, - сказал Кадрусс.
   - Во дворе - кадки с померанцевыми деревьями, лужайки, цветники.
   - А капканов нет?
   - Нет.
   - А где конюшни?
   - По обе стороны ворот, вот здесь и здесь.
   И Андреа продолжал чертить.
   - Нарисуй мне нижний этаж, - сказал Кадрусс.
   - В нижнем этаже - столовая, две гостиных, бильярдная, прихожая,  па-
радная лестница и внутренняя лестница.
   - Окна?
   - Окна великолепные, большие, широкие; я думаю, в каждое  стекло  мог
бы пролезть человек твоего роста.
   - И на кой черт устраивают лестницы, когда в доме имеются такие окна.
   - Что поделаешь? Роскошь!
   - А ставни есть?
   - Ставни есть, но их никогда не закрывают. Большой оригинал этот граф
Монте-Кристо, любит смотреть на небо даже по ночам.
   - А где спят слуги?
   - У них отдельный дом. Направо от входа есть сарай, где хранятся  по-
жарные лестницы. А над этим сараем комнаты для слуг, у каждого  своя,  и
туда из дома проведены звонки.
   - Звонки, черт возьми!
   - Ты что?..
   - Нет, ничего. Я говорю, звонки штука дорогая; и на что они, скажи на
милость?
   - Прежде там была собака, которая всю ночь бродила по  двору,  но  ее
отвезли в Отейль - знаешь, в тот дом, куда ты приходил?
   - Да.
   - Я ему вчера еще говорил: "Это очень неосторожно  с  вашей  стороны,
граф; ведь когда вы уезжаете в Отейль и увозите с собой всех ваших слуг,
в доме никого нет".
   "Ну и что же?" - спросил он.
   "А то, что вас в один прекрасный день обокрадут".
   - И что он ответил?
   - Что он ответил?
   - Да.
   - Он ответил: "Ну и пускай обокрадут".
   - Андреа, там, наверное, есть какая-нибудь конторка с западней.
   - С какой западней?
   - А вот с такой: схватит вора за руку, и тут же музыка  начинает  иг-
рать. Я слышал, что такую показывали на последней выставке.
   - Там есть только секретер красного дерева, и  в  нем  всегда  торчит
ключ.
   - И твоего графа не обкрадывают?
   - Нет, все его слуги ему очень преданы.
   - И какая должна быть прорва денег в этом секретере!
   - Там, может быть... впрочем, кто его знает!
   - А где он стоит?
   - Во втором этаже.
   - Нарисуй-ка мне, малыш, заодно примерный план второго этажа.
   - Изволь.
   И Андреа снова взялся за перо.
   - Во втором, видишь ли, есть прихожая, гостиная; направо от  гостиной
- библиотека и кабинет, налево от гостиной - спальня и будуар. В будуаре
и стоит этот самый секретер.
   - А окно там есть?
   - Два: тут и тут.
   И Андреа нарисовал два окна в небольшой угловой комнате, которая при-
мыкала к более просторной спальне графа.
   Кадрусс задумался.
   - И часто он уезжает в Отейль? - спросил он.
   - Раза два-три в неделю, завтра, например, он собирается туда на весь
день и будет там ночевать.
   - Ты в этом уверен?
   - Он пригласил меня туда обедать.
   - Ну и жизнь! - сказал Кадрусс. - Дом в городе, дом за городом.
   - На то он и богач.
   - А ты поедешь к нему обедать?
   - Наверно.
   - Когда ты у него там обедаешь, ты и ночевать остаешься?
   - Как вздумается. Я у графа, как у себя дома.
   Кадрусс взглянул на молодого человека таким  взглядом,  словно  хотел
вырвать истину из глубины его сердца. Но Андреа вынул из кармана портси-
гар, выбрал себе "гавану", спокойно закурил ее и стал  небрежно  пускать
кольца дыма.
   - Когда тебе угодно получить свои пятьсот франков? - спросил он  Кад-
русса.
   - Да хоть сейчас, если они с тобой.
   Андреа достал из кармана двадцать пять луидоров.
   - Канареечки, - сказал Кадрусс, - нет, покорно благодарю!
   - Ты ими брезгаешь?
   - Напротив, я их очень уважаю, но я их не хочу.
   - Да ведь ты наживешь на размене, болван: за золотой дают на пять  су
больше.
   - Знаю, а потом меняла велит выследить беднягу Кадрусса, а потом  его
зацапают, а потом ему придется разъяснять, какие такие арендаторы вносят
ему платежи золотом. Не дури, малыш, - давай просто серебро, кругляшки с
портретом какого-нибудь монарха. Монета в пять франков у всякого найдет-
ся.
   - Да не могу же я носить с собой пятьсот франков серебром; мне  приш-
лось бы взять носильщика.
   - Ну, так оставь их в гостинице, у швейцара, - он  честный  малый;  я
схожу за ними.
   - Сегодня?
   - Нет, завтра; сегодня я занят.
   - Ладно; завтра, отправляясь в Отейль, я оставлю их у него.
   - Я могу рассчитывать на это?
   - Вполне.
   - Дело в том, что я заранее хочу сговориться со служанкой.
   - Сговаривайся. Но на этом и конец? Ты не будешь больше приставать ко
мне?
   - Никогда.
   Кадрусс стал так мрачен, что Андреа боялся, не придется ли ему  обра-
тить внимание на эту перемену. Поэтому он постарался казаться еще  весе-
лее и беспечнее.
   - С чего ты так развеселился, - сказал Кадрусс, - можно подумать, что
ты уже получил наследство!
   - Нет еще, к сожалению!.. Но в тот день, когда я получу его...
   - Что тогда?
   - Одно тебе скажу: тогда я не забуду своих друзей.
   - Ну, еще бы, с твоей-то памятью!
   - Да, я думал, ты будешь с меня деньги тянуть.
   - Это я-то! Скажешь тоже! Напротив, я дам тебе добрый совет.
   - Какой?
   - Оставь здесь это кольцо с бриллиантом. Ты что же хочешь, чтобы  нас
поймали? Хочешь погубить нас обоих?
   - А что такое? - спросил Андреа.
   - Да как же? Ты надеваешь ливрею, выдаешь себя за слугу, а оставляешь
у себя на пальце бриллиант в пять тысяч франков.
   - Черт побери! Ты угадал! Почему ты не поступишь в оценщики?
   - Да, уж я знаю толк в бриллиантах; у меня у самого они бывали.
   - Ты бы побольше этим хвастал! - сказал Андреа и, ничуть не  сердясь,
вопреки опасениям Кадрусса, на это новое вымогательство, благодушно  от-
дал ему кольцо.
   Кадрусс близко поднес его к глазам, и Андреа понял, что он рассматри-
вает грани.
   - Это фальшивый бриллиант, - сказал Кадрусс.
   - Да ты шутишь, что ли? - сказал Андреа.
   - Не сердись, сейчас проверим.
   Кадрусс подошел к окну и провел камнем по стеклу; послышался скрип.
   - Confiteor! [59] - сказал Кадрусс, надевая кольцо на  мизинец.  -  Я
ошибся; но эти жулики ювелиры так ловко  подделывают  камни,  что  прямо
страшно забираться в ювелирные лавки. Вот еще одно отмирающее ремесло!
   - Ну, что, - сказал Андреа, - теперь конец? Что тебе еще угодно?  От-
дать тебе куртку, а может, заодно и фуражку? Не церемонься, пожалуйста.
   - Нет, ты, в сущности, парень хороший. Я больше тебя не держу и  пос-
тараюсь обуздать свое честолюбие.
   - Но берегись, продавая бриллиант, не попади в такую передрягу, какой
ты опасался с золотыми монетами.
   - Не беспокойся, я не собираюсь его продавать.
   "Во всяком случае до послезавтра", - подумал Андреа.
   - Счастливый ты, мошенник, - сказал Кадрусс.  -  Ты  возвращаешься  к
своим лакеям, к своим лошадям, экипажу и невесте!
   - Конечно, - сказал Андреа.
   - Я надеюсь, ты мне сделаешь хороший свадебный подарок  в  тот  день,
когда женишься на дочери моего друга Данглара?
   - Я уже говорил, что это просто твоя фантазия.
   - Сколько за ней приданого?
   - Да я же тебе говорю...
   - Миллион?
   Андреа пожал плечами.
   - Будем считать миллион, - сказал Кадрусс, - но сколько бы у тебя  ни
было, я желаю тебе еще больше.
   - Спасибо, - сказал Андреа.
   - Это от чистого сердца, - прибавил Кадрусс, расхохотавшись. -  Пого-
ди, я провожу тебя.
   - Не стоит трудиться.
   - Очень даже стоит.
   - Почему?
   - Потому что у меня замок с маленьким секретом; мне пришло  в  голову
им обзавестись; замок системы Юре и Фише, просмотренный  и  исправленный
Гаспаром Кадруссом. Я тебе сделаю такой же, когда ты  будешь  капиталис-
том.
   - Благодарю, - сказал Андреа, - я предупрежу тебя за неделю.
   Они расстались. Кадрусс остался стоять на площадке лестницы, пока  не
убедился собственными глазами, что Андреа не только спустился вниз, но и
пересек двор. Тогда он поспешно вернулся к себе, тщательно  запер  дверь
и, как опытный архитектор, принялся изучать план, оставленный  ему  Анд-
реа.
   - Мне кажется, - сказал он, - что этот милый Бенедетто не прочь полу-
чить наследство; и тот, кто приблизит день, когда ему достанутся в  руки
пятьсот тысяч франков, будет не худшим из его друзей.
 
 
   V. ВЗЛОМ
 
   На следующей день после того, как происходил переданный нами разгово-
ра граф Монте-Кристо уехал в Отейль вместе с Али, несколькими слугами  и
лошадьми, которых он хотел испытать.
   Еще накануне он и не думал, что поедет, так же как и Андреа. Эта  по-
ездка была вызвана главным образом возвращением из  Нормандии  Бертуччо,
который привез новости о доме и о корвете. Дом был вполне готов, а  кор-
вет уже неделю стоял на якоре в маленькой бухте со всем  своим  экипажем
из шести человек, исполнил все нужные формальности и мог в  любое  время
выйти в море. МонтеКристо похвалил Бертуччо за расторопность и предложил
ему быть готовым к скорому отъезду, так как намеревался покинуть Францию
не позже чем через месяц.
   - А пока, - сказал он ему, - возможно, что мне понадобится проехать в
одну ночь из Парижа в Трепор; я хочу, чтобы мне были приготовлены на пу-
ти восемь подстав, так чтобы я мог сделать эти пятьдесят  лье  в  десять
часов.
   - Ваше сиятельство уже высказывали это желание, - отвечал Бертуччо, -
и лошади готовы. Я их купил и сам разместил в наиболее удобных  пунктах,
то есть в таких деревнях, где никто обычно не останавливается.
   - Отлично, - сказал Монте-Кристо, - я останусь здесь день-два,  сооб-
разуйтесь с этим.
   Как только Бертуччо вышел из комнаты, чтобы отдать нужные  распоряже-
ния, на пороге показался Батистен; он нес письмо на золоченом подносе.
   - Вы зачем явились? - спросил граф, увидя, что он весь в  пыли.  -  Я
вас, кажется, не звал?
   Батистен, не отвечая, подошел к графу и подал ему письмо.
   - Очень важное и спешное, - сказал он.
   Граф вскрыл письмо и прочел:
   "Графа Монте-Кристо предупреждают, что сегодня ночью  в  его  дом  на
Елисейских Полях проникнет человек, чтобы выкрасть документы, которые он
считает спрятанными в конторке, стоящей  в  будуаре;  граф  Монте-Кристо
настолько отважный человек, что не станет вмешивать в это дело  полицию,
каковое вмешательство могло бы сильно повредить тому, кто  сообщает  эти
сведения. Граф может сам разделаться со взломщиком или через отверстие в
стене, отделяющей спальню от будуара, или спрятавшись в  самом  будуаре.
Присутствие многих людей и принятие видимых мер предосторожности, несом-
ненно, остановят злоумышленника, и граф Монте-Кристо упустит возможность
узнать врага, случайно обнаруженного тем лицом, которое предупреждает об
этом графа и которое, быть может, окажется уже не  в  состоянии  сделать
это вторично, если, при неудаче этой попытки, злоумышленник  надумал  бы
совершить новую".
   Первой мыслью, мелькнувшей у графа, было подозрение, что это  воровс-
кая уловка, грубая западня, что его извещают о небольшой опасности, что-
бы отвлечь его внимание от опасности более серьезной. Он  уже  собирался
отослать письмо полицейскому комиссару, невзирая  на  предупреждение,  а
может быть, именно благодаря предупреждению своего анонимного доброжела-
теля, как вдруг у него мелькнула мысль: не  встретится  ли  он  действи-
тельно с каким-нибудь личным своим врагом, которого только  он  и  может
узнать и который, в случае необходимости, только ему одному и  может  на
что-нибудь пригодиться, как случилось с Фиеско и тем мавром, который хо-
тел его убить.
   Мы знаем графа; поэтому нам нечего говорить о том, что это был  чело-
век отважный и сильный духом, бравшийся за невозможное с  той  энергией,
которая отличает людей высшего порядка. Вся его жизнь, принятое и  неук-
лонно выполняемое им решение ни перед чем  не  отступать  научили  графа
черпать неизведанные наслаждения в его битвах  против  природы,  которая
есть бог, и против мира, который можно было бы назвать дьяволом.
   - Они вряд ли собираются красть  у  меня  документы,  -  сказал  Мон-
те-Кристо, - они хотят убить меня; это не воры, это убийцы. Я  вовсе  не
желаю, чтобы господин префект полиции вмешивался в мои личные  дела.  Я,
право, достаточно богат, чтобы не отягощать бюджет префектуры.
   Граф позвал Батистена, который, подав письмо, вышел из комнаты.
   - Немедленно возвращайтесь в Париж, - сказал он, - и  привезите  сюда
всех оставшихся там слуг. Они все понадобятся мне здесь.
   - Так в доме никого не останется, господин граф? - спросил Батистен.
   - Нет, останется привратник.
   - Может быть, господин граф примет во внимание, что от  привратницкой
до дома довольно далеко.
   - Ну и что же?
   - Могут ведь обокрасть весь дом, и он ничего не услышит.
   - Кто может обокрасть?
   - Воры.
   - Вы осел, сударь. Я предпочитаю, чтобы воры разграбили весь дом, чем
терпеть недостаток в прислуге.
   Батистен поклонился.
   - Вы понимаете, - сказал граф, - привезите сюда всех, до единого,  но
чтобы в доме все осталось как обычно; вы только закроете ставни  нижнего
этажа, вот и все.
   - А во втором этаже?
   - Вы же знаете, что их никогда не закрывают. Ступайте.
   Граф велел сказать, что он пообедает один и  что  прислуживать  будет
Али.
   Он пообедал с обычной умеренностью, а после обеда, приказав Али  сле-
довать за собой, вышел через калитку, дошел, как бы прогуливаясь, до Бу-
лонского леса, повернул, словно непредумышленно, в сторону Парижа и  уже
в сумерках очутился напротив своего дома на Елисейских Полях.
   В доме царила полная тьма; только слабый огонек светился  в  приврат-
ницкой, стоявшей, как и говорил Батистен, шагах в сорока от дома.
   Монте-Кристо прислонился к дереву  и  своим  зорким  взглядом  окинул
двойную аллею, прохожих и соседние улицы, чтобы проверить, не  подстере-
гает ли его кто-нибудь. Минут через десять он убедился, что никто за ним
не следит.
   Тогда он подбежал вместе с Али к калитке, быстро вошел  и  по  черной
лестнице, от которой у него был ключ, прошел в свою спальню, не  коснув-
шись ни одной занавеси, так что даже привратник  не  подозревал,  что  в
дом, который он считал пустым, вернулся его хозяин.
   Войдя в спальню, граф дал Али знак остановиться; затем  он  прошел  в
будуар и осмотрел его; все было как всегда; секретер стоял на своем мес-
те, ключ торчал в замке. Он дважды повернул ключ, вынул его,  подошел  к
двери спальни, снял скобу задвижки и вышел из будуара.
   Тем временем Али принес и положил на стол  указанное  графом  оружие:
короткий карабин и пару двуствольных пистолетов,  допускающих  такой  же
верный прицел, как пистолеты, из которых стреляют  в  тире.  Вооруженный
таким образом граф держал в своих руках жизнь пяти человек.
   Было около половины десятого; граф и Али наскоро закусили ломтем хле-
ба и стаканом испанского вина; затем граф нажал  пружину  одной  из  тех
раздвижных филенок, благодаря которым он мог из  одной  комнаты  видеть,
что делается в другой. Рядом с ним лежали его  пистолеты  и  карабин,  а
Али, стоя возле него, держал в руке один из тех арабских топориков, фор-
ма которых не изменилась со времен крестовых походов.
   В одно из окон спальни, выходившее, как и окно будуара, на Елисейские
Поля, графу видна была улица.
   Так прошло два часа; было совершенно темно, а  между  тем  Али  своим
острым зрением дикаря и граф благодаря привычке к темноте различали  ма-
лейшее колебание ветвей во дворе.
   Огонек в привратницкой уже давно потух.
   Можно было предположить, что нападающие, если действительно предстоя-
ло нападение, пройдут по лестнице из нижнего этажа, а не влезут в  окно.
Монте-Кристо думал, что злоумышленники хотят его убить, а не  обокрасть.
Следовательно, их целью является его спальня, и они доберутся до нее или
по потайной лестнице, или через окно будуара.
   Он поставил Али у двери на лестницу, а сам продолжал наблюдать за бу-
дуаром.
   На часах Дома Инвалидов пробило без четверти двенадцать; сырой запад-
ный ветер донес до них три зловещих удара.
   Не успел еще замереть последний удар, как граф уловил со стороны  бу-
дуара легкий скрип; затем еще и еще; па четвертый раз граф перестал сом-
неваться. Опытная и твердая рука вырезала алмазом оконное стекло.
   Сердце у графа забилось. Как бы ни были люди закалены в тревогах, как
бы ни были они готовы встретить грозящую опасность, они всегда чувствуют
по ускоренному биению сердца и по легкой дрожи, какая  огромная  разница
между воображением и действительностью, между замыслом и выполнением.
   Монте-Кристо знаком предупредил Али; тот, поняв, что опасность надви-
гается со стороны будуара, подошел ближе к своему господину.
   Монте-Кристо горел нетерпением узнать, кто его враги и сколько их.
   Окно, которое скрипело под алмазом, приходилось как раз напротив  от-
верстия, куда заглядывал граф. Его взгляд остановился на этом  окне.  Он
увидел, что в ночном мраке  вырисовывается  какая-то  еще  более  темная
тень; вслед за тем одно из оконных стекол стало непроницаемым, как будто
на него снаружи наклеили лист бумаги, потом стекло треснуло, но не упало
Через проделанное отверстие просунулась рука и  стала  искать  задвижку;
секунду спустя окно открылось, и появился человек. Он был один.
   - Вот смелый мошенник, - прошептал граф.
   В эту минуту Али тихонько тронул его за плечо, он обернулся; Али  по-
казывал ему на то окно в спальне, которое выходило на улицу.
   Монте-Кристо сделал три шага по направлению к  этому  окну;  он  знал
изумительную чуткость своего верного слуги. И действительно, он  увидел,
что от ворот напротив отделился человек и, взобравшись на тумбу,  стара-
ется разглядеть, что происходит в доме.
   - Так, - сказал он, - их двое: один действует, а другой сторожит.
   Он дал знак Али не спускать глаз с человека на улице и вернулся к то-
му, который забрался в будуар.
   Взломщик уже вошел в комнату и осторожно двигался, вытянув руки  впе-
ред.
   Наконец он, по-видимому, освоился с обстановкой; в будуаре  были  две
двери, и он обе запер на задвижки.
   Когда он подходил к той, которая вела в спальню,  Монте-Кристо  поду-
мал, что он собирается войти, и взялся за один из пистолетов; но он  ус-
лышал лишь шорох задвижки, скользящей в медных  петлях.  Это  была  мера
предосторожности, и только; ночной посетитель, не зная, что граф позабо-
тился снять скобу, мог теперь чувствовать себя  как  дома  и  совершенно
спокойно приниматься за работу.
   Взломщик неторопливо вытащил  из  своего  широкого  кармана  какой-то
предмет, поставил его на столик, затем подошел к секретеру, нащупал  за-
мок и заметил, что, вопреки его ожиданиям, ключа нет.
   Но взломщик был человек предусмотрительный и все предвидел. Граф  ус-
лышал характерное звяканье: так звякает связка отмычек в руках  слесаря,
пришедшего отпереть испорченный замок. Воры прозвали их "соловьями", ве-
роятно потому, что им доставляет удовольствие слушать, как они  поют  по
ночам, со скрипом поворачиваясь в замке.
   - Да это просто вор, - разочарованно пробормотал Монте-Кристо.
   Но в темноте человек не мог подобрать подходящего инструмента.  Тогда
он прибег к помощи того предмета, который он поставил на столик; он  на-
жал пружину, и тотчас же луч света, правда слабый, по все же достаточный
для того, чтобы видеть, осветил его руки и лицо.
   - Вот оно что! - негромко воскликнул Монте-Кристо, изумленно отступая
на шаг. - Да ведь это...
   Али поднял топорик.
   - Стой на месте, - шепотом сказал ему Монте-Кристо, - и положи топор;
оружие нам больше не понадобится.
   Затем он прибавил несколько слов, еще понизив голос, потому  что  при
вырвавшемся у него изумленном возгласе, хоть  и  еле  слышном,  взломщик
встрепенулся и застыл в позе античного точильщика.
   Выслушав графа, Али на цыпочках  отошел  от  него,  подошел  к  стене
алькова и снял с вешалки черное одеяние и треугольную шляпу. Тем  време-
нем Монте-Кристо быстро сбросил с себя сюртук, жилет и сорочку; при све-
те тонкого луча, пробивавшегося через щель в филенке, можно было  разли-
чить на груди у графа ги