оглядел на Закета.  -  Так
как бишь ты назвал этих милых зверюшек?
   - Медвежьи обезьяны. Возможно, это название не совсем точно  передает  их
особенности, но здешние жители не слишком-то интеллектуальны.
   - Где сейчас Нарадас? - спросил Шелк у раненого гролима.
   - Я видел его в Баласе, - отвечал гролим. - А куда он направился  оттуда,
мне неизвестно...
   - Зандрамас была с ним?
   - Ее я не видел, но это вовсе не означает, что ее там  не  было.  Великая
колдунья больше не показывается так часто, как прежде.
   - Полагаю, из-за  того  самого  пламени,  что  у  нее  под  кожей?  -  со
свойственной ему проницательностью спросил маленький  человечек  с  крысиным
лицом.
   Гролим, и без того бледный, совсем побелел.
   - Нам строго-настрого запрещено это обсуждать!  Даже  друг  с  другом!  -
испуганно ответил он.
   - Да полно, приятель. - Шелк извлек из ножен один из своих кинжалов. -  Я
тебе разрешаю. Гролим судорожно сглотнул и кивнул.
   - О, да ты отважный малый! - Щелк потрепал гролима по плечу. - Так  когда
появилось это свечение у нее на теле?
   - Не скажу наверняка. Зандрамас долгое время пробыла на Западе  вместе  с
Нарадасом. Светящиеся пятна стали появляться, когда она оттуда возвратилась.
Один из жрецов в Мал-Гемиле много рассуждал об этом,  утверждая,  будто  это
какая-то болезнь.
   - Рассуждал, говоришь?
   - Она прознала про эти его разговорчики  и  вырезала  сердце  у  него  из
груди.
   - Да, хорошо нам знакомая и горячо любимая Зандрамас во всей красе!
   А тем  временем  по  утоптанной  тропе  в  снегу  уже  спешила  Польгара,
сопровождаемая  Сенедрой  и  Бархоткой.  Волшебница  молча  занялась  ранами
гролима, а Дарник и Тоф направились к навесу вывести оттуда  лошадей.  Потом
они сняли сам навес и выдернули опоры. Когда кузнец и немой великан  привели
лошадей к тому месту, где лежал раненый гролим, Сади подошел к своему  коню,
снял притороченный к седлу красный кожаный короб и раскрыл его.
   - Это всего лишь для пущей уверенности, - пробормотал евнух, извлекая  из
короба маленькую бутылочку. Гарион удивленно поднял бровь.
   - Это ему нисколько не повредит, - заверил его евнух. - Просто он  станет
послушным и сговорчивым. Кстати, коль скоро ты нынче изволишь быть гуманным,
то сообщаю, что зелье еще и успокоит боль от ран.
   - Так ты не одобряешь - ну, того, что мы сохранили ему жизнь?  -  спросил
Гарион.
   - Я считаю, что вы поступили неосмотрительно, - серьезно ответил Сади.  -
Лишь мертвый враг безопасен. Живой всегда может возвратиться и вновь  начать
тебя преследовать. Впрочем, дело твое...
   - Что ж, иду на уступку, - сказал Гарион. - Оставайся подле него. Если он
начнет недостойно вести себя, делай то, что посчитаешь нужным.
   Сади слабо улыбнулся.
   - Вот это уже куда лучше, - одобрительно произнес он.  -  Мы  еще  обучим
тебя практическим основам политики.
   Выведя лошадей на проезжую дорогу, путники сели в седла. Ураганный ветер,
бушевавший во время бурана, сдул  с  дороги  почти  весь  снег,  хотя  возле
обломков скал намело огромные сугробы. Прежде они двигались куда  быстрее  -
теперь же свежевыпавший снег, залитый солнцем, нещадно слепил глаза. Как  ни
щурился Гарион, все же уже через час голова у него прямо-таки  раскалывалась
от боли.
   Шелк натянул поводья.
   - Полагаю, настало  время  принять  кое-какие  меры  предосторожности,  -
объявил он, извлекая откуда-то из-под одежды легкий  шарфик,  и  завязал  им
глаза.
   Гариону тотчас же вспомнился Релг - этот рыцарь-улг, рожденный в пещерах,
всякий раз завязывал себе глаза, выходя на свет.
   - Повязка на глазах? - изумился Сади.  -  Да  неужто  вы  превратились  в
прорицателя, принц Хелдар?
   - Нет, меня видения не посещают, Сади, - ответил Шелк. - Шарфик  довольно
тонкий, и сквозь него все видно. Я просто защищаю глаза от солнечного света,
отраженного снегом.
   - Солнечный денек, не спорю, - согласился Сади.
   - Да, свет очень яркий, и учти - если на него чересчур долго смотреть, то
можно ослепнуть - по крайней  мере,  на  какое-то  время.  -  Шелк  поправил
повязку. - К этому трюку прибегают  погонщики  оленей  в  северной  Драснии.
Прекрасно помогает.
   - Тогда давайте не будем испытывать судьбу, - сказал Бельгарат, завязывая
себе глаза. Старик улыбнулся. - Может быть, именно так  далазийские  мудрецы
ослепили гролимов, когда те пытались войти в Келль.
   - Как бы я была разочарована, окажись все так просто! - заявила Бархотка,
прикрывая себе  глаза  шарфиком.  -  Предпочитаю,  чтобы  чудеса  оставались
чудесами. Снежная слепота - о, это было бы так прозаично...
   Они без помех проехали через заснеженное пространство и стали подниматься
к двум горным пикам, между которыми  пролегала  дорога.  К  полудню  путники
достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивные валуны,  но  подле
самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились, чтобы дать лошадям
отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.
   Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание  Дарника.  Кузнец  стащил  с
глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу.  На  лице
Дарника отразился благоговейный трепет.
   - Смотрите! - сдавленно прошептал он.
   - Белар! - ахнул Шелк. - Никогда не видел такой громадины!
   Горные пики, окружавшие их до  сих  пор  и  казавшиеся  столь  огромными,
теперь выглядели жалкими карликами. Прямо  перед  путниками  во  всем  своем
великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смириться  с
очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла  собой  совершенной
формы остроконечный белый конус. Основание ее  было  невероятно  обширно,  а
вершина возвышалась  над  окружающими  пиками  на  тысячи  и  тысячи  футов.
Казалось, гора являет собою  образец  полнейшего  покоя,  словно,  достигнув
всего,  чего  можно  лишь  пожелать,  она  успокоилась   и   теперь   просто
существует...
   - Это высочайшая вершина в мире, - очень тихо проговорил Закет. -  Ученые
из Мельсенского университета вычислили ее высоту и сравнили с высотой горных
пиков Западного континента. Она на тысячи  футов  превосходит  любую  другую
гору мира...
   - О, умоляю, Закет... - Шелка передернуло. - Только  не  говори,  сколько
именно в ней футов! Закет был озадачен.
   - Как все вы уже могли заметить, я не вышел ростом, - пояснил драсниец. -
Все громадное меня гнетет. Признаю, что эта гора гораздо больше меня, однако
не желаю знать, насколько именно.
   Тоф вновь принялся жестикулировать, обращаясь к Дарнику.
   - Он говорит, что Келль лежит в тени этой горы, - перевел кузнец.
   - Это чересчур туманно, добрый человек, - поморщился Сади. - Уверен,  что
в тени этой горы лежит по меньшей мере половина континента.
   С небес плавно опустился Бельдин.
   - Здоровая горка,  правда?  -  Сощурившись,  он  озирал  гигантский  пик,
упирающийся, казалось, в самое небо.
   - Мы заметили, - съязвил Бельгарат. - А что у нас впереди?
   - Долгий и нудный  спуск  -  вы  еще  нескоро  достигнете  склонов  этого
страшилища.
   - Это и отсюда видно.
   - Мои поздравления. Кстати, я нашел местечко, где вы можете отделаться от
своего гролима. Да и не одно...
   - Что значит "отделаться", дядя? - подозрительно спросила Польгара.
   - На вашем пути будет немало крутых обрывов, - елейным  голосом  принялся
растолковывать Бельдин. - Ведь сама знаешь, в горах случается всякое...
   - Это совершенно исключено! Не для того я перевязывала  ему  раны,  чтобы
ты, улучив момент, сбросил его с обрыва.
   - Польгара, ты ущемляешь мою свободу отправлять обряды моей веры!
   Польгара недоуменно подняла бровь.
   - Думал, ты знаешь. Одна из наших заповедей гласит: "Встретил  гролима  -
убей его!"
   - Пожалуй, я подумаю, не перейти ли мне в вашу веру, - заявил Закет.
   - А ты совершенно уверен, что ты не арендиец? - спросил  Гарион.  Бельдин
вздохнул.
   - Ну, поскольку, Пол, твое призвание - отравлять мне  жизнь,  сообщаю:  я
отыскал внизу, чуть ниже линии снегов, поселение погонщиков овец.
   - Они называются пастухами, дядюшка, - поправила его Польгара.
   - Это одно и то же.  А  если  приглядеться,  то  и  слова-то  похожи  как
близнецы.
   - Но "пастухи" звучит все же куда приятнее.
   - Приятнее! - фыркнул Бельдин. - Овцы тупы, дурно пахнут и  отвратительны
на вкус. И те, кто всю жизнь посвящает этим тварям, - либо дефективные, либо
извращенцы.
   - Ты с утра в прекрасной форме, - отметил Бельгарат.
   - Нынче великолепный день для полетов,  -  широко  улыбнулся  Бельдин.  -
Известно ли вам, что в такие  солнечные  деньки  от  снегов  мощным  потоком
поднимается приятнейшее тепло? Однажды я взлетел  так  высоко,  что  у  меня
перед глазами замелькали мушки.
   - Но это глупо, дядя! - резко  оборвала  его  Польгара.  -  Очень  опасно
взлетать высоко, когда воздух такой разреженный!
   - Все мы время от времени делаем глупости,  -  отмахнулся  Бельдин.  -  А
какой вид открывается с высоты! Это что-то невероятное!  Летим  вместе  -  я
тебе покажу.
   - Неужели ты никогда не повзрослеешь?
   - Сильно в этом сомневаюсь и даже надеюсь, что ничего подобного  со  мной
не произойдет. - Он поглядел на Бельгарата. - Советую вам спуститься на милю
или около того и разбить лагерь.
   - Но ведь еще рано.
   - Отнюдь. Как бы не поздно. Вечернее солнце пригревает  -  это  ощущается
даже здесь. Снег начинает подтаивать. Я уже видел целых три снежных  лавины.
Если ошибиться в выборе  места  ночлега,  то  можно  спуститься  вниз  много
быстрее, чем вам хотелось бы.
   - Мысль интересная. Мы последуем твоему совету и  заночуем  там,  где  ты
укажешь.
   - Я полечу впереди. - Бельдин пригнулся и распростер руки. - Ты и вправду
не хочешь меня сопровождать, Пол?
   - Не глупи, - отрезала Польгара.
   И Бельдин, издав замогильный хохот, взмыл в небо.
   Путники разбили лагерь  на  самом  горном  хребте.  Хотя  им  и  досаждал
нестихающий ветер, но схода лавины здесь можно  было  не  опасаться.  Гарион
дурно спал. От порывов ветра,  вволю  резвящегося  на  ничем  не  защищенном
пространстве, их с  Сенедрой  палатка  сотрясалась  и  гудела,  не  умолкая.
Гариону казалось, что он вот-вот уснет, но этот гул пробирался, казалось,  и
в самые его сновидения. Он то и дело беспокойно ворочался.
   - Тоже не можешь уснуть? - раздался из холодной тьмы голосок Сенедры.
   - Это все ветер...
   - Постарайся о нем не думать.
   - Да я и не думаю, но у меня такое ощущение, будто пытаюсь уснуть  внутри
огромного барабана.
   - Утром ты был очень храбр, Гарион. Когда я услышала о чудовище, насмерть
перепугалась.
   - Мы и прежде разделывались с чудовищами. Со временем ты привыкнешь.
   - Боже, неужели нам никогда это не прискучит?
   - Такова участь всех  могущественных  героев.  Сразить  парочку  монстров
перед завтраком - что может быть лучше для аппетита?
   - Ты переменился, Гарион...
   - Не может быть.
   - Да, милый, это так. Когда я впервые встретила тебя, ты  ни  за  что  не
сказал бы ничего подобного.
   - Когда ты меня впервые встретила, я воспринимал все слишком серьезно.
   - Но разве ты не относишься серьезно к  нашему  путешествию?  -  почти  с
укоризной спросила Сенедра.
   - Разумеется, отношусь! Просто не  хочу  сосредоточиваться  на  маленьких
неожиданностях, неизбежных в любом путешествии. К  тому  же  нет  решительно
никакого смысла переживать по поводу того, что уже случилось...
   - Ну что же, если заснуть мы все равно не можем... - Сенедра нежно обняла
мужа и поцеловала его - с величайшей серьезностью.
   Ночью сильно  подморозило,  и  когда  путешественники  проснулись,  снег,
накануне вечером угрожающе подтаявший, вновь затвердел.  Теперь  можно  было
двигаться в путь, не опасаясь обвала. Поскольку основной удар снежной  бури,
отбушевавшей накануне, принял на себя горный кряж, на караванном пути  снега
почти не было, и путники быстро продвигались вперед. Уже к середине дня  они
миновали зону  вечных  снегов  и  тотчас  же  окунулись  в  весеннее  тепло.
Высокогорные луга радовали глаз цветами, которые слегка клонились под свежим
ветерком. Ручейки, сбегающие с ледников, весело  мчались  по  сверкающим  на
солнце камушкам, а лани ласковыми взорами провожали Гариона и его спутников.
   В нескольких милях ниже границы вечных снегов им стали попадаться  овечьи
гурты - животные усердно поглощали на своем пути все  подряд,  жуя  траву  и
ароматные цветы с одинаковым аппетитом. Все приглядывающие за  ними  пастухи
облачены были в одинаковые белые балахоны без каких-либо украшений - сидя на
камнях, они предавались мечтательному  созерцанию  окрестных  красот,  в  то
время как псы их прекрасно справлялись с работой.
   Волчица спокойно трусила рядом с Кретьеном. Уши ее то и дело вздрагивали,
а янтарные глаза настороженно следили за овцами.
   - Не советую, сестренка, - сказал ей по-волчьи Гарион.
   - Сестра и не собирается делать ничего  такого,  -  ответила  волчица.  -
Волчица и прежде встречалась с этими зверями, да  и  с  людьми  и  собаками,
которые их оберегают. Украсть овцу легче легкого, но тогда собаки выходят из
себя, а их гавканье портит аппетит.  -  На  волчьей  морде  появилась  самая
настоящая улыбка. - Правда, сестра может заставить этих  зверюшек  побегать.
Всем надлежит знать, кто хозяин в лесах.
   - Брат опасается, что наш вожак будет недоволен.
   - Увы, - согласилась волчица. - Возможно, вожак  чересчур  много  о  себе
понимает. Сестра отметила в нем эту особенность.
   - Что она говорит? - с любопытством спросил Закет.
   - Подумывает - не погонять ли овечек, - ответил Гарион. - Нет, не  затем,
чтобы убивать, а просто порезвиться. Думаю, ей хочется немного поразвлечься.
   - Поразвлечься? Странно звучит, когда касается волка...
   - Ничуть. Волки частенько играют друг с дружкой, к тому же у  них  весьма
утонченное чувство юмора. Лицо Закета сделалось задумчивым.
   - Знаешь, что пришло мне на ум, Гарион? Человек считает себя  властелином
мира, но все прочие существа, соседствующие с ним, относятся к его величию с
полнейшим равнодушием. У них своя жизнь, свое общество и, полагаю даже, свои
разнообразные культурные традиции. Ведь они же не обращают на  нас  никакого
внимания, правда?
   - За исключением тех случаев, когда мы причиняем им неудобство.
   - Какой сокрушительный удар по моему императорскому достоинству! -  Закет
криво улыбнулся. - Мы с тобою - самые могущественные люди во  всем  мире,  а
волки смотрят на нас лишь как на источник досадных неудобств.
   - Это урок смирения, - согласно кивнул Гарион. - Смирение благотворно для
души.
   - Возможно...
   Уже вечерело, когда они добрались  до  пастушеского  стойбища.  Поскольку
подобные поселения гораздо  реже  перемещаются  с  места  на  место,  нежели
походные лагеря путешественников, порядка и размеренности  здесь  было  куда
больше. Просторные, натянутые на прочные каркасы из  крепких  шестов,  шатры
образовывали  некое  подобие  улиц,  даже  вымощенных   плотно   пригнанными
бревнами. Загоны для овец располагались в конце каждой такой улицы,  а  один
из горных ручьев перегораживала бревенчатая плотина, образуя  сверкающий  на
солнце небольшой прудик, откуда брали воду, чтобы поить животных.  В  уютной
долине, где раскинулось поселение скотоводов, уже сгущались вечерние тени, а
в безветренном  недвижном  воздухе  поднимались  синеватые  столбы  дыма  от
костров.
   Высокий и худой человек с обветренным  загорелым  лицом  и  снежно-белыми
волосами, облаченный в такой же белый балахон, как и у всех прочих пастухов,
вышел из шатра  сразу  же,  как  только  Гарион  и  Закет  достигли  границы
поселения.
   - Ваше явление было предсказано, - глубоким и тихим голосом произнес  он.
- Окажите нам честь и разделите с нами вечернюю трапезу.
   Гарион внимательно глядел на пастуха, отмечая его сходство с Вардом - тем
самым человеком, которого встретили они на острове Веркат,  на  другом  краю
света. Теперь у него уже не было сомнений, что далазийцы  и  раса  рабов  из
Хтол-Мургоса родственны друг другу.
   - Мы почтем это за честь, - ответил Закет. - Но нам не  хотелось  бы  вас
обременять.
   - Это не бремя для нас. Меня зовут Берк. Я прикажу слугам позаботиться  о
ваших лошадях. Тут подъехали и остальные путники.
   - Добро пожаловать всем вам, - приветствовал  их  Берк.  -  Соблаговолите
спешиться. Угощение для вечерней трапезы почти готово, и для вас уже  разбит
шатер.
   Он серьезно посмотрел на волчицу и кивнул ей в  знак  приветствия.  Видно
было, что ее присутствие никоим образом его не беспокоит.
   -  Ваша  учтивость  достойна  всяческих  похвал,  -  спешиваясь,  сказала
Польгара, - а столь радушное гостеприимство совершенно неожиданно,  особенно
вдали от очагов культуры.
   - Человек приносит культуру с собою  туда,  где  поселяется,  госпожа,  -
ответил Берк.
   - С нами раненый, - сказал Сади. - Это  несчастный  путник,  которого  мы
подобрали в горах. Мы помогли ему чем смогли, но неотложные дела зовут  нас,
а тряска в седле, боюсь, разбередит его раны.
   - Можете оставить его здесь. Мы о нем  позаботимся.  -  Берк  внимательно
поглядел на одурманенного зельями жреца,  покачивающегося  в  седле.  -  Это
гролим, - безошибочно определил  он.  -  Целью  вашего  странствия,  видимо,
является Келль?
   - Нам предстоит сделать там остановку, - осторожно ответил Бельгарат.
   - Тогда гролиму никак нельзя сопровождать вас.
   - Мы слышали об этом, - сказал Шелк, ловко соскакивая наземь.  -  А  что,
гролимы действительно слепнут, если пытаются войти в Келль?
   - Если понимать буквально, то так оно и есть. У нас в лагере  живет  один
такой жрец. Мы нашли его блуждающим в лесу, когда перегоняли овец на  летние
пастбища.
   Глаза Бельгарата сузились.
   - Как думаешь, добрый человек, могу я с ним перемолвиться? Я давно изучаю
подобные явления и рад был бы получить ценную информацию.
   - Разумеется, - кивнул Берк. - Он в последнем  шатре  по  правой  стороне
улицы.
   - Гарион, Пол, пойдемте, - бросил через плечо  Бельгарат  и  двинулся  по
бревенчатому настилу улицы.
   - Откуда столь живое любопытство, отец? - спросила  Польгара,  когда  они
отошли достаточно далеко, чтобы никто не смог их услышать.
   - Я хочу непременно  выяснить,  насколько  сильно  проклятие  далазийцев,
тяготеющее над Келлем. Если  оно  преодолимо,  то  мы  можем  наткнуться  на
Зандрамас, когда, в конце концов, доберемся туда.
   Гролим неподвижно сидел на полу в шатре. Острые и резкие черты  его  лица
словно смягчились, а незрячие глаза утратили безумный фанатизм,  характерный
для жрецов. Теперь лицо его выражало некое странное удивление.
   - Как поживаешь, друг? - вежливо спросил жреца Бельгарат.
   - Хорошо, я всем доволен, - отвечал гролим. Эти слова странно  прозвучали
в устах жреца Торака.
   - Зачем тебе понадобилось идти в Келль? Разве ты не знал о проклятии?
   - Это не проклятие. Это благословение.
   - Благословение?
   - Жрица Зандрамас приказала мне попытаться проникнуть в  священный  город
далазийцев, - продолжал гролим. - Она обещала возвысить  меня  над  прочими,
если мне это удастся. - Он слабо улыбнулся.  -  Думаю,  на  самом  деле  она
просто хотела испытать силу чар. Хотела узнать, можно ли ей  самой  решиться
на путешествие туда...
   - Насколько я понимаю, ответ она получила отрицательный.
   - Трудно сказать. Попасть туда было бы для нее величайшим благом.
   - Не нахожу, что ослепнуть - это благо.
   - Но я не слеп.
   - Но ведь именно в этом и заключается заклятие!
   - О нет. Правда, я лишен возможности видеть окружающий меня мир,  но  это
лишь оттого, что я вижу нечто иное - и  оно  наполняет  сердце  мое  великой
радостью.
   - Что? Что это такое?
   - Я вижу лик бога, друг мой, и буду видеть его до конца моих дней.

Глава 3

   Гора всегда была рядом. Даже  блуждая  в  холодных  дремучих  лесах,  они
постоянно чувствовали, как возвышается  она  над  в