чшие утешители.
   - Пожалуй, - сказал Альбер, - зайдем к нему, я его люблю.
 
 
   VIII. ПУТЕШЕСТВИЕ
 
   Монте-Кристо очень обрадовался, увидев, что молодые люди пришли вмес-
те.
   - Итак, я надеюсь, все кончено, разъяснено, улажено? - сказал он.
   - Да, - отвечал Бошан, - эти нелепые слухи сами собой заглохли; и ес-
ли бы они снова всплыли, я первый ополчился  бы  против  них.  Не  будем
больше говорить об этом.
   - Альбер вам подтвердит, - сказал граф, - что я ему советовал  то  же
самое. Кстати, - прибавил он, - вы застали меня за неприятнейшим заняти-
ем.
   - А что вы делали? - спросил Альбер. - Приводили в порядок свои бума-
ги?
   - Только не свои, слава богу! Мои бумаги всегда в образцовом порядке,
ибо у меня их нет. Я разбирал бумаги господина Кавальканти.
   - Кавальканти? - переспросил Бошан.
   - Разве вы не  знаете,  что  граф  ему  покровительствует?  -  сказал
Альбер.
   - Вы не совсем правы, - сказал Монте-Кристо, - я никому  не  покрови-
тельствую, и меньше всего Кавальканти.
   - Он женится вместо меня  на  мадемуазель  Данглар,  каковое  обстоя-
тельство, - продолжал Альбер, пытаясь улыбнуться, - как вы сами понимае-
те, дорогой Бошан, повергает меня в отчаяние.
   - Как! Кавальканти женится на мадемуазель Данглар? - спросил Бошан.
   - Вы что же, с неба свалились? - сказал Монте-Кристо.  -  Вы,  журна-
лист, возлюбленный Молвы! Весь Париж только об этом и говорит.
   - И это вы, граф, устроили этот брак? - спросил Бошан.
   - Я? Пожалуйста, господин создатель новостей, не вздумайте  распрост-
ранять подобные слухи! Бог мой! Чтобы я да  устраивал  чей-нибудь  брак?
Нет, вы меня не знаете; наоборот, я всячески противился этому;  я  отка-
зался быть посредником.
   - Понимаю, - сказал Бошан, - из-за нашего друга Альбера?
   - Только не из-за меня, - сказал Альбер. - Граф не откажется подтвер-
дить, что я, наоборот, давно просил его расстроить эти планы. Граф  уве-
ряет, что не его я должен благодарить за это; пусть так,  мне  придется,
как древним, воздвигнуть алтарь неведомому богу.
   - Послушание, - сказал Монте-Кристо, - это все так  далеко  от  меня,
что я даже нахожусь в натянутых отношениях и с тестем  и  с  женихом;  и
только мадемуазель Эжени, которая, по-видимому, не имеет  особой  склон-
ности к замужеству, сохранила ко мне добрые чувства в  благодарность  за
то, что я не старался заставить ее отказаться от дорогой ее сердцу  сво-
боды.
   - И скоро эта свадьба состоится?
   - Да, невзирая на все мои предостережения. Я ведь не знаю этого моло-
дого человека; говорят, он богат и из хорошей семьи; но для меня все это
только "говорят". Я до тошноты повторял это Данглару, но он без  ума  от
своего итальянца. Я счел даже  нужным  сообщить  ему  об  одном  обстоя-
тельстве, по-моему, еще более важном: этого молодого человека не то под-
менили, когда он был грудным младенцем, не то его украли цыгане,  не  то
его где-то потерял его воспитатель, не знаю точно. Но мне доподлинно из-
вестно, что его отец ничего о нем не знал десять с лишним  лет.  Что  он
делал эти десять лет бродячей жизни, бог весть. Но и это предостережение
не помогло. Мне поручили написать майору, попросить его выслать докумен-
ты: вот они. Я их посылаю Дангларам, но, как Пилат, умываю руки.
   - А мадемуазель д'Армильи? - спросил Бошан. - Она не в обиде на  вас,
что вы отнимаете у нее ученицу?
   - Право, не могу вам сказать; но, по-видимому, она уезжает в  Италию.
Госпожа Данглар говорила со мной о ней и просила у меня рекомендательных
писем к итальянским импресарио; я дал ей записку к директору театра Вал-
ле, который мне кое-чем обязан. Но что с вами, Альбер? Вы  такой  груст-
ный; уж не влюблены ли вы, сами того не подозревая, в мадемуазель  Данг-
лар? Как будто нет, - сказал Альбер с печальной улыбкой.
   Бошан принялся рассматривать картины.
   - Во всяком случае, - продолжал Монте-Кристо,  -  вы  не  такой,  как
всегда. Скажите, что с вами?
   - У меня мигрень, - сказал Альбер.
   - Если так, мой дорогой виконт, - сказал Монте-Крито,  -  то  я  могу
предложить вам незаменимое лекарство, которое мне всегда помогает, когда
мне не по себе.
   - Какое? - спросил Альбер.
   - Перемену места.
   - Вот как? - сказал Альбер.
   - Да. Я и сям сейчас очень не в духе и собираюсь уехать. Хотите, пое-
дем вместе?
   - Вы не в духе, граф, - сказал Бошан. - Почему?
   - Вам легко говорить; а вот посмотрел бы я на вас, если  бы  в  вашем
доме велось следствие!
   - Следствие? Какое следствие?
   - А как же, сам господин де Вильфор ведет следствие по  делу  о  моем
уважаемом убийце, - это какой-то разбойник, бежавший с каторги, по-види-
мому.
   - Ах, да, - сказал Бошан, - я читал об этом в газетах. Кто это такой,
этот Кадрусс?
   - Какой-то провансалец. Вильфор слышал о нем, когда служил в Марселе,
а Данглар даже припоминает, что видел его. Поэтому господин  королевский
прокурор принял самое горячее участие в  этом  деле,  оно,  по-видимому,
чрезвычайно заинтересовало и префекта полиции. Благодаря их вниманию, за
которое я им как нельзя более признателен, мне уже недели две как приво-
дят на дом всех бандитов, каких только можно раздобыть в  Париже  и  его
окрестностях, под тем предлогом, что это убийца Кадрусса. Если так будет
продолжаться, через три месяца в славном французском королевстве не  ос-
танется ни одного жулика, ни одного убийцы, который не знал  бы  назубок
плана моего дома. Мне остается только отдать им его в полное  распоряже-
ние и уехать куда глаза глядят. Поедем со мной, виконт!
   - С удовольствием.
   - Значит, решено?
   - Да, но куда же мы едем?
   - Я вам уже сказал, туда, где воздух чист, где шум  убаюкивает,  где,
как бы ни был горд человек, он становится  смиренным  и  чувствует  свое
ничтожество. Я люблю это уничижение, я, которого, подобно Августу, назы-
вают властителем вселенной.
   - Но где же это?
   - На море, виконт. Я, видите ли, моряк: еще ребенком я засыпал на ру-
ках у старого Океана и на груди у прекрасной Амфитриты; я играл его  зе-
леным плащом и ее лазоревыми одеждами; я люблю море, как возлюбленную, и
если долго не вижу его, тоскую по нем.
   - Поедем, граф!
   - На море?
   - Да.
   - Вы согласны?
   - Согласен.
   - В таком случае, виконт, у моего крыльца сегодня будет ждать  дорож-
ная карета, в которой ехать так же удобно, как в кровати;  в  нее  будут
впряжены четыре лошади. Послушайте, Бошан, в  моей  карете  можно  очень
удобно поместиться вчетвером. Хотите поехать с нами? Я вас приглашаю.
   - Благодарю вас, я только что был на море.
   - Как, вы были на море?
   - Да, почти. Я только что совершил маленькое  путешествие  на  Борро-
мейские острова.
   - Все равно, поедем! - сказал Альбер.
   - Нет, дорогой Морсер, вы должны понять, что, если я  отказываюсь  от
такой чести, значит, это невозможно. Кроме того, - прибавил он,  понизив
голос, - сейчас очень важно, чтобы я был в Париже, хотя бы уже для того,
чтобы следить за корреспонденцией, поступающей в газет.
   - Вы верный друг, - сказал Альбер, - да, вы правы; следите, наблюдай-
те, Бошан, и постарайтесь открыть врага, который опубликовал это сообще-
ние.
   Альбер и Бошан простились; в последнее рукопожатие  они  вложили  все
то, чего не могли сказал при постороннем.
   - Славный малый этот Бошан! - сказал  Монте-Кристо,  когда  журналист
ушел. - Правда, Альбер?
   - Золотое сердце, уверяю вас. Я очень люблю его.  А  теперь  скажите,
хотя в сущности мне это безразлично, - куда мы отравляемся?
   - В Португалию, если вы ничего по имеете против.
   - Чудесно. Мы там будем на лоне природы, правда?
   Ни общества, ни соседей?
   - Мы будем наедине с лошадьми для верховой езды, собаками для охоты и
с лодкой для рыбной ловли, вот и все.
   - Это то, что мне надо; я предупрежу свою мать, а затем я к вашим ус-
лугам.
   - А вам разрешат? - спросил Монте-Кристо.
   - Что именно?
   - Ехать в Нормандию.
   - Мне? Да разве я не волен в своих поступках?
   - Да, вы путешествуете один, где хотите, это я знаю, ведь мы встрети-
лись в Италии.
   - Так в чем же дело?
   - Но разрешат ли вам уехать с человеком,  которого  зовут  граф  Мон-
те-Кристо?
   - У вас плохая память, граф.
   - Почему?
   - Разве я не говорил вам, с какой симпатией моя мать относится к вам?
   - Женщины изменчивы, сказал Франциск Первый; женщина  подобна  волне,
сказал Шекспир; один был великий король, другой - великий  поэт;  и  уж,
наверно, они оба хорошо знали женскую природу.
   - Да, но моя мать не просто женщина, а Женщина.
   - Простите, я вас не совсем понял?
   - Я хочу сказать, что моя мать скупа на чувства, то уж если  она  ко-
го-нибудь полюбила, то это на всю жизнь.
   - Вот как, - сказал, вздыхая, Монте-Кристо, - и вы полагаете, что она
делает мне честь относиться ко мне иначе, чем с полнейшим равнодушием?
   - Я вам уже говорил и опять повторяю, - возразил Альбер, - вы, видно,
в самом деле очень своеобразный, необыкновенный человек.
   - Полно!
   - Да, потому что моя матушка не осталась чужда тому, не скажу - любо-
пытству, но интересу, который вы возбуждаете. Когда мы одни, мы только о
вас и говорим.
   - И она советует вам не доверять этому Манфреду?
   - Напротив, она говорит мне: "Альбер, я уверена, что граф благородный
человек; постарайся заслужить его любовь".
   Монте-Кристо отвернулся и вздохнул.
   - В самом деле? - сказал он.
   - Так что, вы понимаете, - продолжал Альбер, - она не только не восп-
ротивится моей поездке, но от всего сердца  одобрит  ее,  поскольку  это
согласуется с ее наставлениями.
   - Ну, так до вечера, - сказал Монте-Кристо. - Будьте здесь к пяти ча-
сам; мы приедем на место в полночь или в час ночи.
   - Как? в Трепор?
   - В Трепор или его окрестности.
   - Вы думаете за восемь часов проехать сорок восемь лье?
   - Эго еще слишком долго, - сказал Монте-Кристо.
   - Да вы чародей! Скоро вы обгоните не только железную дорогу,  -  это
не так уж трудно, особенно во Франции, - но и телеграф.
   - Но так как нам все же требуется восемь  часов,  чтобы  доехать,  не
опаздывайте.
   - Не беспокойтесь, я совершенно свободен - только собраться в дорогу.
   - Итак, в пять часов.
   - В пять часов.
   Альбер вышел. Монте-Кристо с улыбкой кивнул  ему  головой  и  постоял
молча, погруженный в глубокое раздумье. Наконец, проведя рукой  по  лбу,
как будто отгоняя от себя думы, он подошел к гонгу и ударил по нему  два
раза.
   Вошел Бертуччо.
   - Бертуччо, - сказал Монте-Кристо, - не завтра, не послезавтра, как я
предполагал, а сегодня в пять часов я уезжаю в Нормандию; до пяти  часов
у вас времени больше чем достаточно; распорядитесь, чтобы  были  предуп-
реждены конюхи первой подставы; со мной едет виконт де Морсер. Ступайте.
   Бертуччо удалился, и в Понтуаз поскакал  верховой  предупредить,  что
карета проедет ровно в шесть часов. Конюх в Понтуазе послал нарочного  к
следующей подставе, а та в свою очередь дала знать дальше; и шесть часов
спустя все подставы, расположенные по пути, были предупреждены.
   Перед отъездом граф поднялся к Гайде, сообщил ей, что уезжает, сказал
- куда и предоставил весь дом в ее распоряжение.
   Альбер явился вовремя. Он сел в карету в мрачном настроении, которое,
однако, вскоре рассеялось от удовольствия, доставляемою  быстрой  ездой.
Альбер никогда не представлял себе, чтобы можно было ездить так быстро.
   - Во Франции нет никакой возможности передвигаться по дорогам, - ска-
зал Монте-Кристо. - Ужасная вещь эта езда на почтовых, по два лье в час,
этот нелепый закон, запрещающий одному путешественнику обгонять другого,
не испросив на это его разрешения; какой-нибудь больной или чудак  может
загородить путь всем остальным здоровым и бодрым людям. Я  избегаю  этих
неудобств, путешествуя с собственным кучером и на  собственных  лошадях.
Верно, Али?
   И граф, высунувшись из окна, слегка прикрикивал на лошадей, а  у  них
словно вырастали крылья; они уже не мчались - они летели. Карета  проно-
силась, как гром, по Королевской дороге, и все  оборачивались,  провожая
глазами этот сверкающий метеор. Али, слушая эти окрики, улыбался,  обна-
жая свои белые зубы, сжимая своими сильными руками вожжи, и подзадоривал
лошадей, пышные гривы которых развевались по ветру.  Али,  сын  пустыни,
был в своей стихии и, в белоснежном бурнусе, с черным лицом и сверкающи-
ми глазами, окруженный облаком пыли, казался духом самума или богом ура-
гана.
   - Вот наслаждение, которого я никогда не знал,  -  сказал  Альбер,  -
наслаждение быстроты.
   И последние тучи, омрачавшие  его  чело,  исчезали,  словно  уносимые
встречным ветром.
   - Где вы достаете таких лошадей? - спросил Альбер. - Или вам их дела-
ют на заказ?
   - Вот именно. Шесть лет тому назад я нашел в  Венгрии  замечательного
жеребца, известного своей резвостью; я его купил уж не помню за сколько;
платил Бертуччо. В тот же год он произвел тридцать два жеребенка.  Мы  с
вами сделаем смотр всему потомству этого отца; они  все  как  один,  без
единого пятнышка, кроме звезды на лбу, потому что этому баловню конского
завода выбирали кобыл, как паше выбирают наложниц.
   - Восхитительно!.. Но скажите, граф, на что вам столько лошадей?
   - Вы же видите, я на них езжу.
   - Но ведь не все время вы ездите?
   - Когда они мне больше не будут нужны. Бертуччо продаст  их;  он  ут-
верждает, что наживет на этом тысяч сорок.
   - Но ведь в Европе даже короли не так богаты, чтобы купить их.
   - В таком случае он продаст их любому  восточному  владыке,  который,
чтобы купить их, опустошит свою казну и снова наполнит ее при помощи па-
лочных ударов по пяткам своих подданных.
   - Знаете, граф, что мне пришло в голову?
   - Говорите.
   - Мне думается, что после вас самый богатый человек в Европе это гос-
подин Бертуччо.
   - Вы ошибаетесь, виконт. Я уверен, если вывернуть  карманы  Бертуччо,
не найдешь и гроша.
   - Неужели? - сказал Альбер. - Так ваш Бертуччо тоже чудо? Не заводите
меня так далеко в мир чудес, дорогой граф, не то, предупреждаю, я перес-
тану вам верить.
   - У меня нет никаких чудес, Альбер; цифры и здравый  смысл  -  вот  и
все. Вот вам задача: управляющий ворует, но почему он ворует?
   - Такова его природа, мне кажется, - сказал Альбер, - он ворует пото-
му, что не может не воровать.
   - Вы ошибаетесь: он ворует потому, что у него есть жена, дети, потому
что он хочет упрочить положение свое и своей семьи,  а  главное,  он  не
уверен в том, что никогда не расстанется  со  своим  хозяином,  и  хочет
обеспечить свое будущее. А Бертуччо один на свете; он распоряжается моим
кошельком, не преследуя личного интереса;  он  уверен,  что  никогда  не
расстанется со мной.
   - Почему?
   - Потому что лучшего мне не найти.
   - Вы вертитесь в заколдованном кругу, в кругу вероятностей.
   - Нет, это уверенность. Для меня  хороший  слуга  тот,  чья  жизнь  и
смерть в моих руках.
   - А жизнь и смерть Бертуччо в ваших руках? - спросил Альбер.
   - Да, - холодно ответил Монте-Кристо.
   Есть слова, которые замыкают беседу, как железная дверь.  Именно  так
прозвучало "да" графа.
   Дальнейший путь совершался с такой же скоростью; тридцать две лошади,
распределенные на восемь подстав, пробежали сорок восемь  лье  в  восемь
часов.
   В середине ночи подъехали к прекрасному  парку.  Привратник  стоял  у
распахнутых ворот. Он был предупрежден конюхом последней подставы.
   Был второй час. Альбера провели в его  комнаты.  Его  ждала  ванна  и
ужин. Лакей, который ехал на запятках кареты, был к его услугам;  Батис-
тен, ехавший на козлах, был к услугам графа.
   Альбер принял ванну, поужинал и лег спать. Всю ночь его баюкал мелан-
холичный шум прибоя. Встав с постели, он распахнул  стеклянную  дверь  и
очутился на маленькой террасе; впереди открывался вид на море,  то  есть
на бесконечность, а сзади - на прелестный парк, примыкающий к роще.
   В небольшой бухте покачивался на волнах маленький корвет с узким  ки-
лем и стройным рангоутом; на гафеле развевался флаг с гербом Монте-Крис-
то: золотая гора на лазоревом море, увенчанная  червленым  крестом;  это
могло быть иносказанием имени Монте-Кристо, напоминающего о Голгофе, ко-
торую страсти Спасителя сделали горой более драгоценной, чем золото, и о
позорном кресте, освященном его божественной кровью, но могло быть и на-
меком на личную драму, погребенную в неведомом прошлом этого загадочного
человека.
   Вокруг корвета покачивались несколько  шхун,  принадлежавших  рыбакам
соседних деревень и казавшихся смиренными подданными, ожидающими повеле-
ний своего короля.
   Здесь, как и повсюду, где хоть на два дня останавливался  Монте-Крис-
то, жизнь была налажена с величайшим комфортом; так что она с первой  же
секунды становилась легкой и приятной.
   Альбер нашел в своей прихожей два ружья и все  необходимые  охотничьи
принадлежности. Одна из комнат в первом этаже была отведена под хитроум-
ные снаряды, которые англичане - великие рыболовы, ибо они  терпеливы  и
праздны, - все еще не могут ввести в  обиход  старозаветных  французских
удильщиков.
   Весь день прошел в этих разнообразных развлечениях,  в  которых  Мон-
те-Кристо не имел себе равного: подстрелили в парке с  десяток  фазанов,
наловили в ручье столько же форелей, пообедали в беседке,  выходящей  на
море, и пили чай в библиотеке.
   К вечеру третьего дня Альбер, совершенно разбитый  этим  времяпрепро-
вождением, казавшимся Монте-Кристо детской забавой, спал в кресле у  ок-
на, в то время как граф вместе  со  своим  архитектором  составлял  план
оранжереи, которую он собирался устроить в своем доме. Вдруг  послышался
стук копыт по каменистой дороге, и Альбер поднял голову: он посмотрел  в
окно и с чрезвычайно неприятным изумлением увидал на дороге  своего  ка-
мердинера, которого он не взял с собой, чтобы не доставлять Монте-Кристо
лишних хлопот.
   - Это Флорантен! - воскликнул он, вскакивая с кресла. -  Неужели  ма-
тушка захворала?
   И он бросился к двери.
   Монте-Кристо проводил его глазами и видел, как он подбежал к камерди-
неру и как тот, с трудом переводя дух, вытащил из кармана небольшой  за-
печатанный пакет. В этом пакете были газета и письмо.
   - От кого письмо? - быстро спросил Альбер.
   - От господина Бошана... - ответил Флорантен.
   - Так это Бошан прислал вас?
   - Да, сударь. Он вызвал меня к себе, дал мне денег на дорогу,  достал
мне почтовую лошадь и взял с меня слово, что я без промедлений  доставлю
вам пакет. Я сделал весь путь в пятнадцать часов.
   Альбер с трепетом вскрыл письмо. Едва он прочел первые строчки, как с
его губ сорвался крик, и он, весь дрожа, схватился за газету.
   Вдруг в глазах у него потемнело, он зашатался и упал бы, если бы Фло-
рантен не поддержал его.
   - Бедный юноша! - прошептал Монте-Кристо так тихо, что сам не мог ус-
лышать своих слов. - Верно, что грехи отцов падают на детей до  третьего
и четвертого колена.
   Тем временем Альбер собрался с силами и стал  читать  дальше;  потом,
откинув волосы с вспотевшего лба, он скомкал письмо и газету.
   - Флорантен, - сказал он, - может ваша лошадь проделать обратный путь
в Париж?
   - Это разбитая почтовая кляча.
   - Боже мой! А что было дома, когда вы уезжали?
   - Все было довольно спокойно; но когда я вернулся от господина  Боша-
на, я застал графиню в слезах; она послала за мной, чтобы узнать,  когда
вы возвращаетесь. Тогда я ей сказал, что еду за вами по поручению госпо-
дина Бошана. Сперва она протянула было руку,  словно  хотела  остановить
меня, но, подумав, сказала: "Поезжайте, Флорантен, пусть он  возвращает-
ся".
   - Будь спокойна, - сказал Альбер, - я вернусь, и - горе негодяю!.. Но
прежде всего - надо уехать.
   И он вернулся в комнату, где его ждал Монте-Кристо.
   Это был уже не тот человек; за пять минут он  неузнаваемо  изменился:
голос его стал хриплым, лицо покрылось красными  пятнами,  глаза  горели
под пр