ой рукой по  дрожащей  шее,  и
взглянул на стоявшую перед ним темную фигуру. Он почувствовал  исходящие  от
нее волны ненависти и понял, что эта темная тень - самое опасное из всего, с
чем ему приходилось встречаться в жизни. И все же самому себе  на  удивление
он оставался спокойным.
   Фигура издала безобразный сухой звук, похожий на смешок.
   - Ты глупец, мальчик, - сказала она. - Ты должен бояться меня, ибо придет
день, когда я тебя обязательно уничтожу.
   -  Вовсе  не  обязательно,  -  спокойно  ответил  Эрранд.  Он  пристально
вгляделся в затененный образ и понял, что,  как  и  Цирадис,  с  которой  он
повстречался на вершине заснеженного холма, эта кажущаяся реальной фигура на
самом деле была не здесь, а где-то далеко и  через  многие  мили  передавала
свою злобную ненависть. - И кроме того,  -  добавил  он,  -  я  уже  слишком
большой, чтобы пугаться теней.
   - Я встречусь с тобой во плоти, - прорычала фигура, - и тогда ты умрешь.
   - Но ведь это еще не предрешено, так ведь? - сказал Эрранд. -  Для  этого
мы и должны встретиться - чтобы решить, кто из нас уйдет, а кто останется.
   Темный образ с шипящим свистом втянул воздух.
   - Радуйся своей юности, мальчик, - прорычал он, - ибо  больше  у  тебя  в
жизни ничего не будет. Ты погибнешь. - И темный образ исчез.
   Эрранд глубоко вздохнул и поглядел на небо, где кружил Бельдин. Он понял,
что даже зоркий взгляд ястреба не  проник  через  густую  крону  сосны,  под
которой стояла эта странная, закутанная в плащ  фигура.  Бельдин  ничего  не
узнал об этой встрече. Эрранд ударил коня по  бокам,  и  он  рысью  поскакал
прочь от одинокого дерева, направляясь к дому.
   Глава 7
   В последующие годы все в усадьбе было спокойно. Бельгарат и Бельдин часто
подолгу   отсутствовали,   а   когда   они   возвращались,   измученные    и
пообтрепавшиеся, лица их выражали растерянность и недовольство, как у людей,
которые не нашли того, что искали. Хотя Дарник  проводил  много  времени  на
берегу  ручья,  пытаясь  убедить  невыловленных  еще  форелей,  что  кусочек
отполированного металла размером с ноготь и тянущейся за ним красной  ниткой
не просто съедобен, но  и  на  редкость  приятен  на  вкус,  он  не  забывал
поддерживать в  усадьбе  безупречный  порядок,  который  лучше  всяких  слов
свидетельствовал, что ее хозяином является сендариец. Так, несмотря  на  то,
что ограды  по  природе  своей  обычно  зигзагообразны  и  имеют  склонность
повторять очертания рельефа, Дарник твердо стоял на том, чтобы его  изгороди
вытягивались в абсолютно прямые ровные линии. Очевидно, прямодушный характер
кузнеца не позволял ему даже в мелочах идти  в  обход  препятствия.  Поэтому
если на пути изгороди попадался холмик или канава, то из строителя ограды он
превращался в землекопа.
   Польгара с головой ушла в домашние дела. В доме всегда царили  чистота  и
уют. Пол она не просто подметала, но и  часто  скребла.  Грядки  с  фасолью,
репой и капустой в ее огороде были не менее прямыми, чем ограды  Дарника,  а
сорняки безжалостно истреблялись. Лицо  ее,  когда  она  возилась  с  этими,
казалось бы, бесконечными делами, принимало мечтательно-довольное выражение,
и за работой она всегда напевала старые песенки.
   Мальчик Эрранд, однако, чем дальше,  тем  больше  проявлял  склонность  к
бродячей жизни. Не то  чтобы  он  был  лентяем,  но  монотонная  и  довольно
утомительная работа в сельской усадьбе его нисколько не  привлекала.  Эрранд
не слишком любил ходить за дровами.  Полоть  грядки  казалось  бессмысленным
занятием, потому что  на  следующий  день  сорняки  снова  вырастали.  А  уж
вытирать посуду было полнейшей глупостью, потому что посуда и  так  высыхала
без  посторонней  помощи.  Он  сделал  несколько  попыток  убедить  Польгару
разделить его соображения по этому  вопросу.  Она  серьезно  выслушала  его,
кивая в знак согласия, когда он с безупречной логикой и  всем  красноречием,
на которое был способен, продемонстрировал ей, что посуду вытирать не нужно.
Когда  он  закончил,  блистательно  подводя  итог  своим  рассуждениям,  она
улыбнулась и,  сказав:  "Да,  дорогой",  неумолимо  протянула  ему  кухонное
полотенце.
   Тем не менее Эрранд отнюдь не был придавлен непосильным бременем домашних
забот. Не проходило ни дня, чтобы он не проводил несколько  часов,  сидя  на
спине гнедого жеребца, обгонял ветер, носясь по лугам вокруг дома.
   Мир вокруг погрузившейся в бесконечную сладкую дремоту  Долины  продолжал
жить своей жизнью. Хотя усадьба находилась в уединенном месте,  гости  здесь
не были редкостью. Часто к ним заглядывал  Хеттар,  иногда  в  сопровождении
своей высокой миловидной жены Адары и их младенца. Так  же  как  и  ее  муж,
Адара была алгарийкой до мозга костей, и в седле она чувствовала  себя  чуть
ли не увереннее, чем на ногах. Эрранду она очень  нравилась.  Хотя  лицо  ее
всегда казалось серьезным, даже печальным, сквозь  это  внешнее  спокойствие
проглядывал ироничный проницательный ум, приводивший его в  полный  восторг.
Но дело было не только в этом. Вокруг этой высокой  темноволосой  женщины  с
тонкими чертами лица и мраморной кожей постоянно витал легкий нежный аромат,
в котором было что-то неуловимое и вместе с тем неодолимо влекущее. Однажды,
когда Польгара играла с малышом, Адара доехала вместе с Эррандом до  вершины
близлежащего холма и там рассказала ему о происхождении этого запаха.
   - Ты ведь знаешь, что Гарион - мой двоюродный брат? - спросила она.
   - Да.
   - Однажды мы с ним ехали из крепости. Стояла зима,  и  все  было  сковано
морозом. Трава была  сухая  и  безжизненная,  с  деревьев  опали  листья.  Я
спросила его о волшебстве - что это такое и что с помощью его можно сделать.
Я не верила в волшебство - просто не могла себя заставить поверить. Он  взял
прутик и обернул вокруг него клочок сухой травы; и прямо у  меня  на  глазах
превратил его в цветок.
   Эрранд кивнул:
   - Да, похоже на Гариона. И  что,  после  этого  ты  сразу  поверила?  Она
улыбнулась.
   - Нет, не сразу. Я хотела, чтобы он еще кое-что сделал, но он сказал, что
не может.
   - Что это было?
   Она залилась розовым румянцем, а потом рассмеялась.
   - Я все еще не могу думать об этом без  смущения,  -  сказала  она.  -  Я
просила его сделать так, чтобы Хеттар полюбил меня.
   - Но ведь в этом не было необходимости, - сказал Эрранд. - Хеттар  и  так
тебя любил.
   - Да, но ему нужно было помочь это понять, а я не  знала  как.  Когда  мы
поехали обратно в крепость, я забыла цветок, оставив era на холме. Через год
весь холм был покрыт  кустиками  цветущей  лаванды.  Сенедра  называет  этот
цветок роза Адары, а Ариана считает, что он обладает каким-то  лекарственным
действием, хотя мы еще не смогли обнаружить, что же он лечит.  Мне  нравится
аромат этого цветка, и я  знаю,  что  это  мой  запах,  поэтому  разбрасываю
лепестки по сундукам, где храню одежду. - Она издала короткий  торжествующий
смешок. - Это очень привлекает Хеттара, - добавила она.
   - Я думаю, что дело тут не только в цветке, -
   сказал Эрранд.
   - Возможно, но я предпочитаю не рисковать. Если
   запах делает меня еще неотразимее, то я, безусловно,
   им пользуюсь.
   - Да, это разумно.
   - Эх, Эрранд, - рассмеялась она, - ты просто
   прелесть.
   Визиты Хеттара и Адары носили не только дружеский характер. Отцом Хеттара
был король Хо-Хэг, Верховный  предводитель  алгарийских  кланов,  и  Хо-Хэг,
будучи ближайшим  к  ним  алорийским  монархом,  чувствовал  себя  обязанным
держать Польгару в курсе событий, происходящих за пределами Долины. Время от
времени он посылал сообщения о  продолжении  бесконечной  кровавой  войны  в
южном Хтол-Мургосе, где  Каль  Закет,  император  Маллореи,  продолжал  свой
беспощадный поход по равнинам Хагги в великие  леса  Горута.  Короли  Запада
отчаялись найти объяснение безумной ненависти Закета к  своим  родственникам
мургам. Ходили слухи о каких-то давних личных счетах, но это касалось больше
Таур-Ургаса, а Таур-Ургас погиб в битве  при  Тул-Марду.  Однако  враждебное
отношение Закета к мургам не изменилось после смерти правившего ими безумца,
и теперь он возглавил маллорейцев в безжалостной и зверской войне,  очевидно
имевшей своей целью истребить всех мургов и стереть с лица земли  все  следы
их существования.
   В Толнедре император Рэн Боурун XXIII, отец королевы Ривской Сенедры, был
уже слаб здоровьем, и поскольку у него не было наследника  на  императорский
трон в Тол-Хонете, великие семьи  в  империи  вели  ожесточенную  борьбу  за
первенство. Из рук в  руки  переходили  огромные  взятки,  ночью  по  улицам
Тол-Хонета пробирались наемные убийцы с остро  заточенными  кинжалами,  а  у
змееловов из Найса раскупили  все  пузырьки  с  ядом.  Однако  коварный  Рэн
Боурун, к великой  ярости  и  скорби  высокопоставленных  семейств  Хонетов,
Вордов  и  Хорбитов,  назначил  своим  регентом  генерала  Вэрену,   герцога
Анадильского,  и  Вэрен,  державший  войско  в  своем   полном   подчинении,
предпринял решительные шаги, чтобы обуздать излишнее рвение знатных домов  в
их борьбе за власть.
   Но междоусобные войны ангараканцев, равно как и не менее яростная  борьба
Великих герцогов Толнедрийской империи, представляли для королей Алории лишь
мимолетный интерес. Монархи Севера были гораздо сильнее  озабочены  подъемом
Медвежьего культа, а  также  печальным,  но  уже  не  подвергаемым  сомнению
фактом, что драснийский король Родар увядал прямо на глазах. Родар, несмотря
на свое грузное телосложение, продемонстрировал поразительные способности  в
военной кампании, кульминацией которой стала битва при Тул-Марду, но  теперь
Хо-Хэг с грустью сообщал,  что  за  последние  годы  пышнотелый  драснийский
монарх сделался забывчивым и даже начал  впадать  в  детство.  Из-за  своего
огромного веса он уже не мог стоять без посторонней помощи и часто  засыпал,
даже во время важных государственных приемов.  Его  жена,  хорошенькая  юная
королева Поренн, делала все возможное, чтобы облегчить бремя, налагаемое  на
него короной, но всем, кто его знал, было совершенно  очевидно,  что  король
Родар уже долго не протянет.

   Когда суровая зима, во время которой на севере вы
   пал такой глубокий снег, какого никто уже не мог припомнить, подходила  к
концу, королева Поренн послала
   в Долину гонца, чтобы попросить Польгару испытать на  драснийском  короле
свое искусство целительницы. Гонец прибыл в один из непогожих вечеров, когда
усталое солнце опустилось  на  постель  из  багрового  облака,  лежащего  на
вершине Улгских гор. Хотя он был плотно закутан в  роскошные  собольи  меха,
его сразу же выдал длинный острый нос, высовывавшийся  из  теплых  подкладок
капюшона.
   - Шелк!  -  воскликнул  Дарник,  когда  маленький  драсниец  спешился  на
заснеженном дворе усадьбы. - Что ты здесь делаешь?
   - Совсем замерзаю, - ответил Шелк. - Меня
   может спасти только горячий ужин, глинтвейн и место
   около очага.
   - Пол, погляди, кто к нам приехал, - позвал
   Дарник, и Польгара открыла дверь, чтобы посмотреть
   на гостя.
   - Так, принц Хелдар, - сказала она, улыбаясь человечку с беличьим  лицом,
- ты уже что, обобрал до нитки весь Гар-ог-Надрак  и  теперь  приехал  сюда,
искать, кого бы еще пограбить?
   - Нет, - ответил Шелк, тяжело опуская на землю свои полузамерзшие ноги. -
Я сделал ошибку, заехав в Боктор по дороге в Вал-Алорн. Поренн не отстала от
меня до тех пор, пока я не согласился на эту поездку.
   - Заходи в дом, - пригласил его Дарник. - О твоей лошади я позабочусь.
   Сбросив соболью шубу, Шелк стоял перед полукруглым очагом с протянутыми к
огню руками.
   - Я уже неделю как не могу отогреться, - пожаловался он. - Где Бельгарат?
   - Они  с  Бельдином  уехали  куда-то  на  восток,  -  отвечала  Польгара,
приготавливая  для  Шелка  кружку  горячего  вина  с  пряностями,  чтобы  он
согрелся.
   - Впрочем, это не важно. Я, собственно, приехал к тебе. Ты  слышала,  что
мой дядюшка занемог?
   Она кивнула и, взяв докрасна раскаленную кочергу, погрузила  ее  в  вино,
так что оно зашипело и запузырилось.
   - Прошлой осенью Хеттар привез нам эту новость. Врачи уже определили, что
у него за болезнь?
   - Возраст, - пожал плечами Шелк, с благодарностью беря у нее напиток.
   - Но Родар не так уж стар.
   - В нем слишком много лишнего веса.  Рано  или  поздно  это  сказывается.
Поренн в отчаянии. Она послала меня просить тебя, нет, умолять тебя приехать
в Боктор и посмотреть, что можно сделать. Она просила  передать  тебе,  что,
если ты не поспешишь, Родар уже не увидит, как гуси полетят на север.
   - Неужели все и в самом деле так плохо?
   - Я не врач, - ответил Шелк, - но выглядит он неважно,  да  и  мозги  его
подводят. Он даже начал терять аппетит, а это дурной признак  для  человека,
который обычно ел семь раз в день и помногу.
   - Конечно, мы немедленно выезжаем, - поспешила ответить Польгара.
   - Дай мне сначала согреться, - жалобно произнес Шелк.
   Их на несколько  дней  задержал  у  южного  Алдурфорда  страшный  ураган,
который, спустившись с Сендарийских гор, со  свистом  пронесся  по  открытым
равнинам  северной  Алгарии.  К  счастью,  как  только  началась  буря,  они
наткнулись на лагерь кочевых скотоводов и отсиделись  несколько  дней,  пока
снаружи завывал  ветер  и  мела  вьюга,  в  удобных  фургонах  гостеприимных
алгарийцев. Когда небо прояснилось, они снова поспешили  в  путь,  переехали
через реку и по широкой гати, пролегавшей сквозь занесенные  снегом  болота,
приблизились к Боктору.
   Королева Поренн, все  еще  хорошенькая,  несмотря  на  темные  круги  под
глазами,  красноречиво  говорившие  о  бессонных  ночах  и  тяжелых   думах,
приветствовала их у ворот королевского дворца Родара.
   - Ах, Польгара, - произнесла она с облегчением и благодарностью и  обняла
волшебницу.
   - Поренн, дорогая, - сказала Польгара, заклю
   чая изнуренную заботами драснийскую королеву в свои объятия. -  Мы  бы  и
раньше приехали, но нас застала непогода. Как Родар?
   - С каждым днем все больше слабеет,  -  ответила  Поренн  с  отчаянием  в
голосе. - Даже Хева стал
   ему в тягость.
   - Ваш сын?
   Поренн кивнула:
   - Будущий король Драснии. Ему только шесть лет -  он  слишком  юн,  чтобы
занять престол.
   - Что ж, давай посмотрим, чем тут можно помочь.  Король  Родар  выглядел,
однако, еще хуже,  чем  можно  было  заключить  пo  описанию  Шелка.  Король
Драснийский запомнился Эрранду жизнерадостным  толстяком  с  острым  умом  и
неиссякаемой  энергией.  Теперь  он  был  совершенно  безучастным  ко  всему
происходящему вокруг, а землистого цвета кожа висела на нем складками. Он не
мог подняться с постели,  а  самые  большие  опасения  вызывала  появившаяся
недавно болезненная одышка. Голос его, которым он  раньше  был  в  состоянии
разбудить спящую армию, превратился в дрожащий хрип.  Когда  они  вошли,  он
приветствовал их слабой усталой улыбкой,  но  через  несколько  минут  снова
погрузился в дремоту.
   -  Оставьте  меня  с  ним   наедине,   -   приказала   Польгара   бодрым,
жизнерадостным голосом, но в быстром взгляде,  которым  она  перекинулась  с
Шелком, отразилась нешуточная тревога.
   Когда она вышла из комнаты Родара, лицо ее было очень серьезным.
   - Ну что? - спросила Поренн, и в глазах ее были страх и надежда.
   - Я буду говорить откровенно, - начала Польгара. - Мы слишком давно  друг
друга знаем, чтобы скрывать от тебя правду. Я могу облегчить ему  дыхание  и
уменьшить  страдания.  Есть  кое-какие  средства,  чтобы  взбодрить  его  на
короткое  время,  но  ими  нельзя  злоупотреблять,  возможно,  нам   следует
использовать их лишь  тогда,  когда  придется  принять  какое-нибудь  важное
государственное решение.
   - Неужели ты не можешь его вылечить? - В тихом голосе Поренн  послышались
слезы.
   - Такое состояние не поддается лечению, Поренн. Он уже не  владеет  своим
телом. Я давно говорила ему, что обжорство до добра не  доводит.  Он  в  три
раза  тяжелее  нормального   человека.   Человеческое   сердце   просто   не
предназначено для такой непосильной  нагрузки.  В  последние  несколько  лет
Родар практически не двигался, а питался так, что хуже и придумать нельзя.
   - А волшебство ты можешь применить? -  в  отчаянии  спросила  драснийская
королева.
   - Поренн, мне бы пришлось вылепить его заново. В организме уже все пришло
в негодность. Волшебство здесь не поможет. Мне очень жаль.
   На глаза королевы Поренн навернулись две крупные слезинки.
   - Сколько? - едва слышно прошептала она.
   - Несколько месяцев. Самое большее  -  шесть.  Поренн  кивнула  и  затем,
несмотря на то, что глаза ее были наполнены слезами, храбро подняла голову.
   - Когда ты решишь, что ему немного лучше, дай, пожалуйста, то снадобье, о
котором  ты  говорила,  чтобы  прояснить  его  сознание.  Нам  нужно  с  ним
поговорить. Необходимо отдать некоторые распоряжения - ради  нашего  сына  и
ради блага Драснии.
   - Конечно, Поренн.
   Через пару дней  жестокие  морозы  этой  длинной  суровой  зимы  внезапно
отступили. Ночью с Черекского залива подул теплый порывистый ветер, принеся
   с собой проливные дожди, превратившие сугробы на широких улицах Боктора в
грязно-коричневую слякоть.  Эрранд  и  принц  Хева,  наследник  Драснийского
трона, обнаружили, что из-за такой  неожиданной  перемены  погоды  не  могут
покинуть  стены  дворца.  Наследный  принц  Хева  был  серьезным  мальчиком,
темноволосым и довольно упитанным. Как и его отец, занемогший король  Родар,
Хева  определенно  отдавал  предпочтение  красному  цвету  и  обычно   носил
бархатный камзол с панталонами в алых или пурпурных тонах. Несмотря  на  то,
что Эрранд был лет на  пять  старше  Хевы,  они  очень  быстро  подружились,
поскольку оба оказались непоседами и фантазерами.
   Мальчики немного побродили по отделанным мрамором коридорам дворца - Хева
в своем ярко-красном бархате, а Эрранд в домотканой коричневой робе, -  пока
наконец не наткнулись на  танцевальный  зал.  В  этот  просторный  зал  вела
широкая лестница, покрытая малиновым ковром  и  украшенная  с  обеих  сторон
мраморной  балюстрадой.  Оба  мальчика  оценивающе  поглядели   на   перила,
мгновенно осознав огромные  возможности  гладкого  камня.  Вдоль  стен  зала
стояли полированные стулья, и каждый  стул  был  украшен  красной  бархатной
подушкой. Это уже было кое-что! Мальчики удостоверились, что поблизости  нет
ни одного охранника или придворного, и предусмотрительно закрыли двери.
   Затем Эрранд с принцем Хевой принялись за работу. Стульев  было  много  и
подушек тоже. Когда они сложили в кучу  все  подушки  у  подножия  мраморной
лестницы, образовались две внушительные горы.
   - Ну что? - спросил Хева, когда все было готово.
   - Думаю, что можно, - ответил Эрранд.
   Они вместе поднялись вверх по ступеням, и каждый вскарабкался на одно  из
гладких  прохладных   перил,   спускавшихся   к   белому   мраморному   полу
танцевального зала.
   - Вперед! - крикнул  Хева,  и  они  оба  заскользили  вниз,  все  сильнее
разгоняясь по мере спуска, и с глухими ударами приземлились на ожидавшие  их
внизу груды подушек.
   Смеясь от удовольствия, мальчики снова взбежали вверх по ступеням и снова
съехали по перилам вниз. В общем, день прошел  очень  хорошо,  пока  наконец
одна из подушек не лопнула по швам и в воздухе большого  танцевального  зала
не закружился мягкий гусиный пух. И это, естественно, произошло в тот  самый
момент, когда в зал вошла  Польгара.  Так  почему-то  всегда  бывает.  Когда
что-нибудь ломается, переворачивается  или  проливается,  всегда  появляется
кто-то из старших. Времени прибраться уже не остается,  и  все  предстает  в
самом худшем свете.
   Двустворчатая дверь на другом конце  зала  отворилась,  и,  облаченная  в
синий бархат,  величавая,  как  королева,  появилась  Польгара.  Она  строго
оглядела парочку, с виноватым видом лежавшую у  п