ло!
   И вновь глаза Зандрамас зловеще вспыхнули.
   - Хватит с нее! - раздался ее торжествующий крик.  -  Ты  сделала  выбор,
Цирадис! Ничего уже нельзя изменить! И теперь  я  сделаю  выбор  за  тебя  и
вознесена буду превыше всех, когда вновь явится Владыка Тьмы!
   Это и  была  последняя  ошибка  Зандрамас,  ее  роковая  ошибка.  Цирадис
выпрямилась, и пылающие глаза ее устремились прямо на огненное лицо колдуньи
   -  Ты  ошибаешься,  Зандрамас,  -  прозвучал  ледяной   голос   келльской
пророчицы. - То, что произошло, - лишь минутная слабость, а вовсе не  выбор!
У меня есть еще время!
   Она запрокинула свое прекрасное лицо и закрыла глаза. Под  сводами  грота
мощно, словно аккорд органа, зазвучал хор келльских прорицательниц  и  вдруг
оборвался резко, вопросительно...
   - Теперь решать буду только я,  -  сказала  Цирадис.  -  Все  ли  условия
совпали?
   Вопрос ее обращен был к двум безликим сущностям, говорящим теперь  устами
Эрионда и Гэрана.
   - Да, совпали, - произнесла одна из них устами Эрионда.
   - Да, совпали, - эхом откликнулась другая устами Гэрана.
   - Тогда внемлите!
   Прорицательница мгновение внимательно смотрела в лица юноши и мальчика. И
вот, с криком нечеловеческого отчаяния, упала она на грудь Эрионду.
   - Выбираю тебя! - прорыдала она. - Права я или  ошибаюсь,  но  я  выбираю
тебя!
   Внезапно грот резко накренился, но это не было землетрясение, потому  что
ни единый  камушек  не  отделился  от  мрачных  стен.  Гарион  отчего-то  не
сомневался, что накренился сразу  весь  мир  -  нет,  даже  все  мироздание.
Энергия, выход которой дало решение Цирадис, была непостижима для  смертного
ума.
   Но вот невыносимо яркий свет стал постепенно  гаснуть,  вслед  за  ним  и
свет, исходящий от  Сардиона,  померк  и  поблек.  В  момент  выбора  черную
колдунью резко отбросило назад, и  огоньки  у  нее  под  кожей  замерцали  с
удесятеренной силой, затем они стремительно закружились, делаясь все ярче  и
ярче...
   - Нет! - взвизгнула Зандрамас. - Нет!
   - Может быть, эти огни и есть знак твоего величия, Зандрамас? - прозвучал
голос  Поледры.  -  Ты,  возможно,  еще  "воссияешь  ярче  прочих  созвездий
небесных". Ты сослужила верную службу Пророчеству Тьмы и  заслужила  за  это
награду.
   И бабушка Гариона твердой поступью направилась прямо к  черной  колдунье.
Зандрамас резко отпрянула.
   - Не касайся меня!
   - Я и не собираюсь касаться тебя, Зандрамас, только твоих одежд!  Я  хочу
видеть своими глазами и награду твою, и твое возвышение. - И  Поледра  одним
движением сорвала с колдуньи черный балахон.
   Зандрамас даже не сделала попытки прикрыть наготу, ибо под одеждой у  нее
не было тела. Виден был лишь смутный абрис, легкий туманный  контур,  внутри
которого кружились огоньки, делаясь с каждой секундой все ярче.
   Гэран же на своих крепких ножонках кинулся прямо  к  матери,  а  Сенедра,
рыдая от счастья, заключила его в объятия и крепко прижала к груди.
   - Что будет с ним? - спросил Гарион у Эрионда.  -  Ведь  теперь  он  Дитя
Тьмы.
   - Нет более Детей Тьмы. Твой сын в безопасности.
   Гарион  испытал  невыразимое  облегчение.  И  все   явственнее   делалось
посетившее   его   в   момент   выбора,   сделанного    Цирадис,    ощущение
богоприсутствия.  Он  пристальнее  вгляделся  в  Эрионда,  и  ощущение   это
усилилось. Раньше Эрионду было на вид никак не более двадцати, теперь же  он
казался ровесником Гариона - лицо его, прежде невинное, словно  у  младенца,
стало серьезным и мудрым.
   - Нам осталось кое-что докончить, Бельгарион, - сказал он.
   Сделав знак Закету приблизиться, он осторожно передал маллорейцу все  еще
рыдающую Цирадис.
   - Прошу тебя, заботься о ней.
   - Я никогда ее не оставлю, Эрионд,  -  пообещал  Закет  и  бережно  повел
плачущую девушку к остальным.
   -  А  теперь,  Бельгарион,  -  продолжал  Эрионд,  -  передай  мне   Шар,
принадлежащий брату моему. Пора завершить начатое.
   Гарион потянулся к рукояти Ривского меча и положил руку на Шар Алдура.
   - Выходи, - приказал он Шару.
   Шар легко выскользнул из своего углубления, и Гарион  передал  его  юному
богу.
   Эрионд поглядел сперва на светящийся голубой  камень,  который  держал  в
руке, затем перевел взгляд на Сардион, а затем вновь взглянул на Шар Алдура.
В лице бога было нечто необъяснимое, когда  он  глядел  на  эти  два  камня,
лежащие на черте, разделяющей мироздание. Он поднял вверх лицо - и мгновение
спустя оно снова выглядело безмятежным.
   - Да будет так! - провозгласил он и,  к  ужасу  Гариона,  крепко  сжал  в
ладони Шар и поднес руку к Сардиону.
   Мерцающий красным светом камень, казалось, вздрогнул. Подобно Ктучику, он
вначале расширился, затем сжался. Потом снова расширился - в последний  раз.
И, подобно Ктучику, взорвался, но  взрыв  этот  сдерживала  неведомая  сила,
исходящая то ли от Эрионда, то ли от Шара, то  ли  откуда-то  еще...  Гарион
ясно осознавал, что, если бы не эта сила, ничто в  мире  не  устояло  бы  на
своих местах после взрыва такой невообразимой мощи.
   Но невзирая на то, что присутствующих защищало бессмертное  и  неуязвимое
теперь тело Эрионда, титанической силой взрыва все брошены  были  наземь.  С
потолка дождем посыпались камни, и вся пирамида содрогнулась.  Землетрясение
это было мощнее того, что некогда до основания разрушило Рэк-Хтол. Не  успев
даже ни о чем подумать, Гарион перекатился по  полу,  чтобы  прикрыть  собой
Сенедру и Гэрана. Он успел заметить, что  многие  из  его  друзей  таким  же
образом защищают своих любимых.
   Земля продолжала сотрясаться, но на  алтаре  теперь  уже  не  было  видно
Сардиона. На его месте сиял огненный шар - он был в тысячу раз ярче солнца.
   А Эрионд с тем же непоколебимым спокойствием извлек руку вместе  с  Шаром
Алдура из жуткого пламени,  охватившего  Сардион.  И  вот,  когда  последнее
препятствие, удерживавшее Сардион  от  разрушения,  было  устранено,  камень
взорвался. Сверкающие осколки ударили в потолок пещеры  -  кровлю  мгновенно
сорвало, и во все стороны разлетелись колоссальные базальтовые глыбы.
   Внезапно показавшееся небо озарено было  светом  много  ярче  солнечного.
Фантастическое пламя охватило небосклон от одного горизонта  до  другого.  А
осколки  Сардиона  устремились  прямо  ввысь,  исчезая  из  виду  в  высотах
небесных.
   Зандрамас издала дикий, какой-то звериный вопль - смутный контур ее  тела
таял на глазах.
   - Нет! Этого не может быть! Ты обещал!
   Гарион не знал, да и не мог знать, к  кому  обращается  она  с  отчаянной
мольбой. Но тут колдунья простерла руки к Эрионду.
   - Помоги мне, бог Ангарака! Не дай угодить в лапы Морджи  или  в  объятия
Владыки Тьмы! Спаси меня!
   И тут туманная оболочка Зандрамас словно лопнула,  и  бешено  вращающиеся
огоньки, в которые обратилась  ее  плоть,  устремились  вслед  за  осколками
Сардиона вверх, в невыносимо яркое небо.
   А то, что осталось от колдуньи из Даршивы, упало  наземь,  словно  пустой
бабочкин кокон, словно смятая, никому уже не нужная изношенная одежда.
   Голос, донесшийся из уст Эрионда, был хорошо знаком  Гариону.  Он  слышал
его всю жизнь.
   - Последний ход, - произнес он бесстрастно, словно  констатируя  факт.  -
Игра сделана.

Глава 25

   В гроте внезапно повисла немного жутковатая  тишина.  Гарион  поднялся  и
помог встать на ноги Сенедре.
   - Ты не ранена? - хрипло спросил он.
   Сенедра замотала головой. Все внимание ее сосредоточено было на мальчике,
перепачканное и озабоченное личико сияло.
   - Все в порядке? - допытывался Гарион.
   - А что, землетрясение уже кончилось? -  поинтересовался  Шелк,  все  еще
прикрывавший своим телом Бархотку.
   -  Все  позади,  Хелдар,  -  ответил  Эрионд.  Юный  бог   с   величайшей
серьезностью протянул Шар Гариону.
   - Но разве ты не оставишь его у себя? - изумился Гарион. - Я думал...
   - Нет, Гарион. Ты остаешься Хранителем Шара.
   И Гарион отчего-то испытал величайшее облегчение. Даже после всего только
что пережитого неизбежное прощание с Шаром печалило его.  Он  был  почему-то
совершенно уверен, что с сокровищем ему придется расстаться, а  за  все  эти
годы Шар перестал быть для него вещью, превратившись в верного друга.
   - Не пора ли нам уходить отсюда? -  Голос  Цирадис  переполняла  глубокая
печаль. - Я не оставлю моего дорогого друга непогребенным.
   Вместо ответа Дарник ласково коснулся ее плеча, и все  молча  направились
прочь из разрушенного грота.
   Миновав длинный туннель, они вышли на свет  -  это  еще  не  был  обычный
дневной свет, однако теперь сияние уже не слепило глаза. Гарион огляделся, и
снова им овладело странное ощущение, словно в его жизни этот день  уже  был,
хотя в тот, другой, день все происходило немного по-другому. Яростный шторм,
бушевавший над рифом Корим, стих. Тучи рассеялись, а ветер, свирепствовавший
во время битвы с драконом и демоном Морджей, сменил  ласковый  свежий  бриз.
После гибели Торака в Хтол-Мишраке Гариону казалось,  будто  он  видит  зарю
первого дня творения. Теперь перевалило за  полдень,  но  ощущение  осталось
прежним:  это  был  полдень  самого  первого  дня.  То,   что   началось   в
Хтол-Мишраке, закончилось только теперь. И закончилось  раз  и  навсегда,  а
потому Гарион испытывал невероятное  облегчение.  У  него  слегка  кружилась
голова. Лишь теперь он осознал, сколько сил, физических и душевных, отнял  у
него этот день. Больше всего  на  свете  он  хотел  сейчас  освободиться  от
железных лат, но при одной мысли о том, каких усилий это потребует,  у  него
подкашивались ноги. И Гарион ограничился тем, что снял тяжелый шлем.  Теперь
он хорошо видел лица всех своих друзей.
   Хотя не вызывало сомнений, что Гэран прекрасно умеет ходить,  Сенедра  не
выпускала сына из рук, прижимаясь щекой к его розовой  щечке  и  отстраняясь
лишь затем, чтобы поцеловать ребенка. Похоже  было,  Гэран  ничего  не  имел
против.
   Закет обнимал за плечи прорицательницу из Келля и, судя по выражению  его
лица, не собирался размыкать объятия. Гарион вспомнил, как Сенедра  на  заре
их любви доверчиво прижималась к нему, словно прося, чтобы он вот так же  ее
обнял. Он устало двинулся к Эрионду, который глядел на залитое ярким солнцем
море.
   - Я хочу спросить тебя кое о чем.
   - Спрашивай, Гарион.
   Гарион указал на Закета и Цирадис.
   - Вот это - тоже предначертано? Понимаешь, в юности Закет  потерял  очень
дорогого ему человека. И если он теперь потеряет Цирадис, ему  конец.  Я  не
хочу этого!
   - Успокойся, Гарион, - улыбнулся  Эрионд.  -  Этих  двоих  уже  ничто  не
разлучит. Ты прав, и это было предопределено.
   - Хорошо. А они знают об этом?
   - Цирадис знает. А со временем все объяснит и Закету.
   - А она все еще обладает даром провидения?
   - Нет. Эта часть ее жизни закончилась в тот момент, когда Польгара  сняла
с ее глаз повязку. Но она видела будущее, а память у Цирадис отменная.
   Гарион с секунду поразмышлял, и вдруг глаза его широко раскрылись.
   - Ты хочешь  сказать,  что  судьба  всей  вселенной  зависела  от  выбора
обыкновенного человека? - с величайшим изумлением спросил он.
   - Я не назвал бы Цирадис обыкновенной. Она готовилась к  своей  миссии  с
самого раннего детства. Но в  чем-то  ты  прав.  Выбор  должен  был  сделать
человек, причем без всякой посторонней помощи. Даже  соплеменники  не  могли
помочь Цирадис в этот решающий момент.
   Гарион содрогнулся.
   - Какую муку она, должно быть, испытала! Как одинока была!
   - Да, это правда. Те, кто делают выбор, всегда в этот момент одиноки.
   - Но ведь выбор ее не был случайным?
   - Нет. Ведь на самом деле она выбирала не между твоим  сыном  и  мною,  а
между Светом и Тьмой.
   - В толк не могу взять, в  чем  тогда  была  проблема?  Разве  не  всякий
предпочел бы Свет кромешной Тьме?
   - Такие, как ты и я, возможно. Но прорицателям  прекрасно  известно,  что
Свет и Тьма - две стороны одного  и  того  же.  А  о  Цирадис  и  Закете  не
волнуйся. - Эрионд постучал пальцем по лбу. - Наш общий друг кое-что задумал
для этой парочки. Закету предстоит стать  очень  важной  персоной  и  немало
совершить в своей жизни, а в обычае  нашего  друга  в  таких  случаях  щедро
награждать людей авансом.
   - Как Релга и Таибу?
   - Или как тебя и Сенедру, Польгару и Дарника...
   - А не мог бы ты открыть мне, что должен совершить  Закет?  Что  тебе  от
него надо?
   - Он должен довершить начатое тобой.
   - А разве я делал что-то не так?
   - Ты все делал правильно, "но ты ведь не ангараканец. Думаю, ты  все  сам
со временем поймешь. На самом деле это не так уж и сложно.
   Тут Гариону пришла в голову одна мысль  -  в  тот  момент  он  ничуть  не
сомневался, что она верна.
   - А ведь ты все знал заранее... Ну, я имею в виду, знал, кто ты на  самом
деле такой.
   - Я знал, кем могу стать, знал задолго до  того  момента,  когда  Цирадис
сделала выбор. - Он взглянул туда, где остальные с великой печалью  окружили
безжизненное тело Тофа. - Думаю, мы им сейчас нужны...
   Лицо Тофа было безмятежно - казалось, что гигант спокойно спит, к тому же
массивные руки, сложенные на груди, скрывали страшную рану, нанесенную мечом
демона. Закет нежно обнимал Цирадис, по лицу которой вновь струились слезы.
   - Ты уверен, что это здравая мысль? - спросил Бельдин у Дарника.
   - Да, - просто ответил кузнец. - Видишь ли...
   - Не надо ничего объяснять, - прервал его горбун. - Я хотел знать, уверен
ли ты, только и всего. Давай смастерим носилки. Так будет торжественнее...
   Бельдин взмахнул рукой, и подле недвижного тела появились гладкие длинные
шесты и моток крепкой веревки. Вдвоем они быстро и ловко соорудили носилки и
положили на них тело друга.
   - Бельгарат, - позвал брата Бельдин, -  и  ты,  Гарион,  нам  нужна  ваша
помощь.
   Невзирая на то, что каждый из них легко мог бы в мгновение ока  перенести
тело Тофа в грот, четверо волшебников избрали другой путь:  они  медленно  и
торжественно понесли усопшего к месту  его  последнего  упокоения,  совершая
церемонию, древнюю, как мир.
   Грот, лишенный теперь кровли, заливали теплые  лучи  полуденного  солнца.
Завидев мрачный алтарь, Цирадис еле заметно вздрогнула.
   - Какой он мрачный, безобразный, - грустно и тихо произнесла девушка.
   - Да, и в самом деле отвратительный, -  критически  прищурилась  Сенедра.
Она обернулась и поглядела на Эрионда. - А ты не хочешь...
   - Конечно, - согласился он.
   Стоило ему кинуть взгляд на отвратительный  алтарь,  и  каменную  уродину
заволокло туманом, а когда дымка рассеялась, то все увидели  массивный  гроб
из снежно-белого мерцающего мрамора.
   - Так намного лучше, - сказала Сенедра. - Спасибо тебе.
   - Он ведь был и моим другом, Сенедра, - ответил юный бог.
   ...Нет, эти похороны вряд ли можно было назвать обычными.  Гарион  и  его
друзья окружили мраморный гроб плотным  кольцом  и  замерли,  глядя  в  лицо
друга. И столь велик оказался накал страстей здесь, в этом тесном гроте, что
Гарион не понял даже, кто сотворил первый цветок,  но  вскоре  стены  сплошь
оплели бесчисленные, похожие на плющ  побеги,  усыпанные  ароматными  белыми
цветами, а каменный пол устлал зеленый мшистый  ковер.  Цветы  почти  укрыли
гроб, а Цирадис выступила вперед  и  положила  на  недвижную  грудь  гиганта
скромную белую розу. Потом она поцеловала Тофа в ледяной  лоб  и  прерывисто
вздохнула.
   - Как скоро цветы эти увянут и осыплются белые лепестки...
   - Нет, Цирадис, - ласково возразил  Эрионд.  -  Этого  не  случится.  Они
останутся нетленными до кончины мира.
   - Спасибо тебе, бог Ангарака, - искренне поблагодарила Цирадис.
   Дарник и  Бельдин,  отойдя  в  сторонку,  о  чем-то  посовещались,  потом
одновременно взглянули вверх, концентрируя силу, - и вот над полуразрушенным
гротом появилась кровля  из  прозрачного  кварца.  Солнечные  лучи,  проходя
сквозь эту толщу, дробились на миллионы крошечных радуг.
   - А теперь пора, Цирадис, -  сказала  Польгара.  -  Мы  все  сделали  как
подобает.
   Они с Поледрой взяли заплаканную прорицательницу под руки и повели  прочь
из грота. Остальные двинулись следом.
   Дарник задержался в гроте. Он долго стоял подле гроба,  положив  руку  на
плечо друга. Но вот он убрал руку, и, возникнув из воздуха,  на  ладони  его
явилась рыболовная  снасть,  некогда  принадлежавшая  Тофу.  Дарник  бережно
положил ее в гроб подле тела и в последний раз погладил скрещенные на  груди
огромные руки. Потом он, не оборачиваясь, вышел.
   Напоследок кузнец и Бельдин заботливо преградили вход в  длинный  туннель
массивной кварцевой плитой.
   - Недурно сработано,  -  заметил  все  еще  грустный  Шелк,  указывая  на
каменную маску над входом. - Кто из вас постарался?
   Гарион обернулся. Маска Торака исчезла бесследно, а на ее  месте  победно
улыбалось скульптурное изображение лица Эрионда.
   - Понятия не имею, - ответил он. - И думаю, это совершенно не важно. - Он
постучал по своей железной груди. - Как думаешь, сможешь ты высвободить меня
из этой штуки? Сдается мне, надобности в ней больше нет.
   - Да, - согласился Шелк. - Скорее всего, да.  Трезво  оценивая  положение
дел, скажу: у тебя не осталось достойных соперников.
   - Будем надеяться...

***

   Позже они  очистили  амфитеатр  от  тел  гролимов  и  осколков  базальта,
усеявших после взрыва каменный пол. Вот с  огромной  тушей  дракона  сладить
оказалось труднее. Гарион устало опустился  на  нижнюю  ступеньку  лестницы,
ведущей в амфитеатр. Сенедра, все еще прижимавшая к  груди  спящего  малыша,
дремала в его объятиях.
   - Совсем недурно, - раздался вдруг знакомый голос.
   Но на этот раз прозвучал он вовсе не в мозгу Гариона, а  совсем  рядом  с
ним.
   - А я думал, тебя нет больше... Гарион старался говорить потише, чтобы не
разбудить жену и сына.
   - С чего бы это? - удивился голос.
   - Я помню, ты однажды сказал, что после того, как все решится, твое место
займет другой голос - нет, лучше сказать, другая сущность.
   - Это и в самом деле так, но я - часть новой сущности.
   - Я не совсем понимаю...
   - Это вовсе не так уж и сложно, Гарион.  До  того,  как  мир  раскололся,
сущность была едина, но затем разделилась, как и все остальное в этом  мире.
Теперь единство восстановлено, а  поскольку  я  был  частью  первоначального
единства, продолжаю существовать.
   - И это называется "не так уж сложно"?
   - Ты хочешь, чтобы я растолковал подробнее? Гарион уже  собирался  что-то
сказать, но раздумал. Он просто спросил:
   - Но ты все еще можешь существовать самостоятельно?
   - Нет. Это привело бы к новому разделению.
   - Но как же тогда... - начал было Гарион, но в  последний  момент  понял,
что ему не хочется ничего понимать. - Послушай, довольно об этом. А что  это
был за ослепительный свет?
   - Это отсвет того самого катаклизма, который расколол мироздание.  В  тот
момент я отделился от своей противоположности, а Шар - от Сардиона.
   - Но мне казалось, это случилось давным-давно...
   - Это и впрямь случилось давным-давно.
   - Но...
   - Перестань задавать вопросы, Гарион, послушай для  разнообразия.  Многое
ли известно тебе о природе света?
   - Ну, свет - это и есть свет...
   - Негусто. Тебе доводилось  стоять  на  лесной  поляне,  на  другом  краю
которой дровосек рубит дерево?
   - Да.
   - А ты не замечал, что сперва видишь, как он наносит удар, а звук слышишь
лишь некоторое время спустя?
   - Да... Теперь, когда ты  сказал  об  этом,  я  вспомнил.  А  отчего  так
бывает?
   - Просто звуку требуется некоторое время, чтобы достичь твоих ушей.  Свет
движется куда быстрее звука, но и ему необходимо время, чтобы  переместиться
с одного места на другое.
   - Верю тебе на слово.
   - А известно ли тебе, отчего вселенная раскололась?
   - Что-то случилось там, среди звезд...
   - Верно. Одна из звезд умирала - и умерла  не  в  том  месте,  где  этому
следовало  произойти.  Она  взорвалась