уз-
нать, кто он такой.
   - Берегитесь, - отвечал Морсер, - самые проницательные люди отступили
перед этой загадкой.
   - Нам отпускают три миллиона на полицию;  правда,  они  почти  всегда
оказываются израсходованными заранее, но на  это  дело  пятьдесят  тысяч
франков во всяком случае наберется.
   - А когда вы узнаете, кто он, вы мне скажете?
   - Непременно. До свидания, Альбер; господа, имею честь кланяться.
   И, выйдя в прихожую, Дебрэ громко крикнул:
   - Велите подавать!
   - Очевидно, - сказал Бошан Альберу, - я так и не попаду в Палату,  но
моим читателям я преподнесу коечто получше речи господина Данглара.
   - Ради бога, Бошан, - отвечал Морсер, - ни слова, умоляю вас, не  ли-
шайте меня привилегии показать его. Не правда ли, занятный человек?
   - Больше того, - откликнулся Шато-Рено, - это поистине один  из  нео-
быкновеннейших людей, каких я когда-либо встречал. Вы идете, Моррель?
   - Сейчас, я только передам мою карточку графу, он  так  любезен,  что
обещает заехать к нам, на улицу Меле, четырнадцать.
   - Могу вас заверить, что не премину это сделать, - с поклоном отвечал
граф.
   И Максимилиан Моррель вышел с бароном Шато-Рено, оставив Монте-Кристо
вдвоем с Морсером.
 
 
   III. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
 
   Оставшись наедине с Монте-Кристо, Альбер сказал:
   - Граф, разрешите мне приступить к моим обязанностям чичероне и пока-
зать вам образчик квартиры  холостяка.  Вам,  привыкшему  к  итальянским
дворцам, будет интересно высчитать, на пространстве скольких  квадратных
футов может поместиться молодой парижанин, который, по здешним понятиям,
живет не так уж плохо. Переходя из комнаты в комнату, мы будем  отворять
окна, чтобы вы не задохнулись.
   Монте-Кристо уже видел столовую и нижнюю гостиную. Альбер прежде все-
го повел его в свою студию; как читатель помнит, это  была  его  любимая
комната.
   Монте-Кристо был достойный ценитель всего  того,  что  в  ней  собрал
Альбер: старинные лари, японский фарфор, восточные  ткани,  венецианское
стекло, оружие всех стран; все это было ему знакомо, и он с  первого  же
взгляда определял век, страну и происхождение вещи.  Морсер  думал,  что
ему придется давать объяснения, а вышло  так,  что  он  сам,  под  руко-
водством графа, проходил курс археологии, минералогии и естественной ис-
тории. Они спустилась во второй этаж. Альбер ввел своего гостя в  гости-
ную. Стены здесь были увешаны произведениями современных художников. Тут
были пейзажи Дюпре: высокие камыши, стройные деревья, ревущие  коровы  и
чудесные небеса; были арабские всадники Делакруа в длинных белых  бурну-
сах, с блестящими поясами, с вороненым оружием; кони бешено грызлись,  а
люди бились железными палицами; были акварели Буланже - "Собор Парижской
Богоматери", изображенный с той силой, которая равняет живописца с  поэ-
том; были холсты Диаса, цветы которого прекраснее живых цветов и  солнце
ослепительнее солнца в небе; были тут и рисунки Декана, столь же  яркие,
как и у Сальватора Розы, но поэтичнее;  были  пастели  Жиро  и  Мюллера,
изображавшие детей с ангельскими головками и женщин с девственными лица-
ми; были страницы, вырванные из восточного альбома Доза,  -  карандашные
наброски, сделанные им в несколько секунд, верхом на  верблюде  или  под
куполом мечети, - словом, все, что современное искусство может дать вза-
мен погибшего и отлетевшего искусства прошлых веков.
   Альбер надеялся хоть теперь чем-нибудь поразить странного  чужеземца,
но, к немалому его удивлению, граф, не читая подписей, к тому же  иногда
представленных только инициалами, сразу же называл автора каждой вещи, и
видно было, что он не только знал каждое из этих имен, но успел  оценить
и изучить талант каждого мастера.
   Из гостиной перешли в спальню; это был образец изящества и  вместе  с
тем строгого вкуса: здесь сиял в матово-золотой  раме  всего  лишь  один
портрет, но он был подписан Леопольдом Робером.
   Портрет тотчас же привлек внимание графа МонтеКристо; он поспешно по-
дошел и остановился перод ним.
   Это был портрет женщины лет двадцати пяти, смуглой, с огненным взгля-
дом из-под полуопущенных век; она была в живописном костюме  каталонской
рыбачки, в красном с черным корсаже и с золотыми  булавками  в  волосах;
взор ее обращен был к морю, и ее стройный силуэт четко выделялся на  ла-
зурном фоне неба и волн.
   В комнате было темно, иначе  Альбер  заметил  бы,  какая  смертельная
бледность покрыла лицо графа и как нервная дрожь пробежала по его плечам
и груди.
   Прошла минута молчания, Монте-Кристо не отрывал взгляда от картины.
   - Ваша возлюбленная прелестна, виконт, - сказал он наконец совершенно
спокойным голосом, - и этот костюм, очевидно маскарадный, ей очень идет.
   - Я не простил бы вам этой ошибки, - сказал Альбер, - если  бы  возле
этого портрета висел какой-нибудь другой.  Вы  не  знаете  моей  матери,
граф; это ее портрет, он сделан, по ее желанию, лет шесть или восемь то-
му назад. Костюм, по-видимому, придуман, но сходство изумительное,  -  я
как будто вижу свою мать такой, какой она была в тысяча восемьсот  трид-
цатом году. Графиня заказала этот портрет в отсутствие моего отца.  Она,
вероятно, думала сделать ему приятный сюрприз, но отцу портрет почему-то
не понравился; и даже мастерство живописца не могло победить его антипа-
тии, - а ведь это, как вы сами видите, одно из лучших произведений  Лео-
польда Робера. Правда, между нами говоря, господин де Морсер -  один  из
самых ревностных пэров, заседающих в  Люксембургском  дворце,  известный
знаток военного дела, но весьма посредственный ценитель  искусств.  Зато
моя мать понимает живопись и сама прекрасно рисует; она  слишком  ценила
это мастерское произведение, чтобы расстаться с ним совсем,  и  подарила
его мне, чтобы оно реже попадалось на глаза  отцу.  Его  портрет,  кисти
Гро, я вам тоже покажу. Простите, что я передаю вам эти домашние мелочи;
но так как я буду иметь честь представить вас графу, я  говорю  вам  все
это, чтобы вы невзначай не похвалили при нем портрет матери. К  тому  же
он пагубно действует на мою мать: когда она приходит ко мне, она не  мо-
жет смотреть на него без слез. Впрочем, недоразумение,  возникшее  из-за
этого портрета между графом и графиней, было  единственным  между  ними;
они женаты уже больше двадцати лет, но привязаны друг  к  другу,  как  в
первый день.
   Монте-Кристо кинул быстрый взгляд на Альбера, как бы  желая  отыскать
тайный смысл в его словах, но видно было, что молодой  человек  произнес
их без всякого умысла.
   - Теперь, граф, - сказал Альбер, - вы видели все мои сокровища;  раз-
решите предложить их вам, сколь они ни ничтожны; прошу вас, будьте здесь
как дома. Чтобы вы еще лучше освоились, я провожу  вас  к  господину  де
Морсер. Я еще из Рима написал ему о том, что вы для меня  сделали,  и  о
вашем обещании меня посетить; мои родители с нетерпением ждут возможнос-
ти поблагодарить вас. Я знаю, граф, вы человек пресыщенный,  и  семейные
сцены не слишком трогают Синдбада-Морехода; вы столько видели. Но прими-
те мое предложение и смотрите на него  как  на  вступление  в  парижскую
жизнь: она вся состоит из обмена любезностями, визитов и представлений.
   Монте-Кристо молча поклонился; он, по-видимому, принимал это  предло-
жение без радости и без неудовольствия, как одну из  светских  условнос-
тей, исполнять которые надлежит всякому  воспитанному  человеку.  Альбер
позвал своего камердинера и велел доложить графу и графине де  Морсер  о
том, что к ним желает явиться граф Монте-Кристо.
   Альбер и граф последовали за ним.
   Войдя в прихожую графа, вы прежде всего замечали над дверью в  гости-
ную гербовый щит, который своей богатой оправой и полным соответствием с
отделкой всей комнаты свидетельствовал о том  значении,  какое  владелец
дома придавал этому гербу.
   Монте-Кристо остановился перед щитом и внимательно осмотрел его.
   - По лазоревому полю семь  золотых  мерлеток,  расположенных  снопом.
Это, конечно, ваш фамильный герб, виконт? - спросил он. - Если  не  счи-
тать того, что я знаком с геральдическими  фигурами  и  поэтому  кое-как
разбираюсь в гербах, я плохой знаток геральдики; ведь я граф  случайный,
сфабрикованный в Тоскане за учреждение командорства святого Стефана,  и,
пожалуй, не принял бы титула, если бы мне не твердили, что, когда  много
путешествуешь, это совершенно необходимо. Надо же  иметь  что-нибудь  на
дверцах кареты, хотя бы для того, чтобы таможенные чиновники вас не  ос-
матривали. Поэтому извините, что я предлагаю вам такой вопрос.
   - В нем нет ничего нескромного, - отвечал Морсер с простотой  полней-
шей убежденности. - Вы угадали: это наш герб, то есть родовой герб моего
отца; но он, как видите, соединен с другим гербом - серебряная  башня  в
червленом поле; это родовой герб моей матери. По женской линии  я  испа-
нец, но род Морсеров - французский и, как мне приходилось слышать,  один
из древнейших на юге Франции.
   - Да, - сказал Монте-Кристо, - это и показывают мерлетки.  Почти  все
вооруженные пилигримы, отправлявшиеся на завоевание Святой земли, избра-
ли своим гербом или крест - знак их миссии, или перелетных птиц  -  знак
дальнего пути, который им предстоял и который они надеялись совершить на
крыльях веры. Ктонибудь из ваших предков с отцовской стороны,  вероятно,
участвовал в одном из крестовых походов; если даже это был поход Людови-
ка Святого, то и тогда мы придем к тринадцатому веку, что вовсе неплохо.
   - Очень возможно, - сказал Морсер, - у моего отца в кабинете есть на-
ше родословное древо, которое нам все это объяснит. Я когда-то  составил
к нему комментарии, в которых даже Дюзье и Жокур нашли бы для себя нема-
ло поучительного. Теперь я к этому остыл, но должен вам сказать, как чи-
чероне, что у нас, при  нашем  демократическом  правительстве,  начинают
сильно интересоваться этими вещами.
   - В таком случае ваше правительство должно было выбрать в своем прош-
лом что-нибудь получше тех двух вывесок, которые я видел на ваших памят-
никах и которые лишены всякого геральдического смысла. Что  же  касается
вас, виконт, вы счастливее вашего правительства,  потому  что  ваш  герб
прекрасен и волнует воображение. Да, вы и провансалец и испанец; этим  и
объясняется, - если портрет, который вы мне показывали, похож, -  чудес-
ный смуглый цвет лица благородной каталонки, который так восхитил меня.
   Надо было быть Эдипом или даже самим сфинксом, чтобы  разгадать  иро-
нию, которую граф вложил в эти  слова,  казалось  бы  проникнутые  самой
изысканной учтивостью; так что Морсер поблагодарил его улыбкой и, пройдя
вперед, чтобы указать ему дорогу, распахнул дверь, находившуюся под гер-
бом и ведшую, как мы уже сказали, в гостиную.
   На самом видном месте в этой гостиной висел портрет мужчины лет трид-
цати пяти - восьми, в генеральском мундире, с эполетами  жгутом  -  знак
высокого чина, с крестом Почетного легиона на шее, что указывало па  ко-
мандорский ранг, и со звездами на груди: справа -  ордена  Спасителя,  а
слева - Карла III, из чего можно было  заключить,  что  изображенная  на
этом портрете особа сражалась в Греции и Испании или, что в смысле  зна-
ков отличия равносильно, исполняла в этих странах какую-либо  дипломати-
ческую миссию.
   Монте-Кристо был занят тем, что так же подробно, как и первый,  расс-
матривал этот портрет, как вдруг отворилась боковая  дверь,  и  появился
сам граф де Морсер.
   Это был мужчина лет сорока пяти, но на вид ему  казалось  по  меньшей
мере пятьдесят; его черные усы и брови выглядели странно в  контрасте  с
почти совсем белыми волосами, остриженными по-военному; он был в  штатс-
ком, и полосатая ленточка в его петлице напоминала о разнообразных пожа-
лованных ему орденах. Осанка его была довольно благородна, и вошел он  с
очень радушным видом. Монте-Кристо не сделал ни шагу ему навстречу;  ка-
залось, ноги его приросли к полу, а глаза впились в лицо графа  де  Мор-
сер.
   - Отец, - сказал Альбер, - имею  честь  представить  вам  графа  Мон-
те-Кристо, великодушного друга, которого, как вы знаете, я имел  счастье
встретить в трудную минуту.
   - Граф у нас желанный гость, - сказал граф де Морсер, с улыбкой  при-
ветствуя Монте-Кристо. - Он сохранил нашей семье ее  единственного  нас-
ледника, и мы ему безгранично благодарны.
   С этими словами граф де Морсер указал Монте-Кристо на  кресло  и  сел
против окна.
   Монте-Кристо, усаживаясь в предложенное ему  кресло,  постарался  ос-
таться в тени широких бархатных занавесей, чтобы незаметно читать на ус-
талом и озабоченном лице графа повесть тайных страданий, запечатлевшихся
в каждой из его преждевременных морщин.
   - Графиня одевалась, когда виконт прислал ей сказать, что  она  будет
иметь удовольствие познакомиться с вами, - сказал Морсер. - Через десять
минут она будет здесь.
   - Для меня большая честь, - сказал Монте-Кристо, - в первый  же  день
моего приезда в Париж встретиться с человеком,  заслуги  которого  равны
его славе и к которому судьба, в виде исключения, была справедлива;  но,
быть может, на равнинах Митиджи или в горах Атласа она готовит вам еще и
маршальский жезл?
   - О, нет, - возразил, слегка краснея, Морсер,  -  я  оставил  службу,
граф. Возведенный во время Реставрации в звание  пэра,  я  участвовал  в
первых походах и служил под началом маршала де Бурмон; я  мог,  следова-
тельно, рассчитывать на высшую командную должность,  и  кто  знает,  что
произошло бы, оставайся на тропе старшая ветвь! Но, как видно,  Июльская
революция была столь блестяща, что могла позволить себе быть неблагодар-
ной по отношению ко всем заслугам, не восходившим к императорскому пери-
оду. Поэтому мне пришлось подать в отставку; кто, как я,  добыл  эполеты
на поле брани, тот не умеет маневрировать на скользком паркете гостиных.
Я бросил военную  службу,  занялся  политикой,  промышленностью,  изучал
прикладные искусства. Я всегда интересовался этими вещами, но  за  двад-
цать лет службы не имел времени всем этим заниматься.
   - Вот откуда превосходство вашего народа над ними,  граф,  -  отвечал
Монте-Кристо. - Вы, потомок знатного рода, обладатель  крупного  состоя-
ния, пошли добывать первые чины, служа простым солдатом;  это  случается
редко; и, став генералом, пэром Франции, командором  Почетного  легиона,
вы начинаете учиться чему-то новому не ради наград, но только для  того,
чтобы принести пользу своим ближним... Да, это прекрасно; скажу  больше,
поразительно.
   Альбер смотрел и слушал с удивлением: такой энтузиазм в  Монте-Кристо
был для него неожиданностью.
   - К сожалению, мы, в Италии, не таковы, - продолжал чужестранец,  как
бы желая рассеять чуть заметную тень, которую вызвали его слова на  лице
Морсера, - мы растем так, как свойственно нашей породе, и всю жизнь сох-
раняем ту же листву, тот же облик и нередко ту же бесполезность.
   - Но для такого человека, как вы, Италия -  подходящее  отечество,  -
возразил граф до Морсер. - Франция раскрывает вам свои объятия; ответьте
на ее призыв. Она не всегда неблагодарна; она дурно обходится со  своими
детьми, но по большей части радостно встречает иноземцев.
   - Видно, что вы не знаете графа Монте-Кристо, отец, - прервал  его  с
улыбой Альбер. - То, что может его удовлетворить, находится за пределами
нашего мира; он не гонится за почестями и берет от них  только  то,  что
умещается в паспорте.
   - Вот самое верное суждение обо мне, которое я когда-либо  слышал,  -
заметил Монте-Кристо.
   - Граф имел возможность устроить свою жизнь, как хотел, - сказал граф
де Морсер со вздохом, - и выбрал дорогу, усеянную цветами.
   - Вот именно, - ответил Монте-Кристо с улыбкой, которой не передал бы
ни один живописец и не объяснил бы ни один физиономист.
   - Если бы я не боялся вас утомить, - сказал генерал, явно очарованный
обращением гостя, - я повел бы вас в Палату; сегодняшнее заседание любо-
пытно для всякого, кто не знаком с нашими современными сенаторами.
   - Я буду вам очень признателен, если вы мне это предложите  в  другой
раз, но сегодня я надеюсь быть представленным графине, и я подожду.
   - А вот и матушка! - воскликнул виконт.
   И Монте-Кристо, быстро обернувшись, увидел на пороге гостиной г-жу де
Морсер; она стояла в дверях, противоположных тем,  в  которые  вошел  ее
муж, неподвижная и бледная; когда Монте-Кристо  повернулся  к  ней,  она
опустила руку, которою почему-то опиралась на золоченый наличник  двери.
Она стояла там уже несколько секунд и слышала последние слова гостя.
   Тот встал и низко поклонился графине, которая молча, церемонно  отве-
тила на его поклон.
   - Что с вами, графиня? - спросил граф де Морсер. - Вы нездоровы?  Мо-
жет быть, здесь слишком жарко?
   - Матушка, вам дурно? - воскликнул виконт, бросаясь к Мерседес.
   Она поблагодарила их улыбкой.
   - Нет, - сказала она, - просто меня  взволновала  встреча  с  графом.
Ведь если бы но он, мы были бы теперь погружены в печаль и траур.  Граф,
- продолжала она, подходя к нему с величием королевы, -  я  обязана  вам
жизнью моего сына, и за это благодеяние я от всего  сердца  благословляю
вас. Я счастлива, что могу, наконец, высказать вам свою благодарность.
   Граф снова поклонился, еще ниже, чем в первый раз, и был еще бледнее,
чем Мерседес.
   - Вы слишком великодушны, графиня, - сказал  он  необычайно  мягко  и
почтительно. - Я ничего необыкновенного не сделал. Спасти человека,  из-
бавить отца от мучений, а женщину от слез - вовсе не  доброе  дело,  это
человеческий долг.
   - Как счастлив мой сын, что у него такой друг, как вы, граф, - с глу-
боким чувством ответила г-жа де Морсер. - Я благодарю бога, что  он  так
судил.
   И Мерседес подняла к небу свои прекрасные глаза с  выражением  беско-
нечной благодарности; графу даже показалось, будто в них блеснули слезы.
   Г-н де Морсер подошел к ней.
   - Я уже просил у графа прощенья, что должен оставить  его,  -  сказал
он. - Надеюсь, вы также попросите его извинить меня. Заседание  открыва-
ется в два часа, теперь три, а я должен выступать.
   - Поезжайте, я постараюсь, чтобы наш  гость  не  скучал  в  ваше  от-
сутствие, - сказала графиня все еще взволнованным  голосом.  -  Граф,  -
продолжала она, обращаясь к Монте-Кристо, - не окажете ли вы  нам  честь
провести у нас весь день?
   - Я очень благодарен вам, графиня, поверьте мне. Но я вышел  у  ваших
дверей из дорожной кареты. Я еще не знаю, как меня  устроили  в  Париже,
даже едва знаю где. Это, конечно, пустяки, но все-таки я немного  беспо-
коюсь.
   - Но вы обещаете по крайней мере доставить  нам  это  удовольствие  в
другой раз? - спросила графиня.
   Монте-Кристо поклонился молча, и его поклон  можно  было  принять  за
знак согласия.
   - В таком случае я вас не удерживаю, - сказала графиня, - я не  хочу,
чтобы моя благодарность обращалась в неделикатность или назойливость.
   - Дорогой граф, - сказал Альбер, - если вы  разрешите,  я  постараюсь
отплатить вам в Париже за вашу любезность в Риме и  предоставлю  в  ваше
распоряжение мою карету, пока вы еще не обзавелись выездом.
   - Весьма благодарен, виконт, - сказал Монте-Кристо, - но  я  надеюсь,
что Бертуччо провел не без пользы четыре с половиной часа,  которыми  он
располагал, и что у ваших дверей меня ждет какой-нибудь экипаж.
   Альбер привык к повадкам графа, знал, что тот, как Нерон, всегда  го-
нится за невозможным, и потому уже ничему не удивлялся; он только  хотел
лично удостовериться в том, как исполнены приказания графа,  и  проводил
его до дверей.
   Монте-Кристо не ошибся: как только он вышел в прихожую графа де  Мор-
сер, лакей, тот самый, который в Риме приносил Альберу и Францу визитную
карточку графа, бросился вон, и когда знатный  путешественник  показался
на крыльце, его уже в самом деле ждал экипаж. Это была двухместная каре-
та работы Келлера и в нее была запряжена та самая пара, которую Дрэй на-
кануне, как то было известно вс