ичает от аффективности, с одной стороны, чувственные  ощущения и
другие  телесные  ощущения, с  другой  стороны  - "чувства",  которые  могут
рассматриваться  как  внутренние  процессы  восприятия   (например,  чувство
уверенности,   чувство   вероятности   и  т.   д.)   или  как  неясные  (или
распознавательные) мысли. /97- S.13 ff/
     9.  Бессознательное.  Понятие  бессознательного есть для  меня  понятие
исключительно  психологическое, а не  философское в  смысле  метафизическом.
Бессознательное   есть,   по-моему,   предельное  психологическое   понятие,
покрывающее  все  те  психические  содержания  или  процессы,   которые   не
осознаются, то есть которые не отнесены  воспринимаемым образом к нашему эго
(см.).  Право  говорить вообще  о существовании бессознательных процессов  я
извлекаю исключительно  и  единственно из опыта, и притом  прежде  всего  из
психопатологического  опыта,  который  с  несомненностью   показывает,  что,
например, в случае  истерической амнезии эго ничего не знает о существовании
обширных   психических  комплексов,  но  что   простой  гипнотический  прием
оказывается   в   состоянии  через  минуту  довести  до  полной  репродукции
утраченное содержание.
     Из тысяч таких наблюдений было выведено право говорить о  существовании
бессознательных  психических  содержаний.  Вопрос о том, в  каком  состоянии
находится бессознательное содержание, пока  оно не присоединено к  сознанию,
не поддается никакому познавательному разрешению. Поэтому совершенно излишне
делать какие  бы то ни было предположения  на этот счет.  К таким  фантазиям
принадлежит предположение о церебрации, о физиологическом процессе  и т.  д.
Точно так же совершенно невозможно указать, каков объем бессознательного, то
есть какие содержания оно включает в себя. Эти вопросы решает только опыт.
     На основании опыта мы знаем прежде всего,  что сознательные содержания,
утрачивая свою  энергетическую ценность, могут становиться бессознательными.
Это  нормальный процесс  забывания.  О  том, что  эти  содержания  не просто
пропадают под порогом  сознания, мы знаем на  основании того опыта, что  при
благоприятных  обстоятельствах  они  могут всплыть из погружения  даже через
десятки   лет,   например   в  сновидении,  в  состоянии  гипноза,  в  форме
криптомнезии  или же  благодаря  освежению ассоциаций, связанных  с  забытым
содержанием. /98- С.1-34. "Криптомнезия";  99-  С.225-330/ Далее,  опыт учит
нас,  что сознательные  содержания могут  попадать под  порог  сознания,  не
слишком  много  теряя в  своей  ценности, путем  интенционального забывания,
которое Фрейд называет вытеснением тягостных содержаний. Подобное же явление
возникает  при диссоциации  личности,  при  разложении целостности  сознания
вследствие сильного аффекта,  или  в результате нервного  шока, или  же  при
распаде личности в шизофрении (Блейлер).
     Мы знаем также из опыта, что чувственные  перцепции вследствие их малой
интенсивности  или вследствие уклонения внимания не доходят  до сознательной
апперцепции  (см.) и все-таки становятся психическими содержаниями благодаря
бессознательной апперцепции, что  опять-таки может  быть доказано, например,
гипнозом. То  же  самое  может  происходить  с известными умозаключениями  и
другими   комбинациями,  которые  вследствие  своей  слишком  незначительной
ценности  или  вследствие  уклонения  внимания  остаются   бессознательными.
Наконец, опыт учит нас и  тому,  что существуют  бессознательные психические
сочетания, например мифологические образы, которые никогда не были предметом
сознания    и,   следовательно,   возникают   всецело   из   бессознательной
деятельности.
     В  этих пределах  опыт  дает нам  основание для признания существования
бессознательных содержаний. Но  опыт ничего не может поведать нам о том, чем
может быть бессознательное содержание. Было бы праздным делом высказывать об
этом предположения,  потому что невозможно обозреть все, что только могло бы
быть бессознательным  содержанием.  Где лежит  низший предел  сублиминальных
чувственных  перцепций?  Существует ли какое-либо мерило  для  тонкости  или
пределов бессознательных комбинаций? Когда забытое  содержание  окончательно
угасло? На все эти вопросы ответов нет.
     Но уже приобретенный нами опыт о природе бессознательных содержаний все
же позволяет  нам  установить  некоторое  общее их  подразделение. Мы  можем
различать  личное  бессознательное,  охватывающее  все  приобретения личного
существования, и в том  числе забытое, вытесненное, воспринятое  под порогом
сознания,   подуманное  и  прочувствованное.   Но  наряду  с  этими  личными
бессознательными содержаниями существуют и другие содержания, возникающие не
из  личных   приобретений,  а  из  наследственной  возможности  психического
функционирования  вообще, именно из наследственной  структуры мозга.  Таковы
мифологические  сочетания,  мотивы  и образы, которые всегда  и всюду  могут
возникнуть вновь помимо исторической традиции или миграции. Эти содержания я
называю  коллективно-бессознательными.   Подобно   тому   как   сознательные
содержания участвуют в  определенной  деятельности,  так  участвуют в  ней и
бессознательные  содержания,  как показывает  нам опыт.  Как из сознательной
психической деятельности  возникают известные результаты или продукты, точно
так  же  создаются  продукты  и  в  бессознательной  деятельности,  например
сновидения  и  фантазии   (см.).   Было  бы   праздным   делом   предаваться
спекулятивным соображениям о том, сколь велико участие сознания, например, в
сновидениях. Сновидение  является,  представляется  нам, мы не  создаем его.
Конечно, сознательная репродукция, или даже  уже восприятие,  изменяет в нем
многое, однако не отменяя  того основного факта, что здесь имеет место некое
творческое возбуждение, возникающее из бессознательного.
     Функциональное отношение бессознательных  процессов к сознанию мы можем
назвать  компенсационным  (см.  компенсация), потому  что,  согласно  опыту,
бессознательный процесс вызывает наружу тот сублиминальный материал, который
констеллирован состоянием сознания, значит, все те содержания, которые, если
бы все было осознано, не могли бы отсутствовать в сознательной картине общей
ситуации.
     Компенсационная  функция   бессознательного  выступает  на   свет   тем
отчетливее,  чем  односторонней  оказывается  сознательная  установка,  чему
патология дает богатые примеры.
     10. Влечение. См. инстинкт.
     11.  Воля.  Под  волей я понимаю ту сумму  психической энергии, которой
располагает  сознание.  Согласно этому,  волевой  процесс  был  бы процессом
энергетическим,  вызываемым  сознательной  мотивацией.  Поэтому  психический
процесс, обусловленный бессознательной мотивацией, я  бы не  назвал  волевым
процессом. Воля есть психологический феномен, обязанный своим существованием
культуре  и нравственному воспитанию,  но  в высокой степени отсутствующий в
примитивной ментальности.
     12. Вчувствование. См. эмпатия.
     13. Диссимиляция. См. ассимиляция.
     14.  Дифференциация. Означает  развитие  отличий, выделение  частей  из
целого. В данном труде я пользуюсь понятием дифференциации, главным образом,
применительно к  психологическим  функциям. Пока одна функция  настолько еще
слита  с другой  или с несколькими  другими  функциями, например мышление  с
чувством или чувство с ощущением, что не может выступать самостоятельно, она
пребывает в архаическом (см.) состоянии, она не дифференцирована, то есть не
выделена   из  целого   как   особая  часть   и  не   имеет,   как  таковая,
самостоятельного  существования.  Недифференцированное   мышление  не  может
мыслить  отдельно  от других  функций, то есть к нему  всегда  примешиваются
ощущение,  или  чувство, или  интуиция -  точно  так же недифференцированное
чувство   смешивается   с  ощущениями  и   фантазиями,   как,   например,  в
сексуализации  (Фрейд) чувства и мышления при  неврозе. Недифференцированная
функция,  по общему  правилу,  характеризуется  еще и тем,  что  ей  присуще
свойство   амбивалентности   и   амбитендентности   (раздвоения   чувств   и
двойственной направленности)  /100- Bd.6.  S.249  ff/, то  есть когда каждая
ситуация явно несет с собой свое отрицание, откуда и возникают специфические
задержки при пользовании недифференцированной функцией. Недифференцированная
функция имеет  слитный характер  и  в своих отдельных частях; так, например,
недифференцированная способность ощущения  страдает  от  смешения  отдельных
сфер ощущения  ("цветной слух"); недифференцированное чувство - от  смешения
любви и  ненависти.  Поскольку  какая-нибудь функция является совершенно или
почти неосознанной,  постольку она  и не  дифференцирована,  но слита  как в
своих отдельных частях, так и с другими функциями.  Дифференциация состоит в
обособлении одной функции от других  функций  и  в обособлении  отдельных ее
частей  друг от друга. Без дифференциации невозможно направление, потому что
направление  функции  или  соответственно  ее   направленность  покоятся  на
обособлении  ее  и  на  исключении  всего  не  сопринадлежащего.  Слияние  с
иррелевантным делает направленность  невозможной - только дифференцированная
функция оказывается способной к определенному направлению.
     15. Душа. [Психическое, психика,  личность, персона, анима]. В процессе
моих  исследований,  посвященных структуре  бессознательного,  мне  пришлось
установить логическое  различие  между  душой и психическим. Под психическим
или  психикой  я  понимаю  целокупность   всех  психических  процессов,  как
сознательных, так и бессознательных.  Со своей стороны, под  душой  я  мыслю
определенный, обособленный функциональный комплекс, который лучше всего было
бы охарактеризовать  как "личность".  Для более ясного  описания того, что я
при  этом имею в  виду, я должен привлечь сюда  еще некоторые  точки зрения.
Так, в частности, явление сомнамбулизма, раздвоенного сознания, расщепленной
личности  и  т. д., в исследовании  которых наибольшие  заслуги  принадлежат
французским ученым, привели нас к той точке зрения, по которой в одном и том
же индивиде может существовать множество личностей.
     [Душа как функциональный комплекс или "личность"] Ясно и без дальнейших
объяснений,  что у  нормального  индивида  никогда  не обнаруживается  такое
умножение личностей; однако возможность диссоциации личности, подтвержденная
этими случаями, могла бы существовать и  в сфере нормальных явлений, хотя бы
в  виде  намека. И действительно,  несколько более зоркому  психологическому
наблюдению удается  без  особых  затруднений  усмотреть  наличность  хотя бы
зачаточных  следов  расщепления  характера  даже   у  нормальных  индивидов.
Достаточно, например,  внимательно  понаблюдать  за кем-нибудь при различных
обстоятельствах, чтобы открыть, как резко меняется его личность при переходе
из одной среды  в  другую, причем  каждый раз  выявляется резко очерченный и
явно отличный от  прежнего характер. Поговорка "Со своими  лается, а к чужим
ласкается"   (Gassenengel  -   Hausteufel)   формулирует,   отправляясь   от
повседневного   опыта,   именно   явление   такого   расщепления   личности.
Определенная среда требует и  определенной  установки. Чем дольше и чем чаще
требуется  такая соответствующая  среде установка, тем скорее она становится
привычной.  Очень многие  люди  из  образованного  класса  по большей  части
вынуждены вращаться в двух совершенно различных средах - в домашнем кругу, в
семье и в деловой  жизни. Эти две совершенно  различные обстановки требуют и
двух   совершенно   различных   установок,   которые,  смотря   по   степени
идентификации (см.) эго с  каждой  данной установкой, обусловливают удвоение
характера.  В  соответствии  с  социальными   условиями  и   необходимостями
социальный  характер   ориентируется,   с  одной  стороны,  на  ожиданиях  и
требованиях  деловой среды,  с другой  стороны - на  социальных намерениях и
стремлениях  самого субъекта. Обыкновенно домашний характер слагается скорее
согласно душевным запросам субъекта и его потребностям в  удобстве, почему и
бывает так,  что люди, в общественной жизни  чрезвычайно энергичные, смелые,
упорные, упрямые и беззастенчивые, дома и в семье оказываются  добродушными,
мягкими,  уступчивыми  и слабыми.  Который же характер есть истинный, где же
настоящая личность? На этот вопрос часто невозможно бывает ответить.
     Эти рассуждения показывают, что расщепление характера вполне возможно и
у нормального индивида. Поэтому мы с  полным правом можем обсуждать вопрос о
диссоциации  личности и как проблему нормальной психологии. По моему мнению,
-  если  продолжать  наше  исследование,  -  на поставленный вопрос  следует
отвечать так, что  у такого человека вообще нет настоящего характера, что он
вообще не  индивидуален (см.), а коллективен  (см.),  то  есть соответствует
общим  обстоятельствам, отвечает общим ожиданиям. Будь  он индивидуален,  он
имел бы один  и тот же характер  при всем различии в установке. Он не был бы
тождествен  с  каждой  данной  установкой и  не мог бы, да  и  не  хотел  бы
препятствовать тому, чтобы  его индивидуальность выражалась так, а не  иначе
как  в одном, так и в другом состоянии. В  действительности он индивидуален,
как  и  всякое  существо, но  только бессознательно.  Своей более или  менее
полной  идентификацией с  каждой данной установкой  он обманывает по крайней
мере других, а  часто  и самого себя, относительно того, каков его настоящий
характер;  он надевает маску, о которой он знает,  что  она соответствует, с
одной стороны, его собственным намерениям, с  другой - притязаниям и мнениям
его среды, причем преобладает то один, то другой момент.
     [Душа как персона]
     Эту  маску, то  есть принятую ad hoc  установку,  я назвал "персоной" -
термин,  которым  обозначалась  маска  древнего  актера.  Человека,  который
отождествляется  с  такой  маской,  я  называю "личным" в  противоположность
"индивидуальному".
     Обе вышеупомянутые  установки представляют две коллективные "личности",
которые мы суммарно обозначим одним именем "персоны". Я уже указал выше, что
настоящая индивидуальность отлична от них обеих. Итак, персона есть комплекс
функций, создавшийся на основах приспособления или необходимого удобства, но
отнюдь не  тождественный с индивидуальностью. Комплекс функций, составляющий
персону,  относится  исключительно  к  объектам.  Следует  достаточно  четко
отличать  отношение индивида к объекту от  его  отношения  к  субъекту.  Под
"субъектом" я разумею прежде всего  те  неясные, темные  побуждения чувства,
мысли и ощущения, которые не притекают с наглядностью из непрерывного потока
сознательных переживаний,  связанных с объектом, но которые всплывают,  чаще
мешая и задерживая,  но иногда и  поощряя, из  темных  внутренних  недр,  из
глубоких  дальних  областей,   лежащих  за  порогом   сознания,  и  в  своей
совокупности слагают наше восприятие жизни бессознательного. Бессознательное
есть субъект, взятый в качестве "внутреннего" объекта. Подобно тому как есть
отношение к  внешнему  объекту,  внешняя установка, так есть и  отношение  к
внутреннему  объекту,  внутренняя  установка.  Понятно,  что эта  внутренняя
установка вследствие ее  чрезвычайно  интимной  и  труднодоступной  сущности
является гораздо менее известным предметом, чем внешняя  установка,  которую
каждый может видеть без всяких затруднений. Однако мне кажется, что получить
понятие  об  этой  внутренней установке вовсе  не так трудно.  Все  эти  так
называемые  случайные заторы, причуды, настроения, неясные чувства и отрывки
фантазий, подчас нарушающие сосредоточенную работу, а иногда и отдых  самого
нормального человека, происхождение которых мы рационалистически сводим то к
телесным причинам, то к другим поводам, основаны обыкновенно вовсе не на тех
причинах, которым их приписывает сознание, а суть восприятия бессознательных
процессов. К таким явлениям принадлежат, конечно, и сновидения, которые, как
известно,  часто сводятся  к  таким внешним  и  поверхностным  причинам, как
расстройство пищеварения, лежание на  спине и  т. п., хотя  такое объяснение
никогда не выдерживает более строгой критики.  Установка отдельных  людей по
отношению к этим явлениям бывает самая различная.  Один совсем  не позволяет
своим внутренним процессам влиять на себя, он может, так сказать, совершенно
отрешаться от них, другой же в высокой степени подвержен их влиянию; еще при
утреннем вставании  какая-нибудь фантазия или какое-нибудь противное чувство
портят такому человеку на весь день настроение; неясное, неприятное ощущение
внушает  ему  мысль  о  скрытой  болезни, сновидение вызывает у него мрачное
предчувствие,  хотя он, в общем, вовсе не  суеверен.  Напротив, другие  люди
лишь эпизодически подвержены таким бессознательным побуждениям или же только
известной их  категории. У  кого-то  они, может  быть,  и  вообще никогда не
доходили до сознания  в качестве  чего-то, о чем можно было  бы думать,  для
другого же  они являются  темой  ежедневных  размышлений. Один  оценивает их
физиологически или же приписывает их поведению своих ближних, другой находит
в них религиозное откровение.
     Эти   совершенно   различные   способы    обращаться   с   побуждениями
бессознательного столь же  привычны для отдельных индивидов, как и установки
по отношению к  внешним объектам. Поэтому внутренняя установка соответствует
столь  же  определенному комплексу функций, как и  внешняя установка. В  тех
случаях,  когда  внутренние  психические процессы,  по-видимому,  совершенно
оставляются без внимания, типичная внутренняя установка отсутствует столь же
мало, сколь мало отсутствует типичная внешняя установка в тех случаях, когда
постоянно оставляется без внимания внешний объект, реальность фактов. В этих
последних,  далеко  не  редких случаях персона  характеризуется  недостатком
соотнесенности,   связанности,  иногда   даже   слепой   неосмотрительности,
опрометчивости, склоняющейся  лишь перед жестокими  ударами судьбы.  Нередко
именно данные индивиды с  ригидной персоной отличаются  такой  установкой  к
бессознательным процессам, которая крайне  восприимчива  к исходящим  от них
влияниям.  Насколько они с  внешней  стороны  неподатливы и  недоступны  для
влияния,  настолько  же  они мягки,  вялы  и  податливы по  отношению  к  их
внутренним  процессам.   Поэтому  в   таких  случаях  внутренняя   установка
соответствует внутренней  личности,  диаметрально  противоположной  личности
внешней.  Я  знаю,   например,  человека  беспощадно  и  слепо  разрушившего
жизненное счастье своих  близких, но  прерывающего  важную деловую  поездку,
чтобы насладиться  красотой лесной опушки, замеченной им из вагона  железной
дороги. Такие  же  или похожие случаи  известны, конечно, каждому, так что у
меня нет надобности нагромождать примеры.
     [Душа как анима]
     Повседневный опыт дает нам такое же право  говорить о внешней личности,
какое он  дает нам признавать существование  личности внутренней. Внутренняя
личность есть тот вид и способ отношения к внутренним психическим процессам,
который присущ  данному  человеку;  это есть та  внутренняя  установка,  тот
характер, которым он обращен к  бессознательному. Внешнюю установку, внешний
характер  я  называю  персоной;  внутреннюю  установку,  внутреннее  лицо  я
обозначаю словом анима, или душа. В той мере,  в  какой установка  привычна,
она  есть более или  менее устойчивый комплекс функций, с которым  эго может
более или менее отождествляться.  Наш  повседневный язык выражает это весьма
наглядно:  когда   кто-нибудь  имеет  привычную  установку  на  определенные
ситуации,  привычный  способ  действия, то  обыкновенно  говорят: "Он совсем
другой,  когда  делает  то  или  это".  Этим  вскрывается  самостоятельность
функционального  комплекса при  привыч