на, и ничего бы не было. Точнее, он просто не знал бы, что у
Надьки с Зыней амурные дела крутятся, и не переживал бы сейчас по этому
поводу. Ведь они и вчера здесь кувыркались, хотя, вишь ты, вчера Зыня у
Надьки попку не выпросил... Тьфу! Злость и ревность очередной волной
прокатились через весь организм Юрки, но очень быстро остыли. Потому что он
вдруг подумал, что "мамонты" не случайно прицепились к начавшемуся помимо
их воле романчику Зыни и Надьки, а просто-напросто все это дело
спланировали. То есть Надькина измена была совершена по приказу Птицына.

Таран собрал все свое хладнокровие, чтобы попробовать размышлять без лишних
эмоций. Во-первых, Надькино возвращение на "Тайвань" могло быть
осуществлено только с санкции Птицына, даже если бы речь действительно шла
о простой подработке на месяц. А раз так, то Надька вообще могла пойти туда
по его распоряжению. Именно с целью выйти на Зыню, возбудить в нем угасшие
чувства, а заодно и узнать что-нибудь насчет "стимулятора". Возможно, что
вчера Зыня пришел сюда без этой коробочки, поэтому завершить дело втихаря
до Юркиного приезда не удалось. Тогда рассудили,. что можно будет все
провернуть и в присутствии Юрки. Если бы Надька, забежав в квартиру, нашла
разлюбезного дома, то могла бы помахать Зыне из окошка, заодно дав знак
тем, кто его поджидал, чтобы Зыню хватали. А Тарана вроде бы дома не
оказалось. Можно было ей и наврать, но тут, возможно, вмешалось еще одно
обстоятельство - "калмыки", которые присуседились к Зыниной "копейке". Или,
наоборот, появились позднее, поэтому Зыню надо было задержать подольше. А
для этого пришлось трахаться с ним и даже "реанимировать" то, что у него
сдохло. Потому что иначе он ушел бы, раздосадованный, и не дождался бы
приезда тех, на "Шевроле-Блейзере", которых обязательно надо было
прихватить. Быть может, Надька и сказала вслух о том, что Зынину машину
пасут, потому что знала - ее услышат "мамонты" через прослушку?!

Но, конечно, рассказывать обо всем Тарану она не станет. И о том, что
изменяла с Зыней по заданию Птицына, умолчит. Потому Птицелов ей это
наверняка запретил под страхом смерти. Ведь если полковник приказывает жене
своего солдата изменить мужу, он может невзначай пули в спину дождаться...

Нет, даже если бы Генрих и впрямь отдал такой приказ, а Таран получил бы об
этом достоверную информацию, Юрка не стал бы его убивать. Слишком многим он
был обязан этому человеку. Но Птицын - человек бывалый, много повидал и
знает, что с людьми слепая ненависть делает. Небось и сейчас, когда едет на
базу, держит связь со слухачами. Как там, дескать, Отелло и Дездемона
поживают?! Все-таки они ему не чужие,..

В общем, измену по приказу Таран мог бы простить уже сейчас. Гораздо хуже и
непонятнее, если Надька все-таки сама влипла в этот "роман". Ну, был бы
этот Зыня хоть чем-то симпатичнее, здоровее или умнее Тарана, тогда Юрка бы
понял. Или, допустим, хрен с ним, просто был бы ловким ухажером,
превосходящим Юрку по чисто кобелиным параметрам, тогда Юрка злился бы, но
тоже мог бы понять. А то, блин, пипку еле расшевелили, морда корявая, да
еще и придурок, ко всему прочему, раз решил бабе вколоть неизвестно какую
дрянь. Неужели Зыня, которого Надька еще два года назад, будучи девкой,
отшивала и высмеивала, мог ей чем-то понравиться теперь, когда она уже два
года как замужем, ребенка родила и в сексе кое-какой опыт с родным мужем
получила? Ведь то, что Таран видел, сидя в шкафу, это не любовник, а хрен
знает что.

Очень вовремя Юрка вспомнил о том, что сам не безгрешен. И даже подверг
себя жесткой самокритике. А ему-то чего не хватало, когда он сунулся к Ане
Петерсон? Ученую девочку захотел попробовать, да еще и этническую эстонку,
правда, московского розлива. Попробовал. Потом Фроська - это вообще все по
пьянке исключительно. Василиса с Полиной - две бабы сразу, ради
самоутверждения, наверное. Милка... Тут то ли от скуки, то ли от жалости.
Когда увидишь, как стокилограммовая баба слезу пускает, - жуть как жалко
становится.

Конечно, мужской шовинизм Юрку немного подергал: то я, а то Надька! Таран

- мужик, он в подоле не принесет. А Надька - запросто. Вон уже насчет Лешки
сомнения появились. Хотя все в один голос утверждают, будто он на Юрку
жутко похож. Если на фотографии из того самого семейного альбома,
принесенного из отцовской квартиры, посмотреть - может, и похож. Младенцы
вообще друг на друга похожи, почти как негры или китайцы. А с нынешним
Тараном сходства маловато, прямо скажем.

Но тут же совесть - а ее у Юрки еще порядочно сохранилось! - нанесла, так
сказать, ответный удар. Дескать, в подоле вы, гражданин Таран,
действительно ничего не принесете, но одарить себя и супругу спидухой,
сифоном или хотя бы триппером запросто могли. Например, еще тогда, когда,
вдоволь навалявшись с Дашкой и Шуркой, полезли с тем же самым прибором к
Надьке. Аня, конечно, почище и аккуратнее, но тоже средств защиты Юрка не
применял. Фроська - там пробы негде ставить. Василиса с Полиной - тоже не
самые разборчивые. Милка чуток поскромнее, но только в последние два года.
А до этого - сплошные "Милости просим!" да "Добро пожаловать!", как у нее
на заднице и ниже пупа написано. Неужели вы, гражданин Таран, не помнили,
что венерические болезни в нашем обществе сильно распространились? Ни фига,
помнили, но все равно удержаться не могли, хотя догадывались, что не только
собой рискуете и своей супругой, но даже

Лешкой-несмышленышем...

Вот на этой самоуничижительной мысли Таран и завершил ремонт шкафа. С
внешней стороны никаких повреждений не видно - и слава богу. А вовнутрь
Надькины родители не полезут - там ничего ихнего нету. Юрка собрал
инструменты в ящик и понес к антресолям на кухню - класть на место.

Надька тоже свои труды закончила, сидела на кухне и вполголоса что-то очень
грустно мурлыкала. У баб от большой тоски подобные явления наблюдаются -
Таран уже об этом знал.

Спрятав в ящик стамески, отвертки и прочее, Юрка взял совок с веником и
пошел подметать всякие стружечки, оставшиеся после ремонтных работ. Но
сзади вдруг послышалось: шлеп-шлеп-шлеп! Надька последовала за ним.

- Дай, я подмету! - сказала она почти сердито. - Это женская работа.

- Да что там, - отозвался Юрка, - справлюсь как-нибудь!

И все замел сам. Надька стояла, тяжело дышала, даже губы кусала, кажется.
Но молча, без рева.

Когда Таран спихнул стружки в мусорное ведро и повесил венике совком на
гвоздик, где им полагалось висеть, Надька спросила очень злым голосом:

- Ты со мной разводиться хочешь? Да?

- А что, ты за Зыню замуж собираешься? - Юрка, как в Одессе, ответил
вопросом на вопрос.

- На хрен он мне нужен! - незамедлительно ответила Надька. - Тем более что
он вообще в какого-то пидора превратился...

- Ну, от этого его, возможно, и вылечат, - усмехнулся Таран. - А ведь до
этого ничего мужчина был, верно? "Настоящий па-алковник!"

- Издеваешься? - чуточку повеселев, произнесла изменщица.

- Ни фига, - мотнул головой Юрка, - ведь, наверное, было же в нем что-то,
чего мне не хватало? Раз ты с ним трахнуться собралась, и даже не один раз,
как я понял...

- Не знаю, что на меня нашло, понимаешь? - пробормотала Надька. - То ли
тоскливо одной стало, то ли еще что-то... Не спрашивай, а? Я все равно не
отвечу, потому что ничего не понимаю.

- Да все-то у нас непонятно очень! - сердито съязвил Юрка. - Ну, один раз -
допустим, сегодня! - затмение нашло. Но ведь у вас и вчера что-то было,
верно? Я же слышал... И позавчера, возможно, тоже. И все за счет затмения?
Хрен поверю!

- Позавчера не было ничего... - поморгала Надька. - А вчера - да. И вообще,
вчера он совсем другой был. Если бы он вчера был такой, как сегодня, у нас
ничего не вышло бы.

- Интересно, интересно, - пробормотал Таран. - Это какой же он был вчера?

- Ну... не знаю, как тебе объяснить... - замялась она. - Не такой, как
сегодня. Он мне цветы подарил. И говорил так душевно. На машине от рынка
довез. И так посмотрел... Ой, зачем я тебе все это рассказываю? Сейчас же
все еще хуже будет...

- Хуже, Наденька, - с неожиданной нежностью произнес Таран, - уже не будет.
Понимаешь, я когда из шкафа выпрыгнул, то хотел вас убить... Ну, или
отдубасить до полусмерти. Вот тогда было плохо. А теперь, когда я шефу
слово дал, что тебя не зарежу, все уже почти хорошо. И ты говори, говори,
не стесняйся. Может, я тогда все это дело пойму и забуду. Честное слово!

- Ой, не знаю, Юрик... - пролепетала Надька. - Я вообще как во сне была.
Сегодня-то я уже соображала кое-что, даже сначала в квартиру одна забежала,
чтобы проверить, как и что. А вчера прямо мимо бабок под ручку с ним
прошла. Мы еще по дороге в магазин зашли. Зыня там вина купил, закуски
всякой, конфеты, торт - и все дорогое! Но мне все это по фигу было, я едва
до квартиры дошла, а мне уже...

- Чего "уже"? - безжалостно спросил Таран.

- Чего-чего! - прорычала Надька. - Ты маленький, не понимаешь? Ну, скажу:
хотела я его! Так хотела, что вообще с ума сойти!

- Пьяная была?

- Вроде того! Только, между прочим, все, что в холодильнике было - и
бутылка в том числе! - со вчерашнего дня осталось. Мы с ним только сегодня
пили, а вчера ни грамма.

- Ну, ужинать вы не стали. А дальше? - настырничал Юрка.

- Дальше?! - Надька вскипела, позабыла страх, стеснение и перестала
выбирать выражения. - Трахнул он меня, вот что дальше! Восемь раз,
понятно?! А может, и девять - не считала! И так драл, что я аж пела от
этого! Сколько раз сама с ним кончала - не помню. Мы всю ночь трахались - и
на кровати, и на полу, и на столе, и в ванной, и в сортире над толчком!
Выпросил?! Ну вот - я сказала! Все как на духу!!!

- Хрен поверю! - прибалдев от этого неожиданного взрыва, пробормотал Таран.
- Восемь раз, тем более девять?! Да он сегодня без тебя и одного раза не
смог бы. По-моему, ты все это, засранка, только сейчас придумала, когда
разозлилась...

- Если бы... - вздохнула Надька. - Рада бы сказать, что соврала, но все
правда. Мне сегодня весь день до самого вечера прошлая ночь мерещилась. То
я на нем, то он на мне... Думала, крыша едет. Так об этом вечере мечтала...

- Повторить надеялась?

- Ага... Понимала, конечно, что против тебя подлость делаю, и вообще-то
очень боялась, что ты уже приехал. Но... Вчерашнее глаза застило,
понимаешь?

- Чего уж не понять! - проворчал Таран. - Еще на девять палок
настраивалась, а тут такой облом. Надорвался, видать, твой Зынечка-Женечка!

- Ты знаешь, Юрик, - произнесла Надька доверительно, - я думаю, что он и
вчера чем-нибудь укололся или таблеток наелся каких-нибудь. Может, думал, и
сегодня подействует, а оно ни фига... А эти тюбики он для меня припер.

- Ты сама-то точно ничего не пила и не колола?

- Перекреститься могу!

- А подложить тебе чего-нибудь в чай, в кофе, в кока-колу не было
возможности? Ну так, на прикид?

ЕЩЕ ОДНА ТАЙНА

Надька задумалась. Таран не торопил. Пауза почти две минуты продлилась.

- Ты знаешь, - неуверенно произнесла она, - что-то не припомню такого
момента. Кофе я вчера только утром пила, дома. Чай вообще не пила - жарко
было. А кока-колу, только когда обедать ходила, среди дня.

- С Зыней ходила?

- Нет, он в палатке оставался.

- А тебе его тогда уже хотелось?

- Нет, ты знаешь, ничего такого. Это все ближе к вечеру началось... -
наморщила лоб Надька.

- Стало быть, весь день с утра у тебя и в мыслях ничего не было?

- Да, ничего такого... - Похоже, Надежде и самой было удивительно про это
вспоминать.

- И Зыня тоже "ничего такого"?

- Не-а... Он, между прочим, крепко помнит, как ты его и Рожка с Лехой
побил. И за все время, пока я на рынке работала - до вчерашнего дня,
конечно! - он меня только что на "вы" не называл. Даже случайно прижаться
боялся...

- Стало быть, он тоже только к вечеру осмелел?

- Ну, не совсем к вечеру, - уточнила Надька, напрягая память. - Где-то
между четырьмя и пятью. В 16.20 примерно.

- Даже так? - удивился Таран. - Ты что, время засекала?

- Нет, я не засекала. Просто подошла какая-то баба, попросила
"Мальборо-лайт" и зажигалку. Я ей это выбила, а она еще спрашивает:
"Извините, вы не подскажете, который час?" А Зыня ей ответил: "16.20".
Тогда эта баба и говорит: "Спасибо! Приятного вам вечера!" И ушла. Вот
после этого Зыня меня за руку взял и погладил... А дальше я сама не знаю,
что нашло.

- Да-а, - пробормотал Таран, не зная, верить или нет Надьке. Но тут его
вдруг осенила некая догадка.

- Ты эту бабу раньше на рынке видела?

- Не-а. Она, по-моему, приезжая. А ты думаешь, она что-нибудь сделать
могла? - удивилась Надька. - Она только деньги через решетку подала да
сигареты с зажигалкой забрала. При чем тут она-то?

- Пока только прикидываю, - сказал Юрка. - Баба старая?

- Да нет, молодая. Лет двадцать пять, может быть. Не старше тридцати - уж
точно.

- Одета как была, не разглядела?

- Нормально одета, прилично. Брючки белые в обтяжку ну и что-то типа маечки
красненькой. С открытым пупиком. Босоножки тоже белые. К такой одежке еще
южный загар нужен, а она бледненькая.

- Светловолосая?

- Нет, темная такая, чуть-чуть с рыжиной. Каштанка, почти как я. Чуть-чуть
темнее, может быть.

- Та-ак... - Таран уже чувствовал, что близок к разгадке, но боялся
потерять хвостик. - Волосы длинные?

- До плеч где-то, не больше.

- С кудряшками?

- Вроде были небольшие... Ты ее что, знаешь? - насторожилась Надька.

- Пока не уверен... Глаза какие? Серые, карие?

- Не разглядела. Тем более на ней очки были такие дымчатые. Юрик, ну
ответь, ты знаешь ее?

- Я же сказал: не уверен. Но пока из того, что ты сказала, получается
портретик, очень похожий на одну мою знакомую... Слушай, я сейчас попробую
ее нарисовать по памяти, а ты скажешь, похожа она или нет.

Давненько Таран не брался за карандаш. Пожалуй, с тех пор, как закончился
его печальный роман с Дашей. Господи, в каких он тогда только видах
искусства себя не пробовал! И стихи писал, начав с двустишия: "Нету краше
милой Даши!", и на гитаре играть научился, по крайней мере, так, что мог
романс "Я встретил вас..." исполнить, и портреты Дашины рисовал по памяти.
Вот это-то увлечение сейчас и пригодилось, точнее, навыки, которые он
приобрел после того, как изорвал не один десяток неудачных рисунков.
Впрочем, сейчас он пытался вспомнить вовсе не Дашу...

Юрка сбегал в комнату, принес карандаш и листок почтовой бумаги, а затем
принялся за творчество. Надька в это время сидела молча, вздыхая и
переживая. Небось ей казалось, будто она наговорила Юрке лишнего, и теперь
их расставание представлялось ей неизбежным.

Минут через двадцать Таран закончил рисовать. Образ дамы, которую он уже
больше года не видел - и не чаял увидеть, строго говоря! - получился
достаточно близким к оригиналу.

Во всяком случае, так казалось Юрке.

- На, погляди, - сказал он, показывая свое творение Надьке. - Похожа? -
Ага... - с нескрываемым удивлением и даже страхом пробормотала та. - Только
очки немного не такие... Ты острые уголки нарисовал, а они скругленные. Ты
ее знаешь, да? Кто это, а?

- Возможно, - произнес Таран без особой иронии, - самая страшная женщина на
земле.

- А на морду так очень даже ничего, - заметила Надька, продолжая
разглядывать рисунок. - И не наглая, сразу можно сказать. Знаешь, кого-то
она мне напоминает... Может, я ее тоже видела? Нет?

- Бабку Нефедову помнишь? Ну, ее твоя бабка Нюшкой называла. Помнишь,
Птицын к ней в прошлом году, когда у нас в Стожках гостил, ездил насчет
своей ноги консультироваться?..

- Конечно, помню!. - присматриваясь к портрету, проговорила Надька. - Да,
похожа, похожа! Только моложе, конечно!

- Ясное дело, это же внучка ее, Полина.

- А откуда ты ее знаешь? Бабка-то ведь уже померла. Прошлым летом как раз.
И по-моему, эта девка в селе вообще не появлялась.

- Появлялась. Правда, давно, позапрошлой зимой. Но я ее не в селе встретил,
а когда она на поезде в Москву ехала.

- Это во время той командировки, когда я на сохранении лежала?-припомнила
Надька.

- Так точно. В одном купе ехали...

- И у вас там что-то было? - прищурилась Надька.

- Там у нас ничего не было, - проворчал Таран, правда, уперев на слово
"там". - Просто доехали до Москвы - и все. У нее сумка была тяжелая, я
помог ее на перрон вынести. Ее должен был брат встречать, Костя. Но не
приехал, потому что... Ладно, мне много лишнего тебе рассказывать не надо.

- Потому что у вас с ней было?

- Не поэтому. Хотя, если тебе уж так хочется знать, скажу: да, было! Только
не в тот раз.

- А в какой? - Надьку явно охватило любопытство. К тому же ей, наверное,
было приятно знать, что муж у нее тоже не без греха и она вроде бы уже не
так виновата.

- В другой.

- Может, расскажешь? Я-то тебе все рассказала...

- Надь, - строгим тоном произнес Юрка, - если б речь шла только о том, как
мы трахались, то я бы тебе сейчас все "от" и "до" с удовольствием
рассказал. Но там еще до фига такого происходило, что лишнему человеку
лучше не знать. Понимаешь? Как говорится, служебная тайна. Если Птицын
разрешит, расскажу когда-нибудь.

- Хорошо, я тоже службу знаю. Но почему ты сразу прицепился, когда я
сказала, что после ее прихода на меня это все наехало? Она что, колдунья,
что ли, как ее бабка?

- Бабка у нее вовсе не колдунья, а так, знахарка. У них в семействе
лечебник был - книга такая, которую несколько разных старух составляли аж
полтораста лет или около того. Но это не главное. Сама эта Полина -
экстрасенс, понятно? Она умеет мысли читать, причем даже с очень большого
расстояния. И может людям диктовать свою волю, даже не одному кому-то, а
нескольким сразу!

- Правда? - Надька не на шутку перепугалась. - И ты думаешь, она могла нас
с Зыней... заставить?!

- Запросто! Я, наверное, опять лишнее скажу, но я сам лично видел, как она
целую команду бандитов заставляла проделывать то, что ей требовалось. И
меня, между прочим, тоже. Правда, она после этого очень сильно устала,
сознание потеряла и не то в летаргический сон впала, не то вообще в кому. С
тех пор я ее не видел, но знаю, что она и во сне какие-то пакости
проделывала. Помнишь, летом, когда Лизка с нами за столом сидела, а потом
вдруг побежала Птицына искать? Это ее работа была, говорят.

- Кто говорит-то?

- Генрих! Разболтал я тебе до фига... Слушай, по-моему, нам надо срочно ему
рассказать. Иначе у нас тут, в городе, и в области, даже в России вообще
хрен знает что случиться может!

- Ужас какой... Значит, она спала-спала, а потом проснулась?!

- Если б она еще просто так спала или где-то там в простой больнице. Она в
каком-то спецучреждении была, откуда так просто не выйти. Понимаешь? Если
она оттуда сбежала и еще разозлилась на весь мир, она такого натворить
может - ого-го-го!

- Мамочки! Неужели правда?!

Таран видел Надеждин испуг, которую, похоже, он очень легко убедил в своей
правоте, но, с другой стороны, Юрка уже сам начал сомневаться в том, что
там, на рынке, действительно была Полина.

Ведь и правда, она не просто в сельской больничке лежала.

Конечно, Таран в этом учреждении сам не бывал, но мог догадаться, что там
не проходной двор и такую опасную персону, которая даже во сне может людьми
управлять, охраняет не бабка с клюшкой и даже не дед с берданкой, а кое-кто
посерьезнее. К тому же там небось и системы сигнализации установлены, и
датчики какие-нибудь. Возможно, что там и двери с кодовыми замками, и целая
система постов, через которые только строго определенных лиц пропускали.
Наверняка ведь и ученые, врачи или иные специалисты около этой самой Полины
дежурили, наблюдали за тем, спит она или проснулась. Изучали, как у нее во
время сна мозги работают и еще что-нибудь. Как же они все ее прохлопали?!
Допустим, она могла двум-трем, ну, даже пятерым мозги заполоскать, но ведь
не всем же сразу? Кто-то бы сообразил, дал сигнал, и ее остановили бы. К
тому же это людям можно мозги заполаскивать, а электронике на