ьшой инцидент.

- Я должна узнать, что они сделали с Эриондом! - твердо заявила Польгара. -
Открой двери, Шелк!

- Польгара! - раздался вдруг из соседней камеры знакомый голос. - Это ты?

- Эрионд! - вздохнула Польгара с облегчением. - С тобой ничего не
случилось?

- Все прекрасно, Польгара. Меня, правда, заковали в цепи, но они не
причиняют мне особых неудобств.

- Зачем ты сделал это? Там, в святилище?

- Мне не понравились эти жертвенные огни.

- Мне тоже, но...

- Мне они очень не понравились, Польгара. Надо же когда-то положить конец
подобным гнусностям!

- Каким образом тебе удалось их погасить? - спросил Бельгарат, прильнув к
окошку. - Гарион был в святилище, когда ты это проделал, и говорит, что
ничего не услышал и не ощутил.

- Точно не знаю, Бельгарат. Не думаю, чтобы я сделал что-то особенное.
Просто твердо решил, что не хочу больше, чтобы они горели, эти огни, и
вроде как дал им понять, что я этого не хочу. Они взяли да и погасли.

- И это все?

- Насколько я помню, да.

Бельгарат обернулся. Он явно был озадачен.

- Когда мы отсюда выберемся, у меня будет об этом происшествии долгий
разговор с мальчишкой. Я уже не единожды собирался поговорить с ним по
душам, и всякий раз, когда открывал было рот, что-то меня отвлекало. - Он
поглядел на Гариона. - В следующий раз, когда будешь беседовать со своим
дружком, потребуй от него прекратить эти штучки! Они меня раздражают.

- А он это знает, дедушка. Думаю, именно поэтому и продолжает в том же
духе.

Где-то послышалось лязганье отпираемой двери и звук шагов.

- Гролимы, - тихо сказал Шелк, вновь глянув через окошко в коридор.

- Интересно, а кто, по-твоему, это еще может быть? - съязвил Бельгарат.

Стражники остановились возле камеры Эрионда, и в замке лязгнул ключ.
Скрипнув, открылась тяжелая дверь.

- Эй, мальчишка! - пролаял хриплый голос. - Выходи, пойдешь с нами!

- Отец! - отчаянно шепнула Польгара. Старик предостерегающе поднял руку.

- Подожди! - прошептал он.

Кто-то уже отпирал дверь их камеры. Наконец она распахнулась, и на пороге
возник гролим в черном балахоне.

- Возвратился Агахак, - объявил он. - Выходите!

- Великолепно! - с облегчением вздохнул Сади. - Что бы там ни было, я
уверен, что мы за пару минут все уладим.

- Не разговаривать! - Гролим резко повернулся и пошел по коридору, а
десяток других, с оружием наготове, обступив пленников, повели их прочь из
темницы.

Агахак, правитель Рэк-Урги, оказался устрашающего вида длиннобородым
человеком. Он сидел в очень похожем на трон кресле в большом зале,
освещенном факелами. Стены были завешаны тяжелыми темно-бордовыми
портьерами. Облачение иерарха представляло собой кроваво-красный балахон с
капюшоном. Впалые глаза Агахака сверкали из-под нависших седых бровей.
Эрионд, все еще закованный в цепи, спокойно сидел на грубом деревянном
стуле прямо перед иерархом, а худощавая Хабат стояла по правую руку от
своего покровителя. Капюшон, отороченный пурпурным шелком, был откинут,
ужасные шрамы на ее щеках алели в свете факелов, а лицо жрицы выражало
злобное торжество.

- Кто из вас Усса из Стисс-Тора? - гулким голосом вопросил иерарх. Сади
сделал шаг вперед и раболепно поклонился.

- Я Усса, о святейший.

- Ты попал в незавидное положение, Усса. - Грудной голос Хабат звучал почти
как ласковое мурлыканье дикого зверя, а губы ее кривила отвратительная
усмешка.

- Но я ничего не сделал.

- Здесь, в Хтол-Мургосе, господин ответственен за преступления своих слуг.

Глаза Агахака сверлили Сади, но худое лицо иерарха оставалось бесстрастным.

- Итак, ближе к делу, - произнес он наконец. - Кто предъявит чужеземцам
обвинение?

Хабат указала на гролима, стоящего у самой стены.

- Сегодня Сорхак исполнит миссию жреца-инквизитора, господин, - сказала
жрица повелительным тоном, чтобы дать почувствовать всем присутствующим,
что она хозяйка положения. - Его рвение и благочестие известны тебе, о
святейший.

- О да, - безразличным голосом ответил Агахак. - Я мог бы сразу догадаться,
что обвинителем будет не кто иной, как Сорхак. - На краткое мгновение губы
его сложились в сардоническую усмешку. - Очень хорошо. Жрец-инквизитор,
прошу предъявить обвинение.

Жрец в черной одежде выступил вперед и откинул капюшон, отороченный
зеленым, со своих сальных волос.

- Дело очень незамысловатое, светлейший, - провозгласил он скрипучим
голосом. - Здесь присутствует множество свидетелей преступления, посему
вина этого юного негодяя не вызывает никаких сомнений. Но вот мотивы его
поступка предстоит выяснить.

- Вынеси приговор, великий иерарх, - просительным тоном обратилась Хабат к
восседающему на троне недвижному Агахаку, походившему на мертвеца, - а уж я
заставлю этого грязного найсанца и его слуг сказать всю правду.

- Речь шла только об их виновности, - ответствовал правитель, - но я все
еще не слышал ни показаний свидетелей, ни внятного, четко сформулированного
обвинения.

Хабат от этих слов пришла в легкое замешательство.

- Я лишь хотела избавить вас от пустых формальностей, мой господин. Я
твердо убеждена в правдивости слов Сорхака. Ведь прежде вы всегда доверяли
мне в делах такого рода.

- Возможно, - ответил Агахак, - но полагаю, что на этот раз мне все же
будет позволено судить самому, а, Хабат? - Он взглянул на грязноволосого
жреца, в растерянности стоявшего перед ним. - Итак, свидетельские
показания, Сорхак! Я хочу, чтобы ты внятно объяснил, в чем именно
обвиняется сей молодой человек! - В голосе иерарха явственно слышны были
нотки недоброжелательности.

В выпученных глазах Сорхака поубавилось уверенности - от него не укрылась
очевиднейшая враждебность Агахака. Но он быстро овладел собой.

- Сегодня вечером, - начал он, - в час, когда мы готовились исполнить
священный ритуал, предписанный нам нашей верой, этот юноша вошел в
святилище и погасил алтарное пламя. Вот что он совершил - и в этом я его
обвиняю. Клянусь, что он виновен!

- Но это абсурд! - запротестовал Сади. - Разве жертвенные огни в святилище
плохо охраняются? Как мог мальчик подойти так близко к священному огню,
чтобы погасить его?

- Как смеешь ты подвергать сомнению слова жреца Торака, да еще скрепленные
клятвой? - злобно прервала его Хабат. Шрамы на ее щеках судорожно
подергивались. - Сорхак поклялся в том, что мальчишка виновен, а это
значит, что он виновен! Нельзя перечить жрецу - это карается смертью!

Глубоко запавшие глаза Агахака сверкнули.

- Полагаю, что имею право все-таки услышать наконец показания свидетелей,
которые так убедили тебя, Хабат, и жреца-инквизитора, - безжизненным
голосом произнес он. - Обвинение и вина - далђко не всегда одно и то же, к
тому же Усса задал далеко не праздный вопрос.

В душе Гариона зародилась слабая надежда. Иерарх все знает! Ему прекрасно
известно об отношениях Хабат с Сорхаком, и совершенно очевидно, что рвение,
с каким защищает она этого вонючего жреца, раздражает его.

- Итак, жрец-инквизитор, - продолжал Агахак, - каким же образом удалось
мальчику погасить жертвенные огни в святилище? Неужели стражи допустили
небрежность?

Сорхак тотчас же насторожился - он понял, что ступил на весьма зыбкую
почву.

- У меня множество свидетелей, великий иерарх, - объявил он. - И все они в
один голос утверждают, что святилище было осквернено при помощи колдовских
чар.

- Ах, вот как? Так это было колдовство? Разумеется, это объясняет все. -
Агахак помолчал, пристально глядя точно неживыми глазами на жреца, который
от волнения покрылся потом. - Знаешь, я уже заметил, что, когда недостает
улик, тотчас же начинают твердить о колдовстве. Неужели же нет другого
объяснения происшествию в святилище? Неужели жрец-инквизитор до того
беспомощен, что вынужден прибегнуть к столь избитому трюку?

Хабат была явно ошарашена, а Сорхак затрясся всем телом.

- К счастью, эту проблему весьма легко разрешить, - спокойно продолжал
Агахак. - У колдовства есть, если так можно выразиться, один маленький
недостаток: обладающий подобным же даром легко распознает колдуна. - Иерарх
помолчал. - Должно быть, ты об этом и не подозревал, Сорхак? Жрец ранга
Зеленых, к тому же надеющийся на продвижение, должен быть прилежнее в своих
занятиях и знать такие элементарные вещи. Но ты, похоже, увлекся совсем
другим, верно? - Иерарх повернулся к безмолвной жрице. - Я удивлен, что ты
так дурно подготовила своего подопечного к предъявлению столь серьезного
обвинения, Хабат. Он выставил себя круглым дураком, да и тебя заодно, а
ведь ты легко могла бы этого избежать.

Глаза жрицы злобно блеснули, алые шрамы на ее щеках ожили, задергались, а
потом вдруг загорелись еще ярче, словно под кожей женщины забегало незримое
пламя.

- Хорошо, Хабат, - вновь зазвучал спокойный и бесстрастный голос иерарха. -
Видимо, час настал. Похоже, ты созрела наконец для того, чтобы
воспротивиться моей воле? Ты решишься?

Ужасный вопрос повис в воздухе, и Гарион затаил дыхание. Но Хабат спрятала
глаза и молча отвернулась от Агахака. Пламя на ее щеках медленно угасало.

- Мудрое решение, Хабат. - Агахак повернулся к Сади. - Ну что ж, Усса из
Стисс-Тора, что скажешь ты в ответ на обвинение? Неужели твой слуга и
впрямь колдун?

- Жрец Торака впал в заблуждение, господин, - дипломатично ответил Сади. -
Поверьте мне, этот юный болван - вовсе не колдун. Каждое утро он по десять
минут раздумывает, какой башмак на какую ногу надеть. Поглядите на него! В
этих глазах нет ни тени ума. Он настолько глуп, что даже не ощущает страха.

В глазах Хабат снова вспыхнула злоба, но видно было, что уверенности в себе
у жрицы поубавилось.

- Что этот найсанский работорговец смыслит в колдовстве, господин? Вам
известны обычаи жителей Страны змей. Несомненно, разум этого Уссы затуманен
дурманящими травами настолько, что, будь среди его прислужников сам
Бельгарат, он и не подозревал бы об этом!

- Очень интересная мысль, - пробормотал Агахак. - А теперь, с вашего
позволения, разберем дело подробнее. Нам известно, что священные огни
погасли. В этом мы совершенно уверены. Сорхак утверждает, что этот молодой
человек погасил их при помощи волшебства. Он утверждает это, хотя и не
располагает ровным счетом никакими доказательствами. Усса из Стисс-Тора,
который, возможно, находится под действием наркотиков и мало что
соображает, заявляет, будто этот юноша совершеннейший простак и посему не
способен на столь выдающийся поступок. Так как же нам разрешить эту
дилемму?

- Прикажите отвести их в пыточную камеру, о святейший, - торопливо
предложила Хабат. - Я сама, своими руками вырву у них признание - у одного
за другим, по очереди!

Гарион напрягся и украдкой посмотрел на Бельгарата. Старик стоял совершенно
спокойно, его короткая борода серебрилась в свете факелов. Похоже было, что
он не собирается ничего предпринимать.

- Твое пристрастие к камере пыток широко известно, Хабат, - холодно сказал
Агахак. - Ты в этом деле весьма искусна, и твои жертвы обычно говорят то,
что ты хочешь от них услышать, но это далеко не всегда является столь
желанной для всех нас правдой.

- Я всего лишь служу моему богу, о святейший, - гордо провозгласила жрица.

- Все мы здесь служим нашему богу, святая жрица, - осадил ее иерарх, - и
тебе следовало бы быть мудрее и не козырять своим благочестием из желания
возвыситься самой или помочь возвыситься своему подопечному. - Агахак
взглянул на Сорхака с нескрываемым презрением. - Иерарх здесь пока еще я,
посему именно я и вынесу окончательное решение по этому делу.

Жрица отпрянула, и глаза ее внезапно наполнились страхом.

- Прости меня, Агахак, - забормотала она, заикаясь. - Это чудовищное
преступление наполнило сердце мое праведным гневом, но право принять
решение всецело принадлежит тебе.

- Благодарен тебе за то, что ты признаешь за мной это право, Хабат. Я было
подумал, что ты об этом запамятовала.

В дверях зала послышался звук шагов, и два гиганта мурга, вооруженные
длинными начищенными до блеска алебардами, грубо растолкали гролимов,
сгрудившихся в дверях. Темные лица их были бесстрастны. Одновременно ударив
древками алебард об пол, они провозгласили:

- Дорогу Ургиту, великому королю Хтол-Мургоса!

Вошедший в сопровождении стражи человек совсем не походил на тех мургов,
которых Гариону доводилось видеть прежде. Он был невысок и худощав, но
очень мускулист, с прямыми волосами и заостренными чертами лица. Верхняя
одежда его, распахнутая на груди, позволяла увидеть, что под нею вместо
привычной кольчуги одеяние типично западное - камзол и трико
темно-пурпурного цвета. Железная корона была залихватски сдвинута набок.
Несмотря на насмешливое выражение лица, глядел он настороженно.

- Агахак, - по-свойски приветствовал он иерарха. - Я тут случайно прознал
новость, заставившую тебя спешно покинуть дворец Дроим, и вот решил, что
могу тебе пригодиться, дабы помочь уладить этот неприятный инцидент.

- Визит великого короля для храма - величайшая честь, - торжественно
провозгласил Агахак.

- И великий король весьма польщен столь радушным приемом, иерарх Рэк-Урги,
- ответил Ургит и осмотрелся. - Есть тут у вас кресло? - спросил он. - У
меня был трудный день, и я порядком устал.

- Займись делом, - равнодушно бросил Агахак жрице, неподвижно застывшей
подле его трона. Хабат моргнула, и щеки ее залил румянец.

- Кресло его величеству! - хрипло скомандовала она. - И быстро!

Один из гролимов пулей выскочил за дверь и тотчас же возвратился, таща
тяжелое кресло.

- Премного благодарен. - Король с наслаждением уселся и вытянул ноги. Потом
он взглянул на Агахака. - Должен кое в чем тебе сознаться, о святейший. -
Он виновато кашлянул. - Прежде чем войти сюда, я помешкал у дверей, надеясь
таким образом ознакомиться с подробностями дела. - Король коротко хохотнул.
- Подслушивать у дверей я привык со времен моего беспокойного детства. Как
бы то ни было, я слышал предъявленные преступникам обвинения. Честно скажу
тебе, Агахак, твой жрец-инквизитор вляпался в пренеприятную историю. - Он
бросил на иерарха быстрый одобрительный взгляд. - Но вы, разумеется, уже
дали ему это понять, не так ли?

Агахак молча кивнул - по его лицу ничего нельзя было прочесть.

- Итак, - продолжал Ургит, - я, безусловно, никогда бы не вмешался в дела
сугубо церковные, но разве не вы сами сказали, что случившемуся может быть
множество вполне земных объяснений? - Король поглядел на Агахака, ища
подтверждения своим словам. Воодушевленный одобрительным кивком иерарха, он
продолжал: - Я хочу сказать, что все мы и прежде видели, как гаснут огни. И
есть ли надобность заходить столь далеко в таком, в сущности, совершенно
обычном деле? Я полагаю, жрецы, призванные поддерживать священный огонь,
допустили небрежность, и огонь угас сам собой, может быть, вовремя не
подбросили топлива.

- Полная чепуха! - воскликнул Сорхак, тряхнув сальными космами.

Ургит вздрогнул и взглянул на Агахака, ища поддержки.

- Ты забываешься, жрец-инквизитор, - сказал иерарх. - Наш гость - сам
великий король Хтол-Мургоса. Если ты оскорбишь его, учти: я могу в качестве
извинения приказать поднести ему на блюде твою глупую голову.

Сорхак судорожно сглотнул.

- Умоляю, простите меня, ваше величество, - просипел он. - Я сболтнул не
подумав.

- Забыто, старик. - Величественным мановением руки Ургит дал жрецу понять,
что тот прощен. - Порой мы все в запальчивости позволяем словам опередить
мысль. - Он снова повернулся к иерарху. - Я сожалею о происшедшем не
меньше, чем все вы, Агахак. Но дело в том, что этого найсанца прислал сюда
Джахарб - а ведь нам с тобой обоим ясно, сколь важна его миссия как для
Церкви, так и для государства. Не считаешь ли ты, что в интересах чисто
политических можно закрыть глаза на этот инцидент?

- Уж не закроете ли вы в самом деле глаза на то, что случилось? - раздался
визг Хабат. Она уже стояла лицом к лицу с иерархом. - Кто же тогда понесет
наказание за осквернение святилища?

Ургит откровенно опечалился, и глаза его вновь обратились к иерарху за
поддержкой. Теперь Гарион уже не сомневался: этот король вовсе не так уж
могущественен. Любое, даже слабое сопротивление его робким предложениям
заставляло его инстинктивно отступать или искать поддержки у того, кого он
почитал сильнейшим.

Агахак медленно поднял глаза на жрицу с изуродованным лицом.

- Знаешь, этот твой визг начинает всерьез раздражать меня, Хабат, -
откровенно заявил он. - Если не можешь держать себя в руках, тогда пошла
вон!

Жрица оторопело уставилась на иерарха, не веря своим ушам.

- Дело куда серьезнее, чем ты полагаешь, - продолжал он, глядя на Хабат. -
Как и было предсказано века тому назад, настало время последней битвы Дитя
Света и Дитя Тьмы. И если я не буду присутствовать при этом единоборстве,
то всем вам придется склониться перед Урвоном или перед Зандрамас.
Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из этих двоих счел ваши древние ритуалы
целесообразными и сохранил бы вам жизнь. Что же до обвинения в колдовстве,
то разобраться в этом легче легкого.

Он поднялся с трона, подошел к Эрионду и взял в ладони лицо юноши.

Польгара прерывисто вздохнула, а Гарион напрягся и принялся концентрировать
волю.

Эрионд же безмятежно глядел в лицо иерарха и на губах его блуждала ласковая
улыбка.

- Тьфу! - с отвращением произнес Агахак, отдергивая руки. - Этот безбородый
юнец невинен как младенец! Нет даже намека на то, что малыш вкусил силы! -
Агахак вновь обернулся и поглядел на Сорхака. - Я нахожу твои обвинения
беспочвенными и отклоняю их.

Лицо Сорхака побелело, а глаза выпучились.

- Будь осторожен, Сорхак! - угрожающе сказал иерарх. - Если ты станешь
чересчур яро противиться моему решению, я ведь могу счесть, что в
происшедшем всецело твоя вина, правда? А Хабат вне себя от разочарования -
ведь ей сегодня некого будет терзать. - Он бросил хитрый взгляд на жрицу. -
Хочешь, я отдам тебе Сорхака, моя дорогая? - спросил он. - Всегда с
удовольствием делал тебе маленькие подарочки. Я даже сам полюбуюсь, как ты
будешь медленно вытягивать калеными щипцами кишки из его распоротого
живота!

Лицо Хабат с огненными отметинами на щеках пылало от ярости. Гарион
понимал: жрица была совершенно убеждена в том, что иерарх и на этот раз,
как прежде, уступит ее настойчивым требованиям, поэтому и употребила всю
свою власть, чтобы добиться осуждения Сади, которого с первого же взгляда
невзлюбила. Столь неожиданное открыто враждебное отношение иерарха, как и
то, сколь презрительно отверг Агахак их с Сорхаком обвинения, нанесло
страшный удар ее гордыне, но, что еще важнее, поставило под сомнение
практически неограниченную власть, которой пользовалась жрица в храме. И
если она не сможет на этом деле что-то выиграть, многочисленные враги
свергнут ее с пьедестала. Гарион трепетно надеялся, что Сади понимает,
насколько опаснее стала Хабат теперь, когда она уже не столь уверена в
своем могуществе.

Узкие глаза жрицы настороженно и оценивающе глядели на иерарха. Постепенно
Хабат оправилась от потрясения и обратилась к королю. Ургиту:

- Но совершено еще и гражданское преступление, ваше величество, - заявила
она. - Правда, я полагала, что дело об осквернении святилища куда
серьезнее, но поскольку наш мудрый иерарх счел обвинения необоснованными,
мой долг объявить вам о преступлении, совершенном этими чужеземцами против
государства.

Ургит и Агахак обменялись быстрыми взглядами. Потом Ургит с обреченным
видом сгорбился в кресле.

- Король всегда готов выслушать слово служителей церкви, - сдержанно
ответил он.

Хабат бросила на Сади самоуверенный и открыто враждебный взгляд.

- Со дня основания государства мерзкие яды и зелья жителей Страны змей
запрещено ввозить в Хтол-Мургос королевским декретом. - Она подчеркнула
последние слова. - После того как Усса со слугами был препровожден в
темницу, я приказала обыскать их вещи. Внесите сумку! - распорядилась она.

Боковая дверь открылась, и вошел жрец низшего ранга, неся кр