,
волнуется уже. У тебя ведь есть телефон на даче?

- Сохранился, - утвердительно кивнул Георгий Петрович. - В кабинете стоит.
Конечно, позвонить надо. Золотая у тебя жена! Ее грех расстраивать...

Насчет того, какая у него "золотая жена", Вредлинский возражать не стал. Он
прошел следом за Жорой в его дачный кабинет, который выглядел совершенно
заброшенным. Должно быть, Крикуха за свой письменный стол давненько не
садился - на полированной поверхности лежал густой слой пыли, чуть-чуть
вытертый локтями поблизости от телефона. Вредлинский, стараясь не
запылиться, осторожно набрал номер.

Уже нажимая на кнопки этого старого польского телефона-в 70-х годах это был
последний писк моды! - Эмиль Владиславович вдруг засомневался. Точнее, он
просто не знал, что, собственно, может выяснить при помощи этого звонка.
Если Для уже дома, это вовсе не значит, что она наводила на него киллеров,
а если ее дома нет, это не означает, что она мирно сидит у подруги и
треплется на какие-нибудь сугубо бабские темы.

Тем не менее кнопки были нажаты, зазвучали длинные гудки, а затем
Вредлинский едва рот не открыл от удивления.

- Але! - прозвучал из трубки певучий голосок Василисы.

СНОВА ДОМА?

- Ты уже вернулась? - постаравшись говорить как можно более спокойно,
спросил Вредлинский.

- Да, Эмиль Владиславович, уже приехала. Машину включила, белье стирается,
а я пока на кухне посуду мою...- бойко доложила домработница.

- Александра Матвеевна пришла? - подавляя целую кучу вопросов, которые так
и рвались с языка, скромно спросил хозяин.

- Нет, пока еще не пришла, - отозвалась Василиса. - Я своими ключами
отпирала.

- Ну, ладно. Если она появится, скажи ей, что я сейчас у Георгия Петровича
и через полчаса буду дома.

- Обязательно передам! Больше ничего не передавать?

- Нет, - Вредлинский повесил трубку.

Мысли у него в голове закружились, будто вьюга. Неужели эта дрянь, которая
кому-то там попалась в связи с убийством очень нужного для Манулова
человека, а потом наврала, будто ее послал Вредлинский, каким-то образом из
всего выпуталась? А потом осмелилась вернуться в Москву и явиться к
Вредлинскому? Ведь она же самым наглым образом его оклеветала! Вредлинский
своими ушами слышал диктофонную запись ее лжи!

- Не переживай ты так, - подбодрил его Георгий Петрович, полагая, что друг
Миля расстроился из-за того, что супруга отсутствует. - Заболталась просто,
и все. Время-то еще не больно позднее.

- Да-да, конечно... - рассеянно произнес Вредлинский. -Но все-таки,
пожалуй, мы пойдем. Одежда уже, наверно, подсохла.

- Я вам щетку дам, чтоб вы глину отчистили, - засуетился Крикуха.

Минут через десять, приведя одежду в относительно благопристойный вид,
Вредлинский и Стас отправились восвояси.

На сей раз никаких приключений судьба им, похоже, не уготовила. Свет в
окнах своего жилища Вредлинский воспринял с каким-то трепетом душевным,
будто моряк, впервые за полгода или год увидевший огни родной гавани. Хотя
на самом деле их со Стасом путешествие заняло всего несколько часов,
включая посещение Крикухи, но пережитого страха и на год вперед хватило бы.

- Во трудяга Василиса! - подивился Стас, обратив внимание на то, что
асфальт на дорожке, ведущей к гаражу, недавно подметен. - Не умеет баба без
дела сидеть... Все листья сгребла, будто и листопада не было!

- Да, работница она примерная! - скупо похвалил Вредлинский, не желая
торопить события. И вдруг подумал: а что, если все, начиная с визитной
карточки, якобы украденной Василисой, и кончая магнитофонной записью с
"разоблачениями", было подстроено Мануловым? С одной целью - запугать
Вредлинского, чтоб он сидел и трясся, не говоря уже о том, чтоб ему не
приходила мысль пойти в ФСБ и настучать о деятельности американского
гражданина Манулова. Ведь тогда, дескать, моментально всплывет история с
убийством Евсеева, и еще неизвестно, не признают ли тебя, Миля-Емеля,
заказчиком... В конце концов, именно он, Манулов, рекомендовал Вредлинскому
эту милую служанку. И Стаса тоже он рекомендовал. Может, и нападение,
которое доставило Эмилю Владиславовичу столько волнений, было всего лишь
отлично поставленной инсценировкой в духе голливудских боевиков? Да,
стреляли не холостыми, пули свистели, но ведь не попадали! Нет, после
выстрелов Стаса, кажется, кто-то падал, но ведь ран Вредлинский не видел.
Могли эти статисты понарошку упасть, как на киносъемке? Могли! Что стоит
Манудову для этого спектакля нанять группу профессиональных каскадеров?
Боже! Ведь Стас стрелял из "глока-17", который зарегистрирован на имя
Вредлинского, а Эмиль Владиславович где-то слышал, что у милиции есть
специальная пулегильзотека, в которой хранятся пули и гильзы от всех
зарегистрированных пистолетов и даже от незарегистрированных, но где-то
стрелявших. Вот еще один повод для шантажа! Манулов может сказать: "Емеля,
ты, конечно, извини, но твой охранник одного или двух нападавших завалил.
Если их трупы где-нибудь случайно найдутся, то их ведь и на тебя повесить
могут - хрен докажешь, что ты их мочил в пределах необходимой обороны, а
Стас свои отпечатки сотрет и скажет, что твоего пистолета вообще не
трогал... Не слабо будет, если ты попадешь в одну камеру с кем-нибудь из
дружков этих "невинно убиенных"!"

Именно об этом размышлял Вредлинский, когда входил в дверь, услужливо
открытую приятно улыбающейся Василисой.

- Пришла Александра Матвеевна? - спросил он, снимая обувь и влезая в родные
домашние тапочки.

- Пришла, пришла! - радостно закивала Василиса. - Она на втором этаже,
очень просила, чтоб вы к ней поднялись.

Вредлинский стал подниматься наверх по скрипучей деревянной лесенке, а Стас
отпер свою каморку, находившуюся рядом с прихожей. Он решил, что и впрямь
нужно разобрать, почистить и смазать оружие, и пострелявшее, и побывавшее
под дождем.

Войдя в полутемную комнатушку, освещенную только через дверь из прихожей,
Стас ничего необычного не заметил. Однако, едва он потянулся к выключателю,
чтобы зажечь верхний свет, как услышал слабый шипящий звук - пшик! - и
ощутил легкий укол в спину. Уже через секунду после этого охранник почуял,
что ни руки, ни ноги его не слушаются, веки наливаются тяжестью, будто он
три ночи не спал. Потом еще и голова закружилась, Стас понял, что вот-вот
упадет, инстинктивно стал искать точку опоры. Краем глаза, перед тем, как
потерять сознание, он еще успел заметить какие-то тени, бесшумно
выскользнувшие чуть ли не из стен каморки. Однако эти тени оказались вовсе
не призрачными и бестелесными, а очень даже крепкими. Во всяком случае, они
ловко подхватили 100-килограммового охранника и не дали ему наделать шума,
грохнувшись на пол.

"Инопланетяне!" - успел подумать Стас, и глаза его сомкнулись.

Тем временем Эмиль Владиславович уже вошел в спальню, освещенную только
ночником с оранжево-розовым абажуром. Судя по всему, Аля была не в
настроении, ибо она возлежала на супружеской кровати, почти с головой
укрывшись просторным пледом, и даже не повернула голову, когда скрипнула
дверь.

- Аленький! - трепетным голосочком позвал Вредлинский, осторожно
приближаясь к роскошному ложу, приобретенному в додефолтные годы. - Я уже
пришел! Не сердись!

Под пледом произошли какие-то неясные шевеления, но жена по-прежнему не
желала поворачиваться в сторону законного супруга.

- Ну что ты дуешься? - проныл Вредлинский. - Я же был у Жорки Крикухи. Ну,
выпили совсем немножко, поговорили... Неужели ты считаешь, что я даже на
это не имею права?!

Он подошел к кровати вплотную и осторожно потрогал мадам за плечико. Вот
тут-то и произошло то, от чего беднягу Вредлинского едва не хватил инфаркт.
Дама, лежавшая на кровати, резко повернулась и одним махом накинула на
Вредлинского плед. Эмиль Владиславович успел понять, что под пледом
находилась вовсе не Аля, а какая-то огромная темноволосая баба. Вредлинский
и пикнуть не успел, как это чудовище с борцовскими лапами спеленало его
пледом как младенца, так что он не мог и пошевелиться. Потом неизвестно
откуда - то ли под кроватью прятался, то ли в стенном шкафу? - выскочил
некий здоровенный парень, который ловко заклеил Вредлинскому рот куском
лейкопластыря. Парень тоже был темноволосый, и Эмиль Владиславович с ужасом
подумал: "Чеченцы!" Сейчас утащат, положат в какую-нибудь машину, увезут в
горы, а потом запросят выкуп... Жуть! Но как же они сюда проникли?! Почему
их не заметил Стас? Неужели он и Василиса заодно с налетчиками?!

Тем временем, пока леденящие душу мысли носились в мозгах Вредлинского, ему
в уши вставили некие затычки типа "беруши", от которых он полностью потерял
слух, а на голову надели шлем-маску из плотной черной ткани, имевшую
прорезь только для носа. Через нее даже свет не проникал, и Вредлинский на
время ощутил себя слепоглухонемым. Он лишь почувствовал, что поверх пледа
его обмотали веревкой, как вареную колбасу, а потом подхватив за ноги и за
плечи, поволокли куда-то.

Сперва Вредлинский еще мог прикинуть по памяти маршрут. То есть он хорошо
знал, что его надо вытащить из спальни и пронести вниз по лестнице -
никакого другого пути не было. По идее, дальше его должны были вынести во
двор через прихожую, то есть, едва спустившись с лестницы, идти прямо и
никуда не сворачивать.

Однако после лестницы Вредлинского, будто покойника, ногами вперед,
потащили направо, в гостиную, а потом еще раз направо, то есть в кабинет.
Дальше никакого пути вроде бы не было, и Эмиль Владиславович даже подумал,
будто похитители ошиблись дверью. Однако в этот самый момент Вредлинский
ощутил прохладу и даже сквозняк. Окно! Эти негодяи открыли окно и вытащили
хозяина дачи, будто ворованный ковер. После этого его пронесли на руках еще
несколько шагов, повернули головой вперед, приподняли, передали в другие
руки и, судя по запаху бензина, затащили в грузовик. Затем Вредлинского
довольно бережно уложили спиной на нечто твердое, но не очень жесткое -
скорее всего на пустой картонный ящик. Потом еще какое-то время повозились
- это Эмиль Владиславович чувствовал по мелким вибрациям и сотрясениям от
шагов внутри кузова. Еще через пару минут кузов задрожал от работы мотора,
и Вредлинский понял, что его увозят прямо с родной дачи в какую-то жуткую
неизвестность.

Так или иначе, но Эмиль Владиславович ничего не мог этому противопоставить,
и ему оставалось лишь покориться судьбе. Конечно, страх пронизывал его
насквозь, но он даже не мог разжать заклеенные губы, не то что дернуться в
своей "упаковке". Оставалось только лихорадочно размышлять, что ждет его
впереди.

Самое удивительное, Вредлинский почти не боялся смерти. Даже наоборот, он
прямо-таки молил о ней всевышнего. Конечно, он не желал, чтоб его
застрелили, зарезали, отравили или задушили. Ему хотелось просто уснуть и
не проснуться. Или проснуться, но уже на том свете. Правда, Эмиль
Владиславович имел все основания сомневаться в том, что количество грехов у
него не превышает предельно допустимой нормы, которая позволит ему угодить
хотя бы в чистилище. Но господь милостив! Авось простит, если покаешься.
Кроме того, Вредлинский неожиданно вспомнил о вере в реинкарнацию, то есть
в переселение душ.

Вспомнилось, как некогда, в ужасно далекие семидесятые годы, Вредлинский
попал на некую артистическую вечеринку, где присутствовал Владимир
Высоцкий, и услышал там в его исполнении забавную песенку: Кто верит в
Магомета, кто в Аллаха, кто в Исуса, Кто ни во что не верит, даже в черта
назло всем. Хорошую религию придумали индусы, Что мы, отдав концы, не
умираем насовсем!

Тогда Вредлинскому было чуть-чуть за сорок, а Высоцкому и сорока не было.
Но Высоцкий дожил только до Московской олимпиады-80, а Вредлинский и
сейчас, в 1999-м, коптил небо. Интересно, было ли у Высоцкого настоящее
предчувствие близкой смерти или он просто ерничал и посмеивался над
призраком "курносой"? Сам Вредлинский тогда был не в фаворе у судьбы, но
помирать не собирался, и песенку воспринял исключительно как шуточную.

Сейчас, увязанный в "кокон" из пледа и веревок, не имея возможности ни
видеть, ни слышать, ни даже орать от страха, Вредлинский отчаянно хотел,
чтоб индусы оказались правы и реинкарнация оказалась реальностью.

Разве плохо было бы родиться вновь, но уже не здесь, в этой омерзительной
стране, а в какой-нибудь благословенной Швейцарии, где восхитительные горы
с уютными шале, чистейшим снегом на горнолыжных трассах, нежный сыр,
прелестный шоколад и приятные, вежливые люди, а над всем этим
искристо-голубое небо с разноцветными монгольфьерами и парапланами?!

А еще лучше было бы родиться сто, двести или даже триста лет спустя, может
быть, даже в России, но уже давно превратившейся в подобие Швейцарии, где
никто не бедствует, не ворует, не пьет и не пытается устроить революцию!

Мечтать, конечно, не вредно, но и пользы от этого никакой.

Реальность, увы, все время напоминала о себе. И веревки, и плед, опутавшие
Вредлинского, никуда не делись. Душа не собиралась отделяться от тела и
переселяться в Швейцарию или в далекое будущее. Соответственно Эмиль
Владиславович вынужден был задуматься над сугубой прозой жизни. Как ни
странно, ему удалось найти в своем весьма незавидном положении кое-какие
обнадеживающие моменты.

То, что его похитили, это, конечно, плохо. Но ведь не убили, это уже
приятно. Из этого, кстати, следовало, что похитители и те, кто нападал в
лесу, преследовали разные цели. Тем, что гоняли на "Форд-Эскорте", нужен
был труп (мысль о том, что это было не настоящее нападение, а инсценировка,
Вредлинский задвинул в архив). Тем, кто его похитил, несомненно, нужен был
живой Вредлинский. Эмиль Владиславович, задним числом оценивая действия
похитителей, должен был признать, что они действовали исключительно
осторожно. Ведь могли бы просто оглушить ударом по голове, прыснуть в морду
парализантом из баллончика, сунуть кулачищем поддых... ан нет, скрутили
аккуратно, не прибегая к таким средствам, какие могли бы невзначай
спровадить Вредлинского на тот свет. Они даже позаботились о том, чтоб он
не простудился, раз завернули его в плед и уложили в кузов на картонные
коробки.

Что могут эти самые похитители иметь с живого Вредлинского?

Во-первых, выкуп. Сначала эта версия показалась Эмилю Владиславовичу
наиболее реальной. Допустим, если этим бандитам не изменяет чувство меры и
они достаточно серьезно готовились к операции, то запрашивать какие-либо
сумасшедшие суммы они не станут, так как четко знают - миллион долларов с
Вредлинского не сорвешь. Запросят тысяч сто, которые при желании Аля и дети
смогут собрать...

Правда, тут Вредлинский опять вспомнил о своих подозрениях в отношении
Александры Матвеевны. А что, если все это затеяла она, змея подколодная?!
Снюхалась с каким-нибудь бандитом и предложила ему похитить надоевшего
супруга. Вредлинский пришлет ей реквизиты валютных счетов, доверенность я
на продажу машин и недвижимости, а потом, когда вся сумма перейдет в руки
бандитов, Эмиля Владиславовича убьют. И злодейка вместе со своим крутым
хахалем на его, Вредлинского, кровные денежки умотает в ту же прекрасную
Швейцарию или в Майами-Бич. Единственное, что утешало Вредлинского в
вышеописанном варианте, так это то, что гипотетический бандит-любовник,
заполучив денежки, быстренько отделается от мадам Вредлинской, и она
окажется жертвой собственного коварства.

Второй вариант, который рассматривал Вредлинский, был еще менее утешителен.
Эмиля Владиславовича могли похитить для того, чтоб раздобыть какую-то
информацию. Например, о Манулове и его тайном братстве. Это сулило почти
неизбежные пытки и избиения. Причем долгие и мучительные, несмотря на то,
что Вредлинский был готов уже сейчас выложить абсолютно все, что он знал о
Манулове и "Русском Гамлете". В свое время, когда Вредлинский во времена
перестройки и гласности сочинял пьесу о 1937 годе, то ему довелось
побеседовать с несколькими бывшими репрессированными. И от них он узнал
весьма любопытную вещь: те арестованные, которые были готовы сразу же, не
дожидаясь мордобоя, признаться во всем, что им шили ежовские следователи,
отнюдь не спасали себя от дальнейших пыток. Их начинали "колоть" гораздо
интенсивнее, стремясь выбить как можно больше фамилий. В результате каждый
такой слабодушный утягивал с собой в омут еще не один десяток ни в чем не
повинных людей.

Конечно, разница между следователями, выполнявшими план по "врагам народа",
и теми гражданами, которые захотят иметь реальную информацию о Манулове,
весьма существенная. Но ведь если Вредлинский, пытаясь избавить себя от
пыток, сразу же начнет рассказывать все, что знает, то похитители подумают,
будто он сообщает им заранее продуманную ложь. И чтобы проверить показания,
начнут его молотить. А если, наоборот, станет запираться и утверждать,
будто ничего не знает, все равно будут мучить... Безвыходная ситуация!

Но самое печальное состояло в том, что мучения эти завершатся лишь тогда,
когда господа похитители поймут, что ничего полезного из Вредлинского
больше не выбьешь. После этого он сразу станет ненужным человеком, и его
пристрелят...

В этих тягостных размышлениях, пропитывавших все его существо полной
безысходностью, Эмиль Владиславович почти полностью потерял чувство времени
и своего положения в пространстве. В самом начале своей вынужденной поездки
он еще пытался время от времени запоминать, сколько поворотов сделал
грузовик (когда грузовик поворачивал налево, Вредлинского прижимало к
картонным ящикам левым боком, если направо - правым). Потом сбился и бросил
эти подсчеты. Точно так же он не мог определить, сколько времени находится
в пути грузовик, на котором его везли. Иногда казалось, что час, иногда -
что три или четыре. А эта разница была очень существенной, ибо за час
Вредлинского даже за пределы Московской области было невозможно вывезти, а
вот за четыре, при желании, можно было доставить и в Ярославль, и в Тулу.

Конечно, у Вредлинского теплилась надежда, что бандитский грузовик
где-нибудь остановят и досмотрят правоохранители. Но ДПС, как назло, мышей
не ловила. Ни на одном посту ГИБДД машину не остановили. Остановилась она
только в конечной точке своего путешествия, то есть там, куда похитители
должны были привезти Вредлинского с самого начала.

Когда машина остановилась, Вредлинского вынули из кузова и вновь потащили
куда-то на руках. Возможно, на место будущих мучений. Вредлинского трясло
мелкой дрожью, хотя он не чуял холода, а душа маялась от зависти к
Манулову. Вот скот! Сидит сейчас в Нью-Йорке, пьет виски и в ус не дует! А
несчастный Вредлинский должен за него отдуваться?! Вот сволочь Пашка!

Часть III. АЛЛИГАТОР.

ЗНАЛ БЫ, ГДЕ УПАСТЬ.

Манулову часто снилась всякая дрянь, кошмары и жуть, особенно под утро.

Прежде эти кошмары через какое-то время воплощались в сценарии для фильмов
ужасов, которые Павел Николаевич довольно успешно продавал голливудским
компаниям второго и третьего сорта. Так и нажил помаленьку на собственное
дело. Впрочем, не нажил бы он ни хрена, если б не нашлись умные люди,
которые подсказали, что в Америке только глупые курицы кладут все яйца в
одну корзину. И еще объяснили, что по-настоящему большие деньги делают те
люди, которые продают "drugs", а те, кто помогает им их отмывать и укрывать
от налоговой службы, имеют от этого свой процент. В общем, с кино лично
Манулов практически завязал. Правда, "Hamlet entertainment" выпускала в год
почти десяток фильмов ширпотребного содержания, которые крутились в дешевых
кинотеатрах, куда народ забредает от скуки. Удавалось также размножить и
распродать по нескольку тысяч видеокассет и CD. Помимо этого, "Гамлет"
тайком и втихаря, само собой не под своей торговой маркой, снимал и
выбрасывал на рынок куда более доходные кассеты и диски, содержание которых
тянуло на XX и даже XXX (то есть особо крутую порнуху). Но даже это не
составляло главного дохода. Манулов завел хорошие знакомства в
"Чайна-тауне" города Сан-Францио, откуда тянулись нит