о-то
собственными  руками.  Все  время  тобою  кто-то   манипулировал:   твой
президент, твои жены, даже я! Уж пора бы тебе понять, что же ты на самом
деле из себя представляешь. А ведь ты не  более  чем  глупое  насекомое,
паразит, разряженный жиголо! Он сделал глубокий вдох.
   - Думаешь, в Швейцарии тебе удалось что-то найти? Ну,  и  что  же  ты
будешь с этим делать? Да  ничего.  Потому  что  в  противном  случае  ты
уничтожишь не только своих друзей, но и самого себя.
   Я смотрел на него, и впервые за все  время  по  спине  моей  пробежал
холодок страха. Этот человек не сознавал, что он  говорит,  он  сошел  с
ума.
   Марсель подобрал свой стакан.
   - Думаешь, тебе удастся прекратить поставки оружия? - спросил он  уже
совершенно спокойно. - Тебе  известно,  кто  еще  является  совладельцем
компании? Президент. Думаешь, я смог бы добиться такого успеха  без  его
помощи? Ему требовались деньги, поэтому он не стал  протестовать  против
небольших беспорядков в стране. Наоборот, сказал он,  это  поможет  делу
объединения Кортегуа да и обойдется намного дешевле, чем предполагалось.
Вот я ни о чем и не беспокоюсь. Потому что в  любом  случае  останусь  в
выигрыше - независимо от того, чья возьмет!
   Я почувствовал себя отвратительно - я знал, что он говорит правду.
   - Пойдем, - повернулся я к Дане.
   - Нет, подожди, я с тобой еще не закончил! - крикнул Марсель.
   Он сунул руку в карман и вытащил из него ключ.
   - После того, как отдерешь ее, возвращайся! - Он перебросил ключ мне.
- Мы еще не все уладили. Я поймал ключ и положил его в свой карман.
   - Ты тоже убирайся! - вдруг крикнул Марсель Бет.  -  Ты  мне  уже  до
смерти надоела!
   Со стаканом в руке он довел нас до лифта. Последние слова, которые  я
от него услышал, были:
   - Ты вернешься сюда, Дакс, и если я буду спать, ты подождешь, пока  я
проснусь!
   Двери лифта распахнулись. Когда охранник выпускал нас, я сказал  ему,
что еще вернусь. Я и в самом деле намеревался сделать это. На людей типа
Марселя можно  смотреть  только  так,  как  хирург  смотрит  на  раковую
опухоль. Если  ее  предоставить  самой  себе,  она  уничтожит  все,  что
находится вокруг; остается только  одно  -  удалить  опухоль.  Я  принял
решение. Марсель должен умереть. Другого выхода не было.

25

   - Мне не нужно такси, - сказала Бет, когда они вышли на  улицу.  -  Я
живу через дорогу, Марсель предпочитает, чтобы я находилась  под  рукой.
Так что спокойной ночи.
   Мы посмотрели, как Бет перешла улицу  и  скрылась  в  подъезде  дома,
расположенного на другой стороне. Подъехало такси, и  я  открыл  дверцу.
Усевшись в такси, Даня прислонилась ко мне, и  сквозь  мех  ее  норковой
накидки я почувствовал, как она дрожит.  Она  начала  плакать,  негромко
всхлипывая.
   - Успокойся, - сказал я. - Тебе не придется возвращаться.
   Даня; посмотрела на меня,  но  в  машине  было  темно,  и  я  не  мог
рассмотреть выражение ее глаз.
   - Если бы только это было правдой. Я взглянул на нее.
   - Не веришь? Она кивнула.
   - Но что он может тебе сделать?
   - Да что угодно, - сказала она. - Все, что  я  реально  имею,  -  это
контракт на выпуск пластинок, а компанией звукозаписи теперь владеет он.
   - Когда ты об этом узнала?
   - Сегодня, потому и пришла к нему. Марсель позвонил мне  перед  самым
выходом, сказал, что хочет поговорить со мной.  Когда  я  ответила,  что
очень устала, он вышел из себя и сказал, что  если  я  не  приеду  после
спектакля, то никогда не запишу больше ни одной пластинки,  так  как  он
владеет моим контрактом.
   - И сколько еще будет продолжаться этот контракт?
   - Довольно долго. Семь лет.
   - Но ведь он все равно должен платить тебе.
   - Только минимум. Да и основной мой заработок поступает не от  этого,
а Марсель может отлучить меня от  всех  оперных  театров  мира.  Они  не
смогут пригласить меня, даже если захотят.
   - А какое отношение  контракт  на  запись  пластинок  имеет  к  твоей
работе?
   - Самое прямое. Многие оперные театры восполняют дефицит исполнителей
записью оперного спектакля, а потом продают  пластинки  и  права  на  их
трансляцию по радио, что приносит им хорошие  деньги.  Звукозаписывающие
компании, которые владеют нашими контрактами, обычно соглашаются на это,
даже в тех случаях, когда им мало что  перепадает.  Это  устраивает  все
стороны, но Марсель может не дать такого согласия,  и  кто  после  этого
будет иметь со мной дело?
   - Семь лет не такой уж долгий срок, - сказал я.  Даня  посмотрела  на
меня.
   - Для меня долгий. Мне уже за тридцать, к тому времени я могу  вообще
потерять голос. А  если  даже  и  не  потеряю,  то  кто  пригласит  меня
выступать? Появятся новые, молодые певицы, и никто и  не  вспомнит  Даню
Фаркас.
   Когда такси остановилось перед ее домом, Даня все еще дрожала.
   -  Ты  не  поднимешься  ко  мне,  пожалуйста?   Я   тяжело   переношу
одиночество.
   Я несколько секунд смотрел на нее, потом расплатился с шофером. Возле
квартиры Даня повернулась ко мне, глаза ее по-прежнему были красными.
   - Выпьешь чашку кофе? - спросила она.
   Я кивнул.
   Я прошел в гостиную, а  Даня  отправилась  на  кухню  готовить  кофе.
Подойдя к открытому проигрывателю, я  посмотрел  на  пластинку,  которая
стояла на  нем.  Это  была  ее  самая  последняя  пластинка:  "Кармен  в
исполнении Дани Фракас".
   Я нажал кнопку, и через  несколько  секунд  чудесный,  богатый  голос
заполнил комнату. Я закрыл глаза. Если бы существовали оперы, написанные
специально для латиноамериканцев, то это была бы одна  из  них,  и  если
существовала певица, рожденная для роли Кармен, то  ею  была  Даня.  Она
была истинная Кармен.
   Даня вернулась в комнату с подносом в руках.
   - Надеюсь, не будешь возражать против растворимого? Я кивнул.
   - Не буду, пока он горячий.
   - Он горячий, - ответила Даня, ставя поднос на  маленький  столик.  -
Наливай себе, я сейчас вернусь.
   К тому времени, когда Даня вернулась, я пил уже вторую чашку и слушал
вторую сторону пластинки. Она переоделась в длинный домашний халат. Даня
молча налила себе кофе, сделала несколько  глотков,  и  щеки  ее  слегка
порозовели.
   -  Марсель  сказал,  что  ему  стоило  трудов  и  времени  заполучить
компанию, - сказала Даня. Я промолчал.
   - Когда-то я любила Марселя,  действительно  любила,  но  он  никого,
кроме себя, не любит. Люди существуют для него только в качестве слуг.
   Пластинка закончилась, но музыка продолжала звучать у  меня  в  ушах.
Потом я поднялся.
   - Мне надо идти.
   - Ты хочешь вернуться к нему?
   Я кивнул.
   Даня встала, подошла и прижала голову к моей груди.
   - Бедный Дакс, - прошептала она, и тебя он использует точно  так  же,
как всех нас.
   - От меня он ничего не получит! - резко ответил я. - Ничего. И  никто
не сможет меня использовать. Очень скоро он в этом убедится.
   Даня внимательно смотрела на меня, и я понял, что  она  догадалась  о
том, что я задумал.
   - Не делай этого, Дакс, - тихо сказала она. - Он не стоит этого.
   Не ответив, я направился к двери. Открыл ее, но Даня остановила меня.
   - Я ведь совсем не такая, Дакс, правда? Я ведь не деревяшка,  как  он
обозвал меня?
   Этот ублюдок знал, как ударить побольнее. Сам того  не  сознавая,  он
заставил  Даню  сомневаться  в  себе.  Я  покачал  головой,  нагнулся  и
поцеловал ее в щеку.
   - Ты совсем не такая, - сказал я. - Да и что он понимает в  женщинах?
Если бы не его деньги, ему пришлось бы заниматься онанизмом.

***

   Котяра вошел в мою комнату в тот момент, когда  я  заряжал  небольшой
револьвер. Он быстро заморгал глазами, и сонливость моментально  слетела
с него.
   - Что ты собираешься делать? -  спросил  он.  Я  покрутил  барабан  и
услышал мягкие, ритмичные щелчки.
   - То, что должен был сделать много лет назад.
   - Кэмпион?
   Я кивнул.
   Котяра замялся, потом подошел ближе.
   - Лучше, если это сделаю я, у меня больше опыта.
   - Нет, - ответил я, пряча револьвер в карман пиджака.
   - Это может повредить и тебе и Кортегуа.  И  так  уже  ходит  слишком
много слухов о Гуайаносе.
   - Значит, еще недостаточно, - ответил я. - Во всяком случае,  у  меня
больше шансов, чем у тебя, убедить полицию в том, что это был несчастный
случай. Кто  будет  сомневаться,  когда  я  скажу,  что  мы  осматривали
револьвер и он нечаянно выстрелил?
   Котяра скептически посмотрел на меня.
   - В конце концов, я же посол, - сказал я. - Не так ли?
   Котяра пожал плечами.
   - Да, ваше превосходительство. -  В  глазах  его  загорелись  лукавые
огоньки,  и  я  понял,  что  он  одобряет  мои  намерения.  -  Но,  ваше
превосходительство, вы уверены,  что  помните,  как  обращаться  с  этой
штукой?
   - Помню, - ответил я.
   -  Тогда  будьте  осторожны.  -  Он  открыл  мне  дверь.  -  Себя  не
подстрелите.

***

   Прошло почти три часа после того, как я покинул дом  Марселя,  и  вот
неразговорчивый азиат дворецкий снова  открыл  мне  дверь.  Было  начало
пятого утра, но дворецкий выглядел так, будто вовсе не спал.
   - У меня есть ключ от лифта, - сказал я. Дворецкий кивнул.
   - Мистер Кэмпион говорил мне. Не забудьте потом запереть лифт.
   Дверь в гостиную была открыта, я запер дверь лифта и  вошел.  Свет  в
комнате горел, но она была пуста.
   Ведущая в спальню Марселя дверь была также приоткрыта, и  я  заглянул
туда, подавив в себе  намерение  предварительно  позвать  его.  Не  было
смысла деликатничать с человеком, которого собираешься убить. В  комнате
было темно, и я зажег свет. На кровати никого не было,  похоже,  что  на
нее и не ложились. Я  прошел  через  спальню  в  гардеробную,  оттуда  в
ванную. Там тоже было пусто.
   Вернувшись в гостиную, я попытался открыть дверь комнаты для  гостей,
но  она  оказалась  запертой  изнутри.   Наверное,   Марсель   пригласил
какую-нибудь девицу, развлекается с ней там или  спит,  заперев  в  силу
своей навязчивой идеи дверь.  Однако,  я  не  намеревался  ждать,  чтобы
выяснить это. Громко постучав, я крикнул:
   - Марсель!
   Подождав несколько секунд, я снова позвал его и снова безрезультатно.
   Я медленно вернулся к бару и налил себе выпить. Во всяком  случае,  я
был теперь уверен, что он там один, потому что если  бы  в  комнате  был
кто-то еще, мне бы непременно ответили. Может быть, он просто зашел туда
и отключился.
   Я потягивал виски, и в тот момент, когда мой взгляд  упал  на  панель
позади бара, я вспомнил о скрытой телекамере. Пройдя за стойку  бара,  я
отыскал кнопку и нажал ее.
   Панель  бесшумно  повернулась,  и  еще  несколько   секунд   пришлось
подождать, пока нагреется телевизор. Первое, что я увидел, была кровать,
но она была пуста. Потом я увидел Марселя и  медленно  перевел  дыхание.
Кто-то опередил меня, Марсель был уже мертв.
   Он лежал на животе на полу рядом с кроватью: голова повернута,  глаза
вылезли из орбит, толстый, распухший язык вывалился  изо  рта.  Воротник
рубашки был расстегнут. Черный шелковый шнур, обмотанный вокруг шеи, шел
к рукам, связанным за спиной, а далее к лодыжкам связанных ног. Шнур был
затянут так сильно, что тело Марселя изогнулось.
   Я смотрел на него, позабыв о выпивке. Мне впервые приходилось  видеть
такое простое и вместе с тем  изощренное  убийство,  чувствовалась  рука
настоящего профессионала. У меня не было сомнений, что Марсель  был  еще
жив, когда убийца  вышел  из  комнаты,  но  жил  он  после  этого  всего
несколько  минут.  Он  сам  убил  себя,  пытаясь  освободиться,  и   чем
энергичнее он пытался сделать это, тем сильнее затягивался шелковый шнур
вокруг его шеи.
   Отхлебнув из стакана, я снял  трубку  телефона,  стоящего  на  стойке
бара, и нажал кнопку с надписью "дворецкий".
   -  Слушаю,  мистер  Кэмпион?  -  раздался  голос  с  ярко  выраженным
восточным акцентом.
   - Это не мистер Кэмпион, это мистер Ксенос. Приходил ли кто-нибудь  к
мистеру Кэмпиону, пока меня не было?
   Дворецкий замялся.
   - Нет, сэр, насколько я знаю. Во всяком случае я  никому  не  отпирал
парадную дверь после того, как вы с дамами уехали.
   Я посмотрел на экран телевизора.
   - Тогда, думаю, вам лучше вызвать полицию. Похоже, что мистер Кэмпион
мертв.
   Я медленно положил трубку и закурил сигарету, потом  сел  и,  куря  и
потягивая виски, стал  дожидаться  приезда  полиции.  Я  вспомнил  слова
одного банковского громилы по имени Вилли Саттон, с которым познакомился
однажды. Он написал книгу о своей жизни, и одно время  она  пользовалась
большой популярностью. "Нет такого сейфа, хранилища, банка  или  тюрьмы,
сделанных человеком, в которые при сильном желании не смог бы проникнуть
другой человек", - говорил он.
   Я подумал, что бы сказал Марсель, услышь он эти  слова.  Возможно,  и
ничего. Он ведь считал себя единственным человеком,  который  может  все
предусмотреть. Я улыбнулся.
   Интересно, какой толк ему теперь от всех его денег и планов.

26

   История убийства  Марселя  изобиловала  классическими  подробностями,
которые  так  любят   расписывать   газеты:   хорошо   охраняемый   дом,
неприступное жилище, запертая комната и в качестве жертвы один из  самых
богатых и ненавидимых людей в мире. Все это сопровождалось сообщениями о
международных финансовых  махинациях  и  сотнями  фотографий  прекрасных
женщин и дорогих проституток.  У  газетчиков  каждый  день  был  подобен
празднику, у них было все, что они хотели, кроме одного - убийцы.
   Спустя неделю  после  убийства  ко  мне  в  кабинет  явился  капитан,
занимавшийся его расследованием. Мы с ним были уже хорошо  знакомы,  так
как неоднократно беседовали в течение этой недели.
   - Мистер Ксенос, - сказал он, выколачивая трубку в пепельницу,  -  на
расследование уйдут годы, но когда мы завершим  его,  то  будем  так  же
далеки  от  успеха,  как  и  сейчас.  И  не  потому,  что  у   нас   нет
подозреваемых, я могу назвать как минимум пятьдесят человек,  у  которых
были причины убить Кэмписна.
   Я улыбнулся про себя. Этот полицейский был достаточно умен и  вежлив,
чтобы не сказать, что и я фигурирую в этом списке.
   - Мы продолжаем осматривать дом, снова и снова  все  перепроверяем  и
приходим к выводу, что убийца не мог проникнуть внутрь незамеченным.
   - И все-таки он проник, - сказал я. Полицейский кивнул.
   - Да, проник. Но это не слуга, старая шутка по  поводу  дворецкого  в
данном случае неуместна. У всех слуг  неопровержимые  алиби.  -  Капитан
поднялся. - Ладно, полагаю, что и так отнял у вас много  времени.  -  Он
протянул руку, на губах его играла легкая улыбка. - В конце года я ухожу
в отставку, так что мы, наверное, больше не увидимся, мистер Ксенос.
   Я пожал руку капитана и вопросительно посмотрел на него. - Я  имел  в
виду, что не увидимся при подобных  обстоятельствах.  За  последние  два
месяца мы дважды встречались с вами, и каждый раз по поводу убийства.
   И тогда я вспомнил. Ну конечно, ведь это  он  допрашивал  меня  после
покушения на Гуайаноса. Я снова пожал ему руку и засмеялся.
   - Минутку, капитан. Из ваших слов  следует,  что  мне  вообще  опасно
общаться с людьми.
   - Я не это имел в виду, - быстро возразил капитан. - Вы  ведь  поняли
меня.
   - Не стоит, капитан, я все понял. Кстати, не могли бы вы оказать  мне
услугу?
   - Если в моих силах.
   - Я бы хотел связаться с дочерью Гуайаноса. Вы не знаете,  где  бы  я
мог найти ее?
   На лице капитана появилось удивленное выражение.
   - А вы разве не знаете? Я покачал головой.
   - На следующий день, после того как мы выдали  тело,  она  вместе  со
своим дядей повезла его на родину для захоронения.
   - В Кортегуа? Капитан кивнул.
   - Да, поэтому я и  думал,  что  вы  в  курсе.  Ваше  посольство  дало
сообщение в газеты.
   Теперь все было ясно, я в это время был в Европе.
   - А поехал ли с ними человек по имени Мендоса?
   - Думаю, что да. Во  всяком  случае  в  самолет  он  сел.  Правда,  у
самолета была посадка в Майами и  он  мог  там  выйти.  Я  уточню,  если
хотите.
   Я покачал головой.
   - Нет, спасибо, капитан. Это не так важно.
   Капитан вышел из кабинета, а  я  остался  размышлять  об  услышанном.
Странно, что я ничего не знал, должно было быть сообщение  из  Кортегуа.
Мендоса не тот человек, которого Хойос мог  бы  пропустить.  Я  запросил
списки пассажиров, вылетевших из Курату и прилетевших туда за  последнюю
неделю, и нашел в них имена Беатрис и ее дяди, но Мендосы там не было. Я
медленно отложил бумагу. Как бы там ни было, я был уверен,  что  Мендоса
находится в Кортегуа. У меня появилось недоброе  предчувствие.  Я  решил
было послать телеграмму, но потом отказался от этой  мысли.  Я  ведь  не
служил в тайной полиции,  пусть  Хойос  и  Прието  сами  выполняют  свою
грязную работу.

***

   Революция началась спустя почти два месяца. О восстании я  услышал  в
первый день Пасхи, и именно  на  этот  день  первоначально  было  решено
назначить выборы. Я находился у Дани, мы сидели в постели и  завтракали.
Даня подняла с пола рядом с кроватью дистанционный пульт управления.
   - Ты не  возражаешь,  если  я  включу  двенадцатичасовые  новости?  -
спросила она.
   - Должен ли я одеться по этому поводу? - поинтересовался я.
   Даня рассмеялась и нажала кнопку. Спустя несколько секунд  на  экране
появилось  изображение.  Как  обычно,  передавали  рекламу,   но   потом
симпатичная дикторша объявила:
   - А теперь, леди и джентльмены, новости Си-Би-Эс!
   На экране появился серьезный мужчина. Его несколько полноватое  лицо,
решительный нос, густые усы  и  чуть  выпуклые  глаза  вызывали  к  нему
доверие. Этот человек  знал,  что  говорил,  даже  если  вы  были  точно
уверены, что он просто читает текст, написанный для него другими людьми.
   Я откусил кусочек тоста и посмотрел на экран.
   - Доброе утро, леди и джентльмены, -  прозвучал  в  комнате  приятный
рокочущий голос. - Я Уолтер Джонсон. Начинаем с главных событий дня.  Мы
получили очередное сообщение о вооруженных столкновениях в Кортегуа.
   Прежде чем он продолжил, я успел бросить взгляд на Даню. В ее  широко
раскрытых глазах застыло удивление.
   - Военные действия в горных районах между правительственными войсками
и повстанцами продолжались всю ночь. Мятежники захватили еще две деревни
и, по их словам, нанесли серьезные потери правительственным войскам.  По
сообщениям  мятежников,  передаваемым  их  полевыми  радиостанциями,  их
отряды  находятся  в  шестидесяти  милях  от  столицы,   они   полностью
контролируют северную часть страны.
   Однако на юге отряды  мятежников  понесли  серьезные  потери  в  ходе
попытки соединиться с отрядами, ведущими боевые действия на севере.
   В столице страны Курату действует  режим  военного  положения,  улицы
пусты, но в городе то и дело возникают перестрелки,  особенно  в  районе
порта, где расположены правительственные войска, препятствующие  высадке
мятежников со стороны моря. Огонь открывается по любой движущейся цели.
   Этим утром президент страны де  Кордоба  несколько  раз  выступал  по
радио  с  обращением  к  населению  сохранять  спокойствие.  Он  призвал
ответственных чиновников и армию оставаться верными правительству  и,  я
цитирую: "... не поддаваться на лживые обещания  коммунистов  на  юге  и
незаконных бандитских формирований  на  севере".  Президент  де  Кордоба
определил настоящие военные действия не  как  революцию,  а  как  первое
открытое  вторжение  коммунистов  в  Латинскую  Америку.  Он  заявил,  я
цитирую:   "...   это   является    заранее    спланированной    акцией,
инспирированной и снабжаемой людьми и оружием из-за границы".  Президент
также объявил, что намерен лично стать во главе правительственных  войск
и провести перестановку в правительстве. Он пообещал, я  снова  цитирую:
"... не отдыхать до тех пор, пока все бандиты  не  будут  вышвырнуты  за
границу и сброшены в море, откуда они и пришли".
   Телекамера изменила план. Комментатор взял в руки лист бумаги