ительно эмоциональных
решений. Неизвестно, что они тут выкинут, эти соучастники по адюльтеру. То
есть если бы Зыня был не в кайфе, а Надька не в расстроенных чувствах, то
ничего ужасного, наверно, опасаться не стоило. Главную опасность
представлял собой сам Таран, который в принципе после какого-нибудь
неосторожного слова или телодвижения мог сорваться с цепи. Но в том-то и
дело, что Зыня находился в кайфе, а Надька в расстроенных чувствах. Юрка не
хотел, чтобы эта дура выбросилась с третьего этажа под воздействием
угрызений совести. Точно так же ему не хотелось, чтобы такой же прыжок
совершил Зыня, потому что от этого даже при отсутствии каких-либо
подозрений со стороны ментов будет сраму на весь двор. Наконец, ему не
хотелось, чтобы бестормозной Зыня по какой-либо причине придушил или
зарезал кого-нибудь кухонным ножиком.

Если бы Юрка не знал, как именно действует препарат, то, наверное, посчитал
бы самым безопасным решением попросту скрутить Зыне руки и оставить так до
вытрезвления. Но Юрка знал, что никакого вытрезвления не будет, что после
пяти часов кайфа Зыня на пять часов заснет, а потом его депресняк перейдет
в смертельную ломку, которую пережить без новой дозы попросту невозможно.
Конечно, можно ему заколоть и оставшиеся дозы, но это проблемы не решит.

Казалось бы, чего думать: взять да позвонить в милицию, чтобы забрали этого
лоха куда-нибудь. Но это при более дальновидном рассмотрении оказывалось
весьма и весьма стремным. Во-первых, менты при определенных обстоятельствах
могут проявить большое любопытство и для удобства работы задержать всех
троих, чтобы потом начать выяснять, чья коробочка, кто колол, как и что. А
поскольку закайфованному Зыне трудно будет задавать вопросы, то все
придется рассказывать Тарану с Надькой. Так или иначе, перспектива провести
ночку в ИВС становилась очень реальной.

Но был вариантик и похуже, если, например, диджей Финя, проверив свой
тайничок и обнаружив недостачу, сообщил об этом тем, кто ему поручил
хранить аптечки. Навряд ли ведь Финя держал этот "стимулятор" лично для
себя, хотя народ и считал его пидором. Слишком уж крепкое и опасное зелье,
чтобы самого себя накачивать. Торговать этой дрянью он тоже вряд ли решился
бы, хотя на дискотеке все время крутились мелкие сбытчики, толкавшие разную
шмаль, и он, наверное, кое-какой мелкий процент от этого греб. Вернее
всего, все же Финю попросили кое-что притырить. Ясно, что ему четко
сказали: "Их там 300 штук, по 5 доз в каждой, итого 1500 доз. Каждая стоит
столько-то. Пропадет что - ответишь деньгами". Так что Финя наверняка
побежал к братве докладывать, что чего-то не хватает. Утаишь - проблем
прибавится. Но поскольку в этих самых аптечках была не обычная шмаль, а,
так сказать, "наследство Дяди Вовы", которое, возможно, куда-нибудь на
дальний Запад предназначалось, братки, возможно, уже ищут-рыщут, не
всплывет ли где в области хоть одна оранжевая коробочка. Возможно, что и
"сваты" в ментурах-прокуратурах об этом осведомлены и даже знают сумму
премии, которая им предназначена в случае нахождения аптечек и поимки
похитителей. Так что может статься, что после звонка в милицию Зыня вкупе с
Тараном и Надькой угодят не в ИВС, а на какую-нибудь хату, где с ними что
захотят, то и сделают.

Наверное, можно было просто вытолкать Зыню в шею, конечно, предварительно
заставив его одеться. Но если его через пару часов или даже раньше отловят
где-нибудь за оскорбительное приставание к гражданам, а потом обнаружат,
что он в кайфе, то опять же начнут крутить, где, с кем, откуда и прочее. И
тогда почти неизбежно повторение тех же вариантов, что могли последовать
после звонка в милицию.

Наконец, наиболее безопасным решением, со всех точек зрения, был звонок на
базу "мамонтов", Но тут, конечно, вставал вопрос морально-нравственный.
Стыдно было докладывать о всех обстоятельствах дела. Даже если пересказать
подробности только одному Птицыну - и то со стыда сгоришь. Но навряд ли
Птицын, которому об этих аптечках наверняка известно больше, чем Тарану,
соберется самолично подъехать к Юрке. Он для подстраховки может целую
группу прислать. Секретная часть дела, конечно, разглашаться не будет, но
вот о том, что у бойца Тарана жена гуляет, слух пойдет. А Надька ведь тоже
пока еще на "мамонтовском" довольствии состоит, и за время последекретного
отпуска ее еще не забыли. В общем, все это очень и очень неприятно, стыдно
и похабно.

И все же Юрка решил звонить Птицыну. Точнее, в МАМОНТ, потому что на часах
было всего-навсего 19.15 и Генрих должен был по своему обыкновению
находиться на работе.

Однако сотовый телефон оказался занят. Можно было позвонить через
коммутатор дивизии, но Юрка на это не решился. К тому же его отвлек
тревожный голос Надьки, которая в это время стояла у окна:

- Ой, там около Зыниной машины какие-то мужики стоят... Насчет того, что
Надька с Зыней приехали сюда на тачке, Таран не знал. Он даже был не в
курсе, что у Зыни таковая имеется.

- Где? - спросил он.

- Вон белая "копейка", видишь? На той стороне улицы.

Он ее там поставил, чтобы во двор не заезжать... - всхлипнула Надька и
промокнула нос платком.

На другой стороне улицы действительно приткнулась потертая "копейка", а
неподалеку от нее на тротуаре стояли два крупных мужичка не самой
интеллигентной внешности, которые о чем-то тихо беседовали.

- Ну и что? - спросил Юрка, подходя к окну. - Стоят и стоят, не угоняют же.
А если б и угнали - невелика беда! У меня вон жену угнали, а я не плачу.

- Юрик! - простонала Надька. - Я не знаю, что на меня нашло, понимаешь?!

- Помолчи лучше, а?! - оборвал Юрка. - Тебе Птицын не звонил, что ли?

- Не-а... - Надька виновато захлопала глазками. Таран хотел было еще
что-нибудь свирепое сказать, но осекся, потому что присмотрелся к мужикам,
стоящим около машины. Что-то знакомое увиделось в их внешности, мозги
начали торопливо вспоминать, перебирая некую виртуальную картотеку. И
постепенно Таран вспомнил, где он этих детин видел. Правда, это было два
года назад, но уж больно памятное было событие...

Эти двое были среди тех пяти мордоворотов из команды Жоры Калмыка, которые
выводили Юрку и Дашу из каморки свалочных сторожей и конвоировали на "суд"
к своему пахану. Один, тот, что повыше, налысо бритый, обрюзглый, был тогда
основным среди этой пятерки, самым рослым и крупным. Именно он тогда
пророкотал басом: "Привет, голубки!" - разбудив не чаявших большой беды
Тарана и Дашу. А второй, тот, что поменьше ростом, прорычал уже совсем
невежливо: "Ну чо, неясно, что ли? Помочь, что ли, в натуре?" У него еще,
помнится, шрам был, кривой такой, пониже уха. Отсюда, метров с тридцати,
шрам, конечно, разглядеть трудно, но это, похоже, та же харя.

То, что сам Калмык давно пребывает на том свете после того, как Дядя Вова
поставил в его авто химическую мину, Тарану было известно. То, что его
ближайшего соратника Костю Костыля унес взрыв бронежилета, начиненного
пластитом - в котором, по идее, должен был Юрка взорваться, - тоже. Но
братва их, как видно, жива и даже спокойно гуляет по улицам.

Конечно, у Тарана сейчас было слишком "хорошее" настроение, чтобы
кого-нибудь убить, но он, как уже отмечалось, повзрослел и предпочитал
действовать по уму, а не по велению сердца. К тому же автомата и
какого-либо иного оружия у него не имелось, так что пошмалять братков из
открытого окна он не смог бы при всем желании. Опять же то, что бывшие
"калмыки" (к подданным г-на Илюмжинова никто из них не относился, даже сам
покойный Жора имел соответствующую кликуху от фамилии Калмыков)
прогуливаются рядом с дрюшлой "копейкой" Зыни, еще не повод, чтобы
подозревать их в чем-то противозаконном и опасном лично для Тарана. Даже в
том, что они могут скуки ради угнать Зынину "копейку", которой красная цена
- триста баксов.

И все-таки Юрка решил еще чуть-чуть понаблюдать. Что-то ему в этих господах
сильно не нравилось. А заодно мозги начали быстренько выстраивать версию
насчет неслучайности появления жлобов около Зыниной тачки.

Рожок, этот Зынин кореш, который спер аптечки, а потом одарил одной
приятеля, провел эксперимент над какой-то девкой. Поимел ее, "поделился" с
Зыней, а потом, наверное, уехал. Скорее всего ничуточки не задумываясь, что
после этого с девкой будет. Девка же осталась в кайфе или в депресняке, а
потом ее начало ломать, и она, возможно, даже концы отдала, ибо фиг его
знает, насколько областная медицина способна лечить от такой зависимости.
Милку и всех прочих "артистов" погорелого театра Дяди Вовы лечили где-то в
Москве. К тому же эта девка могла во время ломки что угодно с собой
сделать: удавиться, утопиться, под машину броситься. Так или иначе,
разобраться в том, что у нее в крови какая-то дрянь присутствует, смогли
только после экспертизы. Потому что, если бы она осталась жива и сама могла
говорить, Рожок, а заодно и Зыня наверняка уже сидели бы в СИЗО, а братки
прекрасно знали, кого надо пидорасить.

Правда, деревня - это такой мир, где все очень хорошо просматривается. Там
все про всех все знают. А потому, если деваха в течение дня моталась с
Рожком и Зыней, то все соседские бабки это знали и не преминули бы
поделиться с ментами такими знаниями. Соответственно, менты бы их без
внимания не оставили. Конечно, те могли и в несознанку уйти: да, гуляли,
да, на солнышке грелись, но чтоб ширяться - ни боже мой, гражданин
начальник! На наркомана Зыня не похож, каких-либо заметных следов от уколов
у него ни на руках, ни на ногах нету. Рожка Таран тоже помнил по той давней
драке на рынке - крепкий парень, навряд ли капитально на игле сидит. Само
собой, менты могли и поверить. А вот если это до бандитов дошло - тады ой!
Те так просто свои "уголовные дела" не прекращают.

Но тогда, пожалуй, они бы быстро и до Зыни добрались, и до Рожка. Рожок-то
им важнее, если он основную массу коробок заныкал. Правда, и Зыня не
лишний, если уже знает про то, что в аптечках хранится и как оно действует.

Таран отошел от окна и вновь посмотрел на своего "счастливого соперника".
Тот уже полностью забалдел, глаза закатывал, страстно дышал и ляжки себе
поглаживал.

Нет, сейчас спрашивать его бессмысленно. Либо напутает, либо кривляться
начнет. Надо лучше еще раз Птицыну позвонить...

- Смотри, к ним третий подошел! - взволнованно пробормотала Надька.

Таран опустил уже поднятую трубку и вновь посмотрел в окно. Да, появился
третий. Очень не похожий на первых двух, в светлом пиджаке, в рубашке с
галстуком, стройный, с зачесанными назад волосами, в дорогих солнцезащитных
очках. Похоже, он вышел из Надькиного двора.

Юрке сильно поплохело. Все могло быть, оказывается, куда проще. Рожка
поймали, раскололи, он сдал все коробки, но одной не досчитались, и Рожок
сдал Зыню. Братки поехали на рынок и там без труда узнали, что Зыня уехал с
Надькой на своей "копейке". Возможно, сперва поехали к Зыне, а потом решили
наведаться к Надьке, где на улице около ее дома обнаружили тачку. После
этого отправили приятного человека, не похожего на бандита, чтобы он
провентилировал обстановку. Тот мог просто подняться на третий этаж и тихо
послушать под дверью. Запросто мог услышать и Тарана, и Надьку, и Зыню. А
потом вернулся на улицу и доложил браткам.

Собравшись вместе, эти трое прошли куда-то влево, вдоль улицы, и Юрка,
осторожно высунувшись, благо эти ребята уходили, не оборачиваясь, и не
глядели в сторону Надькиного дома, подсмотрел, что они двигаются в сторону
темно-синего "Шевроле-Блейзера", припаркованного метрах в пятидесяти от
Зыниной "копейки". Таран сообразил: братки убедились, что Зыня находится в
Надькиной квартире, но ломиться туда не собираются. Время светлое, народ
как раз с работы возвращается, чисто сработать не удастся. Вместе с тем они
полагают, что Зыня от своей "копейки" никуда не денется. Здесь, на людной
улице, средь бела дня они его, может, и не станут хватать, а сядут ему на
хвост и зажмут в какой-нибудь подворотне.

Троица подошла к своему джипу, уселась в салон... И тут произошло то, чего
Таран никак не ожидал. Откуда-то из промежутка между Надькиным и Юркиным
(то есть тем, где раньше жили его родители) домами на большой скорости
вылетел синий микроавтобус "Газель", пересек осевую и наискось подкатил к
тротуару, перекрыв дорогу "Блейзеру", а сзади, из подворотни, находившейся
рядом с булочной, вынеслась "Газель"-фургончик с надписью "Хлеб" на кузове,
которая отрезала путь к отступлению, если бы водитель джипа попробовал дать
задний ход. Вслед за тем из той же подворотни, из ближайшего подъезда, из
микроавтобуса и из кузова фургона выскочило не меньше десятка бойцов в
сером камуфляже, бронежилетах и вязаных масках с пистолетами и короткими
автоматами на изготовку. На спинах у этих молодцов даже с большого
расстояния можно было прочесть надпись "РУБОП". В считанные мгновения
ошалевших от неожиданности пассажиров и водителя джипа буквально выдернули
из салона, бросили мордой об асфальт и, закрутив руки за спину, защелкнули
"браслетки". Затем всех четверых (водитель ждал трех прочих за баранкой
"Блейзера") молниеносно перекидали в заднюю дверь фургончика с надписью
"Хлеб". Бойцы столь же молниеносно попрыгали в свои машины, после чего обе
"Газели" со свистом унеслись в неизвестном направлении.

Внизу, под окном, из которого смотрел Таран, как раз в это время проходили
два пенсионера, которые, конечно, не удержались от комментариев.

- Вот молодцы, а? - порадовался один из дедов, потрясая клюшкой. - Так вот
и надо их, гадов! По-сталински, по-сталински! Умеют ведь, когда хотят!

- То-то и оно, Шергей Терентьич, что "когда хотят"! Небошь не жаплатили
бандюки какому-то начальнику отштупного, а он им и напомнил... -
скептически прошамкал второй. - А жаплатят - их и выпуштят! Коррупция!

- Да ну?!

- А вот те и ну... Гушиншкого, шлыхал? Трех дней не продержали. Откупилшя -
и вше. Мафия!

Чего они там дальше мололи, Таран уже не слушал. Башка соображала, чего
теперь надо бояться, а чего нет, но соображала плохо.

И тут раздался звонок в дверь...

ВСЕ ОЧЕНЬ НЕПОНЯТНО

Таран этого звонка не очень испугался, потому что после того, как бандитов
похватали прямо на виду у почтеннейшей публики, это вряд ли мог быть еще
кто-то из той же компании. Если и был пятый, то он постарался бы сделать
ноги, а не звонить в чужую квартиру. Но и радости особой от того, что
кто-то позвонил, Юрка не испытал.

Во-первых, это могли невзначай вернуться Надькины родители. Как им
объяснить присутствие голого Зыни, который к тому же явно воображает себя
сексуально озабоченной дамой, зареванность дочери и выломанную дверь
шифоньера, Таран еще не знал. Во-вторых, это могли быть товарищи из РУБОП,
которые стеклили за Зыней и его потенциальными похитителями. Похитителей
прибрали, а теперь решили поближе познакомиться с тем, кого похищать
собирались. Ну и заодно поинтересоваться, к кому это он тут в гости пришел.

Но, так или иначе, просто не открыть дверь Юрка не мог. Если дядя Миша с
тетей Тоней звонят, значит, Надька, впустив Зыню, заперла дверь изнутри на
задвижку, которую снаружи ключом не откроешь. Стало быть, им уже ясно, что
дома кто-то есть. Ну, а РУБОП, если ему долго не открывают, может вызвать
понятых и просто ломануть дверь. А коробка со стимулятором - в кармане у
Тарана. Кайфованный Зыня - налицо, Надьку, которая в этой квартире
прописана, при желании можно превратить в содержательницу притона...
Господи, сколько же проблем может возникнуть от одной только бабенки,
которой захотелось гульнуть от мужа!

Таран подошел к двери и настороженно спросил:

- Кто там?

- Юра, это я! - Таран с изумлением услышал голос Генриха Птицелова. Как он
догадался? Ведь позвонить так и не получилось...

Конечно, Юрка тут же открыл дверь.

С полковником - все в штатском - прибыли еще два "мамонта", Гусь и Толян.
Они молча, ничего не спрашивая, направились в комнату, где Надька все еще
шмыгала носом, а Зыня, улегшись животом на пол, по-жабьи раскорячил ноги и
мяукал, будто кошка, призывающая кота.

- Приятная картинка! - усмехнулся Птицын. - Одевайте его!

Зыня попытался было проверещать что-то типа: "Не трогайте меня, я
стесняюсь!" - но Толян одним легким движением руки вырубил его, а затем они
с Гусем начали одевать бесчувственного клиента.

- Аптечка у тебя? - спросил Генрих Михайлович.

- Ага, - ответил Юрка и подал ее полковнику. - Точно такая же, как у Шурки
была, помните?

- Такая, да не совсем, - мрачно поглядев на съежившуюся Надьку, произнес
Генрих Птицелов. - Значит, говоришь, у Фини основная масса?

Таран опешил. Ему казалось, что об этом он покамест еще не успел
рассказать... Потом в следующую минуту до него дошло: здесь, в квартире,
стояла прослушка. Возможно, ее еще давно поставили, может быть, сразу после
того, как Таран переехал к Надьке. И тайно прослушивали, а может, и
подсматривали за тем, как Юрка и Надька проводят время дома. Вот и засекли
визит Зыни, а потом и все остальное...

Утвердительно кивнув в ответ на последний вопрос Пти-цына, он осторожно
спросил:

- А РУБОП там, на улице, это тоже наши?

- РУБОП - это РУБОП, товарищ боец. Лишний вопрос. Твое участие в этой
операции не планировалось, поэтому не загружай голову. Ты лучше вот о чем
подумай. Этого субчика мы сейчас увезем. Могу я после этого вас с Надькой
оставить наедине? Или через полчаса ты мне позвонишь и скажешь, что зарезал
ее, как Отелло Дездемону?

- А он разве ее не задушил, товарищ полковник? - полюбопытствовал Гусь,
натягивавший на Зыню носки.

- Фигово ты Шекспира читал, товарищ прапорщик! Если, конечно, читал. Душить
он, конечно, душил, но потом это ему надоело, и он ее заколол кинжалом.

- Надо запомнить!-произнес Гусь.

- Так вы не ответили на вопрос, боец Таран Юрий, - напомнил Птицелов. - Вы
сейчас в состоянии не зарезать свою жену?

- В состоянии... - очень мрачно произнес Таран.

- Устраивать скандал тоже не будете? По крайней мере, такой, который
заставит соседей милицию вызывать?

- Нет, не буду.

- А вы, рядовой Таран Надежда, обещаете, что не удавитесь, не выпрыгнете из
окошка и не натворите иных глупостей?

- Очень нужно мне это... - проворчала Надька.

- Тогда попробую оставить вас тут и не разводить по углам. Сегодня загс уже
закрыт, суд тоже, так что заявление о разводе подать все равно не успеете.
Попробуйте ночку переночевать, обмозговать все как следует, а потом
доложите, что надумали.

- Клиент готов, - доложил Толян, завершив одевание Зыни.

- Выводите и сажайте к Бобе в машину. Гусь и Толян вывели медленно
приходящего в себя Зыню из квартиры, а полковник еще ненадолго задержался.

- Не обостряйте особенно, - сказал Птицын, похлопав по плечу сперва Юрку, а
потом Надьку. - Взвесьте все, прикиньте. Короче, будьте взрослыми, а не
детишками. В общем, прежде чем сказать: "Забирай свои игрушки и не писай в
мой горшок!" - как следует подумайте.

Птицын вышел в дверь и оставил семейство Таранов наедине с их внутренними
проблемами.

- Кушать хочешь? - спросила Надька заискивающе.

- Спасибо, сыт уже, - произнес "Отелло" и полез на антресоли за
инструментами. - Надо дверь в шифоньере починить... А то неудобно будет,
если мать или отец нагрянут.

Надька вздохнула и отправилась на кухню - прибираться после гулянки с
Зыней.

Пока Таран чинил дверь, то есть перевинчивал сорванные петли и замок на
новые места, голова у него была переполнена всякими непричесанными мыслями,
которые он старался привести в какую-то систему.

О том, что все, что тут произошло, было частью какой-то заранее продуманной
операции, Юрка подумал еще в тот момент, когда сам Птицын произнес это
слово. И Юркино участие в ней, возможно, действительно не планировалось.
Ведь никто же не знал, что он как дурак решит спрятаться в шкаф, который
Надька запрет на ключ. Точно так же, как то, что его вдруг пробрало желание
полюбоваться, как Зыня Надьку трахает. Ведь появись он тогда, когда Надька
пришла од