вались фигуры двух смуглых длинноволосых брюнеток в алых бикини.
Одна была заметно повыше, постройнее и посветлее кожей, а другая пониже,
пополнее и совсем шоколадная.

- Вы что-то говорили о сыновьях? - ехидно заметила Полина.

- А-а, - невозмутимо произнес Луис, - высокая - это Хулия, старшая дочь
дона Алехо, а вторая, полненькая, - это моя племянница, средняя дочка
Мауро. Ее зовут Мона. Вообще-то она работает служанкой на вилле у дона
Алехо, но в последнее время младший сын дона, Николас, здорово ею
увлекся... Так что кто знает, может, мы с ними когда-нибудь породнимся.

- Не сглазь, Лучо! - проворчал младший брат, поднимаясь на палубу. - Об
этом пока рано говорить.

- Как интересно! - воскликнула Надька, которой небось припомнилась целая
куча всяких мексиканских, бразильских и аргентинских сериалов, где
развивались подобные коллизии.

- Дайте-ка мне бинокль, сеньор капитан! - попросила Полина и, когда Луис
почтительно вручил ей оптику, направила объективы в Сторону смуглянок.

Катер дона Алехо застопорил ход и остановился метрах в трехстах от
"Мануэлы". Хулия и Мона неторопливо перешли с носа на корму, а из рулевой
рубки туда же направился невысокий седобородый и дочерна загорелый мужичок
в маленькой капитанской фуражечке и синих плавках. На носу катера Полина с
некоторым удивлением прочитала название "Хорхе дель Браво", что в дословном
переводе на русский значит "Георгий Храбрый", а в литературном - "Георгий
Победоносец".

- Вот это и есть сам дон Алехо! - с большим уважением произнес Луис. -
Удивительный сеньор! Говорят, когда-то он, как Генри Форд-старший, начинал
свою карьеру с работы автомехаником. Не то в Штатах, не то даже в Канаде.
Сейчас у него миллионы на счетах, но наибольшее развлечение для него, как
ни смешно, - отремонтировать машину. Притом бесплатно!

- Что там машину! - добавил Мауро, посмотрев в сторону катера - должно
быть, поглядывал украдкой, что там милая доченька поделывает. - Дон Алехо -
великий механик. Он может все отремонтировать - часы, автомобильный мотор,
судовой дизель, даже самолетный двигатель, клянусь Христом!

- Интересно, а почему он назвал свой катер именем этого святого? - спросила
Полина.

- Хорхе дель Браво, донья, - вздохнул Мауро, - вообще-то не совсем святой.
То есть падре, конечно, ничего поделать не могут, раз он давно
канонизирован, но все-таки у нас не очень любят это имя. Потому что при
Лопесе у нас был начальник тайной полиции с таким именем - Хорхе дель
Браво. Он убил и замучил тысячи людей. Иногда он приезжал сюда на
"рыбалку". Приговоренным к смерти продевали через нижнюю челюсть акулий
крючок, сбрасывали за борт и буксировали за катером. Акулы, почуяв кровь,
сплывались стаями и разрывали человека на части... Но лопесисты его очень
уважают и считают, что при нем на острове был настоящий порядок.

- Значит, этот ваш дон Алехо - лопесист? - спросил Таран.

- Я этого не говорил, дон Хорхе! - оскалил металлические зубы Мауро,
намеренно проакцентировав здешнее имя Юрки.

ВИЛЛА "СОЛЕДАД"

"Ил-62" благополучно приземлился в аэропорту Сан-Исидро. Он зарулил на
очень удаленную от аэровокзала стоянку, находившуюся, однако, достаточно
близко от ворот, через которые заезжали трейлеры, доставлявшие в аэропорт
различные грузы.

Никакого таможенного и паспортного контроля попросту не было. Прямо к
самолету подогнали большой туристический автобус, куда по трапу,
оснащенному навесом, который защищал не только от солнца, но и от
посторонних взглядов, спустились все сорок восемь человек, прилетевших
чартерным рейсом. Автобус скромно вывернул через боковые ворота, а потом по
относительно узкой асфальтированной дорожке, проложенной через джунгли, не
выбираясь на кольцевое шоссе, покатил в сторону близлежащей горы. Далее
автобус минут двадцать ехал в длинном темном, освещенном лишь неяркими
лампами на потолке туннеле. Когда туннель кончился, дорожка, сделав два
витка по серпантину, уперлась в стальные ворота с полукруглой кованой аркой
над створками. На арке красовалась вывеска: "Villa "Soledad". Ворота
охранялись внушительными молодцами в желтых рубашках и синих брюках с
солидными револьверами в открытых кобурах.

Конечно, ворота перед автобусом гостеприимно открылись, и он не спеша
вкатил на утопающую в зелени и благоухающую многочисленными клумбами
территорию виллы.

Проехав еще немножко, он остановился у внушительного трехэтажного здания,
явно не очень старого, но построенного в стиле испанской колониальной
архитектуры. Само собой, в этот стиль не очень вписывались многочисленные
спутниковые тарелки, установленные на крыше.

На полукруглом парадном крыльце гостей, начавших выбираться из автобуса,
встречали элегантная стройная дама средних лет с ярко выраженными
креольскими чертами лица, а также представительный господин, в облике
которого ничего латиноамериканского не просматривалось - окромя белой
широкополой шляпы из тонкой соломки, черных очков, распахнутого ворота
рубашки и толстой гаванской сигары. А вот на пальцах у этого господина была
неплохо заметна синяя надпись "ВОВА".

- Господи! - удивленно прошептал Крикуха на ухо Вредлинскому. - Неужели это
Ларев?

- Естественно! - тоже шепотом ответил сценарист. - А дама - его супруга
Соня, ты ее прежде не видел. Милейшая женщина. Между прочим, местная
уроженка. Весьма знатного креольского рода, по здешним меркам аристократка,
очень богатая сеньора, урожденная Соледад Родригес. В молодости вышла замуж
за колумбийца, долгое время жила там, потом муж скончался, и она на
каком-то курорте случайно повстречала Ларева, русского мужика из глубинки,
родившегося где-то в лесу не то в Смоленской, не то в Брянской губернии.
Вот тема для романтического фильма, Жорик! Представь себе, она из любви к
Владимиру Васильевичу перешла из католичества в православие! И теперь
приняла имя Софии...

Господа Ларевы тем временем тепло встречали Сергея Сергеевича Баринова,
который нежно приложился губами и бородищей к ручке хозяйки, а затем крепко
пожал перстнятую лапу Владимира Васильевича.

- Я рада приветствовать всех присутствующих на вилле "Соледад"! - бывшая
Соледад Родригес произнесла это по-русски с легким акцентом, но не
испанским, а скорее молдаванским или румынским. - Сейчас наш персонал
проводит вас в апартаменты, где вы сможете немного отдохнуть с дороги, а
затем в 18 часов мы с Володей ждем вас всех в столовой. Впрочем, если
кто-то проголодался уже сейчас, то может подкрепиться в номере. Все
бесплатно!

- Как при коммунизме! - проворчал себе под нос Крикуха.

- Какая женщина! - зачарованно глядя на госпожу Ларе-ву, пробормотал
Вредлинский. - Наверняка постарше моей Матвеевны, но какова красавица! Эх,
Жорик, где мои семнадцать лет!

- "На Большом Каретном", как пел покойный Володя, - хмуро отозвался
Крикуха. - Все-таки жарковато тут, хоть и в тени, да и влажность большая...
Не хотелось бы здесь сдохнуть по нечаянности.

В это время из багажного отсека автобуса какие-то прыткие чернявые хлопцы
уже начали выносить чемоданы, а к Вредлинскому и Крикухе подошла
длинноногая мулаточка - ростом этак под метр восемьдесят! - и, оскалив
жемчужные зубки, приветливо и очень чисто произнесла по-русски:

- Господин Вредлинский и господин Крикуха, прошу следовать за мной!

- Шаг вправо, шаг влево - побег, прыжок на месте - попытка улететь... -
проворчал Крикуха, цитируя конвойный юмор образца 1937 года.

- Жорик, - сердито прошептал Вредлинский, - веди себя прилично. Здесь все
понимают по-русски. И перестань брюзжать наконец, полюбуйся девочкой хотя
бы. Прямо статуэтка из эбенового дерева!

- Эбенового, говоришь? Х-хэ! - ухмыльнулся Крикуха, воспроизведя интонации
товарища Сухова из "Белого солнца пустыни".

- Не ерничай, пожалуйста! Баринову это может не понравиться! Учти, все-таки
мы здесь в гостях.

Мулаточка проводила их в трехкомнатные апартаменты на втором этаже. Две
спальни и общая гостиная с выходом на просторный балкон-веранду, откуда
открывался живописный вид на парк, тремя террасами спускавшийся к берегу
бухты, на саму бухту и окаймлявшие ее скалы. В апартаментах царила
прохлада, кондиционеры работали преотменно. Пареньки занесли чемоданы и
удалились, а мулаточка спросила, нет ли каких пожеланий.

- Пивка холодного не найдется? - спросил Крикуха.

Вместо ответа девица открыла бар-холодильник, где было два десятка бутылок
и банок со всякого рода прохладительным.

- А вобла есть? - понастырничал режиссер, будучи уверен, что таковой не
найдется.

Мулаточка быстренько вытащила радиотелефончик из чехольчика, пристегнутого
к пояску шортов, и пролопотала в него несколько испанских фраз.

- Через пять минут принесут, - доложила она. - Можем также предложить
речных раков или отварных креветок. Но придется чуть-чуть подождать, пока
сварят. Что еще желаете?

- Черных ржаных сухариков с солью! - Дальше этого фантазия Крикухи,
жаждавшего найти тут какой-нибудь дефицит, увы, не пошла, а девушка опять
позвонила по телефончику и, переговорив, должно быть, с кухней, сообщила:

- Сухарики будут одновременно с воблой. Раков будете заказывать?

- Небось амазонские какие-нибудь? - наморщил нос Георгий Петрович, будто
ему тамошние раки жуть как надоели.

- Нет, из бассейна Волги, - оскалилась девица. - Владимир Васильевич
специально для вас велел доставить самолетом в живом виде. А креветки
здешние, но не хуже дальневосточных.

- Деточка, конечно, мы закажем и раков, и креветок! - растрогался Крикуха.

- А вы случайно не русская?

- Нет, я местная! - улыбнулась служанка. - Просто здесь положено знать
русский язык. Месячный курс по методике профессора Баринова!

- А как вас зовут?

- Алисия. У вас больше нет пожеланий?

- Увы! - грустно произнес Крикуха. - Другие пожелания мне не по возрасту...

Алисия понятливо хихикнула и удалилась. Через пять минут принесли воблу и
черные сухарики, а еще через некоторое время - два блюда: с отварными
раками и креветками.

Приятели за это время успели окатиться душем и в освеженном состоянии
собрались принять пивка.

- Цивилизация! - блаженно произнес Вредлинский, усаживаясь на уютный
диванчик. - Лепота-а!

- Наверное, Милька, ты все-таки здорово жалеешь, что вместе с Пашкой в
Израиль не уехал? - предположил Георгий Петрович, сделав большой глоток из
бокала.

- Жалею, конечно, - отозвался Эмиль Владиславович. - Наверное, так ловко
устроиться, как Манулов, я бы не сумел, но думаю, что жил бы сейчас с более
приятными воспоминаниями. Если б меня выпустили даже через год после Пашки,
то в этом году исполнилось бы четверть века моей жизни в цивилизованном
мире...

- Скажите, пожалуйста! - пробурчал Крикуха. - Юбилей!

- Да, - с легким вызовом в голосе произнес Вредлинский, - это был бы
юбилей, если б я уехал. А сейчас, увы, я могу только праздновать юбилей
собственной трусости и недальновидности! Прав был Пашка, когда сказал: "Ты
эти двадцать пять лет жизни просто потерял!"

- Мы, между прочим, за это время двенадцать картин сделали, - заметил
Георгий Петрович. - Неужели ты и вправду считаешь это время потерянным?

- Во-первых, не забывай, что из них три по десять лет на полке пролежали -
это раз. А во-вторых, где оно то, что мы тогда сняли?! Его кто-нибудь
прокатывает? Нет. На кассетах его продают? Опять нет. Наше кино лежит в
"Госфильмофонде" на той же полке. Я уж не говорю, что нам за него заплатили
чуть больше месячной зарплаты американского мусорщика.

- Ну, это ты перегнул малость насчет мусорщика. Хотя, конечно, не сравнить
с тем, что нам сейчас выдали. Но я не о деньгах все-таки. Вспомни, ведь это
мы с тобой впервые несколько очень серьезных проблем подняли! Мы! Тогда,
когда еще никто и заикнуться о них не смел. А мы рискнули и сумели это так
подать, что ни один гад не смог придраться...

- Жорик, не надо тешить себя иллюзиями! - горько усмехнулся Вредлинский. -
Сейчас о том, что мы когда-то робко-робко прошептали, пусть даже впервые в
СССР, уже давным-давно забыли. Потом об этом стали орать громко, и не
эзоповым языком, как мы, грешные, исполненные страхом перед тем, что мой
сценарий не залитуют, а тебя Госкино не рекомендует к прокату, а напрямую,
к тому же в десять глоток. Потом мы вообще стали опаздывать, потому что
события стали нарастать как снежный ком и те, кто прежде был богами в нашем
киномире, просто-напросто были стерты в порошок. Другие, как мы с тобой,
начали конъюнктурить - и тоже съехали на обочину. Вперед вышли молодые,
прыткие, наглые, но, прямо скажем, малоталантливые. Они находили деньги на
свои опусы, но смотреть их можно только с тазиком у ног - чтоб было куда
блевануть, если стошнит.

- Хорошо сказал! - уминая остатками зубов раковую шейку, порадовался
Крикуха. - Но неужели ты думаешь, что история нас с ними не рассудит и не
расставит все по местам?

- Нужны мы, Жорик, этой самой истории! - отмахнулся Вредлинский. - Вот если
нам сейчас, здесь, на этом самом благословенном острове удастся что-то
втемяшить прокатчикам и видюшникам, после чего они дадут свое
предварительное "добро", то есть кое-какой шанс. Если нет - то все. Считай,
мы остались в XX веке. "Дальше тишина..." - как говаривал Гамлет, принц
датский.

- То есть, по-твоему, нам предоставили шанс спеть "лебединую песню"?

- В общем, да, хотя в принципе "лебединой" наша песня будет только в том
случае, если картина провалится. Если пойдет, то можно еще пошуметь
малость... Лет до семидесяти.

В это самое время дверь отворилась, и в апартаменты вошел грузный
толстоносый господин с загорелой седовласой грудью, в солнцезащитных очках,
шортах, техасской шляпе с высокой тульей и вьетнамках на босу ногу. В углу
рта у него дымилась толстая сигара, точнее, окурок длиной сантиметра
четыре.

- Не ждали?! - грозно выпятив нижнюю челюсть, процедил вошедший, не вынимая
сигары изо рта.

- Те же и Манулов! - торжественно объявил Вредлинский. Да, это был Павел
Николаевич Манулов, он же Пол Николае Мэнулофф, средней руки голливудский
продюсер, которому принадлежала идея создания фильма "Во имя Отца и Сына".

- Раков жрете? - алчно сказал он. - И вобла есть, и сухари? А пиво, часом,
не "Жигулевское"?

- Нет, "Балтика", - хмыкнул Крикуха. - Но можем и "Гђссера" налить, и
"Карлсберга" - тут их еще сортов семь.

- Давай "Балтику". Говорят, они уже на мировой уровень вышли.

Нашелся третий бокал, Манулов налил себе, поглядел пиво на свет, понюхал
пенную шапочку, лизнул и сказал неопределенно:

- Может быть, может быть...

После чего одним глотком уполовинил бокал.

- Вообще-то я сюда по делу пришел, - произнес Манулов, перемолов
фарфоровыми зубами сразу горсть черных сухариков. - С небольшой информацией
насчет того, кто вас смотреть будет. Баринов сумел пригласить на просмотр
эпизодов пятнадцать человек из прокатно-видюшных сфер. Девять уже приехали,
еще шесть приедут завтра. Вроде бы негусто, но за каждым стоит очень
приличная фирма. Правда, ни одного первого лица не прибыло, но ребята,
которые их представляют, имеют солидный вес и веское слово. То есть если им
понравится, то и боссы возражать не будут. Ну а не понравится - не
обессудьте. Деньги, правда, с вас вряд ли обратно потребуют, но больше на
этой планете у вас никаких спонсоров не найдется. Так что после этого
можете приучаться к рыбалке, охоте, собиранию грибов или бутылок, нищенству
- короче, ко всем занятиям, кроме кинопроизводства.

- Что я говорил?! - воскликнул Вредлинский.

- Если ты, Миля-Емеля, говорил насчет того, что нам дадут коленом под зад,
то был безусловно прав. Отсюда мораль: на просмотрах садитесь поближе к
другу Паше и постарайтесь, несмотря на ваш прогрессирующий склероз, не
забывать самое главное правило: слушаться меня, как отца родного. Я всю эту
публику знаю как облупленную, а потому, поглазев на видеокопии эпизодов,
уже сейчас почти точно могу сказать, кому из них, прокатчиков и видюшников,
и что именно не понравится. Точно так же могу сказать, что им понравится.
Кроме того, я, ваш старый друг Паша, знаю, с кем из этой братвы можно
всерьез беседовать, а с кем лучше вообще помолчать, засунув язык в задницу.
Сегодня на обеде я вам покажу этих девятерых, а завтра, надеюсь, и
остальных тоже. Не только покажу, но и расскажу про каждого из них все, что
знаю. А вы, конечно, все это мотайте на ус. Емеля в принципе меня не больно
волнует, поскольку с детства привык не высовываться и помалкивать в сложных
случаях. Но вот насчет Жорика - нет. Эмоциональность надо сдерживать и не
пугать ежа голой жопой - я это внятно объясняю? Причем должен заметить, что
многие из них русский мат хорошо знают, а потому даже шипеть из-за спины на
кого-то из них не стоит. Впрочем, есть среди этой публики пара типов,
которые любят дискутировать и просто обожают, когда с ними спорят. Их я вам
тоже покажу и объясню, до каких пределов им можно возражать.

- Паша, - ядовито ухмыльнулся Крикуха, - допустим, я могу понять, что
музыку заказывает тот, кто платит. Однако не забудь, что у нас полфильма
отснято. Если эти господа пришлют мне Деми Мур на роль цесаревича Алексея,
я что, должен на это соглашаться?

- Не бойся, она уже достаточно обросла после "Солдата Джейн", чтоб играть
мальчиков, - осклабился Манулов. - Кроме того, среди прокатчиков нет
идиотов, и они прекрасно понимают, на что у нас есть деньги, а на что -
нет. Конечно, беззвездный фильм - это туфта для нон-стоп кинотеатров. И о
том, чтоб даже номинироваться где-нибудь, пока не мечтайте. Но в том, что
он будет приносить деньги, причем очень большие, я лично не сомневаюсь.
Думаю, что и прокатчиков удастся в этом убедить. Главное - не вякайте не по
делу, господа творческие работники!

НА ТРЕТЬЕМ ЭТАЖЕ

Пока кинематографисты пивком тешились, на третьем этЗ же виллы, довольно
далеко от мест размещения гостей, в рабочем кабинете господина Ларева шло
небольшое совещание. На сей раз в нем принимали участие только Владимир
Николаевич и Владимир Васильевич. Разумеется, под руководством директора
ЦТМО.

- Ну, господин Ларев, как там, на море?

- Пока все спокойно. "Мануэла" стоит на якоре. Объект и "ведомые" ловят
рыбку с кормы, но пока без особого успеха - акулы рыбу разогнали. Два
катера из четырех, которые там торчали до прихода "Мануэлы", ушли. Наш
"Хорхе" от нее в двух кабельтовых. Борис потихоньку щупает девочку ГВЭПом.
Считка показывает, что она вроде бы и думать о нас забыла. Наслаждается
природой, морем и солнышком. Контролирует в данный момент только "мамонтят"
и экипаж катера. Но степень контроля слабая: по супругам Таран - около
двадцати пяти процентов, по братьям Санчесам - меньше десяти.

- Борис воздействия с ее стороны не чувствует? - подозрительно прищурился
Баринов.

- Контрольный ГВЭП на скалах у входа в бухту дает те же данные. Если бы она
засекла Бориса на борту "Хорхе" и начала его обрабатывать, береговой
зафиксировал бы выброс энергии.

- В общем, вы полностью уверены, что Нефедова ничего не подозревает?

- Других данных пока не имею.

- Есть какие-нибудь предложения по дальнейшим действиям?

- Есть два варианта. Первый, так сказать, мирный. На борту "Хорхе дель
Браво" находится дочка Мауро Санчеса - Рамона, или просто Мона. Подруга
Кольки Шпинделя...

- Ладно, понял уже, можешь не разворачивать. В укороченном виде назовем
этот вариант: "Пригласить и захватить!" Могу назвать главный недостаток.
Что делать, если Полина скажет: "Не хочу я на вашу виллу!"? Второй вариант
излагай!

- Второй, конечно, похуже. Почти силовой. Нанести ГВЭПом в режиме "О"
точечный удар по гребному валу "Мануэлы", вывести ее из строя, а потом
предложить буксир и увести в нашу бухту. Ну а там, вдали от публики, можно
действовать по обстановке.

- Не понял только, почему это хуже первого варианта? - заметил Баринов.
Профессор прекрасно знал почему, но задал этот вопрос исключительно для
проверки компетентности Ларева. Ведь тот еще полгода назад понятия не имел
о ГВЭПах.

- Огневой режим -