о старлей, которого Топорик по башке оглоушил, оказался
немцем, хотя и восточным. Но вот то, что южная граница государства
Российского оказалась проходным двором, его никак не порадовало. Чего ж тут
удивляться, что боевики, у которых вроде бы давным-давно должны были
боеприпасы кончиться, все еще воюют? И наемнички со всего света все
прибывают да прибывают. Тут, блин, знай обашляй кого надо и вози все, что
хошь, хоть по земле, хоть по воздуху...

Насчет идеи лететь в родное село дедушки Магомада у Юрки тоже были свои
сомнения. Конечно, Хасаныч, судя по всему, вор старой школы, можно сказать,
еще сталинской. Понятия блюдет, беспредела не допускает, не нарушает
обычаев и так далее. В родном селе небось числится уважаемым старейшиной и
делает все, не отклоняясь от адата и шариата. Да и вообще у Тарана не было
случая в жизни, чтобы уличить Магомада в какой-нибудь заподлянке.

Да и сейчас вроде бы Магомад клянется и божится, что ему очень надо попасть
именно к тем людям, которые посылали за ним "мамонтов", а потому, дескать,
ничего страшного не будет, если Ляпунов "позвонит" им, заказчикам, прямо из
этого аула.

Однако хрен его знает, как будет сейчас, ежели к вертолету после посадки
подвалят человек пятьдесят с автоматами и пулеметами? Ну, допустим, если
"мамонты" попытаются воевать, то исход ясен - изрешетят вместе с
"вертушкой". А если нет, то тут есть много, выражаясь языком Ольгерда,
"неясных нюансов".

Во-первых, могут просто, разоружить и зарезать - Восток - дело тонкое.
Во-вторых, могут посадить в яму и попросить Птицына поделиться, если он
желает увидеть своих ребят живыми и здоровыми. Нормальное дело, теперь так
многие поступают, даже православные христиане. В-третьих, дабы не навлекать
беды на себя, ибо у Магомада в Москве и других городах России кое-какой
бизнес имеется, могут втихаря продать какому-нибудь соседскому Хоттабычу, а
потом сказать, что так и было. Навряд ли Птицыну дозволят поднимать весь
батальон и отправлять его сюда на частные разборки...

В общем, на какое-то время к Юрке вернулся страх, хотя и немного
притупившийся. Все-таки события последних суток его уже столько раз из жара
в холод и обратно кидали, что у него какая-то адаптация наступила, близкая
к пофигизму: "Что воля, что неволя - один хрен".

Примерно в таком же состоянии пребывал и бывший гражданин первого
государства рабочих и крестьян на немецкой земле (Баварская Советская
Республика 1919 года, видать, была нулевым). Во всяком случае, Юрке так
показалось, когда он исподволь поглядел на экс-геноссе Бунке. Наверняка
этот Карлуша сейчас проклинал день и час, когда ему предложили
подзаработать. Хотя ведь небось бундесфрицы ему, как обер-лейтенанту,
уволенному в отставку или запас - хрен его знает, может, это только у нас в
этих понятиях различие есть!

- какую-никакую пенсион положили. И, окромя того, ему, ежели он
действительно безработный, поди-ка, какое-то пособие причитается в
дойчмарках натуральных, то есть, если все на рубли пересчитать, наверняка
побольше будет, чем у экс-советского полковника запаса Птицына. Правда,
Птицын тоже на одну пенсию не живет, но суть не в этом.

Суть в том, что, Карлуша хотел по-быстрому, за пару суток, срубить 25 тысяч
марок детишкам на молочишко. Четверых настрогал! А еще говорят, будто в
Европе население не растет! Впрочем, может, ему и детишкам на молочишко
хватало, да "мерсик" приобрести хотелось или там "Ауди" заместо "Пассата".
А может, "Пассат" вместо "Вартбурга" или "Траби". Хрен их, немцев, знает,
что им теперь надо для счастья? Стены нет, русских нет, Хонеккера нет -
живи да радуйся! Только бабки нужны, а их нигде много не бывает и всегда
хочется больше. Вот и рванул за марками нах Кауказус. С благородной целью:
спасать старого и больного человека. Возможно, ему даже никто не сказал,
что для этой акции придется кое-кого приложить.

Он "шпециалист" по вождению вертолета ночью и в условиях гор. А что будут
делать братья-славяне - хорваты, поляки и чехи, - ему по фигу. Ну, замочат
там кого-нибудь единокровного, хотя и не единоверного - мелочи жизни.
Хорваты с сербами на одном языке говорят, только пишут латинскими буквами,
однако же резали их и головы кувалдами расшибали - только так. То-то
старшим этого Предрага поставили. Небось уже наломал руки. Поляки с чехами
небось из спортивного интереса поперлись, тем более что ненадолго и деньги
хорошие. А хорват-кроат, поди, считает, будто ему Святая Дева все грехи
спишет за православных-то... Сука далматинская!

Впрочем, после этого крутого определения Юрка вдруг посмотрел на все это
дело с другой стороны.

Ладно, фриц есть фриц. Может, у него тут где-нибудь под Моздоком дед без
креста зарыт, а то и вовсе вмерз в ледопад какой-нибудь "среди стрелков из
"Эдельвейс". Хотя, если не врут, немцы и в ГДР жили получше, чем те, кто их
оккупировал. Хорваты, поляки и чехи, которых, как выяснилось, за яйца в
социализм тащили, тоже могут всякие претензии иметь. И к советским, и к
русским вообще. Тех же поляков русские раз пять делили и из того, что в
последний раз оттяпали, почти ни хрена не отдали - спрашивайте теперь с
хохлов, бульбашей и литвинов. Чехов и словаков - не одна тысяча по
Уралу-Сибири закопана. С мятежа 1918 года, когда Гайда "и други паны
генералы утром спозаранку войну начинали". Аж до Волги доперли "швейки"!
Потом драпанули со свистом и для того, чтоб их во Владик пропустили,
продали красным Колчака... Союзнички! Силу уважают. Небось после того, как
их Ильич II "нормализовал", двадцать лет сидели тихо и не пикали. У нас уже
все "перестраивать" начали, а там все еще рот раскрыть боялись. И вот Горби
приехал, сказал: "Можно!" Тут они, конечно, разгулялись... Насчет хорватов
Юркины исторические познания особо далеко не шли. По крайней мере, о том,
чтобы наши хорватов делили или "нормализовали", он не слыхал. Единственное,
что помнил, так это насчет того, что Тито был хорват, а Сталин его едва не
шлепнул...

Но это все, так сказать, преамбула. Ни Юрка, ни Топорик не знали, кто перед
ними там, у вертолета, хотя это были ребята в российской форме. Тем не
менее без колебаний стали их мочить. Точно так же, как братья-славяне,
засевшие на речке, собирались спокойно расстрелять приплывших на катамаране
людей и забрать деда Магомада, за которого им и пообещали энные суммы в
дойчмарках. Четверо остались при вертолете, а другая четверка пошла на
дело. Один высматривал, пока его Милка не срезала, а трое с оптикой на
стволах сидели в зеленке. С остальными уже все ясно: Карлуша летит на
положении военнопленного, но без соответствующего статуса, один, разбившись
в лепешку, вялится на камнях, а трое отдыхают на полянке. Между тем именно
те трое снайперов, которые и должны были перещелкать группу Ляпунова,
почему-то остались живы. Правда, сейчас им сильно хреновенько. Втроем, в
российской форме и на той территории, которая фиг знает кем контролируется.
Деньги, ясное дело, накрылись медным тазом, жратва осталась в вертолете, а
кругом - все враги. Последнее чувство Юрке было очень хорошо знакомо.
Никому не пожелаешь испытать это тоскливое ощущение затравленности.

Но в общем и целом эти самые славяне ничем не хуже его, Юрки, и всех
остальных "мамонтов". Они все наемники, которых отправили убивать и умирать
ради чьих-то частных интересов. Кому-то и чем-то очень интересен или опасен
Магомад, точнее, та информация, которую содержит его память. Что там может
быть, в этой седой голове, какие супертайны? Таран даже поразмышлять об
этом боялся...

Ольгерд тоже выглядел абсолютно равнодушным, хотя Юрка догадывался: нет на
душе у него никакого спокойствия. Теперь, после того, как он выполнил свои
обязательства перед "мамонтами", а заодно обманул надежды тех, чьи интересы
представляла группа Предрага, "пан Сусанин" стал никому не нужным
человеком, лишился всех козырей, и с ним могут сделать абсолютно все. К
тому же он много узнал, и жестокая логика "больших людей" может посчитать,
что Ольгерд лишний на этом свете. А заодно и отказаться выручать его семью
- зачем лишний риск и нервотрепка?

Неужели Птицын может на такое пойти? Не верилось. Но Птицын - это Тарану
уже давно было ясно - всего лишь приводной ремень, раскручивающий маховик
боевой машины МАМОНТа. А есть еще мотор, на шкиве которого и крутится этот
приводной ремень. Без этого мотора Генрих - всего лишь отставной полковник
с казенной пенсией. Так что и судьбу Ольгерда будет решать вовсе не
Птицелов, и что делать с немцем, тоже будет определять высшая инстанция, и,
наверное, насчет Магомада и его информации будут думать там же.

- Вон оно, - сказал Магомад, указывая куда-то вперед, в лобовое стекло
вертолета. - Сейчас, когда вправо повернем, будет лучше видно.

Действительно, когда Топорик, плавно облетев небольшой утес, вывернул
вертолет вправо, внизу показалось село, уступами спускавшееся по склону
горы к реке, бурлившей под бетонным мостом. Подальше скот какой-то пасся,
на обложенных камнями террасах какие-то тетки тяпками орудовали - наверное,
огороды пололи. Поднимали головы, поглядывали.

- Небось чабан уже двустволку заряжает? - поинтересовался Топорик.

- Теперь, после прошлого года, ему "СКС" выдали, - скромно отозвался
старик. - Хороший карабин, кучнее "Калашникова" бьет, жалко, патронов
только десять и очередями не стреляет.

Порадовав Топорика этим сообщением, Магомад указал пальцем на небольшую
ровную площадку поблизости от моста, на левом берегу реки.

- Вот там садись, дорогой. Там уже трава скошена. И вообще это моего брата
луг.

Топорик послушно повернул вертолет влево и начал снижаться. А Магомад,
глянув вправо, увидел пылящий по дороге "УАЗ-469" и востороженно
воскликнул:

- Иншалла! Брат едет!

Вертолет перелетел полосу кустов, росших у берега реки, и завис над лугом.
Топорик стал осторожно сбрасывать обороты, и через несколько секунд
"двушка" мягко встала колесами на выкошенный луг. "Уазик" в это самое время
на большой скорости пересек мост, проехал наиболее крутой участок насыпи, а
затем лихо спустился с дороги и, подпрыгивая на ухабах, покатил через луг к
вертолету.

- Э, открывай дверь! - нетерпеливо воскликнул Магомад. - Я три года брата
живым не видал, только по телефону говорили...

- Лесенку-то дай поставить, Хасаныч! - воскликнул Ляпунов, но Магомад, едва
открылась дверца, выпрыгнул на траву и побежал навстречу "уазику".
Автомобиль тормознул, не доехав несколько метров до вертолета, и из-за его
баранки выпрыгнул немолодой, но явно помоложе Магомада усатый гражданин в
серой папахе, камуфляжных штанах, заправленных в юфтевые сапоги, и белой
рубашке с галстуком. На ремешке через плечо у него висела пластмассовая
кобура со "стечкиным", а к поясу был пристегнут футляр с рацией.

- Ассалам алейкум, Магомад!

- Ваалейкум салам, Алим!

И Братья обнялись, соприкоснулись щеками и далее заговорили на родном
языке, который даже такой полиглот, как Ляпунов, явно не понимал. Таран,
конечно, поеживался, потому как братцы могли в перерывах между объятиями
договориться, например, о том, как тихо и без особой стрельбы отделаться от
лиц, сопровождающих Магомада, то есть от "мамонтов", Ольгерда и немца.

- А горючки у меня, если что, почти ни хрена, - прошептал на ухо капитану
Топорик, когда "мамонты" вылезли из кабины. Ляпунов только развел руками:

- Иншалла!

Тем временем Магомад обвел рукой всех "мамонтов" и сказал братцу по-русски:

- Вот, Алим, эти люди меня из-под земли достали! Ахмед от них, правда,
убежал, но это даже хорошо. Я сам с ним разберусь. Немного позже. Это
настоящие джигиты, валлаги! Но у них теперь керосина не хватает. Им надо
позвонить, чтобы сюда подъехали и помогли улететь.

- Какие проблемы! Позвонят, конечно. Но вы, наверное, немножко кушать
хотите? - спросил Али. - Садитесь, пожалуйста. Как раз к обеду прилетели.
Вертолет можно так оставить - не украдут.

- С оружием к вам можно? - спросил Ляпунов. - Никто не обидится?

- Видишь, сам хожу? - Алим похлопал по кобуре со "стечкиным". - Вы - гости,
вы этим оружием моего старшего брата спасли, вам - можно!

Тут его взгляд упал на скованные "браслетками" руки Карла Бунке.

- А этот лейтенант, что, арестованный?

- Да-да, - не моргнув глазом ответил Магомад, - пьяный напился, хотел на
вертолете к девушке лететь. Теперь судить будут...

- Нехорошо! Но он тоже кушать хочет, да? Наверное, можно наручники снять на
время?

- Можно, - кивнул Ляпунов, понимая, что экс-геноссе, даже если его пинками
погнать, никуда не удерет. Топорик быстренько открыл наручники ключиком,
взял Карла под ручку и сказал:

- Битте!

В это время к месту посадки вертолета подкатил джип "Чероки-Ларедо", из
которого выскочили два коренастых паренька в камуфляже с помпами "Иж-81" в
руках.

- Все нормально, - обратился к ним Алим Хасанович, - это дедушка Магомад к
нам проездом приехал. Садитесь, товарищи!

Дальше все пошло как по писаному. Магомад уселся рядом с братом, на заднее
сиденье "уазика" посадили Ляпунова, Милку и Ольгерда, а Топорик, Таран и
немец оказались в джипе с внучатыми племянниками Магомада. "Уазик" покатил
головным, "Ларедо" - следом. Немец беспокойно вертел головой, посматривая
то вправо, то влево сквозь тучу пыли, поднятую "уазиком", должно быть,
сильно опасаясь, что все эти экзотические пейзажи горного села окажутся
последними видениями в его жизни. При этом губы Карла шевелились, словно
что-то шептали. Юрка предположил, что он молится, но это было вовсе не так.
Бывший секретарь FDJ полка ВВС ННА время от времени бормотал две строчки из
давней гэдээ-ровской песни:

...Und das war im Oktober, ja, ist so war! In Petrograd, im Russland, im
siebzehner Jahr!

Наверное, ничего более подобающего данному случаю его комсомольская душа
подобрать не могла...

Часть II. МЕЛКИЕ РАЗОЧАРОВАНИЯ

К МЕСТУ ПОСТОЯННОЙ ДИСЛОКАЦИИ

Серо-голубой "Ан-26" неторопливо крутил винтами на подходе к тому самому
военному аэродрому, с которого Таран и все прочие "мамонты" не раз
отправлялись навстречу разного рода неприятностям. На сей раз они сюда
возвращались, грязные-немытые, усталые, но довольные. Вчетвером: Ляпунов,
Топорик, Милка и Юрка.

Там, в родном селе дедушки Магомада, все прошло очень весело и приятно.
Конечно, Ляпунов с помощью Алима Хасановича - тот, между прочим, главой
сельской администрации оказался и командиром отряда самообороны по
совместительству - первым делом нашел способ связаться с Птицыным и сообщил
ему о выполнении задания и своем местонахождении. Генрих Птицелов сказал,
что все нормально и через пару часов придет "восьмуха" с парой бочек
горючего для того, чтобы и "двушку" с собой забрать.

"Восьмуха", конечно, запоздала на пару часов, но это никому особо не
повредило. Потому что Магомаду удалось подольше пообщаться с меньшим
братцем, племянниками, внучатыми племянниками и прочей многочисленной
родней, из которых Юрка мало кого запомнил по именам. В течение всех этих
без малого четырех часов спасителей дедушки Магомада все время чем-нибудь
потчевали. В нарушение обычаев Милку посадили за мужской стол, поскольку
Магомад раза три или четыре восхвалял ее орлиный глаз, благодаря которому
они все сейчас живы. Имелась в виду, конечно, история с застреленным
наблюдателем. Опять же вопреки кондовому исламу на столе появились пузыри с
араком или аракой - Юрка так и не понял, как правильно, тем более что этот
самогон был где-то под восемьдесят градусов. Карлушу Бунке от прочих за
столом не отличали, хотя и сочувствовали: "Зачем вертолет угнал, а? Теперь
в Сибирь поедешь! У меня племянник тоже хотел девушке понравиться -
"Мерседес" украл. Ничего, уже вернулся!" Экс-обер-лейтенанту, по-видимому,
ни хрена не было понятно. Он небось думал, что его вот-вот шлепнут или в
подвал посадят, а его взялись шашлыками и маринованными баклажанами
угощать, ну и наливать, конечно. Правда, сразу было видно, что фриц не
европейский какой-нибудь, а наш, рабоче-крестьянского происхождения и
советского воспитания, лет тридцать из своих сорока проживший при
социализме да еще и общавшийся, поди-ка, с советскими комсомольцами из
ГСВГ-ЗГВ. Во всяком случае, пять стопок араки его не укантовали. В отличие
от Тарана, между прочим. Так или иначе, но конца пиршества Юрка не
запомнил, ибо задремал и проснулся лишь на борту "восьмухи" перед самой
пересадкой в Махачкале. Проснулся он не окончательно, а только на тот
короткий период, когда Милка и Топорик заботливо, словно мама и папа,
перетаскивали его под ручки из вертолета в самолет. В этот же период
произошло расставание с Карлушей Бунке, Ольгердом и Магомадом, которые на
каком-то другом борту отправились в Москву. А штатные "мамонты" оказались
на родном двухмоторном "антошке", который, по идее, мог доставить их до
места часа за четыре, но кто-то дал ему команду сесть в Ростове и в
дополнение к ящикам с уже известным Тарану советским шампанским "Император"
производства Махачкалинского завода, которыми половину грузового отсека
забили, затариться еще и поддонами со свежей черешней. Черешню эту
почему-то грузили уже глубокой ночью, как некий особо секретный груз.
"Мамонтов", задраившихся в маленьком пассажирском салончике на четыре
места, к погрузке, вестимо, не припахивали, поэтому они проспали до утра и
с удивлением обнаружили, что все еще находятся на земле. Правда, как
выяснилось, уже не в Ростове, а под Москвой, где как раз в это время
черешню выгружали местные солдатики. Шампанское полетело дальше, должно
быть, в родной город Тарана, но для этого "антошку" пришлось дозаправлять,
и несколько часов ждали цистерну с керосином. Однако сейчас, когда было уже
два часа дня, стало ясно, что посадка на родной аэродром приближается, как
выразился Топорик, "с неотвратимостью дембеля".

"Антошка" притерся к бетонке своими низенькими колесиками, пробежался,
пискнул тормозами и, устало урча моторами - налетался тудема-сюдема! -
начал помаленьку заруливать на свою любимую восьмую стоянку. Там его уже
дожидался военторговский грузовик, прикативший за шампанским, а также
командирский "уазик" Птицына, в который и уселись - вчетвером на одно
заднее сиденье, Милку на колени Топорику - все участники операции.

- Нормально сработали, - похвалил Птицелов. - Будь вы на госслужбе и при
советской власти, представил бы Серегу на "Красное Знамя", а всех прочих -
на "Звездочки". Но, увы, я вам даже Георгиевский крест не могу предложить.

- Мы пока и без крестов обойдемся, - заметил Ляпунов;

- Ага, - поддакнул Топорик, - крест нынче дело наживное: не успел помереть,
тут тебе и вручат...

- А может, товарищ полковник, - сотворив обворожительную улыбку на потной и
пропыленной рожице, произнесла Милка, - вы нас вместо награды в отпуск
отправите? Например, на Кавказ, в горы? Воздух, речки, пещеры...

Все дружно заржали, включая Генриха, после чего тот сказал вполне серьезным
тоном:

- Нет, на Кавказ у меня в ближайшее время путевок не будет. Там и без нас
"туристов" много. Пару суток дам на отдых, потом приступите к обычной
подготовке. Ну а там видно будет, что и как...

- Генрих Михалыч, - рискнул спросить Таран, - а как с этим, Ольгердом? Если
б не он, нам бы там ничего не светило...

- Да, - вспомнила Милка, - у него ж семья в залоге...

- С Ольгердом все в порядке. И с семьей его все в порядке, - ответил Птицын
довольно сердитым тоном. - Вот и все, что могу сказать. Еще вопросы? Может,
про немца спросите? Отвечу то же самое: с ним все в порядке. Все?

- Так точно, - ответил Таран.

"Уазик" уже проехал главный КПП дивизии и ехал по городку, добираясь до
базы МАМОНТа.

- Значит, сейчас, - перечислял Птицын, загибая пальцы, - сдаете боеприпасы,
чистите и сдаете оружие, получаете чистое обмундирование и - марш в баню.
Всей толпой, как в Финляндии, или сменами по половому признаку - мне по
фигу. После этого в столовую, расход на вас оставлен по усиленной
раскладке. В

16.00 товарищ капитан ко мне на доклад, осталь