Антропос, гигантский
космический   человек,   олицетворяет   жизненный   принцип   и  смысл  всей
человеческой  жизни  на  Земле  (Имир, Пуруша,  Пан-ку,  Гайомарт,  Адам). В
алхимии  и  гностицизме мы  находим  сходный  мотив  Человека Света, который
падает во тьму или оказывается расчлененным  тьмой и должен быть "собран"  и
возвращен свету. В текстах этих учений существует описание того, как Человек
Света, идентичный Богу, вначале живет в Плероме [Плерома - термин, введенный
гностиками.   Обозначает  "место"  за  пределами   пространственно-временных
представлений,  в  котором  угасают или  разрешаются  все  напряжения  между
противоположностями. /19/], затем побеждается силами Зла - как правило,  это
звездные боги,  или Архоны, - падает  или "соскальзывает" вниз  и в конечном
итоге оказывается  разбросанным  в материи  в виде множества  искр, где  ему
предстоит   ожидание  своего  спасения.  Его  искупление   или  освобождение
заключается в собирании всех разбросанных  частей  и возвращении  в Плерому.
Эта драма  символизирует  процесс индивидуации у  индивида;  каждый поначалу
состоит из таких хаотических  многообразных частиц и постепенно может  стать
одной личностью путем сбора и осознания этих частиц. Но эта драма может быть
понята  и  как  образ  медленного  постепенного  развития   человечества   в
направлении  высшего сознания, о чем  Юнг  весьма  подробно  написал в своих
работах "Ответ Иову" и "Айон".
     Уверенность в  абсолютном единстве всего сущего привела  Юнга  к мысли,
что  физическое  и ментальное, подобно пространственному  и временному, суть
категории человеческие,  психические, не отражающие реальность с необходимой
точностью.  Вследствие  самой природы своих  мыслей  и  языка люди неизбежно
вынуждены  (бессознательно)  все  делить на  свои противоположности.  Отсюда
антиномность  любых  утверждений.   Фактически  же  противоположности  могут
оказаться  фрагментами одной и  той  же  реальности. Сотрудничество  Юнга  в
последние годы жизни с физиком Вольфгангом Паули привело обоих к  убеждению,
что изучение физиками глубин материи, а  психологами  - глубин  психического
может  быть лишь разными способами подхода к единой, скрытой реальности.  Ни
психология не  может  быть достаточно  "объективной",  поскольку наблюдатель
неизбежно  влияет  на   наблюдаемый  эффект,  ни  физика,  не  способная  на
субатомном уровне  измерить  одновременно  количество  движения  и  скорость
частицы. Принцип дополнительности,  ставший краеугольным  камнем современной
физики, применим и к проблемам души и тела.
     В течение всей жизни на Юнга производили впечатление последовательности
разных внешне не связанных друг с другом событий, происходящих одновременно.
Скажем, смерть одного человека и тревожный  сон у его близкого родственника,
случившиеся одномоментно.  Юнг  ощущал, что  подобные "совпадения" требовали
какого-то   дополнительного   объяснения   кроме    утверждения   о   некоей
"случайности".   Такой   дополнительный   принцип   объяснения  Юнг   назвал
синхронностью. По  мысли Юнга, синхронность  основывается  на  универсальном
порядке  смысла,  являющемся  дополнением к причинности. Синхронные  явления
связаны с архетипами.  Природа  архетипа -  не физическая и не ментальная  -
принадлежит   к  обеим  областям.  Так  что  архетипы  способны  проявляться
одновременно и физически, и ментально. Здесь показателен пример - случай  со
Сведенборгом, упоминаемый Юнгом,  когда  Сведенборг пережил видение пожара в
тот самый момент, когда пожар действительно бушевал в  Стокгольме. По мнению
Юнга,  определенные  изменения  в состоянии  психики  Сведенборга  дали  ему
временный доступ к  "абсолютному  знанию" -  к области,  где  преодолеваются
границы  времени   и  пространства.   Восприятие   структур   упорядочивания
воздействует на психическое как смысл.
     В  1955  году  в  честь   восьмидесятилетия  Юнга  в  Цюрихе  состоялся
Международный конгресс психиатров  под председательством  Манфреда Блейлера,
сына  Юджина  Блейлера  (у которого  Юнг  начинал свою карьеру  психиатра  в
Бурхгольцли).  Юнгу  было предложено сделать доклад о психологии шизофрении,
теме, с которой  начались его научные исследования в 1901 году. Но и в то же
время вокруг него разрасталось одиночество.  В ноябре  1955 года умерла Эмма
Юнг, его жена,  бессменный спутник  на протяжении  более  полувека. Из  всех
великих пионеров глубинной психологии Юнг  был единственным, чья  жена стала
его  учеником,  усвоила  его  методы  и приемы и  на практике  применяла его
психотерапевтический метод.
     С  годами  Юнг  ослабевал  физически,  но  его  ум  оставался  живым  и
отзывчивым.  Он  поражал   своих  гостей  тонкими  размышлениями  о   тайнах
человеческой души и будущем человечества.
     В  восемьдесят  пять  лет  Карл  Густав  Юнг  получил  титул  почетного
гражданина  Кюснахта,  в  котором  поселился  в  далеком   1909   году.  Мэр
торжественно вручил "мудрому старцу" церемониальное  письмо и печать,  а Юнг
выступил с  ответной  речью,  обратившись  к  собравшимся  на  своем  родном
базельском  диалекте.  Незадолго  до смерти  Юнг завершил  работу над  своей
автобиографической  книгой "Воспоминания,  сновидения, размышления", ставшей
бестселлером в  западном мире, а  также вместе  со своими учениками  написал
увлекательную  книгу  "Человек и  его символы", популярное  изложение  основ
аналитической психологии.
     Карл  Густав  Юнг  умер в  своем доме  в  Кюснахте  6  июня 1961  года.
Прощальная  церемония состоялась в протестантской  церкви  Кюснахта. Местный
пастор  в погребальной  речи  назвал покойного "пророком,  сумевшим сдержать
всеохватывающий натиск рационализма и давшим человеку мужество вновь обрести
свою душу".  Два других ученика  Юнга - теолог  Ганс Шер  и  экономист Юджин
Бюлер отметили научные и  человеческие  заслуги своего духовного наставника.
Тело  было  кремировано, а пепел  захоронен  в семейной  могиле  на  местном
кладбище.

     Быть юнгианцем  для учеников и  последователей  Юнга  вовсе не означало
принять  все  положения  его  теории.   Главный  смысл   понятия  "юнгианец"
продолжает  заключаться  в том, чтобы не оставлять сами поиски ответов на те
вопросы, которые сформулировал Юнг и на которые он сам пытался на протяжении
своей  жизни получить ответ. Так  что  всевозможные сегодняшние  разногласия
между аналитиками-юнгианцами следует рассматривать прежде всего как здоровый
и значимый стимул к дальнейшему развитию.
     Но что же  происходило  с аналитической  психологией  после  смерти  ее
основателя?  Отметим,  что  на  сегодня  в  мире   помимо  сертифицированных
аналитиков-юнгианцев существует довольно много людей, практикующих юнговский
анализ  и  формально  не  имеющих  дипломов,  равно  как и  профессиональных
авторов,  преподавателей, консультантов,  социальных работников, разделяющих
аналитико-психологическую парадигму и использующих ее в своей практике.
     В 1955 году  еще при жизни Юнга  была основана Международная ассоциация
аналитических  психологов (МААП). При своем  возникновении  она  насчитывала
около   сорока  членов.   В  1958  году  был   проведен   первый   Конгресс,
представлявший  уже  150  аналитиков, организованных в  восемь  региональных
групп. Сегодня их число перевалило за две тысячи, и в различных странах мира
действуют тридцать две организации.
     Кроме  этого, существует  множество  организаций  с открытым членством,
таких  как "Друзья  Юнга" или  Аналитические клубы,  ведущие  свое начало от
Клуба  аналитической  психологии  в  Цюрихе, созданного  в 1916 году.  Клубы
принимают в свои  члены людей, имеющих более ста часов  личностного анализа.
Круг  участников  аналитического движения на Западе  расширяется  и за  счет
большого  числа  людей,  читающих  аналитическую  литературу  и   посещающих
учебно-просветительские  программы,  организуемые  институтами аналитической
психологии.  В России интерес  к  Юнгу пока никак не организован,  хотя сюда
периодически  приезжают  известные  аналитики-юнгианцы  с  чтением лекций  и
ведением  практических семинаров. Есть  надежда,  что  с  расширением  здесь
публикаций  работ  по аналитической  психологии формализация такого интереса
рано или поздно произойдет.
     Главными вопросами,  на которые  современная  аналитическая  психология
продолжает искать ответы, остаются все те же, заданные еще Юнгом:
     Как работает психическое?
     Что приводит к психологическому развитию?
     Каждый  здесь находит свои  собственные ответы,  но есть и нечто общее,
что  связывает  эти  ответы  в  профессиональных  аналитических  группах. За
последние десятилетия произошло  более  или менее  отчетливое  распределение
характера   ответов    по   разным    группам,    или   школам.   Лондонский
аналитик-юнгианец  Эндрю Сэмуэлс (1985) выделяет здесь  три основные  школы:
Классическую. Развития и Архетипальную.
     Классическая  школа исходит непосредственно из юнговских  формулировок.
Она  настойчиво  и  последовательно  исследует то,  что  сказал сам  Юнг. Не
удивительно, что  она возникла  и  сформировалась в  Цюрихе.  Школа развития
ведет свое начало в Лондонском обществе аналитической психологии. Ее лидером
называют Майкла Фордхама. Школа развития  имеет своих представителей также в
Германии  и  США.  Здесь  основной  акцент делается  на влияние  переживаний
раннего детства на психику взрослого  человека. Фордхам и  его последователи
остаются  в  юнгианской  парадигме,  хотя   и  рассматривают  архетипические
паттерны в естественных процессах развития, начинающегося в младенчестве.
     Третья новейшая  школа  представлена, прежде  всего,  работами  Джеймса
Хиллмана. Являясь  творческим продолжателем идей Юнга,  он  пишет, что имена
для психологии, разработанной Юнгом, - юнговская, аналитическая, комплексная
-  "не были адекватны  той  психологии, которую  они  пытались  обозначить".
Хиллман утверждает, что, хотя Юнг сам и не использовал термин "архетипальная
психология",  он  мог  бы это  сделать,  если бы  прежде  всего  принялся за
разработку  своего понятия архетипа. Ведь позже,  когда  это  было  сделано,
архетип  стал  основополагающей идеей  в аналитической психологии. Но работы
самого  Хиллмана  вывели  развитие  архетипальной   психологии   за  пределы
юнговских  представлений о психическом. Хиллман весьма  серьезно относится к
тому, что греческое слово psyche (Психея) означает еще и "душа", а не только
психическое. В этом смысле психология, по Хиллману, - это "делание души", ее
создание, строительство, производство.
     В новейшей истории постюнгианской аналитической  мысли достаточно  ясно
обозначился условный "водораздел" по  вопросу о соотношении "символического"
и "клинического". [Эта тема оказалась настолько важной,  что ей был посвящен
Международный  конгресс  аналитиков-юнгианцев,  состоявшийся в 1983  году  в
Иерусалиме. /20/]
     Классическая и Архетипальная школы более  склоняются  к  символическому
подходу, в то  время  как школа  Развития  настроена  скорее  на клинический
"лад".  Со   стороны   вначале  может   показаться,  что  противопоставление
клинического  и  символического не  так уж  и существенно.  В  конце концов,
психотерапия  не  что  иное, как  специфический  вид клинической  работы,  а
юнгианский клинический анализ  сам  по  себе  непосредственно имеет  дело  с
символическим,   то   есть   с   увязыванием   сознательных   переживаний  с
бессознательными  содержаниями.  Некоторые  из  этих связей  устанавливаются
путем  сновидений   и  фантазий;   другие  с   помощью  личностной  истории,
взаимоотношений с телом, природой, социальными или политическими событиями.
     И  тем   не  менее  невозможно  избавиться   от   ощущения  того,   что
противопоставительное различие  между  символическим  и  клиническим  все же
есть.  По  мнению  некоторых исследователей (Матуун, 1994), оно  берет  свое
начало  в   отказе   Юнга  признать  фрейдовский   "редуктивный"   подход  к
сновидениям, фантазиям  и  эмоциям  как  единственный  объясняющий  принцип.
"Редуктивное" означает прослеживание образа или эмоции вплоть до их корневых
начал, обычно гнездящихся в травмах раннего детства. Юнг допускал важность и
значимость редуктивной психотерапии для многих людей, в особенности в первой
половине  их жизни. В этот  период жизнь дает  ответ  на вопрос "почему?". В
расширительном  смысле этот вопрос звучит как "откуда возникают тот или иной
образ, та или иная эмоция, то или иное поведение?".
     Юнг ставит еще один вопрос: "зачем?  Куда это ведет?"  И это  юнговское
"Зачем?", собственно,  и представляет то,  что  он  называет "конструктивным
подходом". Именно  здесь осуществляется поиск  цели,  значения и интеграции.
Юнг   был   склонен   делать   акцент  на  конструктивном,   отчасти   чтобы
противопоставить  его  довлеющему  фрейдовскому принципу  редуктивности,  но
одновременно  достаточно  ясно выражал понимание,  что ни  одно  из начал не
может быть избрано в качестве доминирующего. Оба в равной степени необходимы
для  истинного  и   плодотворного  понимания  психического.  В   контроверзе
символическое  -  клиническое  это означает, что  нет особой нужды  выбирать
между  ними, а  реальная  практика  многих психотерапевтов  лишь  обогатится
знанием обоих  подходов.  В  конце  концов,  каждый  практикующий специалист
должен быть готов к  ответу  на вопрос:  "Что  же может быть  наилучшим  для
данного клиента в пределах собственных  возможностей самого психотерапевта?"
Ведь  спектр  психотерапевтических  услуг достаточно широк:  от  гипноза  до
личностного  анализа,  от  суггестивных  практик  до проективных технологий.
Одному больше подходит лечение  биофидбэками,  а другому гештальт-терапией и
т. д. (Здесь, конечно, нас подстерегает другой животрепещущий вопрос: "А как
узнать, что лучше для данного клиента?" Но это уже иная тема.)
     В  данном случае для нас важно то,  что во  всех  аналитических случаях
взаимодействия пациента и  психотерапевта мы имеем  дело с  бессознательным,
где  граница  между  клиническим  и  символическим размыта и  несущественна.
Сновидения  и  другие спонтанные  образы  могут  оживлять в памяти  человека
довербальные стадии его  жизни. Разговор о ранних детских переживаниях может
стимулировать те сновидческие образы и  фантазии,  которые имеют отношение к
его  настоящему или будущему. Клиентам,  что называется  "с  острой  болью",
кажется    более    предпочтительным     клинический    подход,    выявление
симптоматической  картины  с последующим  установлением глубинного источника
боли; такие  пациенты склонны, по крайней мере отчасти, подавлять в сознании
источники такой  боли. Они могут в некоторой степени восстановить это знание
с помощью сновидений  и  фантазий,  фокусируя  свое внимание  на  трудностях
межличностных   отношений,  а   также   сражаясь   со   своими   эмоциями  и
поведенческими  реакциями, возникающими  вследствие  определенных  чувств  в
отношении  к психотерапевту.  Речь,  разумеется,  идет об известном  явлении
переноса.
     Но нельзя  не учитывать и  архетипический  характер  многих сновидений,
имеющих своим  источником коллективное бессознательное.  И  здесь  кажущаяся
более символичной  общая картина на  самом деле является таковой  далеко  не
всегда.  Это  еще  раз  подтверждает  сложный  и  неоднозначный  характер  в
соотношении клинических и символических аспектов психотерапии.

     В развитии аналитической психологии в постюнгианский  период наибольший
интерес  среди  самого  широкого   круга  психологов  вызывало  практическое
применение типологической теории. Поэтому уместно остановиться на этом более
подробно.
     Итак, всякий, согласно  личностной теории Юнга, имеет  не  только  эго,
тень, персону  и другие компоненты психического, но  также  и индивидуальные
характеристики всего  этого. Кроме того, существует ряд измеряемых  величин,
определенных размеров, которые, комбинируясь в своем  разнообразии, образуют
то, что Юнг назвал типами личности. Эти величины или размеры суть следующие:
установки -  экстраверсия, интроверсия  - и  функции  -  ощущения, интуиция,
мышление  и  чувство. Представление об интроверсии  и экстраверсии и четырех
функциях позволило  Юнгу выстроить  систему  восьми  психологических  типов,
четыре из которых являются экстравертными, а остальные четыре интровертными.
Такая  классификация,  как  ее  понимал  Юнг, не ставит задачу распределения
людей по полочкам каталогизации, но имеет цель помочь в понимании и принятии
индивидуальных путей развития личности и способов мировидения.
     Работа Юнга с типологией началась из его наблюдений еще тогда, когда он
был  членом  фрейдовского  кружка,  между  1907  и  1913 годами. Он  заметил
индивидуальную  разницу  в  подходе к  клиническому  материалу  на  примерах
фрейдовской   теории   эроса   и   адлеровского   "стремления   к   власти".
Непосредственным поводом к созданию психологической типологии  явилась  сама
история расхождения Фрейда и Адлера, исследованная Юнгом после его разрыва с
Фрейдом. Как известно, в 1911 году Адлер и шесть его последователей оставили
Венский кружок  Фрейда. Адлер, будучи на 11 лет моложе Фрейда,  был заметной
фигурой Венской психоаналитической  группы, основанной в 1902 году.  Ушедшие
основали  свое Общество индивидуальной  психологии.  Несогласие  возникло по
поводу этиологии  невроза.  Для  Фрейда  это был  сексуальный  конфликт, для
Адлера происхождение невроза лежало в  индивидуальном отношении к обществу и
в особенности в стремлении или воле к власти.
     Почему,  вопрошает  Юнг, возникли  столь  непреодолимые  идеологические
разногласия между Фрейдом и Адлером? Оба вышли из среднезажиточных еврейских
семей, проживавших в предместьях Вены, оба были продуктом  одного  и того же
интеллектуального окружения, и  оба преследовали те же самые цели и интересы
по  меньшей  мере около  десяти лет. И  тем не  менее  Адлер развил  подход,
который  совершенно не устраивал Фрейда. Их различия, размышлял Юнг,  должны
лежать  в  различных способах  восприятия мира, постижения  его. Далее,  его
исследования в области истории и литературы обнаружили наличие сравнительных
пар идеологических соперников как среди Отцов Церкви (Ориген и Тертуллиан) и
среди  писателей  (Шпиттелер и  Гете),  так  и мифологических  персонажей  -
Аполлон  и  Дионис.  Согласно  Юнгу,  такое соперничество  обозначено  двумя
базовыми  и  противоположными типами восприятия  или  установками.  Фрейд, в
частности, в данном  контексте идентифицировался как экстраверт, а Адлер как
интроверт.
     "Строительный  материал",  который лег  в  основу  юнговской типологии,
весьма  широк  и   разнообразен.   Здесь  и  многочисленные  психиатрические
наблюдения, полученные  Юнгом во время работы в клинике Бурхгольцли. Кстати,
психиатрический источник использовался  в разное  время  и другими  авторами
типологических  классификаций  -  Жане,  Блейлером,  Кречмером  и  Роршахом.
Основой юнговских понятий послужила и его личная жизнь, собственный реальный
опыт  процесса  возрастающей  интроверсии и  возвращения  к  экстраверсии  в
процессе  "душевного кризиса". Элленбергер отмечает  и  другие источники, не
упомянутые самим Юнгом в историческом обзоре книги. Это мистический писатель
и  духовидец  Сведенборг,  чьи   книги  Юнг  запоем  читал  в  молодости,  и
французский  психолог  Альфред  Бине,  чьи  типы  интеллектуальных установок
весьма напоминают юнговские установки.
     В  течение трех лет  Бине  проводил исследование  со своими двумя юными
дочерьми,  Армандой  и  Маргаритой,   пользуясь   при  этом   разнообразными
психологическими  тестами, которые  сам же и  разработал. Арманду он называл
"субъективистом",  а Маргариту - "объективистом".  Попросив  каждую написать
наугад  данное  количество  слов, Бине  обнаружил,  что Арманда воспроизвела
бо