-то при
виде этой машины Юрка вспомнил премудрую прачку Василису, которая была
напарницей Полины в банном "па-де-труа". Сейчас на месте Василисы играла
Надька. Тоже смугленькая и загорелая для контраста с молочно-белой Полиной.
Правда, Василиса была еще и блондинкой, а тут две "каштанки" собрались.
Только у Полины волосы были подлиннее, до плеч, и с кудряшками, а у Надьки
только чуть-чуть ушки скрывали. А вот по росту, полноте и вообще по
габаритам одна другой ничем не уступала. Запросто могли бы тряпками
менятся.

Главная разница между тем "па-де-труа" и этим, конечно, состояла в том, что
Надька доводилась Тарану законной женой со штампом в паспорте и другими
далеко идущими последствиями, а Полина - нерегулярной любовницей. Тогда как
в бане что Васька, что Полина были на равных юридических основаниях. Просто
Васька, как баба бывалая и нахальная, явочным порядком захватила ведущую
роль. К тому же тогда она как-никак была хозяйкой бани, куда по щедроте
души пустила незаконно вторгшихся Юрку и Полину.

Здесь, по идее, ведущая роль должна была принадлежать Надьке. И она эту
роль какое-то время играла, во всяком случае, до момента приглашения под
душ. Однако официальный статус хозяйки дома, который Полина-скромница вроде
бы поначалу безоговорочно признала за Надькой, был сущей ерундой по
сравнению с фактическим статусом "хозяйки положения", который Полина никому
отдавать не собиралась.

- Юрик, - попросила Полина, - сделай такую теплую-теплую водичку, не
горячую и не холодную. Можно?

- Обязательно! - кивнул Таран и начал орудовать кранами. - Прошу, пани!
Готово!

И, подвесив душ на кронштейн, первым перелез через бортик ванны. Затем,
продемонстрировав свой атлетизм, подхватил Надьку под мышки, перенес и
поставил рядом с собой, а потом проделал то же самое с потешно взвизгнувшей
Полиной.

- Тесно тут, - недовольно произнесла Надька, когда все трое влезли в
маленькую ванну. - Тут и не приляжешь толком... Мне почему-то казалось, что
тут больше места.

- В тесноте, да не в обиде, - хихикнула Полина. - Обними меня за бочок! Вот
так... А ты, Юрик, помыль нам животики! Около пупиков и ниже...

Таран послушался, взял кусок мыла и, полив его теплой водой, намылил там,
где просили.

- А теперь, Юрик, обними нас обеих... Крепче, крепче! Из этого получилось
вот что. Когда Таран притянул к себе обеих дам, его прибор оказался между
гладкими, в меру пухленькими и в меру упругими, а главное - этакими
симпатично скользкими от мыла животиками. И эти самые животики стали
мягко-мягко тереться сверху вниз о Юркину шишку, чуточку вращаться вокруг
нее. А две ладошки - Надькина левая и Полинина правая - ласково ухватили
Тарана за талию. Юрка тоже стал понемногу покачивать бедрами, двигать свой
струмент между этими ужас какими приятными и нежными пузечками, изредка
касаясь всяких там волосунчиков-щекотунчиков... А сверху на головы и плечи
лилась теплая, ласковая и немного возбуждающая водичка, струилась по
спинам, рукам и ногам.

Прелесть!

- Эх, - сладко вздохнула Надька, - было б тут места побольше.. . Можно б
было музыку поставить и танцевать.

- Может, когда-нибудь разбогатеете и соорудите себе виллу с бассейном, -
усмехнулась Полина. - Этак метров на сорок квадратных...

- Ну да! - вздохнула Надька. - Если это и будет, так лет через пятьдесят.
На фига оно нам тогда будет?

- Кто знает, как жизнь повернется, - потираясь беленькими грудками о
Надькины смугленькие промурлыкала Полина. - Может, и раньше повезет.

- Ну да, - скептически произнес Таран, нежно гладя обе пухленькие попки, по
которым скатывалась вода из душа. - Повезет-это если мы вообще доживем до
старости...

- Не надо о грустном, малыши! - Полина потянулась губами к Надькиному
ротику, и та с неожиданной для Юрки страстью прильнула к ним. Правда, на
сей раз ревности Таран не испытал, и ему стало еще приятнее, когда он
увидел, как девки целуются. Это заставило его покрепче сжать их в объятиях
и сделать несколько очень энергичных движений там, между скользкими и
липкими животиками...

- По-моему, - отпуская Надькины губки, томно произнесла Полина, - нам всем
пора в постельку...

Кольцо из рук разомкнулось, Таран торопливо вылез из ванной, стал
вытираться, а потом и девки, смыв остатки мыла с животиков, замотались
вместе с ним в огромное махровое полотенце, которое, по семейным преданиям
Веретенниковых, было приобретено еще в период "великой дружбы" между СССР и
КНР. Символами этой дружбы, кроме вот таких же полотенец, были еще и
огромные, очень нарядные термосы, украшенные драконами, аистами и джонками,
плывущими по Великой Желтой реке - Хуанхэ. Юркин отец даже вспоминал, будто
видел на одном таком термосе изображение китайца, удящего рыбу с лодочки, и
утверждал, будто этот китаец ужас как походил на дедушку Ленина, даже кепка
была такая же.

Таран лично этого термоса не видел, сходства оценить не мог, и вообще ему
это все было бы по фигу, если б он не вспомнил один бородатый анекдот,
гулявший по Руси еще задолго до его рождения.

"Ты куда, Володя?" - спрашивает Крупская. "На йебалку, Надюша!"-"А удочки
зачем?"-"Для конспийации!"

Удочки и конспирация Тарану были не нужны, а вот слово "рыбалка" в
ленинском произношении так и вертелось у него на языке.

РЫБАЛКА ПО-ЛЕНИНСКИ

Ничего такого, тревожащего светлую память вождя. Юрка произносить не стал,
а может, просто не успел, потому что и Полина, и Надюша, толком не
обтеревшись, выскользнули из-под полотенца и с визгом, шлепая босыми
пятками по полу и болтая сиськами из стороны в сторону, побежали в сторону
раздвинутого и застеленного чистым бельем супружеского дивана-кровати
семейства Таранов. Юрка вошел туда медленно, с чувством собственного
достоинства, поскольку знал, что без него концерт не состоится. Хотя,
честно говоря, толком не знал, как это у него выйдет. Конечно, опыт банного
"па-де-труа" доказывал, что Юрке в принципе такое под силу. Но ведь
известно, что далеко не каждый спортсмен, добившись однажды рекордного
результата, способен его не то что превзойти, а хотя бы повторить. Пока,
конечно, инструмент выглядел надежно и держался уверенно, но, как он
поведет себя в условиях экстремальных нагрузок, никто не мог предсказать.

Между тем Надька и Полина вальяжно раскинулись на простынке и о чем-то
перешептывались, время от время заговорщицки подхихикивая. Будь Таран
совершенно свежим человеком, ни черта не знающим об истории взаимоотношений
Надьки и Полины, то хрен бы он поверил, что они только вчера впервые
увиделись на рынке, а познакомились всего полтора часа назад. Напротив,
такой сторонний наблюдатель был бы убежден на сто процентов, что это две
давние, может быть, еще с детсадовских времен, закадычные подружки, причем
не сомневался бы, что они лесбиянки или бисексуалки, которым мужик нужен
лишь для того, чтобы разнообразить их взаимную страсть.

Но Таран-то хорошо знал, что это все не так. Насчет точной даты знакомства
и обстоятельств этого дела он еще мог посомневаться, например, подумать,
что они познакомились не сегодня, а еще вчера и, быть может, столь же
приятно провели вчерашний вечер в обществе Зыни. Но в любом случае Юрка мог
дать голову на отсечение, что, даже отдыхая на территории бывшего
Васильевского сельсовета, где жили их бабушки, они вряд ли могли крепко
подружиться. Не мог он в это поверить. Не говоря уже о том, чтоб
заподозрить Надьку в любовной связи с этой распутной столичной жительницей.
Подруг у Надьки, конечно, был полон двор, но дальше обычного совместного
перемывания костей и прочего бабского трепа на околовсяческие темы у нее
явно ничего не заходило и не могло зайти.

В комнате было темно, потому что Надька затянула окно шторами. Однако при
появлении Тарана она включила висевший над постелью ночничок, и спальня
озарилась этаким красновато-розовым светом - "бардачным", как сказала бы
Милка, которая, правда, тут ни разу не бывала.

Только после этого Юрка разглядел, что Полинина сумка, которую он вроде бы
относил совсем в другое место, оказалась именно здесь, рядом с кроватью.
Очевидно, кто-то из баб перетащил ее сюда, пока Таран находился на кухне.

Включив ночник, Надька соскочила с лежбища и встала коленками на коврик.
При этом она склонила голову, состроила уморительно наивную гримаску на
мордочке, скрестила обе ладошки на мохнатеньком месте, захлопала глазками,
как маленькая девочка лет пяти, и просюсюкала голоском поросенка Пятачка
(из советского мультика, где его Ия Саввина озвучивала):

- Милый Юрик! Я очень плохая и глупая девочка, потому что я провинилась.
Наверное, меня надо отшлепать или даже выпороть, только не сейчас, а
немножко попозже...

Пока Надька кривлялась, Полина, закинув руки за голову и прикрыв глаза
веками, возлежала, откинувшись на подушки и вытянув ноги в струнку. Этакая
"Обнаженная маха", которую Таран когда-то видел в альбоме у Даши. Юрка даже
помнил, что эту картину художник Гойя написал, только имя-отчество забыл.

- А сейчас, - еще раз похлопав глазками, пропищала Надька, - в наказание я
должна посмотреть, как ты будешь вставлять Полинке... Вот!

И, опять же пародируя малышку, которой была лет пятнадцать назад, сунула
палец в уголок рта. Потом она повертела попкой, вскочила на ноги и залезла
на кровать. Р-раз! - и, перекинув ногу через Полину, встала на колени у нее
над грудью.

Таран тоже забрался на постель, Полина тут же раскинула ноги, а затем
забросила их Юрке за спину. Свет ночника, висевшего на стене сбоку от
кровати, хоть и был не шибко яркий, но все же достаточно хорошо осветил
широко распахнувшуюся влажную щелку с дырочкой. Над ней глянцевито
поблескивала набухшая шишка, похожая на большущую сливу. Таран уже
собирался запихнуть ее по назначению, но тут Надька опустилась на локти,
ухватила пальчиками прибор, высунула язычок и стала эту "сливу" облизывать,
жадно посапывая и бормоча все тем же сюсюкающим голоском какие-то глупости:

- Веди себя хорошо, не балуйся! Если Полина пожалуется, я тебя укушу, вот
так - ам! - Укусить, она, конечно, не укусила, но прикосновение зубов Юрка
ощутил. - А теперь иди с богом...

С этими словами Надька мягко впихнула в Полину Юркину принадлежность, а
потом, уперевшись Юрке головой в живот, просунула язык к месту "стыковки" и
несколько секунд самозабвенно лизала то Полинины складочки, то Юркин
корешок.

И тут Юрка увидел, как Полина вытащила из-под подушки некий странный
продолговатый предмет черного цвета. С одной стороны у этого предмета было
что-то вроде головки, не уступающей размером той, что уже находилась внутри
Полины, а с другой - просто шарик типа рукоятки. Рукоятка и шарик были
соединены некой мелкогофрированной довольно толстой трубкой. Юрка вспомнил,
что похожие фигулины он видел пару лет назад в апартаментах Милки, когда
она еще не была "мамонтихой", а подвизалась в амплуа садистки на подмостках
порнотеатра Дяди Вовы. В общем, пока Надька, страстно посапывая, орудовала
языком, Полина хладнокровно вставила ей головку искусственной хреновины, а
потом, надавив ладошкой на шарик-рукоятку, задвинула поглубже.

- Ой, что это? - удивленно спросила Надька, приподнимаясь и заглядывая себе
между ног.

- Вибратор, деточка! - пояснила Полина, просунула руку между Надькиных
ляжек, и, дотянувшись до шарика-рукоятки, не то нажала на кнопочку, не то
тумблерчик включила - короче, что-то тихонько щелкнуло и послышалось не то
гудение, не то жужжание, негромкое, но ощутимое. Стало ясно, что эта
фигулина работает от батареек, которые питают электромоторчик, приводящий
систему в действие.

- Мамочки! - восторженно пискнула Надька. - Он меня ебет! И вперед-назад, и
головкой крутит... Даже тепленький, как живой!

- Там можно еще и скорости прибавить, - заметила Полина. - Ложись с нами
рядышком и наслаждайся...

Надька, крепко сжав ножки, улеглась рядом с Полиной, дав Юрке возможность
улечься на эту московскую красавицу, с которой его связывало немало всяких
приключений. Но сегодня было нечто новое, по-особому волнующее и сводящее с
ума. Дело было даже не в том, что рядом сладко постанывала зачарованная
Надька, переживавшая любовный экстаз с механизмом, предназначенным, строго
говоря, для ублажения одиноких дам постбальзаковского возраста.

- А-а-ах.... А-а-ах... А-а-ах... - вообще-то эти стоны могли крепко
возбудить, если бы Таран и без того не был возбужден до чертиков.

Нет, тут было что-то другое. И это другое было выше Юркиного понимания, по
крайней мере, в его нынешнем состоянии. Едва Юрка всем телом припал к этой
жаркой при потевшей коже, почуял, как его жадно стискивают и гладят эти
липкие ляжки, впился губами в сладковатый рот с привкусом мятной жвачки,
как его обуяла совершенно дикая и необузданная страсть. Наверное, будь это
на полчаса пораньше, Юрка догадался бы, что Полина управляет им почти так
же, как тем приборчиком, от которого балдеет Надежда. Но к этому моменту
Таран был уже почти биороботом, всецело находящимся во власти своей
повелительницы.

Сначала ей захотелось бешеного темпа - то ли шибко соскучилась по Юрке, то
ли просто давно не трахалась, но так или иначе первые две-три минуты Таран
работал, как газовый поршень при непрерывной стрельбе из пулемета. Все это
время Полина только сдавленно дышала и скрипела зубами, вцепившись обеими
лапками в Юркину спину. Потом ее проняло, она крепко сжала Юрку руками и
ногами и сладко застонала.

Наверное, Таран и дальше мог бы нестись как угорелый, но теперь Полине
потребовалось ласки, и не поспешной, между делом, так сказать, а
обстоятельной и плавной.

И Юрка, подчиняясь приказу, которого ни ушами, ни даже мозгом не слышал,
перестал толкаться вовсе. Теперь он то скользил ладонями по бокам, плечам и
спине Полины, то гладил и целовал молонно-белые грудки, то лизал ей
сосочки, то всасывал в рот ее сладкий язычок - и так еще несколько минут.

Пока он всем этим занимался, Полина незаметно для него дотянулась до
шарика-рукоятки, торчавшей у Надьки посреди волосиков, и что-то там
повернула. Не иначе, скорость прибавила. По крайней мере, тембр жужжания
заметно изменился. И стоны Надьки тоже участились, стали короче, резче и
громче:

- Ах! Ах! Ах!

И уже через несколько секунд Надька аж винтом завилась, судорожно сжала
своего "утешителя" ляжками, обхватила груди руками и испустила даже не
стон, а вой какой-то:

- У-у-у-ух! - кончила.

Почти сразу после этого, пока Надька лежала в расслабухе, Полина выключила
вибратор, выдернула его и одними глазами показала Юрке на освободившееся
место... Ни слова не сказала, а Таран все понял, выскочил из одной
намасленной дырочки и с маху с легким хлюпаньем нырнул в другую. Ни о том,
что там несколько часов назад Зыня копошился, ни о каких иных огорчительных
делах он уже не думал вовсе.

- Юрик! Солнышко! - Надька так и вцепилась в него, будто пять лет с ним не
спала. И Таран тут же взял тот сумасшедший темп, который несколько минут
назад был с Полиной. Будто у него тоже где-то в районе задницы стоял
переключатель скоростей.

К тому же у него неожиданно появилось ощущение, будто это не Надька, с
которой он уже два года прожил и которую знал как облупленную, а какая-то
совершенно новая, незнакомая, но жутко приятная баба. Наверное, если бы он
опять-таки еще не находился под полным контролем Полины, то догадался бы,
откуда ветер дует. Однако Юрка - как и Надька, впрочем! - уже был полностью
заморочен и не мог не только предпринимать каких-то самостоятельных
действий, но даже не чуял, что действует по чужой указке, как это
происходило несколько раньше. Но ему было очень хорошо!

Полина на какое-то время исчезла из виду, и Юрка всецело увлекся Надькой,
так не похожей на ту, которую он привык считать женой. От этого его стало
быстро разогревать, и через считанные секунды он со взревом стиснул бедную
Надюху так, что косточки захрустели, и пошел плескать...

- Ой, - запищала она, - пусти, а то добалуемся! Все было очень естественно,
и даже если бы Юрка помнил, что находится под контролем Полины, он посчитал
бы, что Надька самостоятельность не утратила. Таран, конечно, ее отпустил,
и Надька торопливо убежала в ванную.

Пока она там журчала. Юрка блаженно раскинулся на простыне и отдыхал,
зажмурившись. Полина прилегла к нему справа, положила ладошку на грудь и
тихонько спросила:

- Ты не жалеешь об этом?

- Нет... - шепнул Юрка куда-то в каштановые кудряшки. - Так хорошо еще
никогда не было...

Вернулась Надька и привалилась слева, пощекотав Юрке бедро мокрыми
волосиками.

- Давайте жить втроем, а? - произнесла она, поглаживая Полину по локотку.

- Без тебя нам скучно будет. Скажи, Юрик!

Нечего и говорить, что Таран, который меньше чем час назад ни за что не
поверил бы, что Надька сможет такую фразу произнести, утвердительно
проурчал:

- Конечно...

- Здесь это невозможно, - сказала Полина, и Таран как-то сразу почуял, что
под словом "здесь" она понимает не только данный город, но и всю территорию
бывшего СССР. - Представляешь себе, что скажут Надины родители, если увидят
нас в таком виде?

- Да-а... - поежилась Надька. - Скандал будет, пожалуй.

- Ну вот... А если в Москву уехать, то скандал будет с моими родителями.

- Жалко... - вздохнула Надька. - Я так тебя люблю...

- Но ведь не больше Юрика, верно?

- Почти так же! - И этот ответ Юрка воспринял с благодушным спокойствием.

- Правда? - игриво спросила Полина и наползла грудками на грудь Тарана для
того, чтобы уложить на ладошку Надькину смуглую сисечку.

- Да-а... - томно прикрыв глазки, пропела Надька, а затем, взяв Полину за
обе ладони, прижала их покрепче к своим мячикам и, сладко вздохнув, провела
ими сверху вниз.

- Ты прелесть... - Полина в несколько ироническом тоне повторила ту оценку,
которую ей самой уже давал сегодня Таран, но ни Юрка, ни Надька этой иронии
просто не могли заметить.

Спустя секунду Надька с Полиной привскочили на колени, порывисто обнялись и
так страстно поцеловались, что тот, предыдущий поцелуй этих двух "каштанок"
в ванной выглядел совершенно невинным. А на Тарана он произвел очень
сильное впечатление. Утомленность, которую он ощущал после первого раза,
как рукой сняло. Силушка забегала по жилушкам, а то, что у него только что
мирно полеживало, стало помаленьку набираться упругости.

Но, похоже, Юрке собирались дать тайм-аут. Девки эдак неназойливо отпихнули
его к стенке, а сами принялись возиться как котята, не то бороться, не то
ласкаться, повизгивая и хихикая, обвивая друг дружку руками и ногами. А
потом Надька откинулась на спину - пятки вместе, коленки врозь, - настежь
распахнув свое мокрое место, и Полина жадно сунулась к ней туда руками,
губами, носом, при этом очень соблазнительно выпятив попу.

Таран не стал оставаться в стороне, благо ему уже было что предложить
публике. Он ухватил Полину за бело-розовые половинки и ловко поддел снизу
вверх на прибор. Сжал ее бедра коленями и пошел дрючить, как кролик
крольчиху...

СЕРЬЕЗНЫЕ ЛЮДИ

Ни Таран, ни его партнерши по сексу в угаре страстей даже и не задумывались
над тем, что где-то могут находиться люди, которые в данный момент не спят
совсем по другой причине.

Одним из них был Генрих Михайлович Птицын, который сегодня после очень
напряженного трудового дня с большим удовольствием залег бы поспать раньше
обычного. Все-таки чувствовалось, что полтинник уже разменян и времена,
когда можно было без особого ущерба для самочувствия не спать по трое
суток, увы, подходят к концу.

Был бы Птицын простым военным пенсионером с той самой полковничьей пенсией,
которую ему относительно регулярно платили, так был бы он сам себе хозяин,
ковырялся бы в землице на подмосковной дачке, растил
клубничку-малинку-вишню, разные там огурчики-помидорчики, окучивал
картошечку и удил бы рыбку. Может, спорил бы с такими же отставной козы
барабанщиками насчет всяких мировых проблем, наперед зная, что решаться они
будут уже без их непосредственного участия. Наверно