более или менее отчетливо соображал, что находится в
пятом флигеле здешней виллы и занимается любовью с законной женой. Но по
прошествии тех самых минут, которые у него ушли на то, чтобы вспомнить, где
он пережил нечто подобное, Надькина физиономия, находившаяся у Юрки перед
глазами, стала помаленьку расплываться, будто Таран нацепил на свои вполне
нормальные и хорошо видящие глаза дальнозоркие стариковские очки.

Как и прошлой осенью, Юрка вспомнил случай из детства, когда он однажды,
еще будучи маленьким, надел из любопытства бабкины окуляры. Тогда все
предметы показались Юрке огромными, искривленными и размазанными. Нечто
похожее он увидел на хате у Фроськи, и то же самое произошло сейчас. И
точно так же, как и на Фроськиной даче, появилось желание быстренько снять
очки, чтобы видеть все обычным образом, только и тогда, и теперь ничего не
получалось - сколько бы Юрка ни протирал глаза и ни пытался смахнуть с них
несуществующие слезинки, перед глазами маячило лишь какое-то бесформенное
розовое пятно.

Все повторялось практически один к одному, и как ни старался Юрка,
прекрасно понимая, что вновь попадает под контроль неведомо где находящейся
Полины, отделаться от наваждения, ничего у него не получалось. Как и
осенью, через минуту-полторы размытое пятно постепенно стало проясняться,
но и еще до того, как контуры физии стали совсем четкими, Юрка стал
ощущать, что видит уже не Надькино лицо, а побледневшую, но хорошо
узнаваемую мордашку Полины. Как видно, и те, кто запихал ее в контейнер, и
те, кто ее уволок из-под носа у первых, ничего не могли поделать с этой
экстрасенсихой и ее умением на расстоянии навязывать людям свою волю!

Конечно, то, что все это происходило не в первый, а уже во, второй раз,
немного облегчало Тарану жизнь. По крайней мере, он был лучше подготовлен к
восприятию этого паранормального явления, от которого у иного гражданина
запросто могла поехать крыша. Причем капитально и необратимо.

Правда, Юрка и в этот раз поморгал, потер глаза рукой но, как и следовало
ожидать, никуда Полина не делась. И опять-таки, как в прошлый раз, Таран
стал чувствовать, что его "я" как бы раздвоилось. Точнее, часть мозга стала
как бы "автопилотом", продолжавшим управлять телом, которое выполняло ранее
поставленную задачу - трахаться с Надькой. В прошлый раз Юрка даже на
какое-то время перестал понимать, кого он, собственно, дрючит: Фроську или
Полину. Сейчас, имея опыт, Таран уже мог сказать однозначно, что
совокупляется с Надькой, хотя глаза вроде бы видят перед собой Полину.
Просто г-жа Нефедова, как говорится, "вышла в эфир" (насчет того, куда она
там вышла в натуре, Таран, конечно, не разбирался), заменила для Юрки
реальную картинку иллюзорной, а на самом деле ничего особо не изменилось.
Во всяком случае, Надька с Юрки в натуре не слезала, а Полина на ее место
не заползала. Лицо Полины, которое вполне отчетливо видел Таран, как и во
время осеннего "контакта", выглядело неживым, статичным, неподвижным, хотя
и объемным, будто на цветной голо-графии или стереопаре.

А вот вторая, видимо, большая часть Юркиного мозга, как бы отстранившись от
всех этих низменно-телесных удовольствий, занялась более интеллектуальной
деятельностью.

При этом "автопилот" исправно отреагировал на изменение ситуации, когда
Надька, скрытая под личиной Полины, должно быть, устав от своего усердия -
а может, по команде их общей повелительницы! - вдруг прекратила скачку
верхом, перевернулась на спину, взгромоздив на себя Юрку, и предоставила
ему заниматься активной работой, а сама лишь сладко постанывала.

Однако через несколько секунд Таран совсем перестал слышать Надьку, заток
зрительному образу Полины добавился голос. Это опять-таки в точности
повторяло последовательность того, что происходило в прошлом году. Как и
тогда, лицо Полины, которое видел Таран, то есть "голография", рта не
открывало. Слова звучали где-то внутри Юркиного мозга. Правда, во время
того, осеннего, "контакта" поначалу речь Полины была неразборчивой,
слышалось какое-то непонятное шуршание, сопровождавшееся легким
потрескиванием, как в телефонной трубке. Причем опять-таки не в ушах, а
где-то внутри мозга. Лишь потом шуршание стало похоже на тихий шепот, в
котором уже можно было понять отдельные слова и фразы.

Сегодня этих промежуточных стадий не было. Юрка сразу стал все слышать
вполне отчетливо, как будто в голове у него стоял некий приемник, точно
настроенный на нужную волну. С этого момента его сознание окончательно
раздвоилось. То есть, как и прошлый раз, один Таран, внешний, управляемый
"автопилотом" и практически ничего не соображающий, продолжал трахаться с
Надькой, а второй, внутренний, стал слушать, что вещает Полина.

Начало ее речи почти точно повторяло ту, осеннюю, речь.

Должно быть, для того, чтобы усилить внушение.

- Мы все в большой опасности, Юра! - Голос у Полины и в этот раз был
немного потусторонний, звеняще-фонящий, с небольшим эхом, как при разговоре
через спутник. - Слушай и не переспрашивай, у нас считанные минуты...

Но дальше, конечно, пошла совсем другая информация.

- Юрик, - продолжала Полина, - меня обманули и захватили те самые люди, у
которых я находилась с прошлой весны. Они вкололи мне какой-то препарат, от
которого я с каждым часом слабею и теряю контроль даже над собой. После
этого они погрузили меня в изолирующий контейнер. Он мне сильно мешает, я
не могла на них воздействовать. Но это еще полбеды. Сразу после этого меня
утащила другая банда, кажется, американская. Их называют "джикеи". Они
укатили контейнер в какие-то подземелья, но не могут его открыть, хотя и
знают цифровой код. Потому что у них нет специального пульта, который есть
только у Ларева Владимира Васильевича, ты его, кажется, недавно видел. Я
знаю, что "джикеи" послали трех человек, чтобы захватить этот пульт, но они
еще не вернулись. Если они и вовсе не вернутся, то "джикеи" попытаются
взломать контейнер, а он заминирован! Если контейнер взорвeтcя и я погибну,
может произойти страшная катастрофа. Но то же самое может случиться и в том
случае, если кто-нибудь не откроет контейнер в течение ближайших 26 часов.
Потому что в контейнере установлена автономная система воздухоочистки, и,
если не обновить регенерационные патроны, я попросту задохнусь...

На несколько секунд голос Полины пропал, и "внутренний"! Таран испытал
легкий ужас: ведь она же не сказала, где ее искать! Однако вскоре
"передача" возобновилась:

- Юрик, я почти израсходовала все силы и больше не смогу говорить так
долго, как сейчас. Препарат меня подавляет, я не могу ему сопротивляться.
Но еще часов пять, наверное, сумею посылать короткие сигналы. Сначала через
каждые пять минут, потом через десять, а дальше - как сил хватит. Знаешь,
как в игре "холодно - горячо"? Если услышишь слово "холоднее" - значит,
удаляешься от меня, если "теплее" - значит, приближаешься... Ну все, больше
не могу. Спаси меня, Юрик! И всех спаси!

Голос Полины пропал, "голограмма" тоже исчезла, а Таран почти мгновенно
перестал ощущать себя разделенным на "внешнего" и "внутреннего". То есть
вновь увидел перед собой Надькино личико с восторженно зажмуренными
глазенками и ощутил, что сам через несколько секунд кончает свое
сексуальное мероприятие. И поскольку в голове у него аж зудело от
полученной информации, Юрка поспешил с завершением.

- Как славно! - по-кошачьи потягиваясь, промурлыкала Надька. - Никогда так
хорошо не было...

Таран еще раз удивился и подумал, что Александр Сергеевич, утверждая: "Чем
меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей", был прав, даже если
вкладывал в слово "любим" не только эмоциональный, но и чисто сексуальный
смысл.

Впрочем, вопросы поэзии Юрку долго не занимали. Он лихорадочно соображал,
что делать теперь, когда он знает о том, что произошло с Полиной. С одной
стороны, неприязнь к ней не особенно улеглась. Таран знал, что эта стерва
внесла нешуточный разлад в их с Надюхой относительно безмятежное семейное
счастье. И то, что всплывало в памяти, заставляло Юркины уши гореть от
стыда перед Надькой. Особенно тогда, когда он вспоминал, как Полина порола
Надьку ремнем, будто рабыню, а он, Таран, вместо того, чтобы это
издевательство прекратить, только хихикал и держал Надьке ноги... Срам!
Ведь если Надька это помнит, то должна не только Полину, но и его самого
ненавидеть! Даже если сейчас ей хорошо, то неизвестно, не всплывет ли это
завтра или послезавтра? Поэтому, наверное, можно было все эти Полинины
мольбы о помощи запросто проигнорировать. Ясно ведь, что и Ларев этот
самый, и какие-то "джикеи" стремятся захватить экстрасенсиху в своих
пакостных целях. Вкололи ей препарат типа того, каким Ваня Седой прошлой
зимой накачал ее, Магомада с племянницами, Трехпалого и двух баб
приблатненных. То зелье, как помнилось Юрке, превращало людей в подобие
биороботов, подчиняющихся любому приказу, не чувствующих боли, обладающих
огромной физической силой. А что, если они захотели заполучить под свое
управление суперспособности Полины? Они станут ей команды отдавать, а
Полина будет тысячам людей головы морочить... Или убивать так, что никто и
никогда не подкопается. Может, и правда пусть она лучше задохнется или
взорвется в этом своем "холодильнике"?

Но Таран хорошо помнил разговор, состоявшийся прошлым летом с Птицыным,
только что спасенным из бандитского "зиндана", куда он угодил после того,
как его заморочила Полина, якобы находившаяся в коме.

"А нельзя ей чего-нибудь вколоть, - поинтересовалась тогда кровожадная
Лизка, - короче, чтоб она совсем вырубилась? Ведь она может хрен знает чего
натворить!"

"Наверное, можно, - ответил приемной дочке Птицын, - но те, кто за ней
сейчас наблюдает, просто-напросто боятся это сделать. Есть такое мнение,
что в пограничном состоянии - между жизнью и смертью то есть - она может
дать такой выброс, что мало не покажется..."

"Выброс чего?" - спросил тогда непонятливый Таран.

"Вот этих самых своих управляющих волн, импульсов или частиц - фиг знает
чего, короче говоря. И господа ученые сейчас спорят, свихнется ли от этого
все Восточное полушарие, СНГ или только Московская область..."

"От одной дуры?" - Юрка прекрасно помнил, как у отчаянной и бесстрашной
Лизки испуганно округлились глазенки.

"Представь себе!" - вздохнул Птицын, и тогда Таран отчетливо понял, что его
командир вовсе не шутит.

Поэтому мысль о том, что надо наплевать на Полинин призыв о помощи, у Юрки
надолго не задержалась. Мало ли что она выкинет перед смертью, тем более
что ей еще и препарат какой-то ввели! И от этого не только одно полушарие -
в данном случае, наверное, Западное, - но и вообще вся Земля с ума
свихнется! Человечество и так не шибко умно себя ведет, что же будет, если
у него и вовсе крыша съедет?

Таран только на несколько секунд представил себе родной город, заполненный
толпами безумцев, которые разносят все на своем пути, ломают киоски,
разбивают витрины, переворачивают автомобили и автобусы, свертывают друг
другу шеи... Бр-р!

А дальше пошли и вовсе апокалиптические картинки. Юрка увидел, как водители
грузовиков таранят друг друга в лоб, как взрываются автоцистерны, как
капитаны огромных танкеров с разгона направляют их на камни и черные потоки
нефти заливают поверхность моря. Ему пригрезились летчики авиалайнеров с
сотнями пассажиров на борту, которые направляют самолеты на небоскребы с
тысячами обитателей, операторы атомных станций, нарочно разгоняющие
реакторы до закрити-ческого режима, наконец, стратегические ракетчики,
выпускающие свои чудовищные заряды по городам с миллионами жителей. Жуть!

Неужели все это может произойти от того, что Полина перед смертью устроит
этот самый выброс? Одна-единственная, внешне ничем не выделяющаяся девка?!

Наверное, если бы Таран не знал по собственному печальному опыту, что умеет
госпожа Нефедова, то ни хрена бы не поверил. Но то, что она в усыпленном
состоянии, да еще и запертая в ящик, сумела передать сообщение, - это само
по себе заставляло верить.

Пока Таран размышлял, прошли первые пять минут. Надька за это время успела
заснуть. И тут Юрка отчетливо услышал голосок Полины:

- Холодно! Мне холодно, Юрик!

Это означало, что игра в "холодно-горячо" началась, и теперь Таран стал
единственным человеком, от которого зависела судьба человечества.

К ЛАРЕВУ!

Сказать, что Юрка целиком и полностью осознал величие свалившейся на него
миссии, будет неправильно. Тем более что он все-таки сильно сомневался, не
затеяла ли Полина какую-то заподлянку. Во-первых, вряд ли ей хочется
вернуться туда, откуда она удрала. То есть в это самое подмосковное научное
учреждение. А потому, надо думать, сдаваться Владимиру Васильевичу она не
собирается. Просто иначе ей не освободиться из контейнера. Раз электронный
пульт, служащий единственным ключом от ее "холодильника", находится у
Ла-рева, значит, ей нужно каким-то образом заставить Ларева отправиться в
здешние подземелья. Возможно, она на этот счет уже все продумала и
обговорила по телепатии с этими самыми "джикеями". "Джикеев", кстати, если
Полина освободится из контейнера, она тоже как нечего делать кинет. Либо
насмерть уложит, либо просто усыпит, заморочит и так далее. А потом сядет
на первый подвернувшийся самолет без билета и паспорта, усвищет на
Тихоокеанское побережье Штатов, а оттуда - на Гавайские или Марианские
острова. Ищи ветра в поле! При этом запросто может и Юрку с собой
прихватить, вновь забрав под свой контроль, против которого он ничего не
сможет сделать. И опять Тарану придется жить так, как захочет эта сдвинутая
по фазе дама. От ее прихоти будет зависеть все, вплоть до того, проснется
он утром или нет. А это самое "не проснуться" может произойти в любой
момент. Просто потому, что Юрка Полине надоест и она себе нового раба
подберет. Или рабыню - ей все равно, над кем издеваться и от кого
удовольствие получать.

Но и сидеть просто так, а тем более улечься досыпать Таран уже не мог.
Видения мировой катастрофы так и мельтешили перед глазами. Конечно, что на
самом деле произойдет и произойдет ли вообще, если Полина взлетит на воздух
или от удушья коньки отбросит, не знал ни Юрка, ни вообще кто-либо на
свете. Но в этом-то и таился ужас. Нет, уж лучше все-таки сбегать к Лареву!

Таран сходил в санузел и натянул вполне просохшие плавки, а потом,
запахнувшись в халат, вышел из комнаты. Спустился на первый этаж, подошел к
двери, взялся за ручку... Заперто! Ну что ты будешь делать! Попробовать из
окна вылезти? Но на всех окнах первого этажа решетки стоят. Красивые,
кованые и явно очень крепкие. А начнешь со второго этажа прыгать, охранник,
этот самый Налим, может неправильно понять. Неизвестно, какие ему
инструкции выданы. Например, без разговоров застрелить Тарана, если он
смыться попытается. Но даже если сразу не пристрелит, то объяснить ему,
какое у Юрки важное дело к Лареву в третьем часу ночи, будет очень трудно.

Может, найти Ларису, которая их на постой принимала? Тоже не больно удачное
решение. Во-первых, она, может, и не в этом здании ночует, а во-вторых, что
подумает баба, если Таран к ней среди ночи вломится? Такой визг поднимет,
что только держись. И поди потом объясняй и ей, и Надьке, если та
проснется, что у него никаких сексуальных посягательств на уме не было.

Очень вовремя Юрка вспомнил про радиотелефон, который остался в номере. В
конце концов, Лариса сама сказала, что если позвонят, то она из любого
места ответит. Правда, она не говорила, что в любое время, но ведь и не
предупреждала, что, мол, с таких-то часов мне звонить нельзя.

Таран вернулся на второй этаж, осторожно прошмыгнул мимо спящей Надюшки,
взял со стола телефон и, выйдя в коридор, набрал хорошо запоминающийся
номер 5-05.

Длинные гудки шли примерно минуту, а затем сонный голосок ответил:

- Слушаю, Зуева...

- Это Лариса? - спросил Юрка, несколько волнуясь.

- Да-а... - Из трубки послышался откровенный зевок.

- Извините, что так рано, - смущенно пробормотал Юрка, хотя вообще-то не
был стеснительным мальчиком. - Вы не подскажете, как позвонить Лареву?

- Подсказать, конечно, могу, - вяло ответила Лариса, - только по этому
телефону вы до него не дозвонитесь. Он на ночь отключается, если спать
ложится. А чего надо? Может, я помогу?

- Нет, мне нужно срочно именно его. Очень важное дело. Может, вы меня
выпустите и скажете, где его найти?

- Вообще-то мне приказано, чтобы вы эту ночь никуда не выходили. И
охранникам тоже так сказали. Так что вас Агафон и Налим не выпустят. До
утра подождать нельзя?

- Не знаю, - сказал Таран. - Может, и можно, но лучше не ждать. Я должен
Лареву очень важную и срочную информацию сообщить.

- Вот что, - посоветовала Лариса, - вы позвоните Олегу Федоровичу. Он у
Ларева типа зама. И живет в главном корпусе. Телефон 1-12, запомните?

- Попробую... - Таран нажал на сброс и набрал сообщенный Ларисой.

Здесь ответили, как ни странно, почти сразу:

- Адмирал Еремин слушает вас! - Таран тут же узнал голос "дона Алехо" в
русском оригинале. Насчет того, что Еремин такой же "адмирал", как и "дон",
Юрка догадался почти мгновенно, слишком уж малорослый и тощий был этот
дедушка, но все-таки от волнения заговорил явно нетвердым голосом, будто и
впрямь с высоким чином разговаривал:

- Олег Федорович, это Юра... Ну, который днем был Хорхе...

- Приятно слышать, - хмыкнули из трубки. - Особливо в половине третьего
ночи. Какого хрена надо, компаньеро?

- У меня важная информация для Ларева. А меня из пятого флигеля не
выпускают.

- Правильно делают. Какая может быть информация в такое время? Только
вчерашняя. Так надо было ее и сообщать вчера, а не маяться до ночи.

- Олег Федорович, она не вчерашняя. Я ее получил десять минут назад. От
Полины! - Произнеся последние слова. Таран подумал, что сейчас господин
Еремин пошлет его на три буквы и посоветует к психиатру обратиться. Однако
Олег Федорович сразу посерьезнел.

- Не почудилось? - спросил он строго. И Юрка сразу понял, что для Еремина
сообщение Тарана не кажется фантастическим.

- Нет! - уверенно ответил Юрка и тут же услышал очередной сигнал Полины:

- Мне холодно, Юрик!

Еремин этого внутреннего голоса, конечно, не слышал, но сказал так, будто
был на сто процентов уверен в том, что Юрка не псих и не обманщик:

- Минут через десять будем. Жди.

Таран вновь вернулся в номер, уселся к окну и стал ждать. Как известно, в
десяти минутах 600 секунд. О телевизионной передаче с таким названием,
прославившей журналиста Невзорова, Юрка не вспоминал. У них в городе
ленинградский канал не принимался, да и вообще в те времена, когда эта
передача гремела, Таран еще предпочитал мультики смотреть. Но тем не менее,
дожидаясь, когда прибудет Еремин, Юрка нервно думал не о десяти минутах и
уж тем более не об 1/6 часа, а именно о 600 секундах - уж больно долго они
тянулись. Но при этом никто не мог гарантировать, что где-то там, в
неведомых подземельях здешнего острова, эти рисковые "джикеи" не захотят
вскрыть Полинин "холодильник". Взрыва, возможно, здесь, на поверхности,
даже слышно не будет. Но что произойдет через несколько мгновений после
этого? И Юрке опять начинали мерещиться падающие самолеты, горящие
автомобили, беснующиеся толпы...

Поэтому, когда минули первые 300 секунд, Таран очень обрадовался, услышав в
своем мозгу отчетливый сигнал:

- Мне холодно, Юрик!

Значит, она все еще жива, никаких попыток сломать контейнер не было, и
ждать, что в ближайшие секунды весь мир свихнется, не приходилось. Впрочем,
почти сразу после этого до некоторой степени успокоительного сигнала, на
некоторое время погасившего Юркино волнение, тревога опять стала нарастать.
Чем больше времени проходило с момента последнего контакта, тем сильнее
становилось беспокойство: будет ли следующий?

Следующий сигнал прозвучал почти одновременно с шумом автомобиля,
подкатившего к воротам пятого флигеля. Ворота этой машине отворял уже не
Налим,