что напротив нашего дома.  Мы  остановились  под  светофором,  ожидая
зеленого. Улицы, как всегда, были переполнены машинами...
   И тут он, наконец, сказал:
   - Ты можешь не торопиться с переездом. Я улетаю десятичасовым самолетом в
Лондон и не вернусь раньше, чем через месяц.
   - О'кей. Мне сказали, что моя квартира будет готова. Он схватил  меня  за
руку и потянул, потому что грузовик слишком близко  проехал  у  тротуара,  и
сразу же отпустил, как только мы отступили, - Просто я хотел тебе  сообщить,
что буду через месяц, и ты можешь оставаться в этой квартире.
   - Спасибо, Уолтер, но я  уезжаю  домой  на  уик-энд.  А  к  понедельнику,
надеюсь, все будет в порядке.
   Швейцар, открывший нам дверь, посмотрел на нас как-то странно.
   - Мистер Торнтон, - сказал он, - миссис Торнтон! Конечно, он уже знал.  Я
уверена, что знал. К этому времени весь свет должен  был  бы  уже  знать.  В
газетах, в разделе светской хроники, писали об этом бесконечно - ну как  же,
Торнтоны разводятся!
   Мы молча подошли к лифту,  вошли,  поднялись  наверх,  вышли  в  коридор,
подошли к бывшим нашим апартаментам.
   - У меня есть ключ, - сказал Уолтер. Его  чемоданы  были  уже  уложены  и
закрыты и стояли в прихожей. Он затворил за  нами  дверь  и  какое-то  время
стоял молча. Затем сказал:
   - Думаю, что неплохо было бы выпить.
   - Сейчас налью, - сказала я и привычно пошла к бару в гостиной.
   - Я сам, - сказал он.
   - Мне нетрудно. Не возражаешь, если я и себе налью?
   Я  бросила  несколько  кубиков  льда  в  два   бокала,   налила   немного
шотландского. И мы с бокалами в руках поглядели друг на друга.
   - Будь! - сказал он.
   - Будь, - повторила я.
   Он сделал большой глоток, а я пригубила.
   - Шесть лет, - произнес он. - Даже не верится. Я не ответила.
   - Как они промчались... И куда исчезли, куда ушли?
   - Не знаю.
   - Ты помнишь тот день, когда я впервые привел  тебя  сюда?  Темнело,  шел
снег, и парк белел в сумерках за окном.
   - Я была совсем ребенком тогда... девочкой. Но эта девочка  жила  в  теле
женщины.
   В его глазах мелькнуло удивление.
   - Я так и не заметил, когда же ты выросла, Джери-Ли.
   - Такие вещи происходят постепенно, день за днем, капля за каплей.
   - Увы, я не замечал.
   - Знаю, - сказала я грустно. В том-то  и  все  дело.  Во  всяком  случае,
больше, чем все остальное, приведшее к разводу, мне кажется, было именно то,
что для него я всегда оставалась девочкой-невестой.
   Он допил виски и поставил пустой бокал на крышку бара.
   - Поднимусь наверх и попробую вздремнуть. Никогда не могу заснуть в  этих
ночных перелетах.
   - О'кей.
   - Машина придет за мной в восемь тридцать. Ты еще будешь здесь,  когда  я
спущусь?
   - Да, буду.
   - Мне бы не хотелось уезжать, не сказав тебе "до свидания".
   - И мне бы не хотелось, - сказала я, и тут словно прорвало плотину, и мои
глаза наполнились слезами. - Прости, Уолтер...
   На короткое мгновение его рука коснулась моей.
   - Все образуется, - сказал он торопливо. - Все образуется. И я понимаю.
   - Я любила тебя, Уолтер, ты же знаешь!
   - Знаю.
   Вот, - и больше не о чем говорить.
   Он вышел из комнаты. Я услышала его шаги на лестнице и в спальне.
   Затем донесся звук  закрываемой  двери  и  отозвался  эхом  в  опустевших
комнатах. Я вытерла глаза  салфеткой  "клинекс",  подошла  к  окну  и  стала
смотреть на парк.
   Листья зеленели, дети весело и шумно играли, солнце сияло.
   Торжествовала весна.
   Будь оно все проклято!
   Если и вправду пришла весна, почему я дрожу от холрда?
   После его отъезда комнаты казались мне совершенно пустыми...
   Телефон зазвонил, когда я шла из спальни на кухню, чтобы перехватить хоть
что-нибудь. Какого черта! Кто еще?
   Оказалось, Гай.
   - Что ты делаешь? - спросил он.
   - Ничего. Собралась приготовить себе какой-никакой обед.
   - Уолтер уехал?
   - Да.
   - Тебе не следует сегодня оставаться в одиночестве, - сказал он деловито.
- Пойдем куда-нибудь по-обедаем вместе.
   - Очень мило с твоей стороны, - сказала я и действительно так подумала.
   Гай за эти годы стал  нашим  общим  другом.  Он  поставил  первую  пьесу,
написанную Уолтером после встречи со мной. В ней я исполняла главную роль.
   Он много возился со мной, когда я работала над ролью.
   - А может, спектакль лучше отменить из-за дождливой погоды?  У  меня  нет
настроения выходить.
   - Тебе станет легче.
   - И все же - нет. Спасибо.
   - Тогда позволь мне принести тебе сандвичи. Я тут остановился недалеко, -
добавил он быстро, опасаясь, что я возражу.
   Я колебалась.
   - И кроме  того,  у  меня  появились  кое-какие  соображения,  касающиеся
переработки твоей пьесы, - добавил он. - Мы могли бы заодно обговорить.
   - О'кей.
   - Так-то лучше. Я захвачу бутылочку вина и травку.  У  нас  будет  милый,
спокойный, уютный вечер. Через полчаса, идет?
   - Хорошо.
   Я положила телефонную трубку и  пошла  в  спальню.  Открыла  шкаф,  чтобы
достать пару джинсов, и тут зазвонил междугородний.
   Я метнулась к телефону. Это была мать.
   - Джери-Ли? - спросила она.
   - Да, мать.
   - Когда ты вернулась?
   - Сегодня днем.
   - Ты бы могла позвонить мне, - заявила она раздраженно.
   - У меня не было ни минутки свободной, мать. Прямо из аэропорта я поехала
к своему адвокату - нам с Уолтером нужно было  подписать  еще  какие-то  там
бумаги.
   - Значит, развод состоялся окончательно и бесповоротно, - сказала  она  с
явным неодобрением. - Я  не  предполагала,  что  мексиканский  развод  имеет
юридическую силу в Нью-Йорке.
   - Имеет.
   - Ты все равно должна была позвонить мне.  Я  твоя  мать.  Я  имею  право
знать, что происходит.
   - Ты знаешь отлично, что происходит. Перед тем как улететь  в  Хуарес,  я
все тебе подробно объяснила. Кроме  того,  я  приеду  к  тебе  на  уикэнд  и
перескажу во всех восхитительных подробностях...
   - Ты вовсе не обязана рассказывать  мне  подробности,  если  у  тебя  нет
такого желания, - заявила она с обидой в голосе.
   Я изо всех сил старалась держать себя в  руках.  Не  знаю,  как,  но  она
всегда умудряется ставить меня  в  ;  такое  положение,  когда  я  вынуждена
оправдываться. Даже больше - обороняться. Я поискала взглядом  сигарету,  но
поблизости не было ни одной пачки.
   - Проклятье, - пробормотала я.
   - Что ты сказала?
   - Не могу найти проклятые сигареты.
   - Но это вовсе не причина, чтобы выражаться, - тут же сказала мать.
   - И потом, мне кажется, что ты куришь слишком много.
   - Да, мать... - я наконец нашла сигарету и закурила.
   - Когда ты рассчитываешь приехать ко мне?
   - Утром. Скорее всего после завтрака.
   - Я приготовлю ленч. Для тебя. Так что не ешь слишком много за завтраком.
   - Да, мать, - я решила сменить тему разговора. - Отец дома?
   - Да. Ты хотела бы поговорить с ним?
   - Пожалуйста.
   Его голос даже по телефону прозвучал тепло и заботливо.
   - Как там себя чувствует моя маленькая девочка? И это  меня  доконало:  я
почувствовала, как слезы опять потекли из глаз.
   - Большой и избитой,  -  выдавила  я.  Вся  нежность  мира  уместилась  в
одно-единственное слово:
   - Тошно?
   - Угу...
   - Выше голову. У тебя есть мы.
   - Я знаю.
   - Все наладится. Потерпи. Со временем все обычно проходит.
   Наконец, мне удалось взять себя в руки.
   - Поговорим завтра, па. Я просто не могу дождаться, когда, наконец, смогу
повидаться с тобой.
   - И я.
   Я положила трубку - времени оставалось в обрез, чтобы заскочить в  душ  и
одеться До прихода Гая.
   Он остановился в дверях с глупой улыбкой на  лице  и  большим  пакетом  в
одной руке и еще большим  букетом  в  другой.  Сунул  цветы  мне  в  руки  и
поцеловал в щеку. И я  сразу  же  почувствовала,  что  он  уже  основательно
приложился.
   - Счастья! Счастья! - сказал он.
   - Ты ненормальный, - сказала я. - Цветы-то зачем?
   - Отмечать, - невозмутимо сказал он. - Не каждый день  разводится  лучший
друг!
   - Не уверена, что это смешно.
   - А что бы ты хотела, чтобы я рыдал? Я не ответила.
   - Я рыдал на вашей свадьбе, несмотря на все успехи, какие принес мне  ваш
брак, - парировал он. - А теперь вы развелись и вы оба счастливы. И это надо
отметить!
   - Ты все делаешь задом наперед.
   - Какого черта - что так, что этак - все хорошо! Он прошел в  гостиную  и
достал бутылку шампанского из пакета.
   - Принеси бокалы. Добрый старый "периньои" - для нас самое лучшее сейчас!
o- и он выстрелил пробкой.
   Поднимая бокал, он сказал:
   - Пьем за лучшие времена!
   Я пригубила, и в нос ударил газ.
   - До дна!
   Я допила, и он снова наполнил мой бокал.
   - Ты хочешь напоить меня?
   - Обязательно, - заявил он. - Тебе не повредит. Ни-никоим образом.
   Шампанское пилось так, как и должно было питься отличное шампанское.
   Я почувствовала себя бодрее.
   - Ты действительно ненормальный, - заявила я громко.
   И тут я поймала на себе внимательный взгляд  его  блекло-голубых  глаз  и
поняла, что он вовсе не так уж и пьян, как мне показалось в первый момент.
   - Полегчало? - спросил он.
   - Да.
   - Вот и чудесно. Теперь мы будем есть. Лично я умираю с голоду.
   И он принялся опорожнять содержимое пакета. Не прошло и нескольких минут,
как в комнате стали витать соблазнительные запахи окорока, бастурмы,  зелени
и маринадов. Я проглотила слюну.
   - Сейчас накрою стол, - сказала я.
   - Зачем? - он схватил сандвич и  впился  в  него  зубами.  Пробормотал  с
набитым ртом:
   - Тебе ни на кого здесь не надо производить впечатление.
   Я уставилась на него: при Уолтере все должно было происходить тип-топ, по
раз заведенному порядку. Например, мы ни разу не ели в кухне.
   Он снова наполнил мой бокал.
   - Ешь, пей и расслабляйся.
   Я взяла сандвич и  с  наслаждением  откусила  солидный  кусок.  И  опять,
совершенно неожиданно, увлажни-"лись глаза.
   Он сразу же заметил.
   - Нет, нет, только не надо!
   Я хотела ответить и не смогла - в горле застрял комок, который невозможно
было проглотить.
   - Не плачь! - сказал он.  -  Я  люблю  тебя,  -  он  улыбнулся  и  озорно
подмигнул мне. - То есть я хочу сказать, что люблю тебя так же  сильно,  как
любой гомик может любить лесбиянку.

Глава 2

   Я немного набралась, немного забалдела  от  травки,  и  в  голове  что-то
приятно гудело, отчего мне казалось, что я летаю.
   Я откинулась на кушетке и посмотрела на Гая - он лежал  на  полу  у  моих
ног.
   - А почему это ты не встаешь с полу? - спросила я.
   Он перевернулся на бок и протянув руку, взял у меня окурок с травкой.
   - Не уверен, что в состоянии  это  сделать,  -  проговорил  он  внятно  и
затянулся.
   - А ты попробуй. Я помогу.
   - Зачем? Мне здесь удобно, я блаженствую! И никуда отсюда не упаду...
   - Ладно. Так о чем мы говорили?
   - Не помню.
   - О пьесе. У тебя появилась какая-то идея отиосительно пьесы  -  что  там
нужно переделать.
   - Я не могу даже думать об этом. Мне слишком хорошо.
   Я посмотрела на окно. Ночное небо над Центральным парком -  единственное,
что я видела с кушетки, -  было  светлым  от  отраженных  огней,  -  Как  ты
думаешь, самолет уже взлетел?
   - А сколько времени?
   - Почти полночь.
   - Улетел... - махнул он рукой. Я поднялась на ноги и пошла к окну.
   Подняла руку и помахала небесам.
   - До  свидания,  Уолтер,  счастливо,  Уолтер!  -  и  опять  заплакала.  -
Счастливого тебе полета, - пробубнила я сквозь слезы.
   Гай с трудом взгромоздился на ноги и побрел, шатаясь, по  комнате,  потом
подошел ко мне.
   - Эй, мы же отмеча-аем! Празднуем. Не плачь!
   - А я ничего не могу с собой поделать. Пойми - я одна на свете...
   - Ты вовсе не одна, - сказал он и положил руку мне на плечо. - Я рядом.
   - Спасибо. Очень мило...
   Он отвел меня обратно к кушетке.
   - Еще бокальчик шампанского?
   Я сделала глоток и вдруг почувствовала, что мне неприятно пить.
   Возбуждение кончилось. Настроение стремительно падало.
   Я поставила бокал на столик  для  коктейлей  -  вокруг  стеклянной  ножки
возник крохотный влажный кружок на полированной поверхности. Я уставилась на
него. Прежде я немедленно вытерла бы столик и поставила бокалы на серебряный
поднос, специально купленный Уолтером для этих целей -  он  терпеть  не  мог
винных и алкогольных пятен на тщательно подобранной им старинной мебели.
   А сейчас мне было наплевать.
   - Думаю, что мне пора спать, - заявила я.
   - Еще не вечер! - запротестовал Гай.
   - Я устала, как собака, - сказала я. - День был безумно длинным.
   Бесконечным. Утром я была в Мексике, в  суде  -  он  начинался  в  восемь
тридцать. К одиннадцати я уже сидела в самолете.  Потом...  За  два  дня  ни
минуты отдыха.
   - Что ты сделала с обручальным кольцом? - неожиданно спросил он.
   - Ничего. Ношу... - и я протянула руку. На пальце поблескивало кольцо.
   - Это нехорошо. Тебе надо от него избавиться.
   - Почему?
   - Дурная примета. Ты не почувствуешь себя свободной, пока  не  избавишься
от него, - он щелкнул пальцами. - Придумал!  В  Рено,  напротив  суда,  есть
небольшой мост. Когда женщины выходят после развода,  они  идут  на  мост  и
бросают кольца в реку. И мы поступили так же.
   - Но мы не в Рено, - сказала я с остатками пьяной рассудительности.
   - Не имеет значения - я знаю подходящее место. Только надень пальто.
   Через несколько минут мы уже спустились и ловили такси.
   - Озеро в Центральном парке, - сказал Гай таксисту, забираясь в машину. -
Причал рядом с лодочной станцией.
   - Вы не сумасшедший, мистер? - спросил таксист. - По  ночам  они  там  не
дают лодки.
   - Вези, мой добрый возничий! - патетически воскликнул Гай и с видом лорда
неопределенно помахал в  воздухе  рукой.  Он  откинулся  на  сиденье,  когда
таксист с места набрал скорость, описал большую дугу и въехал на  территорию
Парка со стороны авеню Америкас.  Сунул  руку  в  карман,  достал  еще  один
косячок и тут же прикурил. Выдохнул дым и удовлетворенно затих.
   Но в этот момент таксист внезапно притормозил  и  оглянулся  на  нас  без
всякой улыбки.
   - Вы бы лучше прекратили курить, мистер, - сказал он. - Вы  что,  хотите,
чтобы нас замели?
   Гай расплылся в улыбке, протянул самокрутку шоферу и сказал  с  нетрезвым
радушием:
   - Расслабься, парень... прибалдей... Получай свой кайф от жизни.
   Шофер послушно взял косячок, сделал лару основательных затяжек  и  вернул
Гаю.
   - Неплохая травка, мистер. Неужели тут достали?
   - Привез лично сам из Калифорнии на прошлой неделе. Разве здесь достанешь
такое отличное дерьмо? - и он сунул косячок мне. - Дерни и ты, беби.
   Я затянулась. Снова  стало  легче.  Уолтер  никогда  не  одобрял  курение
всевозможных травок, разве что иногда, когда мы оставались совсем  одни.  Но
мне никогда не удавалось забалдеть сильнее, чем ему с помощью виски.
   Машина остановилась, и шофер сказал:
   - Вот мы и приехали, мистер.
   - Не выключай счетчик, - приказал Гай,  открывая  дверь.  -  Мы  вернемся
через минуту, не больше, - и дал ему остатки  косячка.  -  На,  -  сокращает
ожидание. Мы - туда и обратно...
   Таксист одной т"укой взял бычок, а в другой я заметила у него  монтировку
- видимо, он поднял ее с полу кабины.
   - Ладно, идите. И да поможет Господь легавому или ненормальному, если они
сунутся ко мне.
   Мы  прошли  по  дорожке  к  пристани  и,  выйдя  на   дос-чатый   помост,
облокотились на перила, глядя на воду. Было совершенно тихо  -  ни  ветерка,
вода лежала неподвижно - ни морщинки, ничего...
   - Сними кольцо, - скомандовал Гай. Оно не слезало-Видимо, отекли  пальцы.
Я посмотрела беспомощно на Гая.
   - Что же теперь делать?
   - Предоставь мне! - изрек он, приложил руки ладонями ко  рту  и  закричал
шоферу:
   - Эй, у тебя есть напильник? Шофер тут же закричал в ответ:
   - Вы полагаете, что у меня  кузнечная  -  мастерская  на  колесах,  а  не
такси?
   Гай торжественно объявил мне:
   - Такси нынче уже не те, что бывали o" старые времена!
   Он взял мою руку и повел в темноту. Мы спустились с  причала,  прошли  по
мокрой, пружинистой траве к самой воде, и он приказал:
   - Опусти руку в воду.
   Я присела, вытянула руку, но дотянуться до воды н^ смогла и посмотрела на
него растерянно.
   - Никак не дотянусь, - сказала я, словно просила прощения  -  и  все  это
совершенно серьезно.
   - Дай мне вторую руку, я  подержу  тебя!  -  распорядился  он  с  той  же
серьезностью.
   Я подчинилась. Он крепко ухватил меня за руку, и я наклонилась к воде.
   - О'кей? - спросил он.
   - О'кей, - деловито ответила я и почувствовала, что вода такая  холодная,
что пальцы начали неметь. - Вода просто замораживает.
   - Великолепно! Именно то, что нужно! - заявил он и отпустил мою руку...
   У берега было неглубоко, и когда  я  выпрямилась,  вода  почти  достигала
колен. Я ужасно замерзла, промокла и чувствовала себя более чем неуютно.
   Он протянул мне руку, я ухватилась за нее и выбралась на берег.
   Весь обратный путь к машине он виновато извинялся. А я была так зла,  что
даже не могла слова сказать.
   Таксист уставился на нас, и когда Гай открыл дверцу, сказал:
   - В таком виде я вас в машину не впущу.
   - Тут у меня есть десять долларов сверх счетчика, - сообщил ему Гай.
   - А еще косячок найдется с калифорнийской травкой?
   - Найдется.
   - Тогда десять баксов и травка, - сказал таксист.
   - О'кей!
   Мы наконец влезли в машину и с ревом мотора покинули лодочную станцию.
   - Нам надо поскорее уезжать, - пояснил шофер. - Если вас тут засекут,  то
потащат в участок за купание в озере.
   Гай снял пиджак и набросил мне на плечи. И тут я увидела, что обручальное
кольцо все еще на моем пальце, и на меня буквально накатил приступ  нелепого
смеха. Я хохотала так, что слезы покатились из глаз.
   Гай не понимал ничего.
   - Не вижу причин  для  веселья,  -  буркнуд  он"  -  Ты  можешь  схватить
воспаление легких.
   Его тон и  то,  что  он  сказал,  только  подлил"  масла  в  огонь  моего
истерического смеха.
   - Мы... вы... ведь собирались бросить в воду обручальное кольцо, а  вовсе
не меня!
   Дома я сразу же поднялась в спальню, сбросила мокрую одежду и  спустилась
вниз, закутанная в тяжелый теплый махровый  купальный  халат.  Он  сидел  на
краешке кушетки. Завидев меня, поднялся и обеспокоенно спросил:
   - Как ты - все в порядке?
   - Прекрасно! - ответила я и посмотрела на бар. - Сандвичи остались?
   Купание всегда возбуждает во мне дикий аппетит.
   - Осталось более чем достаточно. Я приготовлю кофе.
   Мы оба заметно протрезвели.
   - Я ужасно виноват, - сказал он наконец.
   - Не суетись, - ответила я. - Последних два часа  я  наслаждалась  каждой
минутой, ей-Богу! Если бы ты не пришел, я б, наверное, провела ночь в  тоске
и мрачных мыслях, без сна,  испытывая  жалость  к  самой  себе,  что  всегда
отвратительно.
   - Вот и хорошо, -  улыбнулся  он  и  стал  пить  кофе.  Сделав  несколько
глотков, задумчиво посмотрел на меня.
   - О чем ты думаешь? - спросила я.
   - О тебе. О том, как все должно теперь измениться.
   Я напряглась и молча ждала продолжения.
   - Изменения в твоей жизни неизбежны. Надеюсь, ты и сама  отдаешь  себе  в
этом отчет?
   - Догадываюсь - так будет точнее. Но не совсем  представляю,  в  чем  они
выразятся.
   - Для начала, и это первое, - ты уже не миссис Уолтер Торнтон - отныне  и
вовеки. И это сразу же многое меняет. Двери уже не будут  открываться  перед
тобой так легко.
   Я кивнула.
   - Я до известной  степени  готова  к  этому.  Я  частенько  думала:  люди
принимают меня и идут навстречу мне потому, что я им интересна или же только
видят во мне жену Уолтера Торнтона?
   - Скорее всего, и потому и поэтому, - сказал он  дипломатично.  -  Но  не
забывай, что хорошо относиться к жене Торнтона в нашем кругу еще и выгодно.
   - Но я та же самая, ничего во мне не изменилось, - неуверенно сказала  я.
- И у меня остались все те спосо