вают, осматриваются, просто стоят. Над ними висит слабый запах марихуаны, а полицейские, медленно проезжающие по Стрип в патрульных машинах, молят Бога, чтобы в этот вечер дремлющий вулкан не взорвался.
     Ник поджидал нас, как и обещал, на углу Кларк-стрит. Мы двинулись к нему, но он чуть качнул головой, показывая, что делать этого не следует, и неторопливо зашагал по Стрип.
     Мы - за ним. Упустить его мы не могли. Он возвышался над толпой минимум на голову. Казалось, он знал всех, юношей, девушек, взрослых. Иной раз останавливался, чтобы перекинуться с кем-то парой слов, затем шел дальше.
     Так мы добрались до "Закусочной Гейтли", где он развернулся и зашагал в обратном направлении.
     - Пока ничего, - прошептал он, когда мы поравнялись. - Прогуляемся в другую сторону.
     Мы выждали, пока он отойдет ярдов на двадцать, а затем повторили его маневр.
     Так мы и ходили до двух часов. Наконец, Ник направился к зданию, в котором не светилось ни одного окна.
     Мы последовали за ним.
     - Сбытчиков нет. Все залегли на дно. Что-то их напугало, но я не смог выяснить, что именно.
     - Что теперь будем делать?
     - Я хочу заглянуть в несколько мест. Но вам туда хода нет. Как мне с вами связаться, если возникнет такая необходимость?
     Я глянул на доктора Дэвис.
     - Как насчет моего дома?
     Она кивнула.
     Я продиктовал ему телефон, и он нас покинул. Мы подождали несколько минут, а затем вернулись к моей машине.

***

     - Как у вас красиво, - доктор Дэвис оглядывала гостиную.
     - Я бы выпил, - я направился к бару.
     - Мне тоже не повредит глоток-другой.
     Я плеснул виски в два бокала, один протянул ей. Мы молча выпили. Она подошла к громадной стеклянной двери, ведущей на террасу, посмотрела на лежащий перед ней Лос-Анджелес.
     - А на террасу выйти можно?
     Я нажал соответствующую кнопку, дверь отъехала в сторону. В гостиную влился прохладный ночной воздух.
     Далеко внизу светились огни. В черном небе мигали красные точки: самолет заходил на посадку.
     - Как тихо, - выдохнула она.
     - Потому-то я и построил здесь дом. А до студии езды всего ничего.
     Она посмотрела на меня.
     - Работа очень важна для вас?
     - Раньше мне казалось, что да. Сейчас - не знаю.
     - Странно, как время меняет наше мнение о себе.
     Когда я заканчивала медицинский институт, мне представлялось, что я могу справиться с любой проблемой.
     Теперь осознаю, как слабо я разбираюсь в медицине.
     - Полагаю, это неизбежное следствие повзросления, доктор.
     - Честно говоря, мне уже надоело прятаться за этот титул.
     - Может, называть вас Докторша?
     - Возможно. Я все-таки женщина. Надеюсь, вы это заметили?.
     - Еще бы.
     Как это случилось, не знаю, но в следующее мгновение она уже была в моих объятьях. Нас словно жгло огнем. Раздеться успели по пути в спальню. И уже обнаженные упали на кровать. Набросились друг на друга, словно разъяренные звери.
     А потом долго лежали, приходя в себя. Молчание прервала она.
     - С моей стороны это непрофессионально.
     - Ты просто перестала прятаться за свой титул.
     Она отвела взгляд.
     - Ты рад?
     - Да.
     Она рассмеялась и поцеловала меня.
     - Я тоже, - скатилась с кровати, Шагнула к ванной.
     Обернулась. - Могу я принять душ?
     Я кивнул.
     Она скрылась за дверью, закрыла ее за собой. А мгновение спустя вернулась, оперлась спиной о косяк, лицо ее побледнело, как мел.
     Я уставился на нее.
     - Тут есть другая ванная? Меня сейчас вырвет.
     - Внизу, около бара.
     Она умчалась, как вихрь, голые ноги зашлепали но ступеням. Я выбрался из кровати и заглянул в ванную.
     Дорогуша лежала на боку, свернувшись клубочком. С открытыми, смотрящими в никуда глазами. Пальцы ее правой руки сжимали шприц, торчащий из вены.
     Она была здесь, когда мы искали ее на Стрип, когда мы трахались в кровати в соседней комнате.
     Все встало на свои места. Куда она могла пойти, как не домой?
     Я услышал, как внизу спустили воду. Вернулся в спальню, позвонил в полицию. Ответил на все их вопросы.
     Внезапно меня охватила ярость. Я с такой силой швырнул трубку, что телефонный аппарат разлетелся вдребезги.
     Я смотрел на куски пластмассы, разноцветные проводки, никелированные винтики, а в голове у меня звучал голос Сэма.
     Что это была за молитва? Как он называл ее? Вспомнить я не мог. Зато помнил слова. И губы мои зашептали: "Yisgadal, v'yiskadash sh'may rabbo..."
     И горячие слезы потекли по щекам.

31 МАЯ

ВЕЧЕР. НОЧЬ

     В жизни каждому из нас приходится сыграть тысячи ролей. И всегда наши партнеры на сцене - люди. Некоторые нам нравятся, иные - нет, третьи исчезают, не оставив следа в памяти. Но в совокупности своей они формируют человека как личность. Я оглядел комнату.
     Спенсер и Джонстон разговаривали в одном углу. Сэм и Дейв - в другом. На террасе Адвокатша смотрела на лежащий внизу город. Младший и Дениз уединились в спальне, отгородившись от остального мира.
     Я вышел на террасу.
     - И что ты об этом думаешь?
     - Мне это не по зубам, - ответила Адвокатша. - Ты летаешь на реактивных лайнерах, а я все еще пытаюсь запустить воздушный змей.
     - Все очень просто, - улыбнулся я. - Столь просто, что я удивлен, как это они сами до этого не додумались.
     Все они получают именно то, что им нужно. И точка. Так что, счастливого приземления.
     - Не просто, - она покачала головой. - Они получают все, кроме одного, главного. Тебя.
     Я повернулся к ней.
     - На самом деле я им не нужен. Я - иллюзия, которую они создали в своем воображении. Чтобы это понять, достаточно один раз посетить психоаналитика.
     - Ты и для меня - иллюзия, Стив?
     Я не ответил.
     - Я помню газетные статьи о той девушке. Которая умерла. Я так плакала, Стив. Ты, должно быть, очень ее любил.
     Вновь я не ответил. Очень любил, так сильно, что "долбил" другую, когда она, мертвая, лежала за дверью.
     Мне вспомнился вечер, когда я пришел в квартиру на Пятой авеню.
     Мейми открыла дверь, взяла у меня пальто. Ее доброе темнокожее лицо опухло от слез и горя.
     - Добрый вечер, мистер Гонт.
     - Добрый вечер, Мейми.
     - Она в гостиной.
     Я шагал по квартире, отмечая, что все зеркала закрыты материей, а картины повернуты к стене. На пороге остановился.
     Люди сидели на деревянных ящиках. При моем появлении разговоры стихли, все обернулись ко мне.
     Я стоял, не зная, что и делать, боясь нарушить незнакомый мне еврейский траурный ритуал.
     Дениз пришла мне на помощь. Поднялась с ящика, направилась ко мне, подставила щеку для поцелуя, а затем, взяв за руку, потянула в комнату.
     - Я рада, что ты заглянул к нам. Позволь поблагодарить тебя за все то, что ты сделал.
     Разговоры тут же возобновились. Но я еще чувствовал на себе взгляды присутствующих. Сэм встал, когда мы подошли к нему. Протянул руку.
     Я ее пожал.
     - Прими мои глубочайшие соболезнования, Сэм.
     Он стоял со слезами на глазах, не отпуская моей руки.
     - Да, да, - отпустил руку, снял очки в тяжелой роговой оправе, начал протирать их платком.
     - Она была хорошей девочкой, Стив. Но больной.
     Я кивнул.
     - Да, Сэм.
     - В этом все и дело, - он убрал платок в карман, надел очки. - Больной, - говорил он, похоже, с собой.
     Младший наблюдал за нами, стоя в другом конце гостиной. Осунувшийся, бледный, с покрасневшими глазами. Он кивнул мне, но не сдвинулся с места. Я кивнул в ответ.
     - Я бы хотел поговорить с тобой, Стив, - продолжил Сэм. - Наедине. Перейдем в библиотеку.
     Я последовал за ним. Он закрыл за нами дверь, повернулся ко мне.
     - Хочешь выпить?
     - Да.
     Сэм прошел к двери, ведущий в прихожую.
     - Мейми! - позвал он.
     Она принесла два бокала. Сэм поблагодарил ее, и служанка оставила нас одних.
     Сэм лишь пригубил виски, поставил бокал на письменный стол.
     - Не знаю, как и начать. Делать такого мне не доводилось... - я лишь смотрел на него. - Я говорил с доктором Дэвис. Она рассказала мне о том, как ты пытался помочь Мириам.
     Я молчал.
     - Что я хочу сказать... Я... В общем, извини меня, - он вновь взялся за бокал. - Не знаю, что на меня нашло. Помутилось в голове. Но я хочу извиниться перед тобой. Я был не прав.
     Я глубоко вздохнул.
     - Все уже в прошлом, Сэм. И я очень жалею, что не смог спасти Мириам. А теперь нам не остается ничего другого, как забыть обо всем.
     Он покивал.
     - Сказать, конечно, легко, а вот как будет на самом деле... Не знаю, сможем ли мы сжиться с этой потерей.
     Я промолчал.
     - И еще одна проблема. Младший. Он не разговаривает со мной с того дня, как я набросился на тебя. Даже сейчас он отворачивается, стоит мне подойти к нему.
     - Все утрясется.
     - Не уверен. Ой как не уверен, - он допил виски. - Но это мои трудности. Вернемся в гостиную, - взявший" за ручку двери, он повернулся ко мне. - Придет день, когда я возмещу тот урон, что нанес тебе, Стив. Полностью. Ты всегда был мне верным другом.

***

     Верным другом. Я запомнил его обещание. Но с той поры прошло три года, и позвонил он лишь сегодня утром. Обещание Сэма вспомнилось мне и через две недели после нашего разговора, когда я сидел в кабинете Спенсера.

***

     Спенсер посмотрел на мое заявление об отставке, потом на меня.
     - Тебе нет нужды этого делать.
     - Думаю, что это наилучший выход из сложившейся ситуации.
     - Нужно-то другое - убедить твоего приятеля не судиться с Ритчи.
     - Но как это сделать? И потом, я полагаю, что он поступает правильно, доводя дело до суда. Я уже говорил на совете директоров, что не приемлю шантажа. И остаюсь при своем мнении.
     - Совет директоров проголосовал за то, чтобы уладить дело без судебного разбирательства. И держит нас лишь отказ Бенджамина. Мы даже готовы заплатить и за него. А потом обо всем забудем, - он помолчал. - И ты забудешь.
     - Нет. Я думаю, вы выиграете процесс. Но для меня это и неважно. Мое заявление остается в силе.
     Он поднялся, подошел к окну, посмотрел, что творится вокруг, повернулся ко мне.
     - А может, мне уйти на пенсию, чтобы ты мог занять мое место?
     У меня защемило в груди. Я знал, что означает его предложение. Он, а не я, становился козлом отпущения.
     - Нет.
     Он шагнул ко мне.
     - Почему, сынок?
     От волнения я не смог произнести ни слова. Но потом взял себя в руки.
     - Потому что я изгадил свою жизнь, отец. И теперь в ней не осталось радости.
     - Но что ты будешь делать? Ты же еще молодой. Тебе нет и сорока.
     Я встал.
     - Вернусь в свой дом на холме. И посмотрю, смогу ли я жить с самим собой.
     Жить с самим собой. Наверное, в этом все дело. Только как этого достичь, если вокруг вакуум? А именно там, в вакууме, я провел три последних года. Чего-то ждал.
     Надеялся обрести цель, ради которой стоило жить.

***

     Я повернулся к освещенным дверям. В гостиную вошла Дениз. Что-то сказала Сэму. Тот кивнул и поднялся по лестнице в спальню.
     Дениз направилась ко мне. В ее глазах стояли слезы.
     Подойдя, приникла к моей груди, затем поцеловала меня.
     - Думаю, теперь все будет хорошо.
     - Я рад, - улыбнулся я.
     - Младший согласился вернуться домой, - и она ушла вслед за Сэмом.
     Несколько минут спустя на террасе появился Младший. Я в изумлении уставился на него.
     - Слушай, я бы тебя не узнал.
     Он потер свежевыбритые щеки и подбородок.
     - Ощущение непривычное, - признал он. Он даже расчесал волосы. - Я сдался.
     - Знаю, - кивнул я.
     - Снова пойду в колледж. Жизнь меняется, знаете ли. Вы видели эти фильмы по ти-ви? Нужно действовать, не только брать, но и давать. Для бродяг места больше нет.
     - Правильно, - поддержал его я.
     - Я еду с мамой в отель, - он протянул руку. - Спасибо за все, Стив.
     Я ее пожал, отметив, что впервые, обращаясь ко мне, он обошелся без "дяди". Я не возражал.
     - Всегда готов помочь.
     - И вам спасибо, мисс Кардин, - он повернулся к Адвокатше.
     Улыбаясь, она кивнула, и Младший ушел. А вскоре мы услышали урчание мотора. Машина отъехала, и тут же в гостиную вернулся Сэм.
     Все четверо сели за стол. Еще несколько минут дискуссии, и на террасу вышел Дейв.
     - Им понравилась твоя идея.
     - Рад это слышать.
     - Ее можно реализовать. Все сходится. Получается полный комплект. Телевещательная компания, студия звукозаписи и фирма грампластинок Синклера, "Самарканд" Сэма, издательство, производственные мощности по выпуску магнитофонной ленты и общее финансирование Джонстона. После слияния образуется полностью автономная корпорация, в которой им будет принадлежать двадцать пять процентов акций.
     Остальные будут проданы на бирже. Им понравилось даже предложенное тобой название - Американская коммуникационная корпорация. Они уверены в успехе.
     - Прекрасно.
     - Есть только одна загвоздка.
     Я посмотрел на него.
     - Идея твоя. И они полагают, что только ты сможешь вдохнуть в нее жизнь.
     Я промолчал.
     - Парламентером выбрали меня. Я - лицо незаинтересованное.
     Я усмехнулся. Как же, незаинтересованное. Ну ничего он не получает от этой сделки, кроме миллионных вкладов в его банк!
     - Думаю, ты должен возглавить новую корпорацию.
     В конце концов, ты получишь немалый процент акций АКК, внеся принадлежащие тебе акции "Самарканда" и "Синклер бродкастинг". Кому, как не тебе проследить, чтобы они принесли хорошую прибыль.
     Я по-прежнему молчал, хотя уже знал, что ответить.
     - Ты вот говорил, что мучаешься от скуки. А тут новое дело, за которое еще никто не брался. С этим не заскучаешь. Можешь не торопиться с ответом. Обдумай все хорошенько. Они подождут в гостиной.
     Я проводил его взглядом, повернулся к Адвокатше.
     Достал сигарету, закурил.
     Оглянулся. Мужчины снова о чем-то беседовали.
     - Ты только посмотри на них. Уже решают, как подмять под себя весь мир.
     - Во всяком случае, с ними не соскучишься, - заметила Адвокатша.
     - Они же эгоисты, жестокие, никого не щадящие.
     - Да, но двое, а может, и трое из них любят тебя.
     Я посмотрел на нее.
     - И ты их любишь. Но не признаешься в этом даже себе.
     - Они передерутся за право сожрать меня живьем.
     Это же дикари.
     - Ты о себе позаботишься. Помнишь, что сказал Младший? "Нужно действовать, не только брать, но и давать. Для бродяг места больше нет".
     - Так ты думаешь, надо соглашаться?
     Она молча смотрела на меня. Я - на ночной Лос-Анджелес. На востоке уже занималась заря.
     - А что ты?
     - Вернусь в Сан-Франциско и буду читать о тебе в газетах.
     - А если я попрошу тебя остаться?
     Наши взгляды встретились.
     - На два или три дня?
     - Может, дольше.
     - Скорее всего, я не откажусь.
     Я долго смотрел на нее.
     - Не уходи. А их я сейчас разгоню.
     И я шагнул навстречу филистимлянам.



148


147





ПАРК-АВЕНЮ 79

Гарольд РОББИНС
Перевод с английского Т. Оболенской и Д. Фролова. OCR Денис






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


     Эта книга от начала до конца является продуктом творческой фантазии автора. Описанные в ней обстоятельства, связанные с азартными играми и проституцией, а также указанные события не имеют фактической основы. Все персонажи вымышлены, и если имя кого-то из них принадлежит реальному человеку, то это результат чистого совпадения.
     Для более наглядного обозначения временных рамок вскользь упоминаются такие видные деятели, как окружной прокурор Томас Е. Дьюи, но никто из них никоим образом не участвует в действии романа.

     "... стали уходить один за другим, начиная от старших до последних, и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись..., сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто. Господи! Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя..."
     Евангелие от Иоанна, глава 8.

Штат Нью-Йорк против Мэриен Флад

     Я свернул на стоянку около Криминального суда и не успел заглушить мотор, как служитель распахнул дверцу. Столь почтительное внимание с его стороны было для меня новостью. Я взял с заднего сиденья папку и не спеша вышел.
     - Прекрасный сегодня день, мистер Кейес!
     Над городом висело низкое декабрьское небо. Да, для любителей плохой погоды, к которым, впрочем, я никогда не относился, день действительно прекрасен: серый и промозглый.
     - Верно, Джерри.
     На мой рассеянный кивок он многозначительно улыбнулся. Все ясно: о том, что мне поручено вести процесс, здесь знают все, даже сторожа автостоянки. В этом разгадка необычайной услужливости старины Джерри.
     Я пересек улицу и направился к зданию суда.
     Интересно, кто им сообщил? Шеф получил мое согласие всего двадцать минут назад в госпитале, куда он угодил совершенно неожиданно для себя и всех нас.
     Я стоял возле его постели и старался не смотреть в серое, искаженное болью лицо.
     Некоторое время Старик молчал, потом от белых подушек до меня долетел шепот:
     - Ты все сделаешь сам. Все...
     Я покачал головой.
     - Нет, Джон. Извините. Не могу.
     Он прошептал с каким-то жутковатым присвистом:
     - Почему?
     - Вам известна причина.
     Подыскивая слова, я сделал короткую паузу и постарался ответить как можно тверже:
     - У вас много помощников. Отдайте дело кому-нибудь из них. На мне свет клином не сошелся.
     Шеф нетерпеливо поморщился и снова открыл рот для шепота, но вместо этого пронзительно засвистел:
     - Сошелся! Представь, именно на тебе. Все они - лизоблюды. Служат не закону, а этим выскочкам... политиканам.
     Сам знаешь, их мне силком навязали. Засунули прямо в глотку. А ты... Только тебе я могу доверить дело.
     Я знал, что все это - не правда, но спорить не стал. Вот уже много лет наша команда не ввязывалась ни в какие политические игры. Традиция повелась с тех времен, когда окружным прокурором был Том Дьюи. Если кто и грешил амбициями такого рода, так это он сам, мой теперешний шеф - окружной прокурор Джон Девитт Джексон.
     Джон смотрел на меня неподвижным тяжелым взглядом.
     - Помнишь нашу первую встречу? Ко мне пришел молоденький полицейский, совсем зеленый мальчишка с дипломом об окончании юридического факультета в руке. Меня тогда поразили две вещи: странное имя Миллард Кейес и башмаки на толстенной подошве. Когда ты открыл рот, чтобы попроситься на службу, язык словно прилип к горлу. Я спросил: "Почему именно ко мне?" Помнишь свой ответ? Ну?
     Конечно же, я прекрасно помнил тот день. Мне пришло в голову для большей солидности назваться своим полным именем Миллард вместо привычного - Майк. Я помнил все до мельчайших подробностей, но промолчал.
     Шеф тяжело оторвал голову от подушки:
     - Забыл? Могу напомнить. Ты сказал: "Мистер Джексон, для меня закон имеет только одну сторону". Я поверил и взял тебя. А теперь хочешь отсидеться в кустах, бросаешь меня...
     - Джон, я не бросаю вас, но именно это дело взять не могу. Я отказался от него с самого начала и, согласитесь, имею на то достаточно серьезные мотивы. Боюсь, что в такой ситуации не смогу честно выполнить свой долг перед вами.
     - Я никогда в тебе не сомневался: ни тогда, ни теперь. Тут он удрученно вздохнул и отвернулся:
     - Черт бы побрал проклятый аппендицит! Не мог подождать несколько недель.
     Глядя на этот спектакль, я невольно улыбнулся. Да, Старику хитрости не занимать. Чтобы уговорить меня, он был готов на любые уловки. Шел напролом. Мне не оставалось ничего, как выказать некую долю участия:
     - Ничего не поделаешь, Джон. Доктор считает, что на этот раз лед не поможет. Необходима операция.
     Он уныло кивнул:
     - Да, вот такие теперь доктора... Операция, да еще перед самым важным процессом во всей моей карьере!
     Я знал, что имеет в виду шеф. Через несколько месяцев по всему штату при