(Впоследствии она умерла от апоплексии).
     Вообще же уровень  интеллекта и образованности  пациента  имеет большое
значение  для терапевтического  прогноза.  В  случаях острого  периода или в
ранней  стадии обсуждение симптомов, в частности,  психотических содержаний,
имеет   величайшую   ценность.   Так   как   захваченность   архетипическими
содержаниями  очень  опасна, то  разъяснение их  общего безличного  значения
представляется особенно полезным, в отличие от обсуждения личных комплексов.
Последние являются  первопричинами архаических реакций  и компенсаций; они в
любой момент  могут  вновь привести к тем же  последствиям. Поэтому пациенту
нужно помочь хотя  бы временно  оторвать свое  внимание от личных источников
раздражения,  чтобы он  сориентировался  в  своем запутанном положении.  Вот
почему  я  взял  бы себе за правило давать  умным пациентам как можно больше
психологических знаний.  Чем больше  он знает,  тем лучше будет  его прогноз
вообще; будучи  вооружен необходимыми знаниями, он  сможет понять  повторные
прорывы   бессознательного,  лучше  ассимилировать   чуждые   содержания   и
интегрировать  их  в сознание. Исходя из этого, обычно в  тех случаях, когда
пациент помнит содержание своего психоза, я подробно обсуждаю его с больным,
чтобы сделать максимально доступным пониманию.
     Правда, этот способ действий требует от врача не только психиатрических
знаний  -  он должен ориентироваться  в мифологии, первобытной  психологии и
т.д. Сегодня такие  познания должны входить в арсенал психотерапевта так же,
как  они составляли существенную  часть  интеллектуального  багажа врача  до
эпохи  Просвещения.   (Вспомним,  например,   средневековых   последователей
Парацельса!) К человеческой душе,  особенно  страдающей, нельзя подходить  с
невежеством  непрофессионала,  ограниченного  знанием в  психическом  только
своих   собственных   комплексов.  Именно   поэтому  соматическая   медицина
предполагает   основательные  знания   анатомии   и  физиологии.   Как  есть
объективное человеческое тело,  а не только субъективное и личное, точно так
же есть и объективная психика с  ее специфическими структурами и процессами,
о  которых  психотерапевт должен иметь (по меньшей  мере) удовлетворительное
представление. К  сожалению,  в этом отношении за последние полстолетия мало
что изменилось. Правда, было несколько, с моей точки зрения преждевременных,
попыток   создания   теории,   которые  провалились  из-за  профессиональных
предрассудков и недостаточного  знания фактов. Необходимо накопить еще много
опыта  во  всех областях психологии,  прежде  чем будут  обеспечены  основы,
сопоставимые, например, с результатами сравнительной анатомии. Об устройстве
тела мы знаем  сегодня бесконечно  больше, чем о  структуре  психики,  жизнь
которой становится все более важной для понимания соматических расстройств и
самого человека.

     * * *

     Общая картина  шизофрении, которая сложилась у меня за пятидесятилетнюю
практику и  которую  я попытался  коротко набросать здесь, не  указывает  на
однозначную этиологию этой  болезни.  Правда,  поскольку  я исследовал  свои
случаи  не  только  в   рамках  анамнеза  и  клинических  наблюдений,  но  и
аналитически,  то  есть с помощью снов и вообще психотического  материала, я
смог выявить не только начальное состояние, но и компенсацию в ходе лечения,
и должен констатировать, что мне не встречались случаи,  которые бы не имели
логически и причинно взаимосвязанного развития. При этом я отдаю себе отчет,
что  материал   моих  наблюдений  состоит,  в  основном,  из  более  легких,
корригируемых случаев  и  латентных  психозов. Я не знаю, как обстоят дела с
тяжелыми кататониями, которые могут привести к летальному исходу и  которые,
естественно, не встречаются  на приеме у  психотерапевта.  Таким образом,  я
оставляю  открытой  возможность  существования таких  форм  шизофрении,  при
которых психогенная этиология мало значима.
     Несмотря,  однако,  на  несомненную  психогенность большинства  случаев
шизофрении, в ее  течении наступают  осложнения,  которые  трудно  объяснить
психологически. Как указывалось выше, это происходит в окружении патогенного
комплекса. В нормальном случае и при неврозе формирующий комплекс или аффект
вызывает  симптомы,  которые  можно  истолковать  как   более  легкие  формы
шизофренических, - прежде всего, известное "понижение  ментального уровня" с
характерной для него односторонностью, затруднением суждения, слабостью воли
и    характерными   реакциями,   такими,    как    заикание,   персеверации,
стереотипность, аллитерации  и  ассонансы в  речи.  Аффект проявляется и как
источник  неологизмов.  Все   эти  феномены  учащаются  и   усиливаются  при
шизофрении, что недвусмысленно указывает на  чрезвычайную  силу аффекта. Как
часто   бывает,  аффект  не  всегда  проявляется  внешне,  драматически,  но
развивается, невидимый внешнему наблюдателю, как бы  внутрь, где он вызывает
интенсивные   бессознательные  компенсации,  отвечая,   таким   образом,  за
характерную  апатию  шизофреника. Подобные явления  проявляются  особенно  в
бредовых речах и  в сновидениях, овладевающих сознанием с неотвязной  силой.
Степень неотразимости  соответствует силе патогенного аффекта и  ею  же, как
правило, и объясняется.
     В то  время  как  в  области нормы  и  неврозов острый аффект  проходит
сравнительно быстро, а  хронический аффект  не слишком  сильно  расстраивает
общую  ориентацию   сознания  и  дееспособность,  шизофренический   комплекс
обладает  несравненно  более  мощным воздействием. Его проявления становятся
фиксированными,  сравнительная автономия  делается  абсолютной, и  он  столь
полно овладевает сознательным  разумом, что отчуждает и разрушает  личность.
Он   не  создает  "раздвоенную  личность",  а  лишает  эго-личность  власти,
узурпируя  его  место.  Это  наблюдается  лишь  в  самых  острых  и  тяжелых
аффективных состояниях: при  патологических аффектах  и  бредовых состояния.
Нормальная  форма подобного состояниях - сновидение,  которое, в отличие  от
шизофрении, имеет место не при бодрствовании, а во сне.
     Возникает  дилемма:  слабость  эго-личности  или  сильный  аффект  тому
первопричина? Я считаю, что последнее перспективнее - по следующим причинам.
Общеизвестная  слабость зго-сознания  в состоянии сна  практически ничего не
значит  для  психологического  понимания  содержания   сновидения.   А   вот
окрашенный  чувством  комплекс  и  динамически,  и  содержательно  оказывает
решающее  воздействие на смысл сновидения. Этот вывод  можно  применить  и к
шизофрении,  ибо вся феноменология этой болезни концентрируется в патогенном
комплексе. При попытке объяснения  лучше  всего  исходить именно  из этого и
рассматривать   слабость  эго-личности   как   вторичное   и   деструктивное
последствие   окрашенного   чувством   комплекса,   возникшего   в   области
нормального,   но   впоследствии   взорвавшего   единство   личности   своей
интенсивностью.
     Каждый комплекс, в том числе и при неврозах, обладает явной  тенденцией
к  нормализации,  встраиваясь в иерархию высших  психических  связей или,  в
худшем  случае,   порождая  новые  диссоциации  (расщепленные  субличности),
совместимые с эго-личностью.  В  отличие от  этого  при  шизофрении комплекс
остается  не только в архаическом, но и  хаотически-случайном  состоянии вне
зависимости от своего  социального аспекта. Он остается  чуждым, непонятным,
асоциальным, как и  большинство  сновидений. Эта их особенность  объясняется
состоянием сна. По  сравнению с  ними для шизофрении в качестве  объясняющей
гипотезы приходится использовать специфический  патогенный фактор.  Им может
являться  токсин  специфического  действия, вырабатываемый  под воздействием
чрезмерного  аффекта.  Он  не  оказывает  общего  воздействия,  расстройства
функций  восприятия   или  двигательного  аппарата,  а  действует  только  в
окружении патогенного комплекса, ассоциативные процессы  которого вследствие
интенсивного понижения ментального уровня опускаются  до архаической ступени
и разлагаются на элементарные составные части.
     Однако  этот  постулат  заставляет  думать  о  локализации,  что  может
показаться   слишком   смелым.  Правда,   похоже,  что   двум   американским
исследователям    недавно   удалось    вызвать    галлюцинаторное    видение
архетипического характера путем раздражения ствола мозга. Речь идет о случае
эпилепсии,  в  котором  продромальным  симптомом  припадка всегда  выступало
видение    круга    в    квадрате    (квадратуры    круга    =    quadratura
circuli).[Американскими  исследователями были  У. Пенфилд и Г.  Джас-пер,  и
случай  (случай  A.  Bra), на  который  ссылается Юнг обнаружен  в их  книге
"Эпилепсия  и функциональная  анатомия  человеческого мозга  (1954)  /78/, -
ред.] Этот  мотив входит  в длинный  ряд так  называемых  символов  мандалы,
локализацию  которых в мозговом стволе  я давно  предполагал. Психологически
речь   идет   об  архетипе,   имеющем   центральное   значение  и   всеобщее
распространение,  спонтанно  появляющемся независимо  от  всякой традиции  в
образах бессознательного. Он легко  распознается  и не может остаться тайной
ни  для кого, кто видит сны. Причина, заставившая  меня  предположить  такую
локализацию,  состоит  в  том,  что  именно  этому  архетипу   присуща  роль
направляющего, "инстанции  порядка". Причина, приведшая меня к предположению
локализации физиологической основы этого архетипа в стволе  головного мозга,
заключалась   в   том,  что  сам  психологический  факт,   который,   будучи
специфически характеризуем в качестве инстанции порядка и ориентирующей роли
для своих  объединяющих свойств, является аффективным  по  своему  основному
признаку. Я мог предположить, что такая субкортикальная система могла бы тем
или   иным   образом   отражать   характеристики   архетипических   форм   в
бессознательном. Они никогда  не бывают  четко очерченными образованиями, но
всегда  имеют окаймления,  которые делают их трудными или даже  невозможными
для описания, поскольку они могут оказаться не только частично совпадающими,
но  и  вовсе  неразличимыми.  В результате, похоже,  что  мы  имеем  дело  с
несовместимыми значениями. [Теория о  том, что  ретикулярная  формация,  или
центроцефали-ческая   система   (простирающаяся   от  медуллы  облонгаты  до
базальных ганглий  и до  таламуса)  есть, возможно, та интегративная система
моз-га,  которая, как  кажется,  могла бы  сделать предположение  Юнга более
специфичным  и  поставить  его  на  экспериментальную  основу.  См.  рабо-ты
Пенфилда и Джаспера /78/. - ред.] Поэтому символы мандалы часто появляются в
моменты  духовной   дезориентации  -   как  компенсирующие,  упорядочивающие
факторы.   Последний  аспект   выражается   преимущественно   математической
структурой  символа, известной герметической  натур-философии еще с  поздней
античности как  аксиома Марии  Пророчицы (представительница неоплатонической
философии  3  века),  и  бывшей в  течение  1400  лет предметом  интенсивных
спекуляций. [Исторической основой этого, вероятно, мог бы  послужить "Тимей"
Платона с его  космогоническими трудностями. (Ср. "Попытка пси-хологического
истолкования догмата о Троице", в /75- стр.5-108/, - ред.)]
     Если бы последующий  опыт подтвердил  мысль о  локализации архетипа, то
саморазрушение патогенного комплекса специфическим токсином стало бы намного
вероятнее, и появилась бы  возможность  объяснить  деструктивный процесс как
своего рода ошибочную биологическую защитную реакцию.
     Впрочем, пройдет еще немало времени, пока физиология и патология мозга,
с  одной  стороны,   и  психология   бессознательного,   с   другой,  смогут
соединиться.  До  этого им, видимо,  придется шагать по разным  дорогам.  Но
психиатрия, которую  интересует целостный  человек,  призвана  решать задачи
понимания  и лечения болезни и вынуждена учитывать  как одну,  так и  другую
сторону - вопреки пропасти,  разделяющей  оба аспекта психического феномена.
Хотя нашему пониманию  не дано пока  найти мосты,  соединяющие друг с другом
видимость и осязаемость  мозга и кажущуюся бесплотность  психических форм  и
образов,  но  есть  несомненная  уверенность в  их  существовании. Пусть эта
уверенность  убережет   исследователей   от  опрометчивого  и  нетерпеливого
пренебрежения одним ради  другого или даже стремления  заменить одно другим.
Природы ведь не было бы без субстанциональности -  как не  было  бы ее и без
психической рефлексии.


Приложение

     [Опубликовано  в "Химические  понятия психоза". (Труды симпозиума)  под
ред. Макса Ринкеля и Германа Денбера. New York, 1958.]
     В  письме  к  Председателю Симпозиума  о химическом  понимании психоза,
проведенного  на  Втором  международном  конгрессе  по психиатрии  в  Цюрихе
(сентябрь (1-7), 1957 года), профессор Юнг сообщает следующее:
     Пожалуйста, передайте мою  искреннюю благодарность открывающейся сессии
вашего  Общества.  Я рассматриваю  как большую  честь  быть номинированным в
качестве  почетного  Президента,  хотя  мой  подход  к  химическому  решению
проблем, представленных случаями шизофрении, несколько отличается от вашего,
поскольку  я рассматриваю  шизофрению  с  психологической  точки зрения.  Но
именно  мой  психологический подход  привел меня  к  гипотезе  о  химическом
факторе,  без  которого   я   не   имел   возможности   объяснить  некоторые
патогномоничные [Патогномоничный  - характерный для определенной болезни.  -
ред.]  детали в  симптоматологии шизофрении. Я пришел  к химической гипотезе
скорее путем  психологического исключения нежели  в  результате  специальных
химических  исследований. Поэтому  я приветствую ваши  химические попытки  с
огромным интересом.
     Поясню уже сказанное. Я рассматриваю  этиологию шизофрении двойственным
путем,  а именно:  вплоть  до определенного  момента психология необходима и
обязательна для объяснения природы  и причин изначальных эмоций, запускающих
метаболические  изменения.  Эти  эмоции,  по  всей видимости, сопровождаются
химическими  процессами,  которые  вызывают  специфические -  временные  или
хронические - нарушения или поражения.


Ссылки

     1. Erich Arndt. Ueber die Geschichte der Katatonie. 1902.
     2. Freusberg. Ueber motorische Symptome bei einfachen Psychosen. 1886.
     3. Психиатрия, учебник для студентов и врачей. 1883.
     4. К проблеме кататонии. 1898.
     5. Allg. Zeitschr. f. Psych. Bd. L.
     6. Zur Syraptomatologie der Katatonie. 1906.
     7. Нейссер. Ueber die Katatonie. Stuttgart-Enke, 1887.
     8.  Е. Meyer. Beitrag  zur Kenntnis  der akut  entstandenen  Psychosen.
Berlin, 1892.
     9.  Зоммер.  Lehrbuch  der  psychopathologischen Untersuchungsmethoden.
1899.
     10. Фурман. Ueber akute juvenile Verbloedung. 1905.
     11.  Diem. Die  einfach  gemeinte form der dementia simplex.  Arch.  f.
Psych. Bd. XXXVII.
     12.  Breukink. Ueber  eknoische Zustaende. Monatsschrift  f. Psych,  u.
Neur., Bd. XIV.
     13. Bonhoeffer. Deutsche med. Wochenschrift Nr. 39, 1904.
     14. Flournoy. From India to the Planet Mars. 1900.
     15. Flournoy. Nouvelles observations sur un  cas de  somnambulisme avec
glossalalie. 1901.
     16.  Jung C.  G.  Zur Psychologie  und Pathologic sogenannter  occulter
Phaenomene. Leipzig, 1902.
     17.  Diagn.  Assoc.-Stud.,  IV   Beitrag.   Ueber  das  Verhalten   der
Reactionszeit beim Assoziationsexperiment. J. A. Barth, Leipzig, 1901.
     18.  R. Vogt: Zur Psychologie der katatonen  Symptome,  Zentralbl. fuer
Nervenheilkunde und Psych. Bd. XIX., S. 433.
     19. Stransky. Ueber die Sprachverwirrtheit. Marhold, Halle, 1905.
     20. Гейльбруннер. Ueber Haftenbleiben und Stereotypie (Monatsschrift f.
Psych, u. Neur., Bd. XVIII, Erg.-Heft).
     21.  Кайзер.  Differentialdiagnose  zwischen  Hysterie  und  Katatonie,
Allgemeine Zeitschrift f. Psych. LVIII.
     22. P. Janet: Les obsessions et la psychasthenie. Paris, 1903.
     23. Бине. Attention et adaption. Annee psychologique, 1900.
     24.  Evensen.  Die  psychologische   Grundlage  der  Krankheitszeichen.
Neurologic. Zentralbl. f. Neur. Psych, usw. Изд. К. Miura - Tokio, Bd. II.
     25. Masselon. Psychologie des dements precoces. Thuse de Paris, 1902.
     26. Masselon. La demence precoces. Paris, 1904.
     27. Riklin.  Zur  Psychologie  Hysterischer  Daemmerzustaende  und  der
Ganserschen Symptoms. Psychol.-Neurol. Wochenschrift, 1904.
     28. Кант. Критика практического разума.
     29. W. Weygandt: Alte dementia praecox. Zentralblatt f. Nervenheilkunde
u. Psychiatrie. Jahrgang XXVII.
     30. Вундт. Grundriss der Psychologie. 1902.
     31. Вундт. Grundzuege der physiologischen Psychologie. 1903.
     32. Pelletier. L'association des idees  dans la manie  aigue et dans la
debilite mentale. Thuse de Paris, 1903.
     33.    Liepmann.    Ueber   Ideenflucht,    Begriffsbestimmungen    und
psychologische Analyse. Halle, 1904.
     34. Chaslin. La confusion mentale primitive.
     35. Блейлер. Die neganive Suggestabilitaet ein psychologisches Prototyp
des Negativismus. 1905.
     36. Паульхан. L'Activite mentale et des elements de 1'esprit. 1889.
     37. Жане. Les Obsessions et la psychasthenie. 1903.
     38. Пик. On Contrary Actions. 1904.
     39. Свенсон. Om Katatoni. 1902.
     40. Дж. Ройс. The Case of John Bunyan. 1894.
     41. Stransky. Zur Kenntnis gewiser erworbener  Bloedsinnsformen.  1903.
// Jahrb. f. Psych., Bd. XXIV.
     42. Stransky.  Zur  Lehre  von  der dementia  praecox. // Zentralbl. f.
Nevenheilkunde u. Psych., XXII Jahrgang.
     43. Stransky. Zur Auffassung gewisser Symptome der dementia praecox. //
Neurol. Zentralbl. 1904, NN 23, 24.
     44.   Rud.  Meringer,  Karl  Meyer.  Versprechen  und   Verlesen.  Eine
psychologisch-linguistische Studie. Stuttgart, Goeschen, 1885.
     45. Stransky. The Association of Normal Subjects.
     46.  Нейссер.  Ueber die  Sprachneubildungen  Geisteskranker.  // Allg.
Zeitschr. f. Psych. LV.
     47. Gross. Ueber Bewusstseinszerfall. Monatschrift f. Psych. u. Neur.
     48.  Gross.  Beitraege zur  Pathologie  des  Negativismus.  Psych-Neur.
Wochenschrift. 1903, Nr.26.
     49.  Gross.  Zur  Nomenklatur dementia sejunctiva.  Neurol.  Zentralbl.
1906, Nr.26.
     50.  Gross.  Zur  Differentialdiagnostik  negativistischer  Phaenomene.
Psych.-Neur. Wochenschr. 1908, Nr.37,38.
     51. Freud. Ueber den psychischen Mechanismus psychischer Phaenomene. //
Neurol. Zentralbl. 1893, H.1 u. 2.
     52. Tiling. Individuelle Geistesartung und Geistesstoerung.
     53.  Tiling.  Zur Aetiologie  der Geistesstoerungen.  // Zentralbl.  f.
Nervenheilkunde u. Psych. 1903.
     54. Neisser. Individualitaet u. Psychose. Berlin, 1906.
     55. Freud. Drei  Abhandlungen  zur Sexualtheorie. Deuticke, Leipzig  u.
Wien, 1905.
     56. Крепелин. Ueber Sprachstoerungen im Traum. // Psych Arbeiten, Bd.V,
H.1.
     57. Stadelmann. Geisteskrankheit u. Naturwissenschaft. Muenchen, 1905.
     58. Riklin. Analytische Untersuchungen der Symptome  und  Assoziationen
tines Falles von Hysterie. Psych.-Neur. Wochenschrift, 1905.
     59. Forel. Selbstbiographie eines Falles von Mania Acuta.
     60. Schreber. Denkwuerdigkeiten eines Nervenkranken. Mutze, Leipzig.
     61.  Jung   C.  G.   Bin   Fall  von  hysterischem   Stupor  bei  einer
Untersuchungsgefangenen. // Journal fuer Psych. u. Neurol. 1902.
     62. Weiskorn, "Transitorische Geistesstoerungen beim Geburtsakt". 1897.
     63. Riklin. Ueber Versetzungsbesserungen. Psych.-Neurol. Wochenschrift,
1905.
     64. Cf. Margulies. Die primaere Bedeutung der Afiekte im ersten Stadium
der Paranoia. 1906.
     65. Клаус. Catatonie et stupeur. Bruxelles, 1903.
     66. Mendel. Leitfaden der Psych.
     67. Santa de Santis. Die Traeume. Hal