споряжения, касавши-
еся украшения или назначения комнат, и, взглянув на часы, сказал  внима-
тельно слушавшему нубийцу:
   - Уже половина двенадцатого. Гайде должна скоро приехать.  Предупреж-
дены ли французские служанки?
   Али показал рукой на половину, предназначенную для прекрасной  албан-
ки; она была так тщательно скрыта, что, если завесить дверь ковром, мож-
но было обойти весь дом и не догадаться, что там есть еще гостиная и две
жилые комнаты; Али, как мы уже сказали, показал рукой на эту дверь, под-
нял три пальца левой руки и, положив голову на ладонь этой руки,  закрыл
глаза, изображая сон.
   - Понимаю, - сказал Монте-Кристо, привыкший к такому способу разгово-
ра, - все три дожидаются ее и спальне, не так ли?
   - Да, - кивнул Али.
   - Госпожа будет утомлена сегодня,  -  продолжал  Монте-Кристо,  -  и,
должно быть, сразу захочет лечь; не надо ни о чем с  ней  разговаривать;
служанки француженки должны только приветствовать свою новую  госпожу  и
удалиться; последи, чтобы служанка гречанка не общалась с француженками.
   Али поклонился.
   Вскоре послышался голос, зовущий привратника; ворота распахнулись,  в
аллею въехал экипаж и остановился у крыльца.
   Граф сошел вниз; дверца кареты была уже открыта; он подал руку  моло-
дой девушке, закутанной с головы до  ног  в  шелковую  зеленую  накидку,
сплошь расшитую золотом.
   Девушка взяла протянутую ей руку, любовно и почтительно поцеловала ее
и произнесла несколько ласковых слов, на которые граф отвечал  с  нежной
серьезностью на том звучном языке, который старик Гомер  вложил  в  уста
своих богов.
   Затем, предшествуемая Али, несшим розовую восковую свечу,  девушка  -
та самая красавица албанка, что была спутницей Монте-Кристо в Италии,  -
прошла на свою половину, после чего граф удалился к себе.
   В половине первого в доме погасли все огни, и  можно  было  подумать,
что все мирно спят.
 
 
   VIII. НЕОГРАНИЧЕННЫЙ КРЕДИТ
 
   На следующий день, около двух часов  пополудни,  экипаж,  запряженный
парой великолепных английских лошадей, остановился у ворот Монте-Кристо.
Мужчина в синем фраке с шелковыми пуговицами того же цвета, в белом  жи-
лете, пересеченном огромной золотой цепью, и в панталонах орехового цве-
та, с волосами, настолько черными и так низко спускающимися на лоб,  что
легко было усомниться в их естественности, тем более что они мало  соот-
ветствовали глубоким надбровным морщинам, которых  они  никак  не  могли
скрыть, - словом, мужчина лет пятидесяти пяти, но желавший казаться  со-
рокалетним, выглянул из окна кареты, на дверцах которой была  изображена
баронская корона, и послал грума спросить у привратника,  дома  ли  граф
Монте-Кристо.
   В ожидании ответа этот человек с любопытством, граничившим с  недели-
катностью, рассматривал дом, доступную взорам часть сада и ливрею  слуг,
мелькавших за оградой. Глаза у него были живые, но  скорее  хитрые,  чем
умные. Губы были так тонки, что вместо того,  чтобы  выдаваться  вперед,
они западали внутрь; наконец, его широкие и сильно  выдающиеся  скулы  -
верный признак коварства, низкий лоб, выпуклый затылок, огромные, отнюдь
не аристократические уши, заставили бы всякого физиономиста назвать поч-
ти отталкивающим характер этого человека, производившего на  непосвящен-
ных немалое впечатление своим великолепным выездом,  огромным  бриллиан-
том, вдетым вместо запонки в манишку, и красной орденской лентой, тянув-
шейся от одной петлицы до другой.
   Грум постучал в окно привратника и спросил:
   - Здесь живет граф Монте-Кристо?
   - Да, его сиятельство живет здесь, - отвечал привратник, - но...
   Он вопросительно взглянул на Али.
   Али сделал отрицательный знак.
   - Но?.. - спросил грум.
   - Но его сиятельство не принимает, - отвечал привратник.
   - В таком случае вот вам карточка моего господина,  барона  Данглара.
Передайте ее графу Монте-Кристо и скажите ему, что по  дороге  в  Палату
мой господин заезжал сюда, чтобы иметь честь его видеть.
   - Я не имею права разговаривать с его сиятельством, - сказал приврат-
ник, - ваше поручение исполнит камердинер.
   Грум вернулся к экипажу.
   - Ну, что? - спросил Данглар.
   Мальчик, пристыженный полученным уроком,  передал  ответ  привратника
своему господину.
   - Ого, - сказал тот, - видно, важная птица  этот  приезжий,  которого
величают его сиятельством, раз с ним имеет  право  разговаривать  только
его камердинер; все равно, раз он аккредитован на мой банк, мне придется
с ним встретиться, когда ему понадобятся деньги.
   И Данглар откинулся в глубь кареты и так, чтобы было слышно через до-
рогу, крикнул кучеру:
   - В Палату депутатов!
   Сквозь жалюзи своего флигеля Монте-Кристо,  вовремя  предупрежденный,
видел барона и успел разглядеть его в превосходный бинокль, причем проя-
вил не меньше любопытства, чем сам Данглар, когда  тот  исследовал  дом,
сад и ливреи.
   - Положительно, - сказал он с отвращением, ввинчивая  обратно  трубки
бинокля в костяную оправу, - положительно этот человек гнусен; как можно
увидеть его и не распознать в нем с первого же взгляда змею по  плоскому
лбу, коршуна по выпуклому черепу и сарыча по острому клюву!
   - Али! - крикнул он, потом ударил один раз по  медному  гонгу.  Вошел
Али. - Позови Бертуччо, - сказал Монте-Кристо.
   В ту же минуту вошел Бертуччо.
   - Ваше сиятельство спрашивали меня? - сказал он.
   - Да, - отвечал граф. - Видели вы лошадей, которые только что  стояли
у моих ворот?
   - Разумеется, ваше сиятельство, и нахожу их превосходными.
   - Каким же образом, - спросил Монте-Кристо нахмурясь, - когда я  пот-
ребовал, чтобы вы приобрели мне лучшую пару в Париже, в  Париже  нашлась
еще пара, равная моей, и эти лошади не стоят в моей конюшне?
   Видя сдвинутые брови графа и слыша его строгий голос, Али опустил го-
лову.
   - Ты тут ни при чем, мой добрый Али, - сказал поарабски граф с  такой
лаской в голосе и в выражении лица, которой от него трудно было ожидать,
- ты ведь ничего не понимаешь в английских лошадях.
   Лицо Али снова прояснилось.
   - Ваше сиятельство, - сказал Бертуччо, - лошади, о которых вы говори-
те, не продавались.
   Монте-Кристо пожал плечами.
   - Знайте, господин управляющий, нет ничего, что  но  продавалось  бы,
когда умеешь предложить нужную цену.
   - Господин Данглар заплатил за них шестнадцать  тысяч  франков,  ваше
сиятельство.
   - Так надо было предложить ему тридцать две тысячи; он банкир, а бан-
кир никогда не упустит случая удвоить свой капитал.
   - Ваше сиятельство говорит серьезно? - спросил Бертуччо.
   Монте-Кристо посмотрел на  управляющего  взглядом  человека,  который
удивлен, что ему осмеливаются задавать вопросы.
   - Сегодня вечером, - сказал он, - мне надо отдать визит; я хочу, что-
бы эти лошади были заложены в мою карету ив повой упряжи.
   Бертуччо поклонился и отошел; у двери он остановился.
   - В котором часу ваше сиятельство поедет с визитом? - спросил он.
   - В пять часов, - ответил Монте-Кристо.
   - Я позволю себе заметить, ваше сиятельство, что сейчас уже два часа,
- нерешительно сказал управляющий.
   - Знаю, - коротко ответил Монте-Кристо.
   Потом он повернулся к Али:
   - Проведи всех лошадей перед госпожой, пусть она выберет ту запряжку,
которая ей понравится; узнай, желает ли она обедать вместе со мной: тог-
да пусть обед подадут у нее в комнатах. Ступай и пришли ко мне  камерди-
нера.
   Едва Али успел уйти, как вошел камердинер.
   - Батистен, - сказал граф, - вы служите у меня уже год; этот  срок  я
обычно назначаю для испытания своих слуг; вы мне подходите.
   Батистен поклонился.
   - Остается только узнать, подхожу ли я вам.
   - О, ваше сиятельство!
   - Дослушайте до конца, - продолжал граф. - Вы получаете полторы тыся-
чи франков в год, то есть содержание хорошего, храброго офицера,  каждый
день рискующего своей жизнью; вы получаете стол,  которому  позавидовали
бы многие начальники канцелярий - несчастные служаки, бесконечно  больше
обремененные работой, чем вы. Вы слуга, но вы сами имеете слуг,  которые
заботятся о вашем белье и одежде. Помимо полутора  тысяч  франков  жало-
ванья, вы, делая покупки для моего туалета, обкрадываете меня  еще  при-
мерно на полторы тысячи франков в год.
   - О, ваше сиятельство!
   - Я не жалуюсь, Батистен, это скромно; однако я желал бы, чтобы  этой
суммы вы не превышали. Следовательно, вы нигде не  найдете  места  лучше
того, на которое вам посчастливилось попасть. Я  никогда  не  бью  своих
слуг, никогда не браню их, никогда не сержусь, всегда  прощаю  ошибку  и
никогда не прощаю небрежности или забывчивости. Мои распоряжения кратки,
но ясны и точны; мне приятнее повторить их два и даже три раза, чем  ви-
деть их непонятыми. Я достаточно богат, чтобы знать все, что меня  инте-
ресует, а я очень любопытен, предупреждаю вас. Поэтому, если я когда-ни-
будь узнаю, что вы обо мне говорили, - все равно, хорошо  или  дурно,  -
обсуждали мои поступки, следили за моим поведением, вы в  ту  же  минуту
будете уволены. Я предупреждаю своих слуг только один раз; вы предупреж-
дены, ступайте!
   Батистен поклонился и сделал несколько шагов к двери.
   - Кстати, - продолжал граф, - я забыл вам  сказать,  что  ежегодно  я
кладу известную сумму на имя моих слуг. Те, кого я увольняю,  естествен-
но, теряют эти деньги в пользу остальных, которые получат их после  моей
смерти. Вы служите у меня уже год; начало вашего состояния положено;  от
вас зависит увеличить его.
   Эта речь, произнесенная при Али, который оставался невозмутим, ибо ни
слова не понимал по-французски, произвела на Батистена впечатление,  по-
нятное всякому, кто знаком с психологией французского слуги.
   - Я постараюсь согласоваться во всем с желаниями вашею сиятельства, -
сказал он. - Притом же я буду руководствоваться примером господина Али.
   - Ни в коем случае, - ледяным тоном возразил граф, - у Али, при  всех
его достоинствах, много недостатков; не берите с него примера, ибо Али -
исключение; жалованья он не получает; это не слуга, это мой раб, моя со-
бака: если он нарушит свой долг, я его не прогоню, я его убью.
   Батистен вытаращил глаза.
   - Вы не верите? - спросил Монте-Кристо.
   И он повторил Али то, что перед тем сказал по-французски Батистену.
   Али выслушал его, улыбнулся, подошел к своему господину, стал на одно
колено и почтительно поцеловал ему.
   Этот наглядный урок окончательно убедил Батистена.
   Граф сделал ему знак удалиться. Али последовал за  своим  господином.
Они прошли в кабинет и долго там беседовали.
   В пять часов граф три раза ударил по звонку. Одним звонком он вызывал
Али, двумя Батистена, тремя Бертуччо.
   Управляющий явился.
   - Лошадей! - сказал Монте-Кристо.
   - Лошади поданы, - отвечал Бертуччо. - Должен ли я сопровождать  ваше
сиятельство?
   - Нет, только кучер, Батистен и Али.
   Граф вышел на крыльцо и увидел свой экипаж, запряженный той самой па-
рой, которой он любовался утром, когда на ней приезжал Данглар.
   Проходя мимо лошадей, он окинул их взглядом.
   - Они в самом деле великолепны, - сказал он, - вы хорошо сделали, что
купили их; правда, это было сделано немного поздно.
   - Ваше сиятельство, - сказал Бертуччо, - мне  стоило  большого  труда
добыть их, и они обошлись очень дорого.
   Граф пожал плечами.
   - Разве лошади стали хуже от этого?
   - Если ваше сиятельство довольны, - сказал Бертуччо, - то все хорошо.
Куда прикажете ехать?
   - На улицу Шоссе д'Антен, к барону Данглару.
   - Да, вот что, Бертуччо, - добавил граф. - Мне нужен участок на морс-
ком берегу, скажем в Нормандии, между Гавром и Булонью. Я,  как  видите,
не стесню вас в выборе. Необходимо, чтобы на  том  участке,  который  вы
приобретете, была маленькая гавань, бухточка или залив, где бы мог  сто-
ять мой корвет; его осадка всего пятнадцать футов. Судно должно быть го-
тово выйти в море в любое время дня и ночи. Вы наведете справки  у  всех
нотариусов относительно участка, отвечающего этим условиям; когда вы со-
берете сведения, вы отправитесь посмотреть и, если одобрите,  купите  на
свое имя. Корвет, вероятно, уже на пути в Фекан?
   - В тот самый вечер, когда мы покидали Марсель, я видел, как он вышел
в море.
   - А яхта?
   - Яхте отдан приказ стоять в Мартиге.
   - Хорошо! Вы время от времени будете сноситься с  обоими  капитанами,
чтобы они не засыпали.
   - А как с пароходом?
   - Который стоит в Шалопе?
   - Да.
   - Те же распоряжения, что и относительно обоих парусников.
   - Слушаю.
   - Как только вы купите участок, позаботьтесь, чтобы на северной доро-
ге и на южной были приготовлены подставы через каждые десять лье.
   - Ваше сиятельство может на меня положиться.
   Граф кивнул, вскочил в карету, великолепные кони рванулись и  остано-
вились только у дома банкира.
   Данглар председательствовал на  заседании  железнодорожной  комиссии,
когда ему доложили о визите графа Монте-Кристо. Впрочем,  заседание  уже
подходило к концу.
   При имени графа Данглар поднялся с места.
   - Господа, - сказал он, обращаясь к своим коллегам, из  которых  иные
были почтенные члены Верхней или Нижней палаты, - простите, что  я  при-
нужден вас покинуть; но представьте, фирма Томсон и Френч в Риме  напра-
вила ко мне некоего графа Монте-Кристо, открыв ему  неограниченный  кре-
дит. Такой нелепой шутки еще никогда не позволяли себе мои корреспонден-
ты. Разумеется, меня обуяло любопытство; сегодня утром я заезжал к этому
квазиграфу. Будь он настоящим графом, вы сами понимаете, он  не  был  бы
так богат. Они не соизволили меня принять. Что вы на это  скажете?  Ведь
только высочайшие особы или хорошенькие женщины обращаются с людьми так,
как этот господин Монте-Кристо! Впрочем, дом его на Елисейских  Полях  в
самом деле принадлежит ему и, кажется, очень недурен. Но  неограниченный
кредит, - продолжал Данглар, улыбаясь своей гнусной  улыбкой,  -  сильно
повышает требования того банкира, у которого он открыт. Так что  мне  не
терпится посмотреть на этого господина. По-видимому, меня мистифицируют.
Но они там не знают, с кем имеют дело; еще посмотрим, кто посмеется пос-
ледним.
   Произнеся эти слова с такой выразительностью,  что  даже  ноздри  его
раздулись, господин барон покинул своих гостей и перешел в белую с золо-
том гостиную, славившуюся на все Шоссе д'Антен. Туда-то  он  и  приказал
провести посетителя, чтобы сразу же поразить его.
   Граф стоял, рассматривая копии с полотен Альбани и Фаторе,  проданные
банкиру за оригиналы, но и будучи только копиями, они никак не подходили
к аляповатым золотым завитушкам, украшавшим потолок.
   Услышав шаги Данглара, граф обернулся.
   Данглар слегка кивнул и жестом пригласил графа сесть в кресло золоче-
ного дерева, обитое белым атласом, затканным золотом. Граф сел.
   - Я имею честь разговаривать с господином де МонтеКристо?
   - А я, - отвечал граф, - с господином  бароном  Дангларом,  кавалером
Почетного легиона, членом Палаты депутатов?
   Монте-Кристо повторял все титулы, которые  он  прочитал  на  визитной
карточке барона.
   Данглар понял насмешку и закусил губу.
   - Прошу извинить меня, - сказал он, - если я не назвал вас сразу  тем
титулом, под каким мне доложили о вас; но, как вы знаете, мы  живем  при
демократическом правительстве, и я являюсь представителем народных инте-
ресов.
   - Так что, сохранив привычку называть себя бароном,  -  отвечал  Мон-
те-Кристо, - вы отвыкли именовать других графами.
   - О, я и сам к этому равнодушен, - небрежно отвечал  Данглар,  -  мне
дали титул барона и сделали кавалером Почетного легиона  во  внимание  к
некоторым моим заслугам, но...
   - Но вы отказались от своих титулов, как некогда Монморанси  и  Лафа-
йет? Пример, достойный подражания.
   - Не совсем, конечно, - возразил смущенный Данглар, -  вы  понимаете,
из-за слуг...
   - Да, ваши слуги называют вас "ваша милость"; для  журналистов  вы  -
милостивый государь, а для ваших избирателей -  гражданин.  Эти  оттенки
очень в ходу при конституционном строе. Я прекрасно вас понимаю.
   Данглар поджал губы; он убедился,  что  на  этой  почве  Монте-Кристо
сильнее, и решил вернуться в более привычную область.
   - Граф, - сказал он с поклоном, - я получил уведомление от банкирско-
го дома Томсон и Френч.
   - Очень приятно, барон. Разрешите мне титуловать вас так, как титулу-
ют вас ваши слуги; это дурная привычка, усвоенная в странах, где еще су-
ществуют бароны именно потому, что там не делают новых. Итак,  повторяю,
мне это очень приятно, - это меня избавляет от  необходимости  представ-
ляться самому, что всегда довольно неудобно.  Стало  быть,  вы  получили
уведомление?
   - Да, - сказал Данглар, - но должен признаться, что я не вполне  уяс-
нил себе его смысл.
   - Да что вы!
   - И я даже имел честь заезжать к вам, чтобы попросить у вас некоторых
разъяснений.
   - Пожалуйста, я вас слушаю.
   - Уведомление, - сказал Данглар, - кажется, при мне, - он  пошарил  в
кармане, - да, вот оно; это уведомление открывает графу Монте-Кристо не-
ограниченный кредит в моем банке.
   - В чем же дело, барон? Что тут для вас неясно?
   - Ничего; только слово "неограниченный"...
   - Разве это неправильно выражено? Вы понимаете,  это  пишут  англича-
не...
   - Нет, пет, в отношении грамматики все правильно, но в отношении бух-
галтерии дело не так просто.
   - Разве банкирский дом Томсон и Френч, по вашему  мнению,  не  совсем
надежен, барон? - спросил насколько мог  наивнее  Монте-Кристо.  -  Черт
возьми, это было бы весьма неприятно, у меня там лежат кое-какие деньги.
   - Нет, он вполне надежен, - отвечал Данглар почти  насмешливо,  -  по
самый смысл слова "неограниченный", в приложении к  финансам,  настолько
туманен...
   - Что не имеет границ, да? - сказал Монте-Кристо.
   - Я именно это и хотел сказать. Все неясное возбуждает сомнения, а  в
сомнении, говорит мудрец, воздержись.
   - Из чего следует, - продолжал Монте-Кристо, -  что  если  банкирский
дом Томсон и Френч поступает легкомысленно, то фирма Данглар не  склонна
следовать его примеру.
   - То есть?
   - Да очень просто; господа Томсоп и Френч не связаны размером  суммы;
а для господина Данглара существует предел; он человек  мудрый,  как  он
только что сказал.
   - Господин граф, - гордо отвечал банкир, - никто моей  кассы  еще  не
считал.
   - В таком случае, - холодно возразил Монте-Кристо, -  по-видимому,  я
буду первый, кому это предстоит сделать.
   - Почему вы так думаете?
   - Потому что разъяснения, которых вы от меня требуете,  очень  похожи
на колебания.
   Данглар нахмурился; уже второй раз этот человек побивал его, и теперь
уже на такой почве, где он считал себя дома. Его  насмешливая  учтивость
была деланной и граничила с полной своей противоположностью, то  есть  с
дерзостью. Монте-Кристо, напротив, улыбался самым приветливым образом  и
по желанию принимал наивный вид, дававший ему немалые преимущества.
   - Словом, сударь, - сказал Данглар, помолчав, - я хотел бы, чтобы  вы
меня поняли, и прошу вас назначить ту сумму, которую вы желали бы от ме-
ня получить.
   - Но, сударь, - сказал Монте-Кристо, решивший в этом споре  не  усту-
пать ни пяди, - если я просил о неограниченном кредите,  то  это  именно
потому, что я не могу знать заранее, какие суммы мне могут понадобиться.
   Банкиру показалось, что наступила минута его торжества; с  высокомер-
ной улыбкой он откинулся в кресле.
   - Говорите смело, - сказал он, - вы сможете убедиться, что наличность
фирмы Данглар, хоть и ограниченная, способна удовлетворить самые высокие
требования, и если бы даже вы спросили миллион...
   - Простите? - сказал Монте-Кристо.
   - Я говорю миллион, - повторил Данглар с глупейшим апломбом.
   - А на что мне миллион? - сказал граф. - Боже милостивый! Если бы мне
нужен был только миллион, то я из-за такого пустяка не стал бы  и  гово-
рить о кредите. Миллион! Да у меня с собой вс