ила.
   - Ты упрямая.
   Она молча посмотрела на меня, и весь оставшийся путь до аэропорта  мы
молчали. И только когда мы приехали в аэропорт, она снова заговорила.
   - Дакс, ты не понимаешь, - внезапно сказала она, - я...
   - Чего не понимаю?
   -  Ничего.  Я  просто  не  могу  оставаться  здесь.   Слишком   много
воспоминаний.
   - Ладно, - ответил я, - можешь не объяснять. Только пообещай мне одну
вещь.
   - Какую?
   - Что когда вернешься в Соединенные Штаты, ты позволишь  моему  другу
Джереми Хэдли отвести тебя в Госдепартамент. Они скажут  тебе  правду  о
том, что случилось с твоим отцом.
   Некоторое время она молчала, а когда  заговорила,  то  голос  ее  был
тихим и казалось, что она вот-вот заплачет.
   - Обещаю.
   К списку пассажиров в последнюю минуту добавился еще один  человек  -
Хойос. Он подошел ко  мне  в  тот  момент,  когда  пассажиры  готовились
подняться на борт.
   - Я говорил с президентом, он желает, чтобы я сопровождал  его,  если
найдется место в самолете. Я вопросительно посмотрел на него.
   - Я уже слишком стар, чтобы служить новым правителям. Для меня  здесь
нет места.
   - Можете лететь.
   - Благодарю вас, ваше превосходительство. - Он поспешил на посадку.
   Первыми  в  самолет  сели  президент  и  Ампаро.  Они  ни  с  кем  не
разговаривали. Я не мог разглядеть  лицо  президента,  которое  закрывал
поднятый воротник пальто, но в последний момент он оглянулся и посмотрел
на меня. Он сделал вид, что отыскивает кого-то взглядом, и через секунду
скрылся в самолете.
   За ними в самолет сел Хойос, он поднялся по  трапу  не  оборачиваясь.
Следующей была Беатрис. Она подошла ко мне, приподнялась  на  цыпочки  и
быстро поцеловала меня в щеку.
   - Спасибо, Дакс, - сказала она и поспешила вверх по трапу.
   Я смотрел ей вслед. Внезапно я почувствовал  себя  лучше,  во  всяком
случае, я знал, что, когда через несколько дней прилечу за ней следом  в
Нью-Йорк, у нас все наладится.
   Дверца  кабины  захлопнулась,  и  через  минуту   Хиральдо   запустил
двигатели. Я прислушался к их работе, они гудели ровно и мягко. Хиральдо
высунул голову из кабины и показал мне большой палец. Я помахал ему.
   - Не забудь вернуться назад после посадки в Панаме! - крикнул  я  ему
под шум двигателей.
   Он кивнул, улыбнулся, закрыл стекло  кабины  и  начал  выруливать  на
взлетную полосу. Я видел, как самолет  остановился  в  начале  полосы  в
ожидании разрешения на взлет с диспетчерской вышки, потом  разогнался  и
взмыл в небо. Я следил за ним до тех пор, пока  его  красные  и  зеленые
огоньки не смешались со звездами. Я посмотрел на стоящих рядом людей.
   Черту подо всем подвел Васкес.
   - То, что мы наблюдаем сейчас, происходит впервые за пятьдесят, а  то
и за сто лет. В нашем президенте непонятным образом  уживалось  добро  и
зло. Да, таким он был человеком, и  мы  его  не  забудем.  И  за  добро,
которое он сделал, и за зло. Но вся трагедия заключается в том,  что  он
легко мог уничтожить зло, но не сделал этого. И я молю Бога,  чтобы  нам
больше никогда не встретился подобный ему.

***

   Было начало пятого утра, а мы все сидели в моем кабинете. Уже  многое
было  сделано:  утвержден  приказ  о  прекращении   огня,   подготовлено
постановление о всеобщей амнистии. Оно  должно  было  быть  опубликовано
завтра утром.
   - Джентльмены, - сказал я. -  Настало  время  нашему  совету  выбрать
временного президента, который будет от своего имени  управлять  страной
до проведения выборов. Как мы и договорились, я буду голосовать только в
затруднительных положениях, а вообще голосовать будете вы вчетвером.
   Поднялся Тулья.
   - Я взял на себя смелость связаться с полевыми командирами, и все они
согласились, что вы являетесь законным представителем  власти  и  должны
руководить страной до выборов.
   - Благодарю за оказанную честь, джентльмены, но ответ мой будет таким
же, как и вечером. Нет. Честь велика, но  соблазн  еще  больше.  Слишком
долго в нашей стране практиковался такой классический захват власти, так
пусть же теперь никто не посмеет сказать, что мы действуем в собственных
интересах, а не в интересах  нашей  страны.  На  самом  деле  я  здорово
оторвался от нее, меня слишком долго не было  здесь,  и  теперь  я  лишь
приблизительно знаю о  нуждах  народа.  На  этом  посту  нужен  человек,
который знает и любит народ Кортегуа - весь народ, и крестьян и горожан.
У вас есть достойные кандидатуры, выберете одну,  и  я  почту  за  честь
служить этому человеку.
   Тулья оглядел присутствующих, потом снова посмотрел на меня.
   - Предвидя ваш отказ, мы сделали свой выбор.
   Васкес вскочил.
   - Полковник Тулья, - резко  сказал  он,  -  вы  забыли  спросить  мое
мнение.
   Все улыбнулись, и Тулья тоже.
   - Прошу простить меня, сеньор президент.
   Мы подошли к кабинету бывшего президента. Он  больше  не  принадлежал
ему, и я надеялся, что скоро мы привыкнем к  этому.  Я  открыл  дверь  и
отступил в сторону.
   - Завтра утром этот  кабинет  будет  ваш,  сеньор  президент.  Васкес
шагнул вперед. Он стоял некоторое время на  пороге,  оглядывая  кабинет,
потом повернулся ко мне.
   - Завтра утром он будет моим, - спокойно  сказал  он,  -  но  сейчас,
сейчас он ваш. Без вас завтра вообще могло не наступить.
   Он легонько подтолкнул меня вперед.
   - Я приду сюда утром, - сказал  Васкес,  -  а  пока  спокойной  ночи,
сеньор президент.
   Один за другим все пожелали мне спокойной ночи  и  вышли  в  коридор.
Проводив их взглядом,  я  повернулся  к  Котяре,  который  стоял,  молча
прислонившись к стене.
   - Пошли?
   - Нет, - сказал он, качая головой. - У меня нехорошее предчувствие.
   - Да ну тебя со своими предчувствиями,  -  рассмеялся  я  и  вошел  в
кабинет.
   Подойдя к столу, я  уселся  в  кресло.  Это  было  особенное  кресло,
которое давало человеку ощущение  силы  и  власти.  Откинувшись  на  его
спинку, я сунул руки в карманы. Нащупав револьвер президента, я  вытащил
его и бросил Котяре.
   Он ловко поймал его.
   - Где ты его взял?
   - Президент пытался застрелить меня, но револьвер дал осечку.
   На лицо Котяры легла тревожная тень.
   - Дважды за сегодняшний день тебе удалось избежать смерти,  в  третий
раз удача может изменить. Пошли отсюда.
   Я рассмеялся.
   - Уйду после того, как выпью чашку кофе. Тут сзади есть кухня, сделай
кофе.
   Котяра нерешительно посмотрел на меня.
   - Мне не хотелось бы оставлять тебя одного.
   - Что может случиться со мной за то время,  пока  ты  готовишь  кофе?
Смотри, уже светло.
   Котяра не двинулся с места.
   Я поднялся, снял  со  стены  повешенное  туда  президентом  мачете  и
положил его перед собой на стол.
   - А кроме того, у меня есть вот это, - сказал я.
   Котяра покачал головой, молча повернулся и направился  на  кухню.  До
меня донесся стук посуды и шум льющейся  воды.  Я  поднялся  и  медленно
прошелся по кабинету. В нем еще витал дух президента, везде  висели  его
портреты, медали, медальоны, стояли  вазы,  и  на  всех  предметах  было
выгравировано его имя.
   В кабинет начал проникать тусклый утренний свет, я подошел к  окну  и
посмотрел на город. В районе порта уже начали гаснуть фонари,  и  вскоре
на востоке над горами должны были сверкнуть первые лучи  солнца.  Открыв
большие стеклянные двери, я вышел в сад подышать утренним воздухом.
   Воздух был чистым и свежим, я подошел  к  ограде,  глядя  на  горы  в
предвкушении первых лучей солнца. Позади меня  раздался  легкий  шум,  я
хотел повернуться и почувствовал себя в железных объятиях. Кто-то сдавил
сзади мою шею, чуть  не  свалив  меня  на  землю.  Затем  хриплый  голос
прошептал мне в ухо:
   - Молчи, иначе ты покойник!
   Я снова попытался повернуться, но руки крепко  держали  меня,  словно
ребенка. Тот же голос снова прошептал:
   - Где президент?
   Железные тиски несколько ослабли, и я смог говорить.
   - Его нет. Он изгнан из страны. Тиски снова сжались.
   - Врешь!
   Позади послышался другой голос.
   - Не имеет значения. Этот тоже подойдет.
   Я посмотрел на человека, который вышел из-за  моей  спины.  Это  была
одна  из  самых  отвратительных  личностей,   которые   мне   доводилось
встречать. Рот его искривился в усмешке,  обнажив  почерневшие  железные
зубы. Правая рука была искалечена, со  скрюченными  пальцами,  в  другой
руке он небрежно держал двухствольный обрез.
   - Ты узнаешь меня? - спросил он.
   Я покачал головой.
   - А помнишь мальчика, отца которого ты уговорил спуститься с  гор  на
верную смерть.
   Он засмеялся, увидев, как расширились от удивления мои глаза.
   - Да, я Кондор. Я не забыл твое лицо, как же ты мог забыть мое?
   Я не ответил, я не мог ответить ему, даже если бы хотел. Руки второго
человека так крепко сдавили мою шею, что я едва мог дышать.
   - Отпусти его.
   Руки разомкнулись и толкнули меня к стене. Я  споткнулся  и  чуть  не
упал, но мне удалось повернуться и посмотреть на второго бандита. Он был
постарше и поплотнее, за поясом у него торчали два револьвера.
   - Ну как, ты чувствуешь себя в ловушке, в такой,  в  которую  заманил
моего отца? - спросил Кондор. Я промолчал.
   - Клянусь, что в этот раз не вернусь в горы, не пролив крови хотя  бы
одного из убийц моего отца!
   Продолжая молчать, я напрягся, чтобы предпринять попытку вырваться. Я
стал прикидывать расстояние между нами,  до  бандита  было  как  минимум
футов восемь.
   - Убийца! - внезапно вскричал Кондор. - Ты умрешь!
   Я прыгнул на него, и в  этот  же  момент  заметил  вспышку  выстрела.
Сначала я подумал, что он промахнулся, но когда я рухнул на землю  перед
ним, то понял, что он попал. Странно, что я не чувствовал боли, я всегда
думал, что человеку больно в такие моменты.
   Все происходило, как при замедленной съемке, и  даже  улыбка  Кондора
была какой-то медленной, когда он неторопливо поднимал обрез для второго
выстрела.  И  вдруг  произошла  невероятная  вещь:  что-то  сверкнуло  в
воздухе, и рука Кондора, державшая обрез, казалось, отлетела от плеча  и
медленно поплыла в воздухе.  Я  увидел,  как  рот  Кондора  открылся,  и
услышал, как он закричал, когда хлынула кровь. Снова что-то сверкнуло, и
крик его оборвался.
   Услышав выстрелы, я повернул голову и стал считать их.  Три,  четыре,
пять, шесть. На лице Котяры было ужасное  выражение,  он  твердым  шагом
двигался к Кондору, подняв в руках  окровавленное  мачете,  напоминавшее
топор лесоруба.
   Второй бандит в  ошеломлении  пытался  вытащить  из-за  пояса  другой
револьвер, но дрожащие пальцы не слушались его. Закричав, он  повернулся
и побежал. Но он успел сделать всего четыре шага, когда  Котяра  швырнул
ему вслед мачете.
   Мне показалось, что мачете раскроило его от затылка до спины,  бандит
рухнул лицом в кусты.
   Я вытянул голову в направлении  Котяры,  он  шел  ко  мне,  но  вдруг
споткнулся и упал. Он лежал, вытянувшись на земле,  всего  в  нескольких
футах от меня.
   - Котяра! - позвал я, но голос мой был очень слабым,
   Сначала я подумал, что Котяра просто не  слышит  меня,  но  потом  он
поднял голову и посмотрел на меня. Из последних сил он  медленно  пополз
ко мне, помогая себе локтями. Кровь текла у него изо рта и  из  раны  на
шее.
   Я в изумлении смотрел на него. Котяра умирал. Я  не  мог  поверить  в
это. Нет, только не Котяра, он не мог умереть, его  нельзя  было  убить.
"Котяра, прости меня", - хотел сказать  я,  но  не  смог  произнести  ни
слова.
   Теперь наши лица почти соприкасались,  мы  лежали  вместе  на  земле,
которая вращалась, и смотрели в глаза друг другу.
   Я почувствовал, что меня охватил ледяной холод.
   - Котяра, мне холодно, - прошептал я. Еще ребенком я не любил  холод.
Я любил солнце.
   Но солнце, уже вставшее над горами, не согревало меня. Оно только  до
боли слепило глаза, мешая смотреть. Холод все сильнее охватывал меня.
   - Котяра, я боюсь, - прошептал я и прищурился, чтобы видеть его лицо.
   Котяра поднял голову, я никогда прежде не знал у него такого взгляда.
В этом взгляде воплотилась вся любовь: любовь друга, любовь отца к сыну.
Он протянул руку и дотронулся до моей, я крепко сжал его пальцы.
   Голос Котяры был хриплым, но ласковым.
   - Держись за мою руку, сынок, - сказал он, - и я благополучно проведу
тебя через горы.

ПОСТСКРИПТУМ

   Шофер ожидал его на выходе у вращающихся дверей таможни.
   - Машина ждет на улице, - сказал шофер, принимая чемоданы.  -  Хорошо
долетели, сэр? Джереми кивнул.
   - Это был прекрасный полет.
   Они сели в лимузин и на большой скорости направились  в  город.  Было
темно, и машин в этот поздний час на дороге было мало. Джереми не  успел
заметить,  как  машина  проскочила  мимо  разноцветных  огней  Всемирной
выставки, приближаясь к Трибороу-Бридж.
   - Когда я услышал, что ваш  рейс  задерживается,  я  позвонил  миссис
Хэдли, - сказал шофер.
   - Спасибо, Арти.
   Они  миновали  мост,  въехали  на  почти  пустынную  Ист-Ривер-Драйв,
направились к центру, потом свернули на Шестьдесят третью  улицу.  Через
несколько кварталов машина остановилась на стоянке к востоку от  Сентрал
Парк.
   Она ждала его в дверях, наблюдая, как он пересекает улицу и  подходит
к дверям их серого особняка. Вот Джереми поднялся по ступенькам,  закрыл
за собой дверь и обнял ее. Некоторое  время  они  так  и  стояли  молча,
обнявшись.
   Она почувствовала, что его утомила эта поездка, и даже нечто большее:
какую-то подавленность духа,  несвойственную  его  натуре.  Она  ласково
поцеловала его, взяла за руку и провела в гостиную.
   - У прислуги  сегодня  выходной,  -  сказала  она.  -  Я  приготовила
бутерброды и кофе, они на кухне.
   - Очень хорошо, - сказал Джереми, - но на самом деле я не голоден.
   Она заглянула ему в лицо.
   - Ну как все прошло?
   - Довольно ужасное зрелище.  -  Она  увидела  на  его  лице  морщины,
которых не замечала раньше. - Никогда не  знал,  что  бывает  что-нибудь
подобное.
   Она кивнула.
   - Был там кто-нибудь еще? Джереми покачал головой.
   - Нет, только я.
   Она молча смотрела на него.
   - Было бы не так ужасно, если бы присутствовал кто-нибудь еще,  но  я
был один. А ведь его всегда окружало, так много людей...
   - Не надо больше об этом, - быстро сказала она, прикладывая пальцы  к
его  тубам.  Тебе  надо  принять  ванну  и  съесть   что-нибудь.   Сразу
почувствуешь себя лучше.
   Джереми поднялся наверх и прошел в ванную. Спустя некоторое время  он
отправился в комнату к детям. Сначала к девочкам, их комната была ближе.
   Они спали, плотно закрыв глаза. Его золотые  девочки.  Он  улыбнулся.
Одной было три года, другой пять, и ничто не могло  разбудить  их,  даже
землетрясение.
   С сыном все было иначе. Он спал чутко, и малейший звук будил его. Вот
и сейчас, когда Джереми вошел  к  нему,  мальчик  зашевелился  и  сел  в
кровати.
   - Папа? - позвал он голосом девятилетнего ребенка,
   - Да, Дакс.
   - А на каком самолете ты в этот раз прилетел?
   - На "Боинге 707", - ответил Джереми,  подходя  к  кровати  сына.  Он
наклонился и поцеловал мальчика в лоб. - А теперь спи.
   - Да, папа, - ответил мальчик, снова ложась. - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, сынок, - ласково сказал Джереми, выходя из комнаты.
   Когда он спустился вниз, она ждала его возле лестницы. Джереми  молча
прошел за ней на кухню, где на столе уже стояла тарелка с  бутербродами,
кофе и торт.
   Он вдруг обнаружил, что проголодался, сел за стол и  стал  есть.  Она
села напротив, налила ему кофе. Джереми доел бутерброд и  взял  чашку  с
кофе.
   - А я, оказывается, голодный, - сказал он. Она улыбнулась.
   Джереми прихлебывал горячий кофе, на лице его вновь появилось мрачное
выражение.
   - Никто не пришел, - сказал он.
   - Даже при лучших обстоятельствах пришло бы  мало  людей,  -  сказала
она. - Десять лет слишком большой срок, чтобы помнить.
   - Интересно, узнаем ли мы когда-нибудь, что произошло в те  последние
дни, - задумчиво произнес Джереми.
   - Не узнаем, - ответила она.  -  Через  несколько  месяцев  все  были
мертвы. За исключением Васкеса.
   - Ты думаешь, это он убил их?
   - Да. - В ее голосе звучала уверенность.  -  Он  понимал,  что  после
смерти Дакса их хунта распадется. Кто мог бы сплотить их? Так что Васкес
поступил ничуть не лучше, чем президент.
   - Ходят слухи о революции.
   - Джереми, меня это  не  волнует.  -  В  ее  голосе  появились  нотки
раздражения. - Я уже говорила тебе, что меня это  не  волнует.  Я  давно
покинула эту страну, потому что она была  больна  и  все  в  ней  думали
только о смерти и разрушении. Я вообще  больше  ничего  не  хочу  о  ней
слышать.
   - Ну хорошо, хорошо, - успокоил ее Джереми. - Но я помню, как я сидел
на  балконе  и  слушал  его  последнюю  речь  на  заседании  Генеральной
Ассамблеи ООН. Помню, как он выглядел и что говорил. Как будто взывал  к
совести всего мира: "И пусть не найдется  среди  вас  человека,  который
помогал бы кому-либо воевать против собственного брата".
   Она молча смотрела на него.
   Джереми сунул руку в карман и достал кольцо.
   - Мне дали вот это, - сказал он,  протягивая  ей  кольцо.  -  Оно  бы
осталось у них, если бы я не пожелал купить его.
   Она взяла кольцо.
   - Меня всегда интересовала эта надпись.
   - Это университетское кольцо. Он учился в одной  группе  с  Джимом  в
Гарварде. Мы подарили его ему,  когда  он  уезжал,  так  и  не  закончив
образования.
   Она внимательно разглядывала кольцо.
   - Беатрис, когда я был наверху в комнате сына,  то  подумал,  что  он
очень похож на своего отца. Он должен знать правду.
   - Он знает одного отца, и этого достаточно.
   - Он будет очень гордиться своим отцом.
   - Он очень гордится тобой, - ответила она.
   - Дакс уже вырос, - настаивал Джереми. - Что  если  он  сам  об  этом
узнает?
   - Я позабочусь, чтобы не узнал, - упрямо стояла на своем Беатрис.
   - Поступив несправедливо по отношению к его отцу?
   - Нет! - резко сказала она. - Его отец мертв, и справедливость уже не
имеет для него никакого значения. - Она решительно поднялась, подошла  к
мусоропроводу и бросила туда кольцо. Джереми услышал, как оно  звякнуло,
пролетая вниз.
   - Зачем ты сделала это? - спросил он, когда она вернулась к столу.
   - Теперь он ушел, - жестко  сказала  она,  -  и  ничего  от  него  не
осталось, кроме мечты, которая была у нас в молодости.
   Джереми попытался что-то сказать, но заметил, что ее изумрудные глаза
полны слез. Тогда он встал,  обнял  ее  и  крепко  прижал  к  груди.  Он
чувствовал дрожь ее тела и соленый привкус слез на губах.
   Она была не права, и он понимал, что она знает об этом.
   Ведь оставался мальчик, который спал наверху.



   Гарольд РОББИНС
   ХИЩНИКИ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Они были рождены в разных местах - кто в грязных трущобах  Нью-Йорка,
а кто  -  в  аристократических  особняках  Парижа.  Но  их  в  одночасье
объединила жажда наживы, жажда бешеных денег и могущества власти. У  них
было все - миллионные суперсделки  и  смертельная  опасность,  любовь  и
роскошь, женщины и мужчины. Они знали, что большой бизнес не делается  в
белых перчатках, и для достижения цели не останавливались ни перед  чем.
Они были не  просто  бизнесменами  -  умными,  отчаянными,  беспощадными
ХИЩНИКАМИ...

ПРОЛОГ

   Тысячу лет била вода из родника  Плескассье  во  французских  Альпах.
Роднику поклонялись, родник обожествляли до тех  пор,  пока  человек  не
решил собирать этот дар природы, разливать  в  бутылки  и  развозить  по
миру, чтобы продавать, извлекая из воды прибыль.
   И появление воды "плескассье" изменило если не все, то многое.

КНИГА ПЕРВАЯ

РОВНО ДВА ЦЕНТА

Глава 1

   Я смотрел на кухонный стол. Вернее, на тетрадь с домашним заданием по
математике. Кошмар, да и только. С четырьмя арифметическими действиями я
справлялся без труда: складывал, вычитал, делил  и  умножал  в  уме,  но