доступ к районам, куда иным образом мы не могли бы проникнуть. Кроме того, он может купить оружие и боеприпасы, которые нам недоступны.
     - Знает ли он, на какое дело они пойдут?
     - Да.
     На ее лице появилось странное выражение.
     - Он сочувствует нам, - быстро сказал Али.
     - Я ему не верю! - Она была в ярости. - Мой отец сочувствует лишь тому, что пахнет деньгами и властью. Страдания людей и справедливость ничего не значат для него.
     - Твой отец - араб, - твердо сказал он.
     Девушка посмотрела на него.
     - Нет! Он больше западный человек, чем араб. Иначе он не развелся бы с моей матерью, чтобы жениться на этой женщине. То же самое и с его делами. Сколько времени он уделяет своему народу, своей родине? Две недели в году? Я не удивлюсь, если узнаю, что он торгует даже с Израилем. На Западе у него есть много друзей-евреев.
     - По-своему твой отец очень помогает нашему делу. - Али защищал человека, которого никогда не видел. - Нашу битву нельзя выиграть одними лишь солдатами.
     - Наша битва будет выиграна теми, кто готов пролить до капли свою кровь и отдать свою жизнь, а не такими, как мой отец, его интересуют только доходы, которые он может урвать, - Разгневанная, она кинулась обратно в спальню и захлопнула за собой дверь.
     Он постучался к ней.
     - Лейла, - мягко сказал он. - Лейла, не позволишь ты мне заказать обед?
     Ее голос глухо донесся из комнаты.
     - Убирайся. Оставь меня одну. Я не голодна!
     Из-за деревянных панелей двери доносились сдавленные звуки рыданий.
     Несколько минут нерешительно постояв у двери, он вернулся в свою спальню, чтобы переодеться к обеду. Эта молодежь преисполнена идеалами. Для них все или белое или черное. Они не видят полутонов между крайностями. Это и хорошо, и плохо.
     Но он занимался делами не для того, чтобы морализировать. Одними идеалами дело с места не сдвинешь. Молодежь и не догадывается, как нужны деньги, чтобы что-то сдвинулось с места. Деньги, чтобы покупать им обмундирование, кормить их, снабжать их оружием и взрывчаткой, обучать их. Современная война, даже партизанская, обходится недешево. Поэтому он и проводил столько времени, убеждая ее. Они использовали ее возмущение в адрес отца до тех пор, пока она не была готова душой и телом отдаться делу феддаинов. Это было важно не из-за того, что она могла лично сделать. Было много других девушек, подготовленных куда лучше ее.
     Но ни у кого из них не было отца, который считался одним из богатейших людей мира. У него вырвался вздох облегчения. Послезавтра она будет в тренировочном лагере в горах Ливана. Когда она окажется там и будет под их контролем, может быть, Бадр Аль Фей с большей благосклонностью отнесется к планам, которые он до сих пор отвергал. Иметь ее в руках - это лучше пистолета, приставленного к его голове.

Глава 4

     - На проводе Соединенные Штаты, мистер Карьяж, - по-английски сказал телефонист отеля.
     - Спасибо, - ответил Дик. На линии был слышен треск и ряд щелчков, а затем прорезался голос.
     - Алло, - сказал Дик.
     Раздалось еще несколько щелчков и гудящий звук.
     - Алло, алло, - закричал он. Внезапно линия очистилась, и он услышал голос своей жены.
     - Марджери, это ты? - крикнул он.
     - Ричард? - эхом ответила она.
     - Конечно, Ричард, - хмыкнул он, не скрывая своего удивления. - А как ты думаешь, кто же это мог быть?
     - Ты где-то ужасно далеко, - сказала она.
     - А я и есть ужасно далеко, - ответил он. - Я в Каннах.
     - Что ты там делаешь? - спросила она. - Я думала, что вы работаете.
     - Господи, Марджери, я и работаю. Я же говорил тебе, что шеф собирался провести уик-энд здесь, на дне рождения своей жены.
     - Чей день рождения?
     - Его жены! - рявкнул он. - Ох, прости, Марджери. Как дети?
     - У них все прекрасно, - сказала она. - Только Тимми простужен. Я не пускаю его в школу. Когда ты вернешься?
     - Не знаю, - сказал он. - У шефа для меня куча дел.
     - Но ты говорил, что в этот раз уезжаешь всего на три недели.
     - Я же не виноват. Дела идут одно за другим.
     - Нам было куда лучше, когда ты работал в "Арамко". По крайней мере, каждый вечер ты приходил домой.
     - И приносил куда меньше денег, - сказал он. - Двенадцать тысяч в год вместо сорока.
     - Но я скучаю по тебе, - сказала она и в голосе послышались слезы.
     Он смягчился.
     - Я тоже скучаю по тебе, дорогая. И по детям.
     - Ричард, - сказала она.
     - Да, дорогая?
     - С тобой все в порядке?
     - Со мной все отлично, - сказал он.
     - Я все время волнуюсь. Мне кажется, что вы все время летаете и у тебя нет времени отдохнуть.
     - Я научился высыпаться в самолете, - соврал он. - Я себя просто прекрасно чувствую.
     Свободной рукой он потянулся за сигаретой и закурил.
     - Во всяком случае, до среды мы будем здесь. И мне удастся отоспаться.
     - Я рада, - сказала она. - Ты скоро будешь дома?
     - Как только смогу, - сказал он.
     - Я люблю тебя, Ричард.
     - И я люблю тебя, - сказал он. - Расцелуй ребят за меня.
     - Обязательно, - сказала она. - Спокойной ночи.
     - Спокойной ночи, дорогая.
     Положив трубку, он глубоко затянулся и огляделся вокруг. Комната отеля казалась странно пустой и стерильной. Во всем мире номера в гостиницах одни и те же. Они созданы таким образом, чтобы вы не чувствовали себя в них как дома.
     Он хотел бы больше походить на Бадра. Казалось, что Бадру принадлежит все, к чему он прикасался. Чужие помещения и чужие места, казалось, не производили на него никакого впечатления. Конечно, у него были свои собственные дома и апартаменты в большинстве крупных городов. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Париж, Лондон, Женева, Бейрут, Тегеран. Но даже, когда ему приходилось останавливаться в отеле, он приказывал приспособить комнаты под свой собственный вкус.
     Может быть, потому, что почти всю жизнь он провел в чужих краях. Мальчиком отец послал его в школу в Англии, затем в колледж в Штатах - сначала в Гарвардскую школу бизнеса, а затем в Станфорд. Его жизнь была странным образом спланирована для него еще до рождения. Так как он был первым кузеном правящего эмира и единственным наследником по мужской линии, то естественно, что они должны были доверять ему, когда он вел их дела. Когда обнаружились нефтяные залежи, деньги так и потекли к ним. И инвестиции семьи были вручены Бадру потому, что они не доверяли людям с Запада. Кроме главных различий в философии и религии, за их плечами была долгая история колониального угнетения. Богатый по праву рождения, Бадр стал еще богаче. Только лишь в виде комиссионных его доход составил пять миллионов долларов в год, и он контролировал фонд международных инвестиций более чем в пятьсот миллионов долларов. И может быть, самое интересное было то, что он управлял своими делами единолично. В каждой стране у него была небольшая группа подчиненных, которая докладывала ему лично. И, наконец, он принимал решение. Он был единственным, кто знал, как идут дела. Теперь, после двух лет, Дик начинал представлять себе размах операций и все же каждый день приносил все новые открытия, изумлявшие его.
     В первый раз он понял, что Бадр может быть связан с Аль-Иквахом, когда увидел каблограмму, подписанную Абу Саадом, финансовым представителем группы. Он всегда думал, что Бадр с его врожденным консерватизмом неодобрительно относится к тому, как действуют феддаины, считая, что они более вредят, чем помогают арабскому делу. Выясняется, что он все же ведет с ними дела. Карьяж был достаточно умен, чтобы понять, какие на то есть причины. Случилось нечто, обеспокоившее Бадра. Об этом знал только он один. Карьяж попытался представить, что бы это могло быть, но без успеха. Когда-нибудь ему все станет ясно. Когда Бадр решит приоткрыть ему тайну.
     Карьяж посмотрел на часы. Было почти десять. Время переодеваться и отправляться на яхту. Бадру нравилось, что он всегда поблизости, даже когда с делами было покончено.

***

     Бадр остановился у дверей, соединяющих их гостиные. Мгновение он стоял, раздумывая, затем вернулся к своему туалетному столику и вынул бархатный футляр для драгоценностей. Его туфли без задников бесшумно скользили по высокому ворсу ковра. Когда он пересекал комнату, единственным звуком было шуршание длинной блестящей джелаббы.
     Комната была полностью погружена в темноту, если не считать полоски света из приоткрытых дверей. Она лежала, свернувшись в комочек, накинув на себя простыню. Осторожно прикрыв двери, он подошел и сел рядом. Она не шевельнулась.
     - Иордана, - наконец сказал он.
     Она не подала и виду, что слышит его.
     - Ты спишь? - прошептал он.
     Ответа не было. Наклонившись, он положил футляр с драгоценностью на подушку рядом с ее головой, встал и пошел к дверям. Как только он взялся за дверную ручку, внезапно вспыхнул свет. Он моргнул и обернулся. Она сидела в постели, ее длинные белокурые волосы рассыпались по белоснежным плечам, прикрывая полные груди с розовыми сосками. Она молчала.
     - Я думал, что ты крепко спишь, - сказал он.
     - Я и спала, - ответила она. - Ты хорошо долетел?
     Он кивнул.
     - Да.
     - Мальчики будут очень рады увидеть тебя, - сказала она. - Сможешь ли ты им уделить время на этот раз?
     - Я планирую быть здесь до среды, - сказал он. - Может быть, завтра мы возьмем их на Капри и проведем там несколько дней.
     - Им это понравится, - сказала она.
     Отбросив простыню, она спрыгнула с постели. Ее пеньюар лежал на стуле и она подхватила его. В зеркале, расположенном в дальнем конце комнаты, она увидела, как он рассматривает ее.
     - Я должна одеться к приему, - сказала она, поворачиваясь к нему и накидывая пеньюар.
     Он не ответил.
     - Лучше тебе тоже переодеться.
     - Я это сделаю, - сказал он.
     Обождав, пока она вошла в ванную и закрыла за собой двери, он повернулся к постели. Черный бархатный футляр по-прежнему лежал на подушке. Она даже не заметила его. Он подошел и взял его, а затем тихонько вернулся к себе. Нажав кнопку, он вызвал Джаббира.
     Джаббир явился в ту же секунду.
     - Да, хозяин?
     Бадр протянул ему футляр с драгоценностью.
     - Положи к капитану в сейф. Это понадобится завтра утром.
     - Да, хозяин, - сказал Джаббир, опуская футляр в карман. - Я приготовил на вечер синий чесучовый пиджак. Устроит ли он вас?
     Бадр кивнул.
     - Прекрасно.
     - Благодарю вас, - Джаббир поклонился и оставил помещение.
     Бадр молча смотрел на дверь, закрывшуюся за слугой. Невероятно. Она не могла не увидеть футляр, лежавший рядом с ней на подушке. Она предпочла не обратить на него внимания.
     Он резко повернулся и вернулся в ее комнату. Иордана сидела у туалетного столика, разглядывая себя в зеркало. Увидев его отражение, она повернулась к нему.
     Открытой ладонью он ударил ее по лицу. Она рухнула на пол, смахнув взметнувшимися руками всю косметику с туалетного столика. Широко раскрытыми глазами, в которых было больше удивления, чем страха, она смотрела на него. Прикоснувшись к щеке, она почувствовала на ней отпечаток его ладони.
     - Глупо, - почти равнодушно сказала она. - Теперь я не смогу присутствовать на своем собственном дне рождения.
     - Ты будешь присутствовать, - мрачно сказал он. - Даже если тебе придется надеть паранджу, как порядочной мусульманской жене.
     Ее глаза следили за ним, когда он направился к выходу. Помолчав, он взглянул на нее, лежавшую на полу.
     - С днем рождения, - сказал Бадр, закрывая за собой дверь.

***

     Дик стоял у бара, наблюдая за своим хозяином. Бадр был в обществе Юсефа и других людей, со своим терпеливо-внимательным видом слушая одну из бесконечных историй Юсефа. Дик посмотрел на часы. Стрелки подходили к часу. И если даже Бадра волновало, что Иордана еще не появилась, он ничем это не показывал.
     Из громкоговорителей, спрятанных среди балдахинов, украшавших палубу, доносилась музыка. Несколько пар танцевали, и их тела как бы растворялись в потоках света, которым был залит прием. Остальные пары сидели на банкетках, стоявших вдоль перил и за маленькими столиками для коктейлей, раскиданных вокруг площадки для танцев. Буфет располагался на главной палубе внизу, но Бадр еще не подал сигнала садиться за стол.
     К нему подошел Али Ясфир. Несмотря на вечернюю прохладу, пухлое лицо ливанца лоснилось от пота.
     - Прекрасное судно, - сказал он. - Какой оно длины?
     - Сто восемьдесят футов, - сказал Дик.
     Ясфир кивнул.
     - Оно кажется еще больше, - он посмотрел на Бадра, стоявшего по ту сторону палубы. - Похоже, что нашему хозяину приходится развлекаться самому.
     Карьяж улыбнулся.
     - Так он обычно и поступает. Я не знаю другого человека, который мог бы так, как он, объединять дело и удовольствие.
     - Вероятно, он отдает предпочтение удовольствиям, - с мягкой уверенностью сказал Ясфир.
     Карьяж был вежлив, но холоден.
     - Прежде всего это день рождения мадам, и в этой поездке он не собирался заниматься делами.
     Ясфир без комментариев воспринял этот скрытый выговор.
     - Я еще не видел ее.
     Карьяж позволил себе улыбнуться.
     - Это ее день рождения, и вы же знаете, что представляют собой женщины. Вероятно, она готовит подлинно королевский выход.
     Ясфир торжественно склонил голову.
     - Западные женщины очень отличаются от арабских. Они пользуются такой свободой, о которой наши женщины не могут и мечтать. Моя жена ... - его голос прервался, когда он взглянул на трап, ведущий с нижней палубы.
     Карьяж проследил за его взглядом. Появилась Иордана. Смолкли все разговоры. Только музыка плыла над головами и внезапно она сменилась на резкие ритмы "Мизирлу".
     Свет объял Иордану, когда она вышла в центр танцевальной площадки. На ней был наряд восточной танцовщицы. Тяжелая золотая повязка прикрывала ее груди, ниже которых было голое тело, на бедрах был драгоценный пояс с разноцветными кусками материи, заменявшими ей юбку. Длинные золотые волосы струились по плечам из-под диадемы. Легкая шелковая вуаль прикрывала лицо, оставляя только соблазнительные глаза Иорданы. Она подняла над головой руки и остановилась на мгновение, позируя.
     Карьяж отчетливо услышал, как у ливанца перехватило дыхание. Иордана никогда еще не выглядела такой прекрасной. Об этом кричала каждая линия ее великолепного тела. Она начала медленно раскачиваться под музыку. Сначала она кастаньетами отбивала ритм, а затем начала танцевать. В свое время Карьяж видел много исполнительниц танца живота. Его семья была родом с Ближнего Востока и он был с детства знаком с этими танцами. Но никогда ему не доводилось присутствовать при столь совершенном исполнении.
     Оно представляло собой апофеоз сексуальности. Каждое ее движение вызывало воспоминания о женщинах, которых он знал, так как ее танец был преисполнен эротики. Невольно он отвел от нее глаза и бросил взгляд по другую сторону палубы.
     Все чувствовали то же самое, мужчины и женщины; их страсть, их ненасытность выражались в том, как они следили за танцовщицей. Все, кроме Бадра.
     Он стоял, молча наблюдая за каждым ее движением. Но лицо его и глаза были бесстрастны. Выражение его не изменилось даже, когда она предстала перед ним, припав к его коленям. Раздались последние аккорды музыки, и она осталась сидеть у его коленей, касаясь их лбом.
     Мгновение стояла тишина, а затем раздались аплодисменты. Были слышны крики "браво", смешанные с возгласами восторга по-арабски. Но Иордана не шевелилась.
     Через несколько секунд Бадр наклонился к ней, взял ее руки в свои и поднял ее. Когда он повернулся к гостям, те по-прежнему аплодировали. Он поднял руку. Аплодисменты стихли.
     - От имени моей жены и от своего я благодарю вас, что вы почтили нас своим присутствием в такой радостный день.
     Снова раздались аплодисменты и громкие пожелания счастья в день рождения. Он переждал, пока снова не наступила тишина.
     - И мне больше нечего сказать вам, кроме того, что ... стол накрыт.
     По-прежнему держа ее под руку, он подвел Иордану к трапу и они стали спускаться. Остальные последовали за ними и звуки голосов, разговоры опять наполнили собой ночь.

Глава 5

     Стюарды в ливреях, готовые ответить каждому желанию гостей, размещались у столов, накрытых а ля фуршет. На них царило изобилие - ростбифы, копченая ветчина, индюшки и гигантские рыбы, только что отловленные в водах Средиземного моря. В центре стола красовался хрустальный кубок, обложенный льдом, в котором было пять кило черной икры.
     Огромная гостиная, все столы и банкетки уже были заполнены гостями, когда Карьяж увидел, что Бадр, извинившись, пошел к дверям. Повернувшись и взглянув на Карьяжа, он кивком головы указал ему на Ясфира, который по-прежнему вместе с остальными гостями ждал своей очереди подойти к буфету. Затем он повернулся и вышел в салон, не глядя на то, что делалось у него за спиной.
     Карьяж подошел к ливанцу.
     - Мистер Аль Фей к вашим услугам.
     Ясфир взглянул на изобилие стойки, затем на Карьяжа. При виде такого обилия деликатесов в желудке у маленького человечка раздалось бурчание, и он неохотно поставил пустую тарелку, которую держал в руках.
     Карьяж перехватил ее.
     - Я скажу стюарду, чтобы он обеспечил вас обедом.
     - Благодарю, - сказал Али.
     Вручив тарелку стюарду и сказав, чтобы он, наполнив, принес ее для мистера Ясфира в кабинет, Дик снова повернулся обратно к нему.
     - Будьте любезны следовать за мной.
     Ясфир прошествовал за ним через салон в коридор, где-то на середине пути Карьяж остановился у двери красного дерева и постучался в нее.
     - Войдите, - раздался голос Бадра.
     Открыв двери, Карьяж отступил в сторону, чтобы пропустить стоявшего за ним Ясфира. Сам он не вошел.
     - Будут ли еще какие-то указания, сэр?
     - Будьте наготове, - сказал Бадр. - Вы мне понадобитесь попозже.
     - Да, сэр, - ответил Карьяж.
     Появился стюард с полной тарелкой для Ясфира.
     - Внесите ее, - приказал он.
     И когда стюард вышел, он закрыл двери. Услышав, как щелкнул замок, пошел обратно по коридору.
     - Простите, что оторвал вас, - сказал Бадр.
     Ливанец уже расположился в кресле и закусывал.
     - Ничего страшного, - обронил он, пережевывая икру.
     Из угла рта показалась темная струйка давленой икры, и он поспешно вытер ее платком.
     Бадр подошел к небольшому письменному столу и вынул из центрального ящика папку. Она легла на столик рядом с тарелкой Ясфира.
     - В соответствии с тем разговором, который я вел с вашим принципалом, - сказал он, - я подготовил портфель инвестиций, включающий в себя часть надежных акций и часть реального имущества, что, как мы оценили по минимуму, должно давать не менее двадцати процентов ежегодного дохода в течение десяти лет. Сюда включены и рост на шесть процентов и выплата дивидендов наличными. Это означает, что через десять лет мы получим наличными не менее сорока процентов или десять миллионов фунтов стерлингов.
     - Отлично, - сказал Ясфир, пережевывая цыпленка.
     - Чтобы эти замыслы пустить в дело, мне нужно одобрение вашего принципала, - сказал Бадр.
     Ясфир не сделал даже попытки заглянуть в папку. Положив цыплячьи косточки на тарелку, он удовлетворенно вытер губы, давая понять, какое удовольствие он получил от пищи.
     - Не мог бы я вымыть руки? - спросил он.
     Бадр кивнул. Он проводил ливанца в небольшой туалет рядом с кабинетом. Когда маленький человечек вернулся, Бадр уже сидел за своим письменным столом. Ясфир, оставив папку там же, где она лежала, рядом с тарелкой, взял стул и разместился напротив Бадра. Бадр вежливо ждал, пока тот заговорит.
     - Человек предполагает, бог располагает, - сказал Ясфир.
     Бадр промолчал.
     - Обстоятельства заставили изменить наши планы, - сказал Ясфир. - Боюсь, что сегодня замысел этих инвестиций нас уже не удовлетворяет.
     Бадр сидел с бесстрастным лицом, молча слушая Ясфира.
     - Относительно фондов над