положного мнения. В пользу добросовестности Османа говорит уже то
обстоятельство, что его  список  был  принят  всеми  мусульманами,  хотя
Османа вообще не любили, а также неудача ибн-Масуда, нападки которого не
произвели никакого действия на людей, из которых многие слышали  пророка
лично и помнили его слова. Важно еще и соображение Ренана: К. отличается
таким  беспорядком,  такой  массой  внутренних  противоречий   и   такой
очерченной физиономией каждого отрывка, что  нельзя  сомневаться  в  его
неподдельности. См. Caussin  de  Perceval,  "Essai  sur  l'histoire  des
Arabes" (1847); Silv. de  Sacy,  "Notices  et  extraits"  (т.  VIII);Th.
Noldeke, "De  origine  et  compositione  Surarum  Qoranicarum  ipsiusque
Qorani" (Гетт., 1856); его же, "Geschichte des Korans" (Геттинг.  1860);
Kazem-Beg, "Sur un  chapitre  inconnu  du  Coran"  (в  "Journ.  Asiat.",
декабрь, 1843); G. Weil, "Mohammed der Prophet,  sein  Leben  und  seine
Lehre" (Штуттг., 1843); его же, "Historischkritische Einleitung  in  der
Koran" (Билефельд, 1844; русский перевод Малова, Казань, 1875); его  же,
"Geschichte der Chalifen" (т. 1, стр.  168;  Маннгейм,  1846);  его  же,
"Gеschichte der islamitischen Volker" (введение, Штуттг. 1866); W. Muir,
"The life of Mohammed" (Л., 1858  -  1861);  его  же,  "The  Coran,  its
composition, teachingand testimony to the Holy  Scripture"  (Л.,  1873);
Barthelemy-Saint-Hilaire, "Mahomet et le Coran" (П., 1865); A. Sprenger,
"Das Leben und die Lehre des Mohammed" (Б. 1861 - 65); его же, "Mohammed
u. der Koran" (Гамб., 1889); E. Renan, "Histoire  generale  des  langues
semitiques" (гл. IV; П. 1858); Stanley Lane-Poole, "Le Coran, sa  poesie
et ses lois" (П., 1882); J. Scholl, "L'islame  et  son  fondateur"  (П.,
1874);  Bosworth  Smith"  "Mohammed  and  Mohammedanism"   (Л.,   1876);
Sedillot, "Hist. gener des Arabes" (П. 1877); H. Muller, "Der  Islam  im
Morgen- und Abendlande" (Б., 1885; т.  VI  "Всеобщей  истории"  Онкена).
Хронологическое распределение сур. Зейд, сын Сабита, имея в своих  руках
множество сур (т. е. отдельных связных откровений, или глав Корана),  не
мог их расположить ни  по  содержанию,  ни  в  хронологическом  порядке:
Мохаммед в одном и  том  же  откровении  говорил  нередко  о  нескольких
неодинаковых вещах, и никто не  мог  сказать  Зейду  в  точности,  когда
именно произнесена была каждая сура. Поэтому Зейд разместил их по длине:
самую длинную - в начале, самую короткую - в  конце,  и  затем  поставил
одну короткую суру во главе, в виде введения, благодаря  такому  приему,
Коран представляет собою хаотическую смесь, без всякой внутренней  связи
и с  массой  монотонных  повторений.  Мусульманские  богословы  пытались
установить  хронологический  порядок  сур,  но  их  таблицы   совершенно
произвольны.  Европейские  ученые  совершили  ту  же  попытку   не   без
некоторого успеха. О безусловно точной хронологии не может быть и  речи:
мы, напр., не знаем даже, в каком году Мохаммед выступил как  пророк.  В
лучшем   случае   можно   ожидать    только    восстановления    простой
последовательности сур без точного определения года. Помочь этому  может
исследование языка или стиля каждой суры. Мохаммед не мог говорить одним
и тем же языком в начале и в конце своей пророческой деятельности: в дни
унижений и преследований в дни торжества и власти,  в  дни  деятельности
среди маленькой общины и в дни распространения ислама по всей Аравии,  в
дни перевеса религиозных стремлений и в дни перевеса целей политических,
в родной Мекке и в чужой Медине; он не  мог  говорить  одним  и  тем  же
языком в дни молодости и старости. Основываясь на таких  соображениях  и
на некоторых исторических намеках, раскиданных по сурам, ученым  удалось
открыть, что короткие, пылкие и энергичные  суры,  помещенные  Зейдом  в
конце К., относятся к наиболее раннему, меккскому периоду жизни пророка,
а длинные сухие суры, помещенные Зейдом в начале сборника - к мединскому
периоду, к концу  жизни  пророка.  Но  это  еще  не  значит,  что  можно
расположить весь К. в хронологическом порядке: некоторые  суры  состоят,
по-видимому, из смешанных стихов меккских  и  мединских.  Самый  принцип
исследования  сур  дает,  притом,  волю  субъективизму   исследователей,
заключения которых далеко не одинаковы. Шпренгер думает, что мы  никогда
не выйдем из области гипотезы; Дози находит, что не  пора  еще  издавать
К., расположенный хронологически, как это сделал Родуэлл  (Rodwell,  Л.,
1861). Эстетическая оценка К. В К. 114 сур;  они  делятся  на  стихи,  и
каждый стих назыв. "айет", т. е. чудо. По мнению верующих мусульмане  К.
не сотворен во времени: он существовал  в  своем  нынешнем  виде  прежде
веков, и потому К. есть самая совершенная книга как по содержанию, так и
по  форме.  Европейцы  все   без   исключения   признают   беспорядочное
расположение сур крайне скучным, но относительно стиля Мохаммеда  мнения
их различны. Ренан находит, что К.  был  стадией  прогресса  в  развитии
арабской литературы, так как он знаменует собой переход от стихотворного
стиля к прозе, от поэзии - к  простой  речи.  Нельдеке  напоминает,  что
многие образы, нам мало говорящие, были очень живыми для арабов  (напр.,
притча о дожде в  пустыне).  Становясь,  однако,  на  европейскую  точку
зрения, и Ренан, и Нельдеке,  и  большинство  других  исследователей  (в
противоположность Бартелеми и Седильо) дают К. нелестную  оценку.  Ренан
заявляет, что долго читать К. - вещь невыносимая, а  Дози  находит,  что
между древними арабскими произведениями он  не  знает  ни  одного  столь
безвкусного, столь неоригинального, столь растянутого и скучного, как К.
Наилучшей частью считаются рассказы, но и они  слабы.  Вообще,  арабы  -
мастера рассказывать: сборники доисламских их  произведений  читаются  с
большим  интересом;  Мохаммедовы  же  сказания  о  пророках   (вдобавок,
заимствованные из  Библии  и  Талмуда)  кажутся  сухими  и  холодными  в
сравнении с каким-нибудь чисто арабским рассказом  или  с  ветхозаветным
оригиналом. Недаром мекканцы предпочитали  слушать  повествования  Надра
ибн-Хариса  об  индийских  и  персидских   героях,   чем   повествования
Мохаммеда. Мотезилиты брались составить книгу лучшую, чем К. Обыкновенно
делят стиль К. по периодам.  Вейль  замечает,  что  последние  суры  К.,
относящиеся к первому периоду деятельности Мохаммеда, написаны  складом,
близким к складу еврейских поэтов и составителей притч, тогда как первая
по месту половина К.  -  мерная  проза,  напоминающая  способ  изложения
израильских пророков в  те  минуты,  когда  их  тон  наименее  возвышен.
Нельдеке этим не довольствуется и  насчитывает  в  творчестве  Мохаммеда
целых четыре периода: три мекканских и мединский. В  начале  пророческой
деятельности  Мохаммед  произносил  откровения,  которые  дышали   диким
могуществом страсти, сильным, хоть и не  богатым  воображением;  за  эти
суры он получил от врагов прозвище "бесноватого"; описание неба  и  ада,
картины Божия величия, бывают у  него  прямо  поэтичны;  в  с.  ХСIII  -
трогательная простота. В сурах второго периода воображение слабеет;  пыл
и одушевление еще есть, но  тон  становится  все  прозаичнее;  краткость
исчезает; существование Бога не только проповедуется, но и  доказывается
сравнениями из  природы;  упреки  врагов  не  просто  отрицаются,  но  и
опровергаются доказательствами, очень слабыми и запутанными; встречаются
длинные повествования о прежних пророках. К  этому  периоду  или,  может
быть, к концу первого, относится "Фатихе"  или  вступительная  сура  К.,
которая играет у мусульман роль нашего "Отче наш". Вот ее содержание: Во
имя  Господа  Милосердого,  Милостивого!  "Хвала  Богу,  Господу  миров,
милосердому, милостивому, владыке дня суда! Воистину Тебе мы поклоняемся
и у Тебя просим защиты. Наставь нас на путь правый, на путь тех, к  кому
Ты был милостив, на кого нет гнева, и кто  не  заблуждается"  (считается
душеполезным делом - читать Фатихе как можно больше  раз  подряд).  Суры
третьего периода - почти исключительно прозаические; их всего  больше  в
К.; откровения здесь чрезвычайно растянуты, отдельные стихи длиннее, чем
в сурах прежних;  изредка  блеснет  поэтическая  искра,  но  вообще  тон
ораторский; эти поучительные суры для нас очень скучны, но известно, что
в деле распространения ислама главную  роль  сыграли  именно  они.  Суры
четвертого  периода,  или  мединские  для  нас  ясны  и  в  историческом
отношении, потому что этот период  жизни  пророка  наиболее  известен  в
подробностях; каждая сура или прямо указывает  на  известный  факт,  или
содержит ясный намек; по стилю они близки к  последним  мекканским;  это
чистейшая  проза,  с  риторическими   украшениями:   встречается   много
восклицаний, направленных против "притворяющихся" и  "сомневающихся",  а
также против иудеев; есть суры чисто  законодательные,  указывающие  чин
совершения обрядов  или  заключающие  в  себе  гражданские  и  уголовные
постановления. Оценка. К. со стороны формы. Мохаммед любил облекать свои
откровения в форму рифмованной прозы, какой составлены малорусские  думы
кобзарей и великорусские прибаутки раешников. В более древних сурах  это
ему удавалось, но затем рифма стада ему даваться с большим  трудом  и  у
него стало обнаруживаться рабство перед рифмой, перед  формой,  в  ущерб
смыслу. Он начал повторяться, искажать слова. В с. 65 говорится  о  двух
райских садах; почему? потому что окончание  двойственного  числа  "ани"
совпадает с рифмой, господствующей в этой суре. В с. XCV, 2  гора  Синай
наз. "Синин" вместо обычного "Сина" (срв. XXIII, 20); в с.  XXXVII,  130
Илия наз. "ильясин" вместо обычного "ильяс" (см. VI, 85;  XXXVII,  123);
все это - ради рифмы  (см.  кроме  вышеназванных  соч.  J.  de  Nauphal,
"Legislation  musulmane;  filiation   et   divorce",   СПб.,   1893,   в
заключении). Самый язык К. не  чист,  хотя  Мохаммед  объявлял,  что  К.
составлен на чистейшем арабском языке (XVI, 106; XXVI, 195): есть  много
слов сирийских, еврейских, даже эфиопских и греческих, и Мохаммед  часто
употребляет их неправильно (см.  Fraenkel,  "De  vocabulis  in  antiquis
Arabum carminibus et in Corano peregrinis", Лейд., 1883, и Dvorak,  "Zar
Frage uber die Fremdworter im К.", Мюнх., 1884). Шпренгер подмечает, что
Мохаммед употребляет чужие или новые  термины  с  целью  щегольнуть  или
придать речи больше важности и таинственности;  впрочем,  то  же  делали
современные ему поэтыязычники. Грамматика К. не всегда правильна, и если
это мало замечается, то вследствие того, что арабские  филологи  возвели
его ошибки в правила языка. Впрочем, арабские  грамматики  первых  веков
ислама, пользовавшиеся большей свободой в своих воззрениях, редко  берут
или даже никогда не берут примеров из К.: для них К. не был классической
книгой и авторитетом в деле языка.  -  Комментарии.  Благочестивый  Зейд
внес в К. все записи, какие мог собрать, и не подвергал их  критике.  Но
известно, что Мохаммед часто отменял свои приказания,  ссылаясь  на  то,
что Бог посылает ему некоторые откровения лишь на  время;  отсюда  в  К.
Зейда явилось много правил, взаимно противоречивых. Кроме того, Мохаммед
предупредил, что некоторые суры нельзя  понимать  буквально:  они  имеют
аллегорический, сокровенный смысл. Поэтому рано  явилась  потребность  в
токованиях К. Однако, комментарии К. не всегда передают настоящую  мысль
пророка:  очень  часто  они  ее  искажают.  Ибн-Аббас,  двоюродный  брат
Мохаммеда и  главный  источник  коранского  экзегесиса,  допустил  много
подделок. Извращения К. делались и бессознательно, и сознательно;  нужно
было  приспособить  предписания   Мохаммеда,   рассчитанные   на   диких
кочевников, к более сложным формам цивилизованной жизни, или нужно  было
сектантам отыскать себе поддержку  в  авторитете  К.  Из  комментаторов,
признанных правоверными, главные: 1) Табари (839 -  923);  2)  Замахшари
(1076 - 1144, изд. Nassau-Lees в Кальк. 1856 - 61)1 3)  Бейдави  (ум.  в
1286,  изд.  Н.  Fleischer,  Лпц.  1846  -  78;  каир.  изд.  1885);  4)
Джелаледдина Союты (ум. в 1605, Каир, 1279  г.  гижры);  5)  Абу-Джафара
Туси (ум. в 1165, Тегеран, 1245 г. Г.); 6) Хакки Эфенди (Констан.,  1306
г., Г.). См. Н. Hirschfeld,  "Beitrage  zur  Erklarung  des  К."  (Лпц.,
1886); Jules la Beaume, "Le K.  analyse  d'apres  la  traduction  ds  M.
Kazimirsky"  (распределен  по  содержанию,  П.,   1878);   G.   Fluegel,
"Concordantiae Corani arabicae" (Лпц., 1842);  Kazem  Beg,  "Concordance
complete du С." (СПб., 1859); Fr. Dieterici, "Arab.-deutsch.  Worterbuch
zum К." (Лпц., 1881);  В.  Гиргас,  "Словарь  к  К."  (Каз.,  1881);  J.
Penrice, "A dictionary of the K." (Лонд., 1873). Издания и переводы.  Из
многочисленных изданий арабского текста упомянем казанские, как наиболее
дешевые, и критическое изд. Флюгеля, вышедшее в Лейпциге 1884 г. и затем
повторенное много раз (особенно удачно парижское 1880 г., пересмотренное
Редслобом). Переводить К. на другие языки считается у мусульман делом не
очень правоверным. Они обыкновенно издают арабский текст с переводом под
строками;  таков  персидский  перевод,  изд.  в  Тегеране  1259  г.  Г.;
урдусский, изд.  в  Лакно  1296  (=1879),  гиндийский  и  гиндустанийскй
(Кальк.), китайский ("Пао минг ченг кинг", Кант.) и др. В Европе  первая
попытка издать и перевести К. (в нач. XVI в.) была неудачна: папа  велел
сжечь издание (см. "De Corano arabico Venetiis Paganini typis  impresso,
diss. Job. Bern. de Rossi", Царма, 1806). В том же XVI в. появился  дат.
перев. К., изд. Т. Библиандром в Базеле 1534 г. (повтор. 1550);  перевод
этот был сделан еще четыре века назад  Петром,  аббатом  клюнийским;  он
снабжен предисловием Лютера и Меланхтона. В 1698 г. в Падуе - лат.  пер.
Мараччи (с текстом и опровержением); тоже в Лпц. 1721 г.; после того  на
лат. яз. была масса переводов отдельных сур; они перечислены у  Zenker'a
в его: "Bibl.  orient."  (Лиц.,  1846).  Итал.  пер.  Андрея  Арривабене
(Венец., 1547). Франц. Andr(du Ryer (Пар. 1649 и позже);  Savary  (Пар.,
1783). Немец. неизв. чей  (Нюрнб.,  1659),  Arnold  (Лемго,  1746),  Fr.
Megerlin, "Die turkische Bibel" (Франкф., 1772), Fr.Eb.  Boysen  (Галле,
1773, 1776 и, с дополн. С. Валя,  1828),  Angusti,  "Der  kleine  Koran"
(извлечения, Вейсенф., 1798), J. v. Hammer, извлечения  (Вена,  1810)  и
последние 40 сур (Вена, 1811, 1816), L. (Ullmann (Крефельд, 1840 и много
раз, лучший немец. перевод), Fr. Ruckert, стихотворный перев.  (Франкф.,
1888), M. Klamroth, рифм. пер. последних 60  сур  (Гамб.,  1890).  Англ.
перев. George Sale, с прекрасным предисловием (Лонд., 1734, 1764,  1821,
1824), K Lane, "Selections" (Лонд., 1844), Rodwell (Лонд., 1861,  1876),
E. Palmer (Оксф., 1880). Существует рукопись 1609 г.  испанский  перев.,
писанный арабскими буквами (см. Bresnier, "Cours d'araoe",  стр.  632  -
633, и каталог вост. книготорговли Maisonneuve,  Нар.,  1891,  ј  4336).
Россию познакомил с К. отец Ант. Кантемира: он  написал  "Книгу  систима
(sc. мохаммеданской веры)", и под его влиянием Ильинский  перевел  К.  В
нынешнем  веке  вышел  очень  точный,  хотя  и  тяжелый  перевод  Гордея
Саблукова.  См.  его   "Сведения   о   К.,   законоположительной   книге
мухаммеданского вероучения" (Казань, 1879). Гораздо более распространены
у нас переводы, сделанные с франц. перевода Казимирского, с предисловием
Потье (напр. М., 1880).
   A. Крымский.

   Первым переводом К. на русский яз. является редчайшая книга: "Алкоран
о Магомете или закон турецкий" (СПб., 1716). Перевод этот был сделан, по
приказанию Петра Великого, Постниковым. В 1859 г. К. был переведен проф.
Казембеком. Ср. А. Кудеевский, "Главные мысли и дух К." (Казань,  1875);
Вейль, "историко-критическое введение в К." (перев. с  нем.  Е.  Малова,
Казань, 1875); А. И. Светлаков, "История иудейства в  Аравии  и  влияние
его на учение К." (Казань, 1875).
   Корде (Мария-Анна Шарлотта  de  Corday  d'Armont)  -  одна  из  жертв
французской революции;  род.  в  1768  г.  близ  Каена,  принадлежала  к
старинному дворянскому роду. Чтение исторических и философских сочинений
сделало ее убежденной сторонницей  демократических  идей,  но  крайности
революции внушали ей отвращение и ужас. Когда в  Каен  прибыли  бежавшие
после 31 мая 1793 г. из Парижа жирондисты, и в числе их Барбару, Петион,
Ланжюине и Анри Ларивьер, которых К. знала лично и  глубоко  уважала,  в
ней зародился план убить одного из вождей монтаньяров: 1  июля  1793  г.
она прибыла в Париж, колеблясь еще в выборе между Робеспьером и Маратом;
она остановилась на последнем,  когда  прочла  в  его  газете:  "Ami  du
peuple", что для упрочения революции нужно еще 200000 голов. 11 июля она
просила у Марата аудиенции, чтобы сообщить ему о  кознях  жирондистов  в
Каене, но была допущена к нему лишь вечером 13 июля. В то  время,  когда
Марат  сидя  в  ванне,  записывал,  с  ее  слов,   имена   заговорщиков,
приговаривая: "хорошо, через восемь дней они будут гильотинированы",  К.
вонзила ему в  сердце  кинжал.  Марат  умер  на  месте;  К.  добровольно
отдалась в руки властей, 17 июля она предстала пред судом,  где  держала
себя с большим достоинством и умерщвление Марата  называла  благодеянием
для Франции; приговоренная к смерти, она была казнена в  тот  же  вечер.
Когда падала голова  К.,  из  толпы  раздался  возглас:  "смотрите,  она
величием превосходит Брута"; слова эти были сказаны Адамом Люксом (Lux),
депутатом  города  Майнца,  который  поплатился  за  них  головою.  Свой
поступок К. оправдывала в письме к Барбару, написанном в Консиержери,  и
в "Adresse aux Francais amis des  lois  et  de  la  paix",  указывая  на
примере Геркулеса, уничтожавшего вредоносных страшилищ. Выраженные здесь
общие воззрения К. отмечены печатью деизма и преклонения  пред  античным
миром. Судьба К. вдохновляла многих художников (живописцы Шеффер, Бодрю,
скульптор Клезанже); Луиза Коле и Понсар сделали ее  героиней  трагедий.
На парижскую выставку 1889 г. доставлен был  принцем  Роланом  Бонапарте
череп  К.;  его  измеряли  Бенедикт,  Топинар  и  Ломброзо  (см.  журнал
"Anthropologie", ј I, mars 1890). Cp. Dubois, "Charlotte  Corday"  (Пар.
1838); Cheron de Villers, "Charlotte de C. d'Armont" (Пар. 1865); Vatel,
"Charlotte C.  et  les  Girondins"  (Пар.  1872);  Huard,  "Memoire  sur
Charlotte C." (Пар. 1866; Victor  Lamy,  "Deux  Femmes  celebres"  (Пар.
1884); H. Welschinger, "Charlotte C.  et  Adam  Lux"  (в  "Revue  de  la
Societe des etudes historiques", 1888, май-июнь); Renard, "Charlotte  C.
et M. de Pontecoulant" (Пар. 1890); Benedikt, "Etude metrique  du  crane
de Charlotte С." (Пар. 1890).
   Кордильеры или Анды  (Cordilleros  de  Los  Andes)  -  испанское  имя
огромной горной системы (от перувианского слова Anti, медь); этим именем
назывались  прежде  хребты  близ  Кузко,  но  впоследствии   так   стала
называться  горная  цепь  южн.  Америки.  Испанцы  и   испано-американцы
называют К.  также  и  часть  хребтов  Средней  Америки,  Мексики  и  ЮЗ
Соединенных Штатов, но совершенно неправильно называть горы  этих  стран
одним именем с огромной горной цепью южн. Америки, которая, начинаясь на
самом крайнем юге, у м. Горн, тянется почти параллельно  Тихому  океану,
вдоль всей южн. Америки до Панамского  перешейка,  на  протяжении  почти
12000 км. Горные цепи западной  части  североамериканского  материка  не
имеют никакой связи с южно-американскими К.  или  Андами;  помимо  иного
направления  хребтов  -  их  отделяют  от  Анд  низменности   Панамского
перешейка, Никарагуа и Тегуантеневского  перешейка.  Для  предупреждения
недоразумений поэтому лучше называть южноамериканские К. Андами. Они  по
большей части состоят из целого ряда высоких кряжей,  идущих  более  или
менее  параллельно  один  другому  и  покрывающих  своими  нагорьями   и
покатостями почти 1/6 часть всей южн. Америки. От м. Горна главна