нный путь отсюда наверх - вот через эту щелку...

Он осветил фонарем продолговатую горизонтальную дыру, похожую на амбразуру
дота. Нижняя часть дыры была присыпана мелкой мокрой галькой. Похоже, что
сверху через нее фильтровался небольшой ручеек, стекавший затем в "колодец"
и далее в подземную речку.

- М-да, - пробурчала Милка, критически поглядев на "амбразуру", а затем на
собственный бюст. Затем она приложила одну ладонь к передней части бедра, а
другую - к заднице, туго обтянутой гидрокостюмом. Попытавшись не менять
расстояние между ладонями, она примерила данный отрезок к высоте
"амбразуры".

- По-моему, - заявила Зена, - я сюда даже с мылом не пролезу.

- Я бы мог кое-что сказать о пользе похудания, - с некоторой робостью в
голосе произнес Ольгерд, явно опасаясь получить по шее, - но дело в том,
что через эту щель пролезали и более габаритные товарищи. Все дело в
гальке, которой за истекшие тринадцать лет здесь накопилось порядочно. Надо
будет ее отгрести, и все ваши прелести пройдут беспрепятственно...

Милка, кажется, хотела как-то огрызнуться по случаю замечания насчет ее
"прелестей", но Ляпунов вовремя вмешался и скомандовал:

- Публика! Быстро снять шлемы и разгребать гальку!

- "Штирлиц вылез из моря и лег на Гальку, - хмыкнул себе под нос Топорик, -
а Милка обиделась и ушла"...

- Жди-ка, - прошипела "королева воинов", дав Топорику относительно нежного
"леща", - я б и Гальке, и Штирлицу так впаяла - забыли бы, зачем
ложились...

Используя шлемы в качестве лопаток - точнее, экскаваторных ковшей! -
"публика" довольно быстро сняла с лаза слой гальки толщиной не менее
двадцати сантиметров и докопалась до скальных краев. Действительно, теперь
никто не сомневался, что через эту дыру сможет проползти даже Милка со
своим пятым номером бюстгальтера и 106 сантиметрами в окружности бедер.

- Так, - сказал Ольгерд, - годится! Шкуродер достаточно короткий,
напоминаю: там всего десять метров под углом тридцать градусов. Но! У
некоторых граждан время от времени будут создаваться иллюзии, что они
застревают или уже застряли. Может также показаться, будто порода оседает
или еще что-нибудь. Поэтому, дабы избежать ненужных воплей и реальных
застреваний от неправильного положения локтей и коленей - которые, между
прочим, в особо неудачных случаях могут действительно привести к обрушению
свода или вывалу породы! - рекомендую закрыть глаза и принять при
перемещении позу йоги под названием "шавасана" или "савасана". То есть вы
лежите на спине, ноги вытянуты, носки разведены, руки лежат вдоль тела.
Голова - это маленькое отступление от классической позы - повернута лицом
вбок. Короче, расслабьтесь, представьте себе, что над вами синее небо с
белыми облаками, и отдыхайте, я вас продерну относительно быстро. Сначала,
правда, после того, как шкуродер пройду я, вы отправите наверх рюкзаки,
придав им как можно более плоскую форму. Все понятно?

- Естественно! - внимательно посмотрев в глаза "пану Сусанину", произнес
капитан. Наверняка ему лично передвижение в позе "шавасана" не очень
нравилось. Эдак тебя могут притащить прямо пред светлые, очи господина
Ахмеда, если очень сильно расслабиться и представлять себе синее небо с
белыми облаками. Да и вообще "шавасана" - это поза трупа.

Ольгерд вполз в дыру, лежа на спине и пропустив веревку от узла, затянутого
на груди, между пяток. Конечно, он лично и руками, и ногами шевелил, но
крайне осторожно, то есть стараясь не поднимать ни локти, ни колени до
уровня свода не растопыривать конечности сверх определенной нормы. Свет из
щели, конечно, выбивался, но поскольку фара светила куда-то вправо - туда
Ольгерд повернул голову, - разглядеть, что происходит в шкуродере, было
практически невозможно. Оставалось только прислушиваться к шорохам и ждать.

Таран поймал себя на нехорошей мысли, что сейчас он очень хочет, чтобы
Ольгерд сделал какую-нибудь ошибку - даже классные саперы один раз в жизни
ошибаются! - и свод шкуродера мягко так, даже нежно опустился и раздавил
"пана Сусанина". После этого Ляпунов признал бы, что дальнейшее продвижение
невозможно, "миссия невыполнима", и они, "мамонты", мирно спустились бы по
лесенке вниз, к озеру, к родному катамарану. А затем поплыли бы в ту самую
дыру, куда утекает речка. Авось их бы вынесло на свежий воздух...

Конечно, эта самая нехорошая мысль надолго в Юркиной голове не застряла.
Во-первых, он уже достаточно хорошо знал капитана Ляпунова, который всегда
считал, что вернуться, не выполнив задание, гораздо хуже, чем не вернуться
вообще. Правда, что он смог бы предпринять, если бы Ольгерда задавило, а
шкуродер завалило, Таран не мог себе представить, но ведь у Юрки своя
голова, а у капитана - своя. Во-вторых, даже если бы Ляпунов действительно
принял решение возвращаться и уходить на катамаране, это не гарантировало
даже выхода на поверхность. Ведь было же на пути сюда разветвление
подземной речки! Хрен его знает, куда бы они заехали, если бы свернули не
налево, а направо! Может, навернулись бы с какого-нибудь подземного
водопада или доехали до такого места, где с головой ушли под воду. Добро,
если дальше ничего похожего не будет, а если и на том участке развилка
попадется? Тогда ведь некому будет подсказать, куда сворачивать. Ну, и
наконец, по идее, у выхода их ждут. Так что хрен редьки не слаще...

Ольгерд преодолел эти десять метров по шкуродеру минут за пятнадцать. После
чего из дыры долетел его голос:

- Рюкзаки готовы?!

- Так точно, - отозвался Ляпунов.

- Цепляйте их лямками один за другой и командуйте: "Вира!"

Рюкзаки сцепили в подобие "поезда", привязали головной к свободному концу
веревки, и капитан крикнул: - Вира!

Ольгерд потянул рюкзаки вверх, а когда дотащил доверху, объявил:

- Сейчас привяжу к веревке камень и отправлю обратно!

Через пару минут в шкуродере загрохотало, а еще через некоторое время из
щели вывалился продолговатый камень с привязанной к нему веревкой.

- Поднимаем даму! - сообщил "пан Сусанин".

- Эх, хорошо же вам, мужикам! - вздохнула Милка, когда Топорик помогал ей
обвязываться веревкой. - Ни титек, ни задницы - плечи прошли, и все в
ажуре.

- Ты, главное, ноги сильно не раскидывай... - хмыкнул Топорик. -
Расслабляйся, но не совсем.

- Хам трамвайный! - резюмировала Милка, укладываясь на спину и вползая в
"амбразуру". - Я гото-ова-а...

Несмотря на серьезность момента, и сама Милка, и Ляпунов, и Топорик дружно
покатились от хохота. А Таран только недоуменно посмотрел на старших
товарищей: с чего это им смешинка в нос залетела?

Дело в том, что Юрка, родившись в 1980 году, не успел посмотреть
телевизионный фильм "Необыкновенный концерт", то есть отснятый на пленку
спектакль театра кукол по руководством Сергея Владимировича Образцова. Этот
фильм довольно часто показывали и после Юркиного рождения, но тогда, когда
он был еще несмышленышем. Позже, когда Юрка подрос, этот фильм отчего-то
показывать перестали. В общем, он, как и большинство его сверстников,
"Необыкновенного концерта" не видел и не мог запомнить одну сценку из этого
фильма, где выступала кукла-фокусник с куклой-ассистенткой. По ходу дела
голова ассистентки перескакивала на туловище фокусника и наоборот. Но самым
смешным во всем этом номере был не сам фокус, а обмен репликами между
фокусником и ассистенткой. Фокусник, прежде чем произвести всякие
магические телодвижения, говорил утробно: "Шахерезада Степановна!" - а та
отвечала протяжным и немного сонным грудным контральто: "Я гото-ова-а..." -
точь-в-точь как в данный момент Милка. Казалось бы, ничего смешного в самом
содержании текста не было, кроме, может быть, имени-отчества
куклы-ассистентки. Но интонации и тембр голоса, с которыми произносилось
это самое: "Я гото-ова-а..." - заставляли народ валяться от хохота и в зале
кукольного театра, и у экранов телевизоров. Правда, ежели сейчас спросить,
как фамилия той актрисы, которая озвучивала эту самую "Шахерезаду
Степановну", так не всякий специалист-театровед вспомнит... А жаль!

И Ляпунов, и Топорик, родившиеся в 60-х, и даже Милка, которая была на
десять лет старше Тарана, "Необыкновенный концерт" помнили, так что
воспроизведенная Зеной фраза мигом заставила их рассмеяться. А Юрке
пришлось бы долго объяснять, отчего ржут сии зрелые люди, - он был из
другого поколения!

Пока Таран недоумевал, Милка скрылась в дыре. Некоторое время слышались
только шорох гидрокостюма по камням да нервное сопение Зены. Да еще камешки
какие-то сыпались. Минут через десять Ольгерд доложил:

- Все в порядке, доехала!

- Топорик, вперед! - распорядился Ляпунов.

- Вперед так вперед... - Детинушка, освободив камень, обвязался веревкой и,
приняв, как учили, позу "шавасана", произнес: - Тягай!

Сверху долетели надсадные кряки Ольгерда и Милки:

- А ну - р-раз! Еще! И-и - раз! И-и - два!

- Ох, нелегкая это работа - из болота тащить бегемота! - нервно пробормотал
Ляпунов.

Про бегемота и про то, как его спасали, Таран помнил с детсадовских времен,
но вот в том, кто написал стихотворение, уже сомневался: то ли Чуковский,
то ли Маяковский...

Так или иначе, но Топорика дотащили благополучно. Ольгерд вернул вниз
веревку с еще одним камнем, и Ляпунов похлопал Юрку по плечу:

- Давай, юноша! Не дрейфь!

Таран тоже сделал все, как учили. Правда, не стал особо расслабляться,
закрывать глаза и представлять себе голубое небо с белыми облаками.
Наверное, именно поэтому он успел усечь кое-какие "нюансы". Например, то,
что его тянули по руслу подземного ручейка, проточенному в наклонной
скальной плите за энное число тысяч или миллионов лет. В данный момент
ручеек продолжал течь и представлял собой узенькую струйку, но по весне он,
должно быть, расширялся почти до метра или даже больше, может, и весь
шкуродер заливал. Так или иначе, но там, где протаскивали Юрку, было что-то
вроде желоба, а водичка, струившаяся вниз под его спиной, играла роль
смазки, уменьшавшей трение при подъеме.

И все-таки жутковато было видеть справа от себя в неверном, пляшущем свете
фонарей неровный, покрытый трещинами свод шкуродера. Иллюзия, что этот свод
начинает опускаться, не раз и не два подталкивала Юрку к тому, чтобы
сделать какие-то инстинктивные, хотя и совершенно бессмысленные, движения
руками или ногами, типа упереться в свод ладонями, локтями или коленями -
как раз то, от чего предостерегал Ольгерд. Только понимание того, что
многотонные глыбы ему все равно не удержать, спасало Тарана от подобной
глупости, которая и впрямь могла бы дорого обойтись. Например, если бы он
согнул колено, то оно запросто могло бы встать "в распорку" и Юрку могло бы
капитально зажать. То же самое могло бы произойти и с руками.

Но все в очередной раз обошлось благополучно. Милка и Топорик ухватили
Тарана за плечи и выдернули из желоба.

СИСТЕМА ЗАЛОВ

Когда Юрка оказался в вертикальном положении, он ощутил себя не то
выкопанным из могилы, не то вообще заново родившимся - настолько приятно
было ощущать вокруг свободное пространство и не скрести шлемом по потолку.

Пока Ольгерд привязывал к веревке очередной камень, чтобы сплавить его по
желобу вниз, где дожидался своей очереди капитан Ляпунов, Таран немного
повертел головой, желая осмотреться. Свет от фары "пана Сусанина", хоть и
был направлен вниз, позволял кое-что разглядеть.

Пещера, куда "мамонты" поднялись через шкуродер-желоб, почему-то напомнила
Юрке колоссальных размеров дровяной сарай с односкатной крышей. Роль крыши
исполняла все та же наклонная скальная плита, которая служила сводом в
шкуродере. Она наискось уходила куда-то вверх и терялась в темноте, куда
свет от фонаря уже не доставал. Непосредственно рядом с выходом из
шкуродера располагалась неправильной формы площадка, засыпанная слоем все
той же мелкой мокрой гальки, а дальше - не то маленькое озерцо, не то
большая лужа, из которой вытекал, просачиваясь сквозь гальку, ручеек,
сбегавший в желоб шкуродера. За озерцом просматривалось ступенчатое
нагромождение каменных глыб, по которым тоже каплями и тонкими струйками
стекала вода. Эти глыбы чем-то неуловимым походили на груду свеженаколотых
дров, которые еще предстоит уложить в поленницу, так что сходство с
дровяным сараем еще больше усиливалось.

- Готов! - донесся снизу голос Ляпунова, и Ольгерд с Топориком потянули
капитана наверх. Помощь Тарана и Милки не потребовалась.

Когда Ляпунов выбрался из желоба, Ольгерд повернул лампу в сторону глыб и
сказал:

- Отсюда начинается система залов. После того, что было, - чистой воды
семечки. Главное - идите за мной с камня на камень, не скользите, не
падайте и не суйте ноги в расселины - сломаете. Идем до самого верха, вон в
тот угол. Там наклонная, но пологая трещина в плите, можно пройти без
веревки сразу на "второй этаж".

- Сколько отсюда до "Ишачьих Конюшен"? - спросил капитан.

- Около километра. На твоем месте, Сергей, я бы спросил, сколько отсюда до
нижних выходов.

- Хорошо, спрашиваю, - невозмутимо произнес Ляпунов.

- Отвечаю. Сейчас мы ближе всего к "Ручейному". Вот эта водичка, которая
капает по глыбам, из того же ручья. Когда поднимемся на "второй этаж", то
почти сразу увидим этот ручеек. Меньшая его часть просачивается сюда, а
основная уходит в небольшой туннельчик. Вот если пройти по этому
туннельчику метров сто, окажешься на воле. Это и есть выход "Ручейный".

Ляпунов посмотрел на свою карту. Таран не удержался, чтобы не заглянуть
через его плечо. Поскольку Юрка уже неплохо разбирался в тактических
значках, то сразу скумекал, что выход "Ручейный." еще вчера находился
примерно в двухстах метрах позади позиций федералов. Не иначе, и Ляпунову,
и Ольгерду, и даже Юрке несмышленому пришла в голову одна и та же
нескромная мысль: а что, если через этот самый "Ручейный в недра горы уже
вошел правительственный спецназ? В конце концов, Ольгерд вовсе не
единственный человек, знающий тут все пещеры. Наверное, можно было
постараться и отыскать тех, кто лазал тут в 1987-м. Кроме того, даже если
федералы не нашли проводника, они все равно могли отправить группу в
пещеру. Ведь разведку для того и посылают, чтобы изучать местность, если
командиры ее плохо знают;

- Так... - произнес капитан. - Надеть броники, разгрузки, навинтить
глушители, гранаты - в подствольники. При движении не болтать и не шуршать!

Все закопошились. Таран, снаряжаясь, время от времени поглядывал в тот
угол, где находилась трещина, ведущая на "второй этаж", будто оттуда
вот-вот могли появиться казенные спецназовцы.

- Не волнуйся, - подбодрил его Ляпунов, будто прочитав его мысли. - Вниз им
лазать незачем. Им тоже наверх надо.

- А услышать они нас не могут? - спросила Милка полушепотом.

- Пока нет, - ответил за Ляпунова Ольгерд. - Вода громко журчит, создает
фон. Да и далеко все-таки, даже если и долетит что до ушей, подумают, что
глючит.

- Твои бы слова да богу в уши, - с сомнением произнес капитан. - Фонари
тушим, дальше идем в очках. Вообще, господа-товарищи, хочу заметить, что
желания вступать в бой с регулярной Красной армией, даже в ее
трехцветно-российском варианте, я не испытываю. Поскольку очень может быть,
что там и сейчас служат ребята, с которыми я общался, дружил и вместе из
переделок выкручивался. Кое-кому, между прочим, жизнью обязан. Так что
запомнили сразу: федералов по возможности обходить, а огневого контакта
избегать до последнего мгновения. Мочить только в случае непосредственной
угрозы срыва задания.

- Приятно слышать, - вздохнул Топорик. - Интересно, им тоже такие
наставления насчет нас выданы? Ох, сомневаюсь я...

- Правильно сомневаешься. Они за свои боевые-гробовые рискуют и за верность
присяге. А мы - частная фирма. Бизнес делаем.

- Кто-то делает, а кто-то под землей лазит... - проворчала Милка. - Давайте
топать, гражданин начальник, там разберемся.

- Попрыгали! - пропустив мимо ушей сие язвительное замечание, приказал
капитан. - Так, похоже, никто не брякает. Вперед, пан Сусанин, мы за вами!
Дистанция - два метра!

Семечки не семечки, а подъем по нагромождению глыб выглядел и впрямь не
самым трудным мероприятием после шкуродера, "колодцев" и катания на
катамаране по подземной речке. Как видно, память у "Спайдермена" была
отличная, и он наизусть помнил, на какой камень влезать в самом начале,
куда перебираться потом и что делать дальше.

Конечно, топать в инфракрасных очках было похуже, чем при свете фонаря.
Излучающие тепло фигуры спутников было хорошо видно, а вот сырые и холодные
каменюки - не очень четко. Таран шел следом за Милкой и старался повторять
ее маневры. Не иначе, и Милка тоже лезла следом за Топориком, не очень
четко видя окружающую обстановку. Ну и, естественно, Топорик в свою очередь
тянулся за "паном Сусаниным", который полагался только на себя. Тот выбирал
дорожку - и все шли за ним. Так и оказались в верхнем углу зала, на
маленькой площадке у наклонной трещины, где Ольгерд остановился и подождал,
пока все соберутся.

- Пойдем не спеша, - шепотом произнес проводник. - В трещине до хрена
гальки, а она очень громко хрустит. Сначала я сам попробую, а потом, если
все в порядке, мигну фонариком три раза.

- Ты что-нибудь слышал? - с подозрением спросил Ляпунов.

- Пока не могу сказать точно, - ответил Ольгерд. - Со стороны ручья было
несколько характерных плесков. Короче, будто кто-то пробежался по воде. Но
где точно - в туннеле у входа или уже в зале, - не расслышал.

- Подождем, - сказал Ляпунов. - И ты не ходи. Сперва послушаем. Всем дышать
через раз!

Все замерли и затихли, напряженно вслушиваясь в подземные звуки. Со стороны
трещины долгие несколько минут не долетало ничего, кроме убаюкивающего
журчания ручья. Дышали и впрямь через раз, стараясь вдыхать и выдыхать
пореже. И вдруг сырой воздух подземелья донес оттуда, со "второго этажа",
отчетливое, хотя и быстрое "хруп-хруп-хруп". Кто-то сделал короткую
перебежку по гальке. Потом еще через пару минут, уже с более далекого
расстояния, должно быть, от ручья, долетело: хлюп-хруп, хлюп-хруп,
хлюп-хруп! Похоже, еще одна пара ног перебежала через ручей. И все снова
стихло.

Таран, покосившись на Ляпунова, увидел, как тот бесшумно вытянул из кармана
разгрузки некий приборчик, похожий на докторский фонендоскоп, только вместо
трубочек в уши вставлялись наушники, примерно такие, как у плейера, а
вместо простой мембраны имелся микрофон с усилителем. Что там слышал
капитан, Юрка не знал, но мимику его лица мог оценить даже в
расплывчато-инфракрасном (то есть зеленом) виде. Судя по выражению лица
Ляпунова, до его ушей доходили и некие звуки, которые остальные члены
группы расслышать не могли. И звуки эти, похоже, были не менее тревожны,
чем те "хрупы" и "хлюпы", которые слышались всеми. Впрочем, Юрку в этот
момент озаботило не то, что именно сейчас слышит Ляпунов. Ему отчетливо
представилось, что где-то поблизости, может быть, совсем недалеко от выхода
из наклонной трещины, сидит, вооружившись подобным приборчиком, некто
"чужой" - федерал или боевик, без разницы, - который уже подслушал те
разговоры шепотом, которые они вели на площадке. И все эти "хлюпы-хрупы" -
следствие того, что кто-то подтягивает силы, чтобы встретить незваных
гостей на выходе из трещины. Там, на "втором этаже". К тому же не
исключено, что эти "чужие" вовсе не станут дожидаться, пока неприятель
начнет двигаться по трещине, а попросту бросят сверху - вручную или из
подствольников, опять-таки без разницы! - несколько осколочных и фугасных
гранат. Даже если осколки не достанут, то роль убойных элементов может
сыграть та же галька. Ну а если у кого-то в хозяйстве найдется фугасная
объемного взрыва, то обгорелые ошметки от "мамонтов" и "пана Сусанина"
долетят до самого шкуродера...

Таран почувствовал труднопреодолимое желание дернуть из подствольника туда,
вверх, во тьму, в дальний конец трещины, куда его "инфракрасное зрение" не
доставало. Просто так, чтобы опередить супостата. Если он этого еще не
сделал, то только потому, ч