з Сабипских гор и рыскал вокруг его  стада.  Управляющий
дал ему ружье, а Вампа только этого и хотел.
   Ружье оказалось от превосходного мастера из Брешиа  и  било  не  хуже
английского карабина; но граф, приканчивая однажды раненую лисицу,  сло-
мал приклад, и ружье было отложено.
   Для такого искусного резчика, как Вампа, это не представляло  затруд-
нений. Он измерил старое ложе, высчитал, что надо изменить, чтобы  ружье
пришлось ему по плечу,  и  смастерил  новый  приклад  с  такой  чудесной
резьбой, что если бы он захотел продать в городе одно только дерево,  то
получил бы за него верных пятнадцать - двадцать пиастров.
   Но он отнюдь не собирался этого делать: иметь ружье было его заветной
мечтой. Во всех странах, где независимость заменяет свободу, первая пот-
ребность всякого смелого человека,  всякого  мощного  содружества  иметь
оружие, которое может служить для нападения и защиты и, наделяя  грозной
силой своего обладателя, заставляет других считаться с ним.
   С этой минуты все свое свободное время Вампа  посвящал  упражнению  в
стрельбе; он купил пороху и пуль, и все для него стало  мишенью:  жалкий
серенький ствол оливы, растущей на склонах Сабинских  гор;  лисица,  под
вечер выходящая из поры в поисках добычи; орел, парящий в воздухе. Скоро
он так изощрился, что Тереза  превозмогла  страх,  который  она  вначале
чувствовала при каждом выстреле, и любовалась, как ее юный товарищ  вса-
живал пулю, куда хотел, так же метко, как если бы вкладывал ее рукой.
   Однажды вечером волк и в самом деле выбежал из  рощи,  возле  которой
они обыкновенно сидели. Волк не пробежал и десяти шагов, как упал  мерт-
вым.
   Вампа, гордый своей удачей, взвалил его на плечи и принес в поместье.
   Все это создало Луиджи Вампа некоторую известность; человек,  стоящий
выше других, где бы он ни был, всегда находит почитателей. Во всей окру-
ге о молодом пастухе говорили, как о самом ловком, сильном и  неустраши-
мом парне на десять лье кругом; и хотя Тереза слыла чуть  ли  не  первой
красавицей между сабинскими девушками, никто не решался  заговаривать  с
ней о любви, потому что все знали, что ее любит Вампа.
   А между тем Луиджи и Тереза ни разу не говорили между собой о  любви.
Они выросли друг подле друга, как два дерева,  которые  переплелись  под
землей корнями, над землей - ветвями и ароматами - в воздухе; у них было
только одно желание: всегда быть вместе; это желание стало потребностью,
и они скорее согласились бы умереть, чем разлучиться  хотя  бы  на  один
день.
   Терезе минуло шестнадцать лет, а Луиджи - семнадцать.
   В это время начали поговаривать о разбойничьей шайке,  собравшейся  в
Ленинских горах. Разбой никогда не удавалось искоренить  в  окрестностям
Рима. Иной раз недостает атамана; но стоит только явиться ему, как около
него тотчас же собирается шайка.
   Знаменитый Кукуметто, выслеженный в Абруццских горах и  изгнанный  из
неаполитанских владений, где он  вел  настоящую  войну,  перевалил,  как
Манфред, через Гарильяно и нашел убежище между Соннино и Пиперно, на бе-
регах Амазено.
   Теперь он набирал шайку, идя по стопам Дечезариса и Гаспароре и наде-
ясь вскоре превзойти их. Из Палестрины,  Фраскати  и  Пампинары  исчезло
несколько юношей. Сначала о них  беспокоились,  потом  узнали,  что  они
вступили в шайку Кукуметто.
   Вскоре Кукуметто стал предметом всеобщего внимания. Рассказывали  про
его необыкновенную храбрость и возмутительное жестокосердие.
   Однажды он похитил девушку, дочь землемера в  Фрозиноне.  Разбойничий
закон непреложен: девушка  принадлежит  сначала  похитителю,  потом  ос-
тальные бросают жребий, и несчастная служит забавой для всей шайки, пока
она им не наскучит или не умрет.
   Когда родители достаточно богаты, чтобы заплатить выкуп, к  ним  отп-
равляют гонца; пленница отвечает головой за безопасность посланного. Ес-
ли выкупа не дают, то участь пленницы решена.
   У похищенной девушки в шайке Кукуметто был  возлюбленный,  его  звали
Карлини.
   Увидев его, она протянула к нему руки и считала  себя  спасенною,  но
бедный Карлини, узнав ее, почувствовал, что сердце его  разрывается:  он
не сомневался в том, какая ей готовится участь.
   Однако, так как он был любимцем Кукуметто, три года делил с  ним  все
опасности и даже однажды спас ему жизнь, застрелив  карабинера,  который
уже занес саблю над его головой, то он надеялся, что Кукуметто  сжалится
над ним.
   Он отвел атамана в сторону, в то время как девушка, сидя под  высокой
сосной, посреди лесной прогалины, закрывала лицо яркой  косынкой,  какие
носят римские крестьянки, чтобы спрятать его от похотливых взглядов раз-
бойников.
   Карлини все рассказал атаману: их любовь, клятвы верности и  как  они
каждую ночь, с тех пор как шайка расположилась в этих местах, встречают-
ся среди развалин.
   Как раз в этот вечер Карлини был послан в  соседнее  село  и  не  мог
явиться на свидание; но Кукуметто якобы случайно очутился там и  похитил
девушку.
   Карлини умолял атамана сделать ради него исключение и пощадить  Риту,
уверяя, что отец ее богат и даст хороший выкуп.
   Кукуметто притворился, что склоняется на мольбы своею друга, и  пору-
чил ему найти пастуха, которого можно было бы послать  к  отцу  Риты,  в
Фрозинопе.
   Карлипи радостно подбежал к девушке, сказал ей, что  она  спасена,  и
попросил ее написать отцу письмо, чтобы сообщить о том, что с ней случи-
лось, и уведомить его, что за нее требуют триста пиастров выкупа.
   Отцу давали сроку двенадцать часов, до девяти часов следующего утра.
   Взяв письмо, Карлини бросился в долину разыскивать гонца.
   Он нашел молодого пастуха, загонявшего в ограду свое стадо.  Пастухи,
обитающие между юродом и горами, на границе между дикой и цивилизованной
жизнью, - обычно посланцы разбойников.
   Пастух немедленно пустился в путь, обещая через час быть в Фрозиноно.
   Картини, радостный, вернулся к возлюбленной, чтобы  передать  ей  это
утешительное известие.
   Он застал шайку на прогалине, за веселым ужином; она поглощала припа-
сы, взимаемые с поселян в виде дани; но он тщетно искал между  пирующими
Кукуметто и Риту.
   Он спросил, где они; бандиты отвечали громким хохотом.  Холодный  пот
выступил на лбу Карлини, волосы на голове встали дыбом.
   Он повторил свой вопрос. Один из сотрапезников палил в  стакан  орви-
етского вина и протянул его Карлини.
   "За здоровье храброго Кукуметто и красавицы Риты!"
   В ту же минуту Карлини услышал женский крик. Он понял все. Он схватил
стакан, пустил им в лицо угощавшего и бросился на крик.
   Пробежав шагов сто, он  за  кустом  увидел  Кукуметто,  державшего  в
объятиях бесчувственную Риту.
   Увидев Карлини, Кукуметто встал и навел на него два пистолета.
   Разбойники взглянули друг на друга: один - с  похотливой  улыбкой  на
губах, другой - смертельно бледный.
   Можно было думать, что между этими людьми сейчас произойдет  жестокая
схватка. Но мало-помалу черты Карлини разгладились, его рука, схвативша-
яся было за один из пистолетов, заткнутых у него за  поясом,  повисла  в
воздухе.
   Рита лежала на земле между ними.
   Лунный свет озарял эту сцену.
   "Ну, что? - сказал Кукуметто. - Исполнил ты мое поручение?"
   "Да, атаман, - отвечал Карлини, - и завтра, к девяти часам, отец Риты
будет здесь с деньгами".
   "Очень хорошо. А пока мы проведем веселую ночку. Эта девушка восхити-
тельна, у тебя неплохой вкус, Карлини. А так как я не себялюбец,  то  мы
сейчас вернемся к товарищам и будем тянуть жребий, кому она теперь  дос-
танется".
   "Стало быть, вы решили поступить с ней, как обычно?" - спросил Карли-
ни.
   "А почему бы делать для нее исключение?"
   "Я думал, что во внимание к моей просьбе..."
   "Чем ты лучше других?"
   "Вы правы".
   "Но ты не беспокойся, - продолжал,  смеясь,  Кукумотто,  -  рано  или
поздно придет и твой черед".
   Карлини так стиснул зубы, что они хрустнули.
   "Ну, что же, идем?" - сказал Кукуметто, делая шаг в  сторону  товари-
щей.
   "Я иду за вами".
   Кукуметто удалился, оглядываясь на Карлини,  так  как,  должно  быть,
опасался, что тот нападет на него сзади. Но ничто в  молодом  разбойнике
не указывало на враждебные намерения.
   Он продолжал стоять, скрестив руки, над все еще бесчувственной Ритой.
   У Кукуметто мелькнула мысль, что Карлини хочет схватить ее на руки  и
бежать с нею. Но это его не беспокоило, потому что он уже получил от Ри-
ты все, что хотел; а что касается денег, то триста пиастров, разделенных
между всею шайкою, были такой ничтожной суммой, что они его мало интере-
совали.
   И он продолжал идти к прогалине; к его  удивлению,  Карлини  появился
там почти одновременно с ним.
   "Жребий! Жребий!" - закричали разбойники, увидав атамана.
   И глаза всех этих людей загорелись вожделением, в красноватом отблес-
ке костра они были похожи на демонов.
   Требование их было справедливо; поэтому атаман в знак согласия кивнул
головой. Записки с именами, в том числе и с именем Карлини,  положили  в
шляпу, и самый младший из шайки вытащил из этой самодельной урны одну из
записок.
   На этой записке значилось имя Дьяволаччо.
   Это был тот самый, который предложил Карлини выпить за здоровье  ата-
мана и которому Карлини в ответ на это швырнул стакан в лицо.
   Из широкой раны, рассекшей ему лицо от виска  до  подбородка,  струей
текла кровь.
   Когда прочли его имя, он громко захохотал.
   "Атаман, - сказал он, - Карлини сейчас отказался выпить за ваше  здо-
ровье; предложите ему выпить за мое; может быть, он скорое  снизойдет  к
вашей просьбе, чем к моей".
   Все ожидали какой-нибудь вспышки со стороны  Карлини;  но,  к  общему
изумлению, он взял одной рукой стакан, другой - флягу и палил себе вина.
   "За твое здоровье, Дьяволаччо", - сказал он спокойным голосом.
   И он осушил стакан, причем рука его даже не задрожала. Потом,  приса-
живаясь к огню, он сказал:
   "Дайте мне мою долю ужина! Я проголодался после долгой ходьбы".
   "Да здравствует Карлини!" - закричали разбойники.
   "Так и надо! Вот это называется поступать по-товарищески".
   И все снова уселись в кружок у костра; Дьяволаччо удалился.
   Карлипи ел и пил, как будто ничего не произошло.
   Разбойники удивленно поглядывали на него, озадаченные его  безучасти-
ем, как вдруг услышали позади себя тяжелые шаги.
   Они обернулись: к костру подходил Дьяволаччо с молодой  пленницей  на
руках.
   Голова ее была запрокинута, длинные волосы касались земли.
   Чем ближе он подходил к светлому кругу костра, тем заметней  станови-
лась бледность девушки и бледность разбойника.
   Так зловеща и торжественно было это появление, что все встали,  кроме
Карлини, который спокойно остался сидеть, продолжая есть и пить, как  ни
в чем не бывало.
   Дьяволаччо подходил все ближе среди всеобщего  молчания  и,  наконец,
положил Риту к ногам атамана.
   Тогда все поняли, почему так бледен разбойник и так  бледна  девушка:
под ее левого грудью торчала рукоять ножа.
   Все глаза обратились к Карлини: у него на поясе висели пустые ножны.
   "Так, - сказал атаман, - теперь я понимаю, для чего Карлини отстал".
   Дикие натуры умеют ценить мужественный поступок; хотя, быть может, ни
один из разбойников не сделал бы тою, что сделал Карлини, все его  поня-
ли.
   Карлини тоже встал с места и подошел к телу, положив руку на  рукоять
пистолета.
   "А теперь, - сказал он, - будет кто-нибудь оспаривать у меня эту жен-
щину?"
   "Никто, - отвечал атаман, - она твоя!"
   Карлини поднял ее на руки и вынес из освещенного круга, который  отб-
расывало пламя костра. Кукуметто, как обычно, расставил часовых, и  раз-
бойники, завернувшись в плащи, легли спать около огня.
   В полночь часовые подняли тревогу: атаман и разбойники в тот  же  миг
были на ногах.
   Это оказался отец Риты, принесший выкуп за дочь.
   "Бери, - сказал он атаману, подавая мешок с серебром.  -  Вот  триста
пиастров. Отдай мне мою дочь".
   Но атаман, не взяв денег, сделал ему знак следовать за собой.  Старик
повиновался; они пошли за деревья, сквозь ветви которых просвечивал  ме-
сяц. Наконец, Кукуметто остановился, протянул руку и указал  старику  на
две фигуры под деревом.
   "Вот, - сказал он, - требуй свою дочь у Карлини, он даст  тебе  отчет
во всем".
   И вернулся к товарищам.
   Старик замер на месте. Он чувствовал, что  какая-то  неведомая  беда,
огромная, непоправимая, нависла над его головой. Наконец, он сделал нес-
колько шагов, стараясь различить, что происходит под деревом.
   Заслышав шаги, Карлини поднял голову, и глазам старика более отчетли-
во представились очертания двух людей.
   На земле лежала женщина; голова ее покоилась на коленях мужчины, нак-
лонившегося над ней; приподняв голову, он открыл лицо  женщины,  которое
он прижимал к груди.
   Старик узнал свою дочь, а Карлини узнал старика.
   "Я ждал тебя", - сказал разбойник отцу Риты.
   "Негодяй! - воскликнул старик. - Что ты сделал?"
   И он с ужасом глядел на Риту, неподвижную, окровавленную, с  ножом  в
груди. Лунный луч падал на нее, озаряя ее тусклым светом.
   "Кукуметто обесчестил твою дочь, - сказал Карлини, - я любил ее и по-
тому убил; после него она стала бы игрушкой для всей шайки".
   Старик по сказал ни слова, но побледнел, как привидение.
   "Если я виноват, - продолжал Карлини, - отомсти за нее".
   Он вырвал нож из груди молодой девушки и одной рукою подал его стари-
ку, а другой - обнажил свою грудь.
   "Ты хорошо сделал, - сказал старик глухим голосом, - обними меня, сын
мой!"
   Карлини, рыдая, упал в объятия отца своей возлюбленной. То были  пер-
вые слезы в жизни этого запятнанного кровью человека.
   "А теперь, - сказал старик, - помоги мне похоронить мою дочь".
   Карлини принес два заступа, и отец вместе  с  возлюбленным  принялись
рыть могилу под густыми ветвями столетнего дуба.
   Когда могила была вырыта, отец первый поцеловал убитую, после него  -
возлюбленные; потом один взял ее за ноги, другой за плечи и  опустили  в
могилу.
   Оба встали на колени по краям могилы и прочитали молитвы по усопшей.
   Потом они опять взялись за заступы и засыпали могилу.
   Старик протянул Карлини руку.
   "Благодарю тебя, сын мой, - сказал он, - теперь оставь меня одного".
   "Но как же так..." - сказал тот.
   "Оставь меня, я так хочу".
   Карлини повиновался, подошел к товарищам, завернулся в плащ  и  скоро
заснул, по-видимому, так же крепко, как они.
   Еще накануне было решено переменить стоянку.
   За час до рассвета Кукуметто поднял свою  шайку  и  приказал  отправ-
ляться в путь.
   Но Карлини не хотел уйти из леса, не узнав, что сталось с отцом Риты.
   Он пошел к тому месту, где расстался с ним.
   Старик висел на ветви дуба, осенявшего могилу его дочери.
   Над телом отца и над могилой дочери  Карлини  поклялся  отомстить  за
обоих.
   Но он не успел сдержать своей клятвы; два дня спустя он  был  убит  в
стычке с римскими карабинерами.
   Все удивлялись, что, хотя он стоял лицом к  неприятелю,  пуля  попала
ему в спину.
   Но когда один из разбойников припомнил, что Кукуметто  был  в  десяти
шагах позади Карлини в ту минуту, когда тот упал, - удивляться  переста-
ли.
   В то утро, когда шайка покидала Фрозинонский лес, Кукуметто в темноте
последовал за Карлини, слышал его клятву и, как человек  осмотрительный,
опередил его.
   Об этом страшном атамане рассказывали еще много других не менее  уди-
вительных историй.
   Поэтому от Фонди до Перуджи все дрожали при одном имени Кукуметто.
   Эти рассказы часто служили предметом беседы между Луиджи и Терезой.
   Тереза дрожала от страха, но Вампа с улыбкой успокаивал ее,  похлопы-
вая рукой по своему доброму ружью, так метко попадающему в цель; а  если
она по успокаивалась, он указывал ей на ворона, сидевшего от них  в  ста
шагах на сухой ветке, прицеливался, спускал курок - птица  падала  мерт-
вой.
   Между тем время бежало; молодые люди решили обвенчаться, когда Луиджи
минет двадцать лет, а Терезе - девятнадцать.
   Оба они были сироты, и просить  разрешения  на  брак  им  нужно  было
только у своих хозяев; они обратились к ним с просьбою и получили согла-
сие.
   Однажды, мечтая о будущем, они вдруг услышали выстрелы; потом из  ро-
щи, возле которой они, как обычно, пасли свои стада, выскочил человек  и
бросился в их сторону.
   Подбежав ближе, он крикнул:
   "За мною гонятся! Спрячьте меня!"
   Молодые люди сразу догадались, что это разбойник,  но  между  римским
крестьянином и римским разбойником существует врожденная приязнь, - пер-
вый всегда готов оказать услугу второму.
   Вампа, не говоря ни слова, подбежал к камню, закрывавшему вход  в  их
пещеру, отвалил его, указал беглецу на это никому  по  ведомое  убежище,
закрыл за ним вход и сел на свое прежнее место подле Терозьт.
   Почти тотчас же четыре конных карабинера показались  у  опушки  рощи;
трое, по-видимому, искали беглеца, а четвертый волочил за шею пойманного
разбойника.
   Карабинеры быстрым взглядом окинули местность, увидели молодых людей,
галопом подскакали к ним и начали расспрашивать.
   Те никого не видали.
   "Досадно, - сказал начальник патруля, - тот, кого мы ищем, атаман".
   "Кукумотто?" - невольно воскликнули в один голос Луиджи и Тереза.
   "Да, - отвечал начальник, - а так как за его голову назначена награда
в тысячу римских скудо, то пятьсот из них достались бы вам, если  бы  вы
помогли нам поймать его"
   Молодые люди переглянулись. У карабинера мелькнула  надежда.  Пятьсот
римских скудо составляют три тысячи франков, а три тысячи франков -  это
целое состояние для двух сирот, собирающихся обвенчаться.
   "Да, досадно, - отвечал Вампа, - но мы его не видали".
   Карабинеры поскакали в разные стороны, но никого не нашли.
   Потом, один за другим, они скрылись.
   Тогда Вампа отвалил камень, и Кукуметто вышел из пещеры.
   Он видел в щель гранитной двери, как молодые люди разговаривали с ка-
рабинерами; он догадался, о чем они толковали; он прочел на лице  Луиджи
и Терезы твердую решимость не выдавать его. Вынув  из  кармана  кошелек,
набитый золотом, он протянул им его.
   Вампа горделиво поднял голову, но у Терезы разгорелись  глаза,  когда
она подумала, сколько можно купить драгоценностей и нарядов на это золо-
то.
   Кукуметто был сущий дьявол, змей, принявший образ разбойника; он  пе-
рехватил этот взгляд, угадал в Терезе достойную дочь Евы и,  прежде  чем
скрыться в роще, несколько раз оглянулся, как бы прощаясь со своими спа-
сителями.
   Прошло несколько дней. Кукуметто больше не показывался, и о рем ниче-
го не было слышно.
   Приближалось время карнавала. Граф Сан-Феличе решил дать большой кос-
тюмированный бал, на который было приглашено самое блестящее римское об-
щество.
   Терезе очень хотелось посмотреть празднество. Луиджи упросил управля-
ющего позволить ому присутствовать на балу вместе с Терезой, замешавшись
в толпу слуг.
   Граф затеял празднество, чтобы повеселить свою дочь Кармолу, в  кото-
рой души не чаял.
   Кармола была сверстницей Терезы и одного с нею роста, а Тереза красо-
той не уступала графской дочери.
   В вечер празднества Тереза надела свой лучший наряд, вколола  в  при-
ческу самые дорогие булавки, повесила на шею самые сверкающие бусы.  Она
была в костюме крестьянки из Фраскати.
   Луиджи надел живописный праздничный костюм тосканских поселял.
   Оба они, как было условленно, затерялись в толпе слуг.
   Празднество отличалось необыкновенной пышностью. Не  только  графский
дом горел сотнями огней, но на всех деревьях парка висели пестрые  фона-
рики. Поэтому многочисленные гости вскоре хлынули из богатых  покоев  на
террасы, а с террас в аллеи парка.
   На каждом перекрестке играл оркестр, стояли столы со сластями и вина-
ми; гуляющие останавливались, составляли кадрили и танцевали, где  взду-
мается.
   Кармела была в костюме поселянки Сонино. Чепчик ее был расшит  жемчу-
гом, золотые булавки сверк