кнула Польгара. - Не надо! Вспомни, мы здесь не одни!

Огромным усилием воли он сдержал себя, а затем скомкал пергамент и швырнул
его на пол с такой силой, что тот, подскочив, полетел через всю комнату.
Бельгарат замахнулся рукой, держащей книгу, собираясь послать ее вслед за
пергаментом, но, видимо, передумал. Наугад раскрыв книгу, он пролистал
сколько страниц и разразился яростными проклятиями. Затем он протянул ее
Гариону.

- Вот, глянь-ка, - произнес он и с мрачным, как туча, лицом стал ходить
взад и вперед по комнате, жестикулируя руками и бормоча себе под нос
проклятия.

Гарион открыл книгу и повернул ее к свету. И сразу понял причину гнева
Бельгарата. Целые куски текста были тщательно уничтожены - не просто
вымараны, а полностью вырезаны из страницы бритвой или очень острым ножом.
Гарион не удержался от крепкого словца.

Шелк взглянул на него. Он поперхнулся и, покачав головой, поглядел на
разъяренного Бельгарата.

- О боги! - вырвалось у него.

- Что там? - спросил Гарион.

- По-моему, нам всем следует на некоторое время оставить твоего деда в
покое, - ответил остролицый человечек. - Ему нужно время, чтобы прийти в
себя.

- Прочти записку, Шђлк, - сказала Польгара. - И не надо ее комментировать.

- "Бельгарат, - прочел Шелк. - Я победила тебя, старик. Теперь я
отправляюсь в Место, которого больше нет, на последнюю встречу. Следуй за
мной, если сможешь. Возможно, эта книга тебе пригодится".

- А подпись? - спросила его Бархотка.

- Зандрамас, - ответил он. - Кто же еще?

- Да, письмо оскорбительное, - пробормотал Сади. Он посмотрел на
Бельгарата, продолжавшего в бессильной ярости стучать кулаком по стене. -
Он на редкость хладнокровен, учитывая все, что произошло.

- Хотя теперь мы знаем ответы на многие вопросы, - задумчиво произнесла
Бархотка.

- Какие, например? - спросил Шелк.

- Мы не знали, тут находится Зандрамас или нет. Теперь совершенно очевидно,
что ее нет. Надо быть идиотом, чтобы оставить Бельгарату такую за писку и
затем не исчезнуть, рискуя попасться ему в руки.

- Да, это верно, - согласился он. - И сейчас нам нет смысла оставаться тут,
в доме. Шар напал на след, поэтому давайте осторожно выберемся из дома и
последуем за Зандрамас.

- Не выяснив, кто здесь находится? - возразил Фельдегаст. - Мое любопытство
возбуждено до крайности, и я не уйду отсюда, не удовлетворив его. - Он
поглядел через комнату на метавшего громы и молнии Бельгарата. - К тому же
нашему почтенному другу понадобится некоторое время, чтобы обрести
спокойствие. Я думаю отправиться в тот конец коридора и найти где-нибудь
дырочку, чтобы подсмотреть, что творится на первом этаже. Хочу получить
ответ на жгучие вопросы, которые не дают мне покоя. - Он подошел к столу и
зажег свечку от своего фонаря. - Хотите пойти со мной, принц Хелдар? -
пригласил он Шелка.

- Почему бы и нет? - пожал плечами тот.

- Я тоже пойду, - сказал Гарион. Он протянул книгу Польгаре и еще раз
взглянул на бушевавшего Бельгарата. - Скоро это у него пройдет?

- Я поговорю с ним, дорогой. Не задерживайтесь там.

Гарион кивнул, и троица тихо покинула библиотеку.

Комната, находившаяся в конце коридора, была небольших размеров, у стен ее
стояли стеллажи. Гарион догадался, что когда-то здесь хранили белье и
одежду. Фельдегаст, сощурившись, оглядел засыпанный листьями пол, а потом
прикрыл свой фонарь.

Листья ворохами лежали в углах и вдоль стен, но вo внезапно наступившей
темноте сквозь них пробился слабый свет, и снизу донеслись неясные голоса.

- Мой темпераментный старый друг был прав, - прошептал Фельдегаст. -
Кажется, штукатурка совсем прохудилась. Не составит никакого труда убрать
листья и устроить уютные шпионские щелочки. Давайте же выясним, кто
обосновался в доме Торака.

Гарион вдруг почувствовал, что он вновь переживает то, что когда-то давно
уже происходило с ним. Это было во дворце короля Анхега в Вал-Алорне, он
следовал за человеком в зеленом плаще по заброшенному коридору, пока они не
дошли до места, где сквозь растрескавшуюся штукатурку снизу доносились
голоса. Он припомнил еще кое-что. Когда они были в Тол-Хонете, разве не
сказал Бельгарат, что многое из того, что произошло во время поисков Шара,
должно повториться, так как неизбежна еще одна встреча, они встретятся -
Дитя Света и Дитя Тьмы. Он попытался отогнать от себя это ощущение, но
безуспешно. Убрав листья от трещины, проходящей через заднюю стену
помещения, и стараясь, чтобы ни один не попал в комнату под ними, они
устроились поудобнее на полу и приготовились смотреть и слушать.

Под ними находилась очень большая комната. На окнах - истлевшие полосы
занавесок, в углах - все та же паутина и плесень. Вдоль стен в железных
кольцах прикреплены дымящиеся факелы, а пол покрыт пылью и мусором,
скопившимся за долгие столетия. Комната полна гролимов в черных одеяниях,
среди которых кое-где можно было видеть людей в грубой одежде карандийцев и
в блестящих доспехах церковных гвардейцев. Посередине комнаты,
выстроившись, как отряд солдат, сидели на задних лапах в ожидании приказа
огромные черные псы Торака. Перед собаками возвышался черный алтарь,
который, видимо, недавно использовали по назначению. По бокам от него
стояли мерцающие огнем светильники. У стены, на возвышении, находился
золотой трон, а за ним - полуистлевшая черная драпировка и огромное
изображение лица Торака.

- Знаете, это был Тронный зал Обожженного Лица, - прошептал Фельдегаст.

- Это чандимы, да? - приглушенно спросил Гарион.

- Они самые - и люди, и звери. Меня немного удивляет, что Урвон привел сюда
своих собак, хотя, пожалуй, служить конурой - это самое подходящее
применение для Ашабы.

Бросалось в глаза, что люди в комнате нетерпеливо поглядывали на трон -
очевидно, чего-то ждали.

Внизу, колыхнув наполненный дымом воздух, прозвенел удар огромного
колокола.

- На колени! - приказал столпившимся в комнате людям громкий голос. -
Засвидетельствуйте почтение новому богу Ангарака!

- Что?! - воскликнул Шелк сдавленным голосом.

- Заткнись и смотри! - шикнул Фельдегаст.

Снизу послышалась громкая барабанная дробь, сопровождаемая звуком медных
фанфар. Полуистлевшие занавеси за золотым троном раздвинулись, и оттуда
двумя рядами вышли гролимы в своих ритуальных одеждах, монотонно распевая.
Чандимы и гвардейцы опустились на колени, а псы и карандийцы,
распластавшись на полу, заскулили.

Барабанная дробь нарастала, и затем из-за занавесей величественной походкой
вышел человек в золотой одежде и с короной на голове. Его фигуру окружал
сияющий нимб, но Гарион ясно почувствовал, что это сияние создается усилием
воли самого человека в золотом. Надменным движением человек поднял голову.
Лицо его было в пятнах - участки кожи обычного цвета перемежались с
мертвенно-бледными. Но самое страшное впечатление производило то, что глаза
этого человека были совершенно безумны.

- Урвон! - вырвалось у Фельдегаста. - Ах ты, паршивый сукин сын! - От его
певучего говора не осталось и следа.

Прямо позади пестролицего сумасшедшего стояла скрытая тенью фигура в
капюшоне, накинутом на лицо. Казалось, черный гролимский плащ слился с
фигурой и чернота эта исходит от нее самой, наполняя все окружающее
пространство ощущением абсолютного зла.

Урвон поднялся на возвышение и сел на трон. Его безумные глаза выкатились
из орбит, а лицо застыло маской надменной гордости. Темная фигура встала за
его левым плечом и склонилась к уху, что-то нашептывая.

Чандимы, гвардейцы и карандийцы продолжали лежать на полу, льстиво скуля,
как псы, а последний ученик Торака купался в лучах славы. Десяток одетых в
черное чандимов подползли на коленях к трону, держа в руках позолоченные
шкатулки, и благоговейно поместили их на алтарь перед возвышением. Когда
шкатулки открыли, Гарион увидел, что они до краев наполнены красным
ангараканским золотом и драгоценностями.

- Эти дары услаждают мой взор, - неприятным, Резким голосом произнес ученик
Торака. - Пускай другие тоже подойдут и сделают приношения новому богу
Ангарака.

По толпе чандимов пробежала волна испуга, послышалось торопливое
перешептывание.

Пошептавшись, они положили к алтарю дары в простых деревянных коробках.
Когда их открыли, оказалось, что там нет ничего, кроме щебня и веточек.
Каждый чандим, поставив свою ношу на черный камень алтаря, исподтишка брал
одну из стоявших там золоченых шкатулок.

Урвон пожирал глазами коробки и шкатулки, но явно не мог отличить золото от
гравия, а священники по очереди подходили к алтарю, оставляя на нем одно
приношение и забирая другое.

- Я очень доволен вами, мои жрецы, - произнес Урвон резким голосом после
того, как был разыгран этот фарс. - Вы принесли к моим ногам несметные
богатства.

Чандимы, карандийцы и гвардейцы поднялись на ноги, а темная фигура
продолжала тем временем что-то нашептывать на ухо Урвону.

- А теперь перед вами предстанет господин Менх, - провозгласил безумец, -
который из всех, кто мне служит, пользуется наибольшей моей
благосклонностью, потому что это он открыл мне глаза на мою божественную
суть. - Он показал на стоявшую за ним тень. - Пускай господин Менх выразит
богу Урвону свое почтение, и он будет милостиво принят новым богом
Ангарака, - раздался голос, исходящий, казалось, из могилы.

Из противоположного угла комнаты снова вырвался звук фанфар, и этот же
глухой голос произнес:

- Слава Урвону, новому богу Ангарака! Подойди, Менх, и засвидетельствуй
свое почтение ныне живущему богу.

Снова раздалась барабанная дробь, и человек в черном плаще гролима
прошествовал по широкому проходу к алтарю. Дойдя до возвышения, он
преклонил колена перед безумцем, восседавшим на троне Торака.

- А теперь взгляните на благородное лицо господина Менха, любимого слуги
бога Урвона, который вскоре станет его Первым Учеником, - продолжал глухой
голос.

Человек, стоящий перед алтарем, повернулся и, скинув с головы капюшон,
открыл свое лицо.

Гарион вздрогнул, с трудом подавив готовый вырваться у него возглас
удивления. Перед алтарем стоял Харакан.

Глава 18

- Белар! - вырвалось у Шелка. - Пускай все склонятся перед первым апостолом
вашего бога! - провозгласил Урвон своим резким голосом. - Я приказываю вам
почтить его.

По толпе чандимов пробежал шепот удивления, и Гариону, смотревшему на них
сверху, показалось, что на некоторых лицах отразилось явное неповиновение.
- На колени! - пронзительным голосом вскричал Урвон, вскакивая на ноги. -
Он - мой апостол! Чандимы поглядели сначала на разгневанного безумца, а
затем - на жесткое лицо Харакана. В страхе они пали на колени.

- Я рад видеть, с какой готовностью вы повинуетесь повелениям вашего бога,
- насмешливо произнес Харакан. - Я этого не забуду. - В его голосе
прозвучала почти неприкрытая угроза.

- Знайте все, что мой апостол говорит моим голосом, - провозгласил Урвон,
снова садясь на трон. - Его слова - это мои слова, и вы обязаны
повиноваться ему точно так же, как и мне.

- Запомните слова вашего бога, - с той же издевкой сказал Харакан, - ибо
велик бог Ангарака, и горе тому, кто его прогневит. Запомните также, что я,
Менх, не только голос Урвона, но и меч его, и участь непослушных в моих
руках. - Харакан уже открыто угрожал. Медленно обвел взглядом лица
собравшихся в комнате жрецов, как бы бросая вызов каждому, кто посмеет ему
возражать.

- Слава Менху, апостолу живого бога! - крикнул один из одетых в кольчугу
гвардейцев.

- Слава Менху! - отозвались другие гвардейцы, приветствуя его ударами
кулаков по щитам.

- Слава Менху! - закричали карандийцы.

- Слава Менху! - произнесли коленопреклоненные чандимы, смирившись наконец,
а потом огромные псы подползли на брюхе к ногам Харакана и стали лизать его
башмаки.

- Хорошо, - резким голосом произнес сидящий на троне безумец. - Знайте, что
бог Ангарака доволен вами.

И тут в Тронном зале появилась еще одна фигура, вошедшая через те же рваные
занавеси, через которые раньше прошел Урвон. Она была одета в атласное
платье, плотно облегавшее тонкий стан. Голова ее была прикрыта черной
накидкой, а под одеждой спрятан какой-то предмет. Дойдя до алтаря, она,
закинув голову, залилась безудержным хохотом, открыв при этом лицо, белое
как мрамор, одновременно поражающее своей неземной красотой и такой же
жестокостью.

- Несчастные безумцы, - раздался хриплый голос. - Вы думаете, что можно
провозгласить нового ангараканского бога без моего разрешения?

- Я не вызывал тебя, Зандрамас! - закричал на нее Урвон.

- Я не подчиняюсь тебе, Урвон, - ответила она полным презрения голосом, - и
я являюсь без твоего вызова. Я не принадлежу тебе, как все эти собаки; Я
повинуюсь истинному богу Ангарака, который, явившись, свергнет тебя.

- Бог Ангарака - это я! - взвизгнул он. Харакан, обойдя алтарь, пошел на
нее.

- А ты, ничтожный Харакан, хочешь сразить Дитя Тьмы? - холодно спросила
она. - Ты сменил имя, но сила твоя не стала больше. - Голос ее был холоден
как лед.

Харакан остановился, и взгляд его потух.

Она повернулась к Урвону.

- Я в отчаянии от того, что ты не сообщил мне о своем обожествлении, Урвон,
- продолжала она, - ибо, если бы я об этом знала, явилась бы, чтобы
выразить тебе почтение и испросить твоего благословения. - Ее губы
скривились в издевательской усмешке. - Ты? - сказала она. - Ты - бог? Ты
можешь сидеть на троне Торака до тех пор, пока этот Дом не превратится в
руины, но бога из тебя все равно не получится. Ты можешь перебирать
камушки, называя их золотом, но все равно не станешь богом. Ты можешь
упиваться обожанием пресмыкающихся перед тобой собак, оскверняющих воздух в
этом зале своим нечистым дыханием, но все равно ты никогда не станешь
богом. Ты можешь жадно прислушиваться к словам прирученного тобой демона
Нахаза, который теперь нашептывает в твое ухо безумные советы, но ты
никогда не сделаешься богом.

- Я - бог! - крикнул Урвон, снова вскочив с трона.

- Ну и что? Может быть, так оно и есть, Урвон, - произнесла она почти
елейным голосом. - Но если ты действительно бог, то радуйся, пока есть
время, ибо, как и искалеченный Торак, ты обречен.

- У кого хватит силы убить бога? - разъяренно спросил он.

Зандрамас разразилась жутким смехом.

- У кого? Да у того же, кто лишил жизни Торака. Приготовься принять
смертельный удар горящего меча с железной рукоятью, пролившего кровь твоего
повелителя, ибо я вызываю Богоубийцу!

С этими словами она протянула вперед руки и положила на черный алтарь
полотняный сверток, который прятала под одеждой. Подняв голову, Зандрамас
посмотрела прямо в трещину, через которую, не веря своим глазам, наблюдал
за нею Гарион.

- Посмотри на своего сына, Бельгарион, - крикнула она, обращаясь к нему, -
и послушай, как он плачет!

Она повернулась к свертку и распеленала Гэрана. Ребенок сжался от страха и
заплакал, отчаянно и беспомощно.

В мозгу Гариона наступило затмение. Этот плач он слышал снова и снова с тех
пор, как покинул Мал-Зэт. Значит, не плач обреченного на смерть от чумы
ребенка на улице преследовал его во сне. Это был голос его собственного
сына! Не в силах совладать с собой, он вскочил на ноги, перед его глазами
внезапно вспыхнул огонь, огонь, который выжег все из его сознания, кроме
отчаянного желания прийти на помощь плачущему на алтаре ребенку. Смутно
понимая, что он делает, Гарион помчался по темным, заваленным коридорам, на
ходу вынимая из ножен меч с железной рукоятью.

Он несся во всю прыть по заброшенному коридору - только мелькали по
сторонам полуразрушенные двери пустых комнат. Где-то позади слышался
испуганный крик Шелка: "Гарион! Постой! Не надо!" Не думая ни о чем и
ничего не опасаясь, он мчался, держа перед собой горящий Ривский меч.

Он не мог потом вспомнить, как спускался по лестнице. И очень
приблизительно помнил, как, пылая от гнева, ворвался в нижний зал.

Гвардейцы и карандийцы пытались встать у него на пути, остановить его, но
он схватил рукоять меча обеими руками и ринулся вперед - как жнец по полю
пшеницы, прокладывая себе дорогу и проливая реки крови.

Большая дверь в Тронный зал Торака была закрыта на задвижку, но Гарион даже
не стал прибегать к волшебству. Он просто разрубил в щепы дверь и поверг в
прах тех, кто пытался ее удержать, своим пылающим мечом.

Глаза его горели огнем безумия, когда он, ворвавшись в Тронный зал, заревел
и бросился, освещенный голубым сиянием, на оцепеневших от страха людей, в
ужасе взирающих на Богоубийцу. Зубы его обнажились в оскале, а охваченный
пламенем меч мелькал перед глазами.

Прямо перед ним выскочил гролим, подняв вверх одну руку, и Гарион, собрав
всю свою волю, бросился на него. Другой гролим в ужасе отпрянул, увидев,
как острие меча вышло между лопатками его неосторожного товарища.
Смертельно раненный гролим уставился на вонзенное ему в грудь раскаленное
острие. Он попытался схватиться за него трясущимися pyками, но Гарион
стряхнул его с меча и продолжил свой кровавый путь.

Перед ним стоял карандиец с насаженным на шест черепом и отчаянно бормотал
заклинание. Он замолк на полуслове, когда меч Гариона вонзился ему в горло.

- Вот он, Богоубийца, Урвон! - воскликнула Зандрамас. - Жизнь твоя кончена,
бог Ангарака, ибо Бельгарион пришел, чтобы пролить твою кровь, как он
пролил кровь Торака! - Затем повернулась спиной к сумасшедшему, который
съежился от страха, сидя на троне. - Да здравствует Дитя Света! - прозвенел
ее голос. Она улыбнулась ему жестокой улыбкой. - Приветствую тебя,
Бельгарион, - насмешливо произнесла она. - Убей еще раз ангараканского
бога, ибо это - твоя цель. А я буду ждать тебя в Месте, которого больше
нет. - Она взяла на руки плачущее дитя, снова спрятала его под одеждой и
исчезла.

Гнев Гариона внезапно сменился разочарованием, когда он понял, как жестоко
его обманули. На самом деле ни Зандрамас, ни его сына здесь не было, гнев
его был вызван лишь бесплотным видением. Но хуже того - он понял теперь,
что и преследовавший его по ночам плач ребенка внушала ему Зандрамас, чтобы
управлять его мыслями и заставить повиноваться своим насмешливым
приказаниям. Он в растерянности остановился, опустив потухший меч.

- Убейте его! - крикнул Харакан. - Смерть убийце Торака!

- Убить его! - отозвался Урвон безумным воплем. - Убейте его и принесите
мне в жертву его сердце!

Полдюжины гвардейцев осторожно, с явной опаской приближались к Гариону. Тот
снова поднял меч; вновь вспыхнувшее пламя заставило гвардейцев отступить.

Харакан, взглянув на вооруженных воинов, презрительно хмыкнул.

- Вот вам награда за трусость. - Произнеся эти слова, он вытянул руку,
что-то прошептал, и один из гвардейцев завопил и, скорчившись, упал на пол,
а его шлем и кольчуга мгновенно раскалились добела, поджаривая его живьем.
- А теперь повинуйтесь мне! - прогремел Харакан. - Убейте его!

До смерти напуганные гвардейцы двинулись на Гариона более решительно, тесня
его шаг за шагом. И тут до него донесся из коридора звук бегущих ног.
Обернувшись, он увидел ворвавшихся в комнату друзей.

- Ты с ума сошел?! - гневно крикнул Бельгарат.

- Потом объясню, - бросил Гарион, еще не опомнившись от гнева и
разочарования. Он снова повернулся к вооруженным гвардейцам и, широко
размахивая мечом, оттеснил их назад.

Бельгарат, оказавшись лицом к лицу с чандимом, стоявшим рядом центральным
проходом, на мгновение сосредоточился и сделал едва заметное движение
рукой. Внезапно вдоль всего прохода из щелей в каменном полу изверглось
пламя.

Старик сделал какой-то знак Польгаре. Она кивнула, и с другой стороны
прохода тоже возникла огненная стена.

Два гвардейца пали под мечом Гариона, но остальные, вместе с озверевшими
карандийцами, бросились им на помощь, для этого им нужно было преодолеть
две гряды огня, выросшие по обе стороны прохода.

- Соберите свою волю! - кричал Харакан чандимам. - Погасите пламя.

Отбив атаку гвардейцев и карандийцев ударом Ривского меча по их оружию,
Гарион почувствовал волну их общей