ытывал!
"соловьевцы" сами вышли на Мещерского. И, что было особенно приятно, не
стали мочить Князя. Для начала ему вполне вежливо объяснили то, что он уже
и сам знал. То есть что ловить ему нечего и шанс сохранить жизнь у Сержа

только один - добросовестное сотрудничество с Антоном Борисовичем.
Мещерский развел руками и сказал, что сотрудничать он всегда готов, как
юный пионер, но, увы, не знает, что может предложить господам, которые и
так имеют на руках все козыри.

Представитель Соловьева - некий Магнус - в свою очередь, удивился. Сначала
он даже зарычал на Сержа: "Не пудри мозги, Князь! Ведь ты порошок
притырил!"

Это недопонимание сторон могло, вообще-то, дорого обойтись Мещерскому. Если
б он не воскликнул в отчаянии: "Вам что, Трехпалый так сказал?", то его
скорее всего стали бы очень больно допрашивать. Но этот крик души оказался
спасительной соломинкой. Магнус, как видно, сразу понял, что
"подследственный" ни хрена не в курсе дела.

Оказалось, что Трехпалый вовсе не ушел к "соловьевцам" и даже не был ими
похищен. Напротив, Соловьев и компания были убеждены, что Трехпалого
похитили Гнатюк с Мещерским, которые заодно уперли и пакет с "ноу-хау", и
банку с готовым препаратом, и все прочее, вплоть до экспериментальной
установки.

Кроме того, грешили и на одного из старых друзей Трехпалого, некоего
Магомада. Дело в том, что Магомад слегка накинул цену на свой товар, и
Трехпалый сразу оказался в худшем положении по сравнению с конкурентами. Из
кругов, близких к Трехпалому, шли слухи, будто он сильно огорчился и
ответил тем, что по его наводке двух племянниц Магомада забрали в милицию.
Когда расстроенный дядюшка прилетел вызволять девушек, его самого посадили
за попытку дачи взятки следователю. Понимая, что земляки Магомада,
дознавшись, что и как было, могут испортить Трехпалому не только бизнес, но
и последние восемь пальцев почикать, тот решил организовать Магомаду побег,
но при этом договорился с "соловьевцами", что они отделаются от Магомада и
его баб, когда их привезут в Москву. Отсюда и пошла легенда, будто Соловьев
похитил Трехпалого и Магомада. На самом деле никто из них в Москву не
прилетел. Из тех, кто участвовал в операции по освобождению Магомада и его
племянниц, удалось найти только водителей санитарной "уазки", на которой
дядю и племянниц вывезли из ИВС, и белой "Нивы", на которую они собирались
пересесть и доехать до озера, куда должен был прилететь военный вертолет.
Но тут-то и начались разночтения. Водила с "уазки" клялся и божился, что
высадил кавказцев точно рядом с "Нивой", а водила "Нивы" утверждал, что
прождал полтора часа, но никакой "уазки" не дождался. А вертолетчиков,
которые в нарушение воинской присяги взялись за высокооплачиваемую
работенку, подряжал некий Буба, телохранитель Трехпалого. Кроме него, никто
этих летунов не знал, а сам Буба и его напарник, сопровождавшие Трехпалого,
исчезли бесследно. Команда Трехпалого после исчезновения вождя рассыпалась,
пошли разборки и дележ территории.

В общем и целом, до мая Мещерский кое-как заслужил у "соловьевцев" доверие.
Но тут произошло нечто неожиданное: какие-то вооруженные до зубов люди в
камуфляже и масках похитили самого Антона Борисовича. После этого контора
Соловьева тоже приказала долго жить. Насколько капитально - неизвестно, но
Магнус Князя больше не беспокоил. То ли лег на дно, то ли на кичу засел. К
тому же в одной из телепередач про криминал Серж увидел, как собровцы
раскладывают по асфальту некую оргпреступную группировку, и когда бойцы
правопорядка, вцепившись в волосья задержанным, приподнимали им головы,
чтоб запечатлеть морды на видео, Мещерский рассмотрел две-три знакомых
физии. Он и сам только чудом не попал в поле зрения РУБОПа и примерно месяц
не появлялся в Москве. Единственное, что крепко волновало его в то время,
не угодил ли в ментовку Магнус и не попал ли к ментам номер "сотки",
зарегистрированной на имя пана Юзефа Мизевецкого.

Правда, этот месяц он провел в той самой "нужной" области и нашел хороший
контакт с завотделом областного департамента здравоохранения Борисом
Витальевичем Евсеевым, который уверял, будто он кое-что знает о том, что
производилось в бывшем 14-м цехе химкомбината...

Увы, очень скоро стало ясно, что господин Евсеев тоже не спешит продавать
"ноу-хау", ибо в конкурентную борьбу вступил новый игрок - американский
гражданин Пол Мэнулофф, он же Манулов Павел Николаевич, кузен Власты
Мануловой и... соперник в борьбе за престол!

ЗАСАДА

- Юрик, подъем! - по-отечески скомандовал капитан Ляпунов, и Таран мигом
проснулся. Повертел головой, глянул на свои "тайваньские" - 9.00, как в
аптеке. Законные четыре часа, начиная с пяти утра, Юрка проспал. Пора
службу нести.

Калейдоскопом промелькнули перед внутренним взором сумасшедшие события
вчерашнего дня. Воскресенье называется, мать его так!

Обычно Птицын давал Тарану отгулять выходные, не всегда, конечно, но давал.
Потому что считал: молодой отец должен хоть два дня в неделю общаться с
сыном. Ясно, что это правило без исключений не бывало, но, ежели по ходу
работы в "выходные" Юрке приходилось крепко потеть и рисковать, Генрих
давал ему отгулы в рабочие дни. К тому же так, чтоб сразу, с одного задания
на другое, случалось редко.

А вот на нынешней неделе все пошло именно так. Сперва сами похищали
какого-то типа на улице Тружеников, потом вели перестрелку с похитителями
Василисы, потом возили Ирину на встречу в "Пигмей", после чего была погоня
со стрельбой. Жутко веселая и интересная жизнь! И все без передыху.

В субботу вечером, уже когда стемнело, Ляпунов построил Тарана, Милку,
Топорика и Алика, велел экипироваться по гражданке, садиться в "Ниссан" и
ехать на аэродром. Туда же подъехал на своей личной "Фелиции" Генрих Птицын
в сопровождении "бойцовского" сержанта Толяна и... Василисы. Ее привезли с
завязанными глазами и сразу же провели в самолет, где рядом с ней посадили
Милку - для полного спокойствия, должно быть, чтоб за борт не выпрыгнула.
Впрочем, прыгать премудрая прачка, похоже, вовсе не собиралась. Когда с ее
мордашки сняли повязку, то выяснилось, что она выглядит очень даже неплохо,
те синяки, которые ей поставили бандюки, были аккуратно заштукатурены, а
новых, как видно, ей не поставили. От всяких негативных впечатлений,
пережитых в сарае на карьере, Василиса уже вполне отошла, держалась бодро,
даже глазки Милке состроила. Инструктаж от Птицына получал только сам
Ляпунов, да и то очень короткий - пяти минут не прошло. Погрузились быстро,
тем более что грузить, кроме самих себя, было нечего.

Долетели меньше чем за час. В пути помалкивали, даже Василиса тишину не
нарушала, хотя вообще-то любила поболтать.

Прямо из самолета пересели в микроавтобус, где, кроме водителя, никого не
было, и поехали на ту же самую дачу, где минувшим летом Таран провел
несколько дней в обществе ныне покойного Коли, Ани Петерсон и Фроськи.
Фроська и сейчас присутствовала, но выглядела намного серьезнее, поскольку
чуяла, что имеет дело с очень крутыми людьми и лучше лишний раз не строить
глазки. Василису поселили под контролем Милки в малой комнате, а мужики
устроились в большой. Впрочем, Тарана с Топориком тут же выставили на
стрему, точнее, как выразился Ляпунов, "контролировать обстановку". Через
три часа их заменили сам Ляпунов и Алик.

Часов около семи капитан объявил общий подъем. Наскоро подкрепились
макаронами с тушенкой, которые соорудила Фроська, а затем сели в машину, но
уже не в микроавтобус, а в небольшой фургончик, и куда-то поехали. Правда,
не все: Василиса и Милка остались на Фроськиной даче. За рулем сидел тот же
шофер, что и вчера. Он ни имени, ни фамилии не сообщал, отзывался на
обращение "шеф" и почти ни слова не сказал за все время поездки.

Задание оказалось очень простым и в принципе настоящей "мамонтовской"
квалификации не требовало. Просто заехали во двор небольшого мебельного
магазина и погрузили через заднюю дверцу какой-то продолговатый картонный
ящик вроде тех, в которые упаковывают высокие и узкие шкафы-колонки из
кухонных стенок. Потом переехали с одного конца Москвы на другой,
перетащили ящик в крытый кузов "Газели", стоявшей во дворе некоего склада,
сели в свой фургончик и поехали обратно на дачу. Зачем и почему все это
делалось, никто, конечно, не спрашивал, все переговоры в обоих пунктах вел
только Ляпунов.

Проездили не так уж и долго, часов до десяти. С этого момента почти до
восьми вечера ничего не делали, если не считать того, что пообедали. А вот
незадолго до 20.00 Ляпунов, обменявшись с кем-то по сотовому несколькими
малопонятными фразами, велел срочно садиться в фургончик.

На сей раз работа тоже оказалась легкой, хотя ее уже нельзя было считать
"непрофильной". Фургон добрался до престижного дачного поселка,
расположенного впритык к Кольцевой дороге, остановился на неосвещенной
улочке, а затем из него высадились Ляпунов, Милка и Василиса. Через
некоторое время Ляпунов дал команду шоферу, и тот подъехал уже к открытым
воротам дачи. Затем ворота закрыли, а фургон, объехав дачу, спрятался на
заднем дворе. Только после этого Ляпунов объяснил, что в их задачу входит
быстрый и бесшумный захват всех лиц, которые появятся на даче в течение
этой ночи. Таковых лиц, по данным разведки, может быть трое, но не
исключено и появление кого-то еще.

Алик и Топорик заняли позицию в маленькой комнатке на первом этаже, Таран с
Милкой - на втором, в спальне, "шеф" остался при машине, а Ляпунов с
Василисой должны были встречать хозяев. То есть встречать должна была
Васька, ибо она, оказывается, работала у здешних господ, а Ляпунов -
смотреть, чтоб универсальная служанка вела себя прилично и не пыталась
сделать глупость.

Первой появилась хозяйка, которая очень обрадовалась Василисе. Судя по
тому, что долетело снизу до Юркиных ушей, Александра Матвеевна - так звали
хозяйку - уже намеревалась придумать для своей служанки массу дел, которые,
должно быть, накопились за время Васькиного отсутствия. Пока она давала ЦУ,
Ляпунов осторожно подкрался и усыпил представительную даму шприц-иголкой из
хорошо знакомой Тарану стреляющей авторучки. После этого Александру
Матвеевну осторожно загрузили в мешок, перевязали веревкой и погрузили в
фургон. Фургон уехал, но очень быстро вернулся, должно быть, передав
пленницу на какую-то другую машину.

Затем некоторое время пришлось подождать, пока придет хозяин в
сопровождении телохранителя. Телохранителя обработали Алик и Топорик, а
хозяина, оказавшегося тщедушным старикашкой, почти без вмешательства Тарана
скрутила пледом Милка. Их тоже погрузили и вывезли на фургоне.

После этого Ляпунов приказал отдыхать Василисе, Милке, Топорику и Алику, а
себя и Тарана назначил на дежурство до пяти утра. Потом разбудили на вахту
Топорика с Аликом, а сами залегли дрыхать. Теперь вот настало время
подъема...

- Десять минут на ополаскивание морды, туалет и прочую моральную
подготовку, - объявил капитан. - После чего - шагом марш менять Топорика.

- Может, его покормить сперва? - предложила Василиса, выглянув из-за плеча
командира.

- Ничего, - сказал Ляпунов, - пару часиков поголодать в таком возрасте не
смертельно. Вот Топорика и Алика надо сейчас подпитать. Они службу несли,
калории тратили. Вы с Милкой тоже покушайте.

- А сами кушать не будете?

- Пока нет. Надо приглядывать помаленьку. Сегодня могут более серьезные
гости появиться.

- Это вы про Вадика и Лару? - спросила Василиса. - Они сегодня не приедут.
У них рабочий день.

- Нет, я не о них. Могут такие приехать, что большой шум подымется. И даже
стрельба, - сурово произнес Ляпунов. - Так что, как говорил товарищ Сталин,
будем держать порох сухим.

Боевой пост Тарана находился в мансарде дачи. С некоторым изумлением Юрка
обнаружил, что с того момента, как он в первый раз дежурил, тут кое-что
поменялось. В частности, появился некий телевизор или монитор, которого
раньше не было. От монитора кабель уходил куда-то на крышу, через
специально просверленную дыру. Где-то там, похоже, стояла малозаметная
телекамера, которая медленно поворачивалась, оглядывая окрестности дачи в
секторе 180 градусов сперва по часовой стрелке, потом - против.

- Смена пришла! - объявил Таран. - Идите жрать, пожалуйста, гражданин
Топорик.

- Служу Советскому Союзу! - по старинке ответил тот и добавил, щелкнув
ногтем по экрану:

- Поглядывай!

Юрка с интересом поглядел на экран и все-таки не удержался от вопроса:

- А откуда эта техника взялась?

- Подарок доблестных союзников! - ухмыльнулся Топорик. - Привезли под утро,
еще темно было, и установили. Классная штука! Ты все видишь, а тебя не
видно. Но ты изредка и сам в окошко посматривай. Говорят, что и при
железной дороге нельзя забывать двуколку. Если заметишь, что кто-то
несколько раз туда-сюда мимо дачи прошелся или машина одна и та же раза три
мимо дачи проехала на малой скорости, - сразу жми вот на эту кнопку. Это
переговорное устройство. Чуть что - сообщай Сереге.

После этого Топорик спустился вниз, где его, должно быть стали
"подпитывать", а Таран остался "приглядывать за техникой".

Первый час прошел донельзя скучно. По улице прошло всего шесть человек и
проехала лишь одна машина - "Мерседес-300", которая быстро прокатила мимо
дачи и исчезла за поворотом. Ни один из прохожих обратно не вернулся, и
"мере" тоже, как видно, не собирался кататься взад-вперед. И еще полчаса
миновали, но в поле зрения телекамеры по-прежнему ничего подозрительного не
просматривалось.

Таран начал помаленьку расслабляться, и мысли его постепенно переключились
на предвкушение скорой смены и приема пищи. Тем более что снизу, из кухни,
в мансарду повеяло ароматом гречневой каши и чего-то мясного. Да еще и
кофеек, кажется, заварили. Само собой, внимание стало сильно рассеиваться,
а душа прислушиваться к революционным маршам, доносившимся из желудка.

Поэтому Юрка мог бы и вовсе не обратить внимания на светло-бордовый
"Форд-Эскорт", который проехал мимо дачи, а затем свернул в узкий тупичок
между заборами и остановился, заглушив мотор. Из-за угла его почти не было
видно, и в глаза он не бросался, тем более что и во дворах, и рядом с
заборами было припарковано немало машин.

Однако Тарану все-таки повезло. Во-первых, потому, что в тот момент, когда
"Форд" сворачивал в тупик, объектив телекамеры был направлен как раз в эту
сторону, а во-вторых, потому что и сам Юрка в это время смотрел на экран.

К этому времени Таран уже пригляделся к телевизионному оборудованию, нашел
тумблер, которым можно было остановить вращение телекамеры, и задержал
картинку именно на этом автомобиле.

Странным - а значит, и подозрительным! - Юрке показалось то, что из машины
долгое время никто не выходит. О том, что там, куда свернул "Форд",
находится тупик, Таран знал. Стало быть, те, кто приехал на этой машине, не
могут уйти куда-то иным путем, как через улицу. Заборы тут высокие, да еще
и с проволокой, не враз перелезешь. К тому же кто будет средь бела дня
через забор лезть? Разве что алкаши или накуренные какие-нибудь... А они на
таких тачках не ездят.

А почему люди так долго не выходят из машины? Любовью занимаются? Для этого
обычно в середину людного поселка не приезжают. Тем более при свете, пусть
даже с тонированными стеклами. Бывают, конечно, всякие извращенцы, но на
этот ' случай все равно не похоже. Допустим, просто беседуют. А зачем за
угол заехали?

В общем, Таран нажал кнопку переговорного устройства и услышал голос
Ляпунова:

- Что у тебя, Юрик?

- Машина за углом стоит. "Форд-Эскорт" с темными стеклами. По-моему,
стеклят за дачей.

- Спасибо, молодец. Проверим!

Через некоторое время Юрка увидел, как с внешней стороны к воротам дачи
подходит Милка. Таран немного удивился, как такое могло быть, но потом
понял, что "Королеву воинов" не иначе выпустили за забор с задней стороны
дачи, скрытой от наблюдателей с машины. Заодно она, возможно, поглядела,
нет ли каких супостатов с тылу.

- Василиса-а! - по-деревенски зычно окликнула Милка. - В магазин пойдешь?

- Сейчас! - отозвалась блондинка с крыльца, и вскоре Таран увидел на своем
мониторе, что Милка и Василиса движутся в сторону "Форда". Под ручку, как
шерочка с машерочкой. Василиса тащила в руке пустую хозяйственную сумку, а
Милка - крепкий пластиковый пакет, рассчитанный на солидный груз. Юрка
сразу понял, что это и есть проверка. Не иначе баб, вроде бы снарядившихся
для похода в магазин или на базар, послали поглядеть, "кто-кто в теремочке
живет?", точнее, кто в "Форде" сидит.

Когда парочка поравнялась с машиной, Василиса безмятежно пошла вперед, а
Милка приблизилась к "Форду" и постучала в заднее стекло. Таран
передвинулся к окну мансарды, и до его ушей долетел хрипловатый басок
Милки:

- Мальчики, спичек не будет?

Дверцу приоткрыли, Милка прикурила от зажигалки, сказала что-то вроде
"мерси" и, покачивая своими могучими бедрами, двинулась следом за
Василисой.

В тот момент, когда дамы скрылись из виду, в мансарду поднялся Топорик и
сказал:

- Так, юноша, топай, поправляй здоровье, пока не остыло. Каша - класс! Я б
на этой белобрысой запросто женился.

Само собой, что Юрку два раза упрашивать не пришлось...

В ГОСТЯХ У ГЕНЕРАЛА

Первое, чему удивился Вредлинский, так это тому, что он жив, цел и
невредим. Затем он удивился тому, что находится не в каком-то подвале или
яме, а в комнате с относительно свежим воздухом и даже с окном без решетки.
Ни кляпа, ни пластыря, ни ушных затычек не было. Глаза тоже вполне свободно
смотрели на мир, насколько им позволяли близорукость и астигматизм.
Впрочем, очки лежали поблизости, на небольшой тумбочке. Обстановка в
комнате напоминала скорее гостиничную, чем тюремную: деревянная кровать,
платяной шкаф, кресла, даже телевизор.

В отличие от Манулова, который не запомнил даже самого момента похищения,
Эмиль Владиславович прекрасно сохранил в памяти все, что предшествовало его
появлению в этой комнате. И то, как проклятая Василиса отправила его
наверх, и то, как вместо Али на супружеской постели оказалась какая-то баба
огромных размеров, которая спеленала его как младенца, и то, как откуда-то
выскочил чернявый парень, и то, как утащили в машину... Не запомнил
Вредлинский только одного: каким образом его доставили в эту комнату.
Должно быть, его усыпили, но этого момента в памяти не отложилось.
Вредлинский не запомнил даже, как его раздели и уложили в кровать,
заботливо накрыв теплым ватным одеялом.

Как уже говорилось, воздух в комнате был свежий, но не холодный. Нацепив
очки, Вредлинский разглядел стоящие у кровати шлепанцы и еще раз удивился,
потому что это были не чьи-нибудь, а его собственные тапочки, которые он
надел в прихожей всего за несколько минут до похищения. Шлепанцы, как
известно, на ногах удерживаются слабо, тем более если человека в них
куда-то тащат. Эмиль Владиславович был очень рад, что похитители оказались
настолько корректны, что не потеряли их. Как многие пожилые люди,
Вредлинский испытывал чувство некой мистической привязанности к старым
вещам, которые служили ему на протяжении многих лет. Если такая вещь вдруг
портилась, приходила в негодность или терялась, он сильно расстраивался.
Иногда ему даже казалось, будто это какой-то знак свыше, предупреждающий
его о близости собственной кончины.

Надев тапочки, Эмиль Владиславович первым делом подошел к окну. Не то чтоб
Вредлинский прикидывал возможность побега, но все же надо было хоть чуточку
осмотреться.

Увы, ничего такого, что бы как-то намекало на то, где он находится, Эмиль
Владиславович не увидел. Его глазам предстал всего лишь прямоугольный
внутренний двор серого шестиэтажного здания. Во дворе был сквер с еще не
облетевшими, мокрыми деревьями и кустами, парковалось несколько
автомобилей. На небольшой детской площадке копошилось с десяток малышей, и
несколько бабушек и мам степенно прогуливались поблизости. Выехать из этого
двора можно было только через арку, на