ла. Ну что ж, дядя, буду счастлива поприсутствовать.

Она действительно выглядела таковой, когда, одетая в кремовое бархатное
бальное платье, с сияющей короной на огненных кудрях, вошла в танцевальный
зал под руку со своим мужем, королем Ривским. Гарион, одетый в
позаимствованный голубой камзол, который заметно жал в плечах, отнесся к
мероприятию безо всякого энтузиазма. Как глава другого государства,
находящийся с визитом, он был обязан выстоять по меньшей мере час рядом с
императором в танцевальном зале, произнося пустые дежурные фразы в ответ на
вежливые речи многочисленных Хорбитов, Вордов, Ранитов и Боурунов, а также
их жен, зачастую достаточно легкомысленных. Бросалось в глаза отсутствие
Хонетов.

Ближе к концу этой бесконечной церемонии графиня Лизелль, блистая своими
цвета светлого меда волосами, в бледно-лиловом парчовом платье, подошла к
Гариону под руку с принцем Халдоном.

- Держитесь, ваше величество, - тихо сказала она Гариону, присев в
реверансе. - Даже такие мероприятия не бесконечны, хотя может казаться и
наоборот.

- Благодарю вас, Лизелль, - сухо ответил он.

После того как поток желающих засвидетельствовать свое почтение иссяк,
Гарион, стараясь держаться предельно учтивым, слонялся среди гостей, устав
слушать одно и то же: "В Тол-Хонете никогда не бывает снега".

В конце этого бала при свечах оркестр арендийских музыкантов стал нудно
выводить весь репертуар мелодий праздничных песнопений, общих для всех
королевств Запада. Их лютни, виолы, арфы, флейты и гобои создавали
практически неслышный фон для болтовни императорских гостей.

- Я пригласил госпожу Альдиму, чтобы она спела нам сегодня, - обратился
Вэрен к узкому кругу Хорбитов. - Ее голос должен был стать апофеозом
празднеств. К несчастью, из-за погоды она побоялась выйти из дома. Я
понимаю ее: она очень бережливо относится к своему голосу.

- И хорошо, что так о нем заботится, - сказала женщина из Ранитов, стоявшая
рядом с Гарионом, своему спутнику. - Начать с того, что у нее не такой уж и
великолепный голос, к тому же время его не пощадило - все эти годы Альдима
поет по кабакам.

- Что за Ирастайд без песни?! - обратился к гостям Вэрен. - Может быть,
кто-нибудь из прекрасных дам порадует нас одной-двумя песнями?

Дородная боурунская женщина средних лет тут же откликнулась на предложение
императора и в сопровождении оркестра попыталась исполнить популярную
песню, однако ей не удавалось одолеть высокие ноты этой партии. Когда она с
раскрасневшимся лицом, запыхавшаяся, закончила выступление, раздались
жидкие аплодисменты, длившиеся секунд пять. Потом гости вернулись к
болтовне.

И тогда музыканты заиграли арендийскую песню, настолько старинную, что ее
зарождение терялось во тьме веков. Как и большинство арендийских вокальных
произведений, она была грустной, начиналась в минорном ключе с затейливого
водопада звуков на лютне. На подходе к главной теме вступила виола, потом к
ней присоединился сочный контральто. Постепенно этот голос заставил
погрузиться в молчание доселе неугомонных гостей. Гарион был поражен. Это,
стоя недалеко от оркестра, графиня Лизелль присоединилась к музыке. У нее
был очаровательный голос - густой, завораживающий, обволакивающий, как мед.
Гости, находившиеся поблизости, отпрянули из уважения к этому голосу, давая
ему место. И вдруг, к удивлению Гариона, Сенедра вступила в этот круг и
встала рядом с драснийкой, облаченной в бледно-лиловую парчу. Когда флейта
взяла на себя ведущую партию, хрупкая ривская королева подняла голову и
присоединила свой голос к голосу Лизелль. Без особых усилий ее голос стал
взбираться вверх в унисон с флейтой, настолько идеально подходя по высоте и
окраске к ее звучанию, что трудно было различить, где звук инструмента, а
где - голос Сенедры. Однако в ее пении явственно слышался отзвук глубокой
печали, и Гарион почувствовал, как к горлу подкатил комок, а на глаза
навернулись слезы. Несмотря на праздничную обстановку вокруг, было
очевидно, что Сенедра ни на мгновение не расстается со своей болью,
укоренившейся в ее сердце, и никакое веселье не может рассеять этой боли
или даже отвлечь от нее.

Пение закончилось, и раздался шквал аплодисментов.

- Еще! - неистовствовали гости. - Повторить!

Уступая требованиям публики и вдохновленные аплодисментами, музыканты
заиграли начало той же самой старинной песни. И вновь лютня рассыпалась тем
же хватающим за сердце каскадом аккордов, но на сей раз, когда виола
подвела Лизелль к главной теме, зазвучал и третий голос - голос, который
Гарион знал так хорошо, что ему и не требовалось взглянуть, кто же это
поет.

Польгара, одетая в темно-синий бархат, отделанный серебром, также вступила
в освещенный круг, где стояли Лизелль и Сенедра. У нее был богатый и ровный
голос под стать голосу графини, но в нем чувствовалось горе, превосходившее
по силе даже трагедию Сенедры, - горе человека, навсегда потерявшего
родину. Затем, когда голос Сенедры и звук флейты стали восходить к высоким
нотам, Польгара присоединилась к ним. Сложившееся созвучие вовсе не
походило на традиционное для всех королевств Запада. Арендийские музыканты
с глазами, полными слез, подлаживались под эти античные звуки, воссоздавая
мелодию не слыханную здесь тысячи лет.

Когда только затихли звуки этой славной мелодий, установилось благоговейное
молчание. А потом собравшиеся разразились овацией. Когда Польгара стала
уводить обеих женщин из освещенного золотистым светом круга, многие при
этом не скрывали слез.

Бельгарат, необычно величественный в тяжелой толнедрийской мантии и с
большим, наполненным до краев серебряным бокалом в руке, преградил путь
Польгаре. В глазах его застыло удивление.

- В чем дело, отец? - спросила Польгара.

Он без слов поцеловал дочь в лоб и вручил ей бокал.

- Дорогая Польгара, зачем оживлять то, что умерло, не существует уже многие
века?

Польгара гордо подняла голову.

- Память о Во-Вокуне не умрет во мне, пока я живу, отец. Я ношу ее в своем
сердце и буду носить всегда. Я вечно помню тот некогда славный, светлый
город, город смелых и благородных людей, город, которому этот приземленный
мир, где мы живем, позволил исчезнуть.

- Ты так искренне переживаешь это, Польгара? - с волнением в голосе спросил
он.

- Да, отец, переживаю, и так, что словами этого не выразить, так что... -
Она не договорила, неуверенно пожала плечами, а затем величественной
походкой вышла из зала.

После банкета Гарион с Сенедрой сделали в танце несколько кругов по залу,
но больше из приличия, чем из желания.

- Когда это Польгара прониклась таким чувством к вокунским арендийцам? -
спросила Сенедра во время танца.

- Она ведь в молодости какое-то время жила в Во-Вокуне, - ответил Гарион. -
Видимо, она полюбила город, людей.

- Я думала, у меня сердце разорвется от ее пения.

- И я, - тихо сказал Гарион. - Она много настрадалась в жизни, но, я
полагаю, разрушение Во-Вокуна было для нее величайшим потрясением. Она не
простила деду, что он не пришел на помощь городу, когда астурийцы разрушали
его.

Сенедра вздохнула.

- В мире так много горя и несправедливости.

- Но есть и надежда, по-моему, - тихо заметил Гарион.

- Очень мало. - Она снова вздохнула. Потом злорадная улыбка промелькнула у
нее на лице. - А эта песня выбила из колеи всех здешних дам, и еще как.

- Не показывай своего торжества на публике, дорогая, - попытался Гарион
ласково укротить Сенедру. - Это не принято.

- Дядя Вэрен разве не сказал, что я здесь - почетная гостья?

- Сказал, ну и что?

- Тогда, считай, это мой вечер, - решительно произнесла она, гордо вскинув
голову. - Хочу - торжествую, хочу - злорадствую.

Когда Гарион с Сенедрой вернулись в апартаменты, выделенные императором
ривскому королю и его спутникам, они застали дожидавшегося их Шелка. Стоя у
огня, он грел руки. Глаза его хитро бегали, взгляд выражал некоторое
беспокойство. Маленький драсниец с головы до ног был словно вывалян в
зловонной грязи и мусоре.

- Где Вэрен? - спросил он, как только Гарион и Сенедра вошли в освещенную
свечами гостиную.

- Что ты делал, принц Хелдар? - поинтересовалась Сенедра, морща нос от
нестерпимого запаха, издаваемого одеждой Шелка.

- Прятался, - ответил тот. - В куче мусора. Я думаю, нам очень скоро
захочется покинуть Тол-Хонет.

Бельгарат прищурил глаза.

- Чем же ты занимался, Шелк? - требовательно спросил он. - И где ты
пропадал пару дней?

- И тут, и там, - уклончиво ответил Шелк. - А сейчас мне хотелось бы
отмыться.

- Я думаю, ты не знаешь, что происходит с семьями Хонетов? - спросил
Гарион.

- А что такое? - заинтересовался Бельгарат.

- Во второй половине дня я был у Вэрена, когда пришел лорд Морин с
докладом. Хонеты умирают один за другим. Человек восемь - десять за пару
дней, по последним данным.

- Двенадцать, если быть точным, - поправил его Шелк.

Бельгарат обернулся к маленькому человечку с крысиным лицом.

- Неплохо было бы пояснить, - сказал он.

- Люди умирают, - пожав плечами, промолвил Шелк. - Обычное дело.

- Им помогают в этом?

- Возможно, чуть-чуть.

- И ты один из тех, кто оказывает такую помощь?

- Разве я стану этим заниматься?

Лицо Бельгарата потемнело.

- Мне нужна вся правда, принц Хелдар.

Шелк артистично развел руки в стороны.

- Что такое правда, мой старый друг? Может ли человек сказать, что есть
правда?

- Не будем заниматься философией, Шелк. Это ты устроил резню среди Хонетов?

- Что значит "резню"? Это слово отдает дикой жестокостью. А я горжусь своей
утонченностью.

- Так ты убивал людей?

- Ну, если вы ставите вопрос таким образом... - На лице Шелка появилась
обида.

- Неужели двенадцать человек? - недоверчиво спросил Дарник.

- Есть еще один, который вряд ли выживет, - сообщил драсниец. - Меня
прервали, но я успел достаточно над ним поработать.

- Так я все еще жду ответа, Шелк, - мрачно произнес Бельгарат.

Маленький человечек поморщился от запахов, исходивших от его одежды.

- Мы с Бертой были добрыми друзьями, - произнес он, пожав плечами, и этим
ограничился, будто сказано все, что требовалось.

- А разве она как-то раз не пыталась убить тебя? - недоверчиво спросил
Дарник.

- А-а, это пустяки. Это по делу, ничего личного тут не было.

- Неужели в попытке убийства не было ничего личного?

- Конечно нет. Я влез в дело, которым она занималась. Ну а у нее было
соглашение с туллским послом, вот и...

- Ладно, не уходи от дела, Шелк, - прервал его Бельгарат.

Глаза его собеседника сделались серьезными.

- Берта - это была та еще женщина, - стал рассказывать Шелк. - Красивая,
одаренная. И исключительно честная. Я просто обожал ее. Можно даже сказать,
почти любил, по-особому любил. И тот факт, что нашлись люди, зарезавшие ее
на улице, глубоко задел меня. И я сделал то, что счел нужным.

- Несмотря на всю важность нашего дела? - спросил Бельгарат с лицом мрачнее
тучи. - Ты забросил все и занялся частными расправами.

- Есть кое-какие вещи, которым нельзя давать сходить с рук, Бельгарат. Тут
уж вопрос принципов. Мы не прощаем убийства драснийских разведчиков.
Нельзя, чтобы люди начали верить во вседозволенность. Кстати, в первую ночь
я старался, чтобы все выглядело естественно.

- Естественно? - удивился Дарник. - Как можно, чтобы убийство выглядело
естественным?

- Дарник, пожалуйста, не говори таких грубых слов - "убийство".

- Он душил несчастных их же собственными подушками в постелях, - пояснил
Гарион.

- И еще один почти случайно выпал из окна, - добавил Шелк. - С приличной
высоты и на железную ограду.

Дарника передернуло.

- В позапрошлую ночь мне удалось посетить пяток деятелей, но избранный
метод требовал много времени, поэтому в прошлую ночь я действовал проще. А
с бароном Келбором у нас вышло нечто вроде беседы. Это был человек,
отдавший приказ об убийстве Берты. Мы так славно поговорили с ним, прежде
чем он ушел от нас.

- Дом Келбора охраняется как никакой другой в Тол-Хонете, - заметила
Сенедра. - Как же тебе удалось проникнуть туда?

- По ночам люди редко смотрят вверх, особенно в снежную погоду. Я и пошел
по крышам. Кстати, Келбор дал мне весьма полезную информацию. Судя по
всему, на Берту их навел какой-то маллореец.

- Нарадас? - машинально спросил Гарион.

- Нет. Какой-то чернобородый.

- Тогда Харакан?

- Мало ли людей носят бороды, Гарион. Мне хотелось бы иметь точное
подтверждение. Это вовсе не значит, что я против того, чтобы изрезать
Харакана на мелкие кусочки, просто мне не хотелось бы позволить истинному
виновнику уйти от ответственности только потому, что я слишком много
внимания уделил нашему старому знакомому. - Лицо его помрачнело. - И
все-таки очень похоже на правду сказанное Келбором: что этот добровольный
помощник из Маллореи организовал и принял участие в убийстве Берты. Вот
такую услугу он оказал Хонетам.

- Как хочется, чтобы ты пошел помылся, принц Хелдар, - не выдержала
Сенедра. - Что заставило тебя искать убежища в куче мусора?.

Шелк пожал плечами.

- Мой последний визит прервали - несколько человек погнались за мной. Этот
снег, скажу я вам, здорово затрудняет работу: преследователям легко было
найти меня по следу, поэтому понадобилось хорошее место, чтобы спрятаться,
а тут эта мусорная куча. - Его передернуло. - "В Тол-Хонете никогда не
бывает снега".

- Вы не можете себе представить, от скольких людей я слышал сегодня эту
фразу, - заметил Гарион.

- Как хотите, но я думаю, что нам надо уходить немедленно, - заявил Шелк.

- Зачем? - не понял Дарник. - Тебя же не поймали?

- Ты забываешь о следах, Дарник. - Шелк приподнял ногу. - Ривская обувь
имеет особенности. Она удобная, но след у нее - специфический. Я считаю,
что это только вопрос времени. Кто-нибудь сложит все факты один к одному -
и... Мне мало радости бегать от убийц, которых пошлют Хонеты, хоть они и
неумехи.

Дверь тихо отворилась. Шелк сразу напрягся, его рука юркнула под грязную
одежду, где наверняка был кинжал, и не один.

Плавно вошла Бархотка в светлом парчовом платье и, затворив за собой дверь,
обратилась к присутствующим:

- Мои дорогие, а вы сегодня не нервничаете?

- Что вы здесь делаете? - резко спросил Шелк.

- Как что? Я была на императорском балу. Вы даже не представляете себе,
сколько сплетен можно услышать на таком мероприятии. Весь зал гудел после
несчастных случаев, приключившихся с Хонетами за последние пару ночей. При
таких обстоятельствах нам пора убираться отсюда, а то как бы чего не вышло.

- Кому это "нам"?

- О, разве я вам не сказала, что поеду с вами?

- Вы не поедете с нами, - отрезал Бельгарат.

- Так не хочется противоречить вам, о почтеннейший, - с сожалением в голосе
произнесла Бархотка, - но я действую по приказам. - Она повернулась к
Шелку. - Мой дядя нервозно воспринимает некоторые ваши действия в течение
нескольких последних лет. Он доверяет вам, и вы никогда не должны в этом
сомневаться, однако хочет, чтобы кто-нибудь присматривал за вами. - Лизелль
нахмурилась. - Я думаю, он будет немало рассержен, узнав о ваших недавних
ночных странствиях по домам Хонетов.

- Вы знаете правила игры, Лизелль, - сказал ей Шелк. - Берта была одной из
наших, а мы такие вещи не спускаем.

- Конечно, конечно. Но Дротик предпочитает, чтобы отмщение осуществлялось
по его личным приказам, а ваша поспешная самодеятельность лишила его
возможности покомандовать. Вы слишком независимы, Шелк. И он прав: за вами
надо присматривать. - Она слегка надула губки. - Однако я должна признать,
что работа выполнена на высоком уровне.

- А теперь выслушайте меня, уважаемая, - сердито прервал ее Бельгарат. - Вы
ошибаетесь, если думаете, что я совершаю тур по заказу драснийской
разведки.

Бархотка одарила Бельгарата обезоруживающей улыбкой и ласково погладила по
заросшей щеке.

- Ну ладно, успокойтесь, - сказала она, уверенно глядя на него карими
глазами. - Будьте же разумны. Не цивилизованнее ли - и удобнее для меня -
будет, если я отправлюсь вместе с вами, а не следом за вами? Я,
многоуважаемый, собираюсь выполнять полученные приказания, нравится вам это
или нет.

- И почему это я должен находиться в окружении женщин, которые не намерены
слушаться моих слов?

- Потому что мы любим вас, о бессмертный, - вызывающе ответила Лизелль. -
Вы - мечта каждой женщины, и мы следуем за вами из слепой преданности.

- Ну все, хватит! - угрожающим тоном заявил Бельгарат. - Вы с нами не идете
- вот вам окончательный ответ!

"Ты знаешь, - зазвучал в голове Гариона бесстрастный голос, - я думал, что
наконец исключил трудности, которые были у меня с Бельгаратом. Но сейчас в
нем говорит тупое упрямство. Он не смог бы привести никаких аргументов в
пользу этого своенравного решения и делает это только для того, чтобы
раздражать меня".

- Так ты считаешь, что ей надо пойти с нами? - выпалил Гарион вслух и даже
сам вздрогнул от неожиданности.

"Конечно. Зачем же, по-твоему, я преодолевал такие трудности, чтобы
обеспечить ее появление в Тол-Хонете еще до того, как вы тронетесь в
дальнейший путь? А ну-ка скажи ему".

Но выражение лица Бельгарата подсказало Гариону, что его нечаянно
произнесенные вслух слова уже дошли до Бельгарата и тот понял, что
перестарался.

- Что, новое посещение, как я понимаю? - произнес Бельгарат усталым
голосом.

- Да, дедушка, - ответил Гарион. - Боюсь, что да.

- Значит, она идет с нами?

Гарион кивнул.

"Мне нравится видеть его лицо, когда он понимает свою неправоту", - снова
зазвучал в голове Гариона тот же бесстрастный голос.

Польгара засмеялась.

- Чего тут веселого, Пол? - не понял Бельгарат.

- Да так, ничего, отец, - с невинным видом ответила Польгара.

Бельгарат внезапно воздел руки к небу.

- Давай, - недовольно произнес он, - зови весь Тол-Хонет, пусть все идут с
нами. Я не возражаю.

- Ой, отец, - обратилась к нему Польгара, - не надо быть таким занудливым.

- Занудливым? Пол, что это за язык? Ты следи за собой.

- О, это непросто, отец. А теперь нам надо бы составить кое-какие планы.
Пока все будут паковать вещи и одеваться, вам с Гарионом надо бы пойти к
Вэрену и сказать, что мы собираемся трогаться в путь. Придумайте подходящий
предлог. Я не думаю, что мы очень хотим, чтобы он узнал о ночных
похождениях Шелка. - Она задумчиво подняла глаза к потолку. - Дарник,
Эрионд и Тоф присмотрят, конечно, за лошадями, - вслух подумала она, - а
для вас, принц Хелдар, у меня есть специальная работенка.

- Какая же?

- Идите и помойтесь. И как следует.

- Я думаю, мне и одежду надо постирать, - заметил он, оглядев перемазанные
камзол и штаны.

- Нет, Шелк, стирать не надо, надо сжечь.

- Но сегодня вечером или ночью мы не можем уехать, Польгара, - сказала
Сенедра. - Все городские ворота заперты, и стражники никому не откроют их,
если на то не будет приказа самого императора.

- Я смогу вывести вас из города, - заговорщическим тоном сообщила Бархотка.

- И как вам это удастся? - поинтересовался Бельгарат.

- Положитесь на слово.

- Я не хотел бы, чтобы мне отвечали таким образом.

- Да, кстати, - продолжала Бархотка как ни в чем не бывало. - Я тут сегодня
видела одного нашего старого друга. Большая группа Хонетов скакала к южным
воротам. - Она посмотрела на Шелка. - Вы, должно быть, действительно
напугали их, Хелдар. Эту группу охранял целый батальон солдат. Солдаты
окружили их и никого близко не подпускали. Так вот, среди них ехал похожий
на истинного представителя толнедрийской элиты один маллореец по имени
Харакан.

- Ну и ну, - проговорил Шелк. - Вот это интересно, не правда ли?

- Принц Хелдар, - приторно-ласковым голосом произнесла Бархотка, - будьте
любезны, подите помойтесь или, по крайней мере, не стойте так близко.

Глава 6

От реки поднялся серый промозглый туман и окутал широкие улицы Тол-Хонета.
Снег превратился в дождь. Холодные мелкие капли прорезали туман, и, хотя
крыши домов пока сохраняли белизну, улицы и дороги покрыл