айти Фантомаса и расправиться с ним.
     - Держи язык за зубами,  -  говорил себе молодой человек.  - Ты ведь не
хочешь сам послать друга на верную смерть.  Теперь это - твое семейное дело,
и ты должен улаживать его сам. Один из нас лишний - Фантомас или я. Довольно
ему уже рушить мое счастье! Хватит ему помыкать Элен!
     А как страдал Фандор,  встречаясь с Элен!  Девушка умела любить, но она
умела и хранить клятву,  особенно, когда соблюдение ее касалось безопасности
любимого человека.
     - Дорогая!  - умолял Фандор. - Жизнь без вас ничего не значит для меня.
Почему вы  думаете,  что Фантомас сильнее меня?  Я  умею защищаться и  смогу
защитить вас. Я люблю вас!
     Элен только грустно качала головой, глаза ее наполнялись слезами.
     - Друг  мой,  вы  честный  человек,  -  говорила она.  -  А  Фантомас -
чудовище. Он способен на все, чувство чести ему неведомо. Вы можете победить
его в открытом бою, но он никогда не предоставит вам эту возможность. И если
я позволю себе любить вас, то заплачу самую страшную цену - я вас потеряю.
     Бедная девушка разрывалась между любовью и  страхом за  любимого.  Кто,
как не она, лучше мог почувствовать незримое присутствие Гения преступления!
     Влюбленные встречались лишь украдкой, и даже в эти короткие минуты Элен
избегала разговоров о любви. Она боялась, и Фандор прекрасно понимал это. Он
видел, что она готова пожертвовать всем ради его безопасности. Снова и снова
журналист задавал себе вопрос:
     - Не исчезнет ли она навсегда? Не пожертвует ли собой ради меня?
     Обо всем этом он  не  решался рассказать Жюву.  Да,  это были не лучшие
времена для старых друзей.  Инспектор неотступно думал о Фантомасе, а Фандор
- о его дочери...
     Так шли недели.  Фандор был грустен,  Жюв - мрачен. И только загадочное
убийство в Сен-Жерменском лесу немного встряхнуло обоих.


        "Глава 9"

        "УБИЙЦА РЕНЕ БОДРИ"

     А что же убийца из Сен-Жерменского леса?  Сделав свое дело, он не спеша
направился к перекрестку Крест де Ноай.  Странное дело,  совершая злодеяние,
неизвестный был холоден и  спокоен,  теперь же его походка не казалась столь
уверенной.  Он торопился и часто спотыкался,  ругаясь сквозь зубы. Временами
его била нервная дрожь.
     Неужели его мучили угрызения совести?
     Дойдя до Крест де Ноай,  мужчина замедлил шаги. Вокруг не было ни души,
лишь  от  креста  в  лунном  свете  падала черная зловещая тень.  Незнакомец
понемногу успокоился.
     - Никого, - прошептал он. - Что ж, отлично. Все обойдется...
     Подняв  воротник  и  засунув  руки  в  карманы,   преступник  вышел  на
перекресток.  Двигался он  совершенно бесшумно.  При  свете луны  можно было
разглядеть на его лице выражение удовлетворения, смешанного с беспокойством.
     Лицо это было бы красивым,  если бы хищный нос с  горбинкой не придавал
ему  зловещий вид.  Блестящие глаза  настороженно смотрели из-под  кустистых
бровей. Тонкие губы кривились в недоброй усмешке.
     Кто же был этот человек?
     Если бы официант из придорожного трактира увидел этот пиджак и  сапоги,
он,  без сомнения,  вспомнил бы давешних поздних клиентов.  Да,  это был тот
самый  мужчина  с  внешностью английского джентльмена,  что  совсем  недавно
заплатил тридцать тысяч  франков  несчастному Рене  Бодри.  Увы,  сделка  не
принесла продавцу счастья.
     Убийца шел быстро,  как человек,  хорошо знающий дорогу. После Крест де
Ноай  он  свернул налево и  зашагал по  дороге в  Мезон-Лафит.  На  ходу  он
насвистывал, стараясь скрыть тревогу под напускным безразличием. Мало-помалу
настроение его улучшалось - нахмуренный лоб разгладился, походка не казалась
нервной. Он негромко разговаривал сам с собой:
     - Дело  сделано и,  надо  признать,  сделано неплохо.  Теперь  можно  и
закурить.
     Порывшись в  кармане,  мужчина  достал  массивный серебряный портсигар,
украшенный большой буквой Б, очевидно, своим инициалом. Достав оттуда тонкую
египетскую сигарету,  он  принялся искать спички.  Шаря по карманам,  убийца
довольно приговаривал:
     - Отличная  работа...  Отличная,  черт  побери!  Ни  одного  свидетеля,
никаких улик.  Наш  делец покачивается там на  дереве,  а  денежки у  меня в
кармане! Да что деньги - у меня есть лошадка!
     Он потер руки и повторил:
     - У  меня есть лошадка...  И значит,  теперь у меня все получится,  как
надо.
     Мужчина довольно рассмеялся,  глубоко затянулся и  выпустил густой клуб
дыма:
     - Теперь,  с такой лошадью, мне не страшны никакие ставки. Только Гарри
Вильям Мексон и Флориссан д'Оржель могут помешать.  Но я заставлю их взяться
за ум!
     Он снова засмеялся каким-то своим мыслям.  Затем опустил воротник плаща
и исчез в ночи, насвистывая и отбивая рукой такт.
     Через  несколько минут  быстрой ходьбы незнакомец был  уже  на  окраине
Мезон-Лафит.   Вскоре  он  вышел  на  главную  дорогу.   По  обеим  сторонам
простирались возделанные поля и виднелись маленькие кирпичные домики.
     - Проклятая погода,  -  проворчал мужчина.  - Хотелось бы мне оказаться
дома.
     Он снова злобно усмехнулся:
     - Ну,  ничего  не  поделаешь.  Сегодня  вечером  у  меня  была  срочная
работа...
     Убийца остановился возле  изгороди одного из  домов.  За  ней  виднелся
двор,  посыпанный мелким песком.  Очевидно,  дом принадлежал ему, так как он
вынул из  кармана ключ и  уверенно вставил его в  замочную скважину.  Войдя,
мужчина закрыл за  собой  калитку и  не  спеша  пересек двор.  Постройка,  к
которой он приблизился, несомненно, была конюшней.
     - Эй, сторож! - повелительно крикнул убийца.
     - Здесь, - послышался голос с сильным английским акцентом. - Кто зовет?
     - Я. Иди сюда, к третьему стойлу.
     - А, вы тут, у Флаинга... Чем могу служить?
     Сторож показался из темноты, освещая себе путь большим фонарем.
     - Все в порядке? - спросил незнакомец.
     - В полном порядке, патрон.
     - Они спят?
     - Как дети! Пегас сегодня заснул прямо у кормушки.
     - Надеюсь, вы его отвели на место?
     - Конечно, патрон.
     - А как Виктория?
     - Сухожилия пошли на поправку, патрон. Сегодня она уже скакала галопом.
Хромота почти прошла.
     - А рысью пробовали?
     - Да, патрон. Неплохо получалось.
     - Конюхи спят?
     - Спят.
     - А жокеи?
     - Они все ушли.
     Убийца удовлетворенно прищелкнул языком:
     - Олл райт,  Джо.  Вас скоро сменят.  А  теперь посветите мне.  Я  хочу
посмотреть на наших чистокровок. Двери ведь заперты?
     - Конечно,  патрон.  Сегодня такой  сырой  туман,  я  боялся простудить
лошадок.
     Мужчины направились в левый угол двора. В свете фонаря мерцала шикарная
лакированная дверь.  За  ней оказалось просторное стойло,  в  котором дремал
рысак благородных кровей.  Услышав,  как  открылась дверь,  конь  проснулся.
Убийца окинул взглядом великолепное животное и одобрительно хмыкнул.  Сторож
направил  луч  фонаря  дальше,   и  мужчины  пошли  вдоль  стойл.  Все  было
безукоризненно -  свежий песок,  отличная вентиляция. В воздухе чувствовался
запах,  присущий дорогим, богатым конюшням. И, видит Бог, лошади заслуживали
того, чтобы вложить в них немалые деньги!
     Завершив обход, убийца Рене Бодри потянулся и сказал:
     - Отлично, Джо. Вы свободны.
     Сторож поклонился:
     - Спокойной ночи, патрон.
     Он направился уже к выходу, но обернулся:
     - Простите,   господин  Бридж.   Вы  будете  завтра  присутствовать  на
тренировке?
     Его хозяин пожал плечами:
     - Конечно!
     - Спокойной ночи, - повторил Джо и ушел.
     Его "патрон",  он  же  господин Бридж,  быстро вошел в  маленький жилой
павильон и захлопнул за собой дверь.
     - Слава Богу,  наконец-то я дома,  - прошептал он. - Ужасная ночь. Но и
очень полезная ночь!


     Господин Бридж...  О,  это  имя  говорило о  многом  любому завсегдатаю
ипподрома!  О  сделанной им блестящей карьере рассказывали с  благоговением.
Это был лучший тренер и самый умелый менеджер в окрестностях Мезон-Лафит. Не
прошло и  шести месяцев,  как он  получил лицензию,  и  уже были воздвигнуты
роскошные конюшни,  в которых он стал полным хозяином.  Никто точно не знал,
откуда взялись деньги,  но  факт оставался фактом -  конюшни Бриджа получили
известность теперь не только в Париже, но и за пределами Франции.
     Новый  тренер сумел  в  кратчайшие сроки зарекомендовать себя  с  самой
лучшей стороны.  Лошади из  его конюшен заработали неплохой послужной список
благодаря  громким  победам.  Бридж  не  жалел  денег.  Любители  скачек  не
переставали поражаться тому,  с  какой  легкостью он  скупал скакунов лучших
кровей.  Он  быстро оставил позади признанных авторитетов.  Одно имя  Бриджа
вызывало у букмекеров почтительное восхищение.
     Множество людей ломало себе головы над тем,  откуда же  взялся господин
Бридж,  но даже самых дотошных ждало разочарование.  О нем решительно ничего
не было известно,  кроме того,  что на бегах ему нет равных. Ему завидовали,
но  им  и  восхищались.   Что  конюшни!  Никто  не  мог  похвастаться  более
эффективной методикой тренировок,  никто не мог с такой точностью определить
фаворита предстоящих скачек.
     Жокеи готовы были  перегрызть друг  другу глотку за  право выступать на
лошади Бриджа.  Стоило тренеру щелкнуть пальцами, как любой профессионал мог
наплевать на подписанный контракт и представлять его интересы. Быть учеником
Бриджа почиталось за великое счастье.
     ...И  вот этот преуспевающий,  уважаемый человек вернулся ночью в  свои
конюшни, совершив жестокое и подлое убийство ради ничтожной для него суммы в
тридцать тысяч франков...


        "Глава 10"

        "ЖОКЕЙ СКОТТ"

     - Темная история...  Глупо, конечно, так начинать, когда хочешь сказать
правду.
     Правды ждет диктофон,  лежащий передо мной,  правды ждут и чистые листы
бумаги.  И,  однако,  я могу точно сказать лишь одно -  дело это чрезвычайно
запутанное,  и те,  кто пытается в нем разобраться, лишь еще более усложняют
его.  Когда человек по документам именуется Рене Бодри, представляется Жюлем
Максу де Вернэ,  предлагает Полю Симоно называть его Артуром,  а  мне самому
говорит,  что его зовут Анри,  -  это все равно,  что у  человека вообще нет
имени.
     М-да...  С  таким  же  успехом можно называть его  господин Никто,  или
господин Некто...
     Жером  Фандор  стукнул  кулаком по  своему  рабочему столу  в  редакции
"Столицы".
     Он  задержался на работе с  твердым намерением написать подробный отчет
по  сен-жерменскому делу,  которое с  каждым  днем  интересовало публику все
больше и больше. Однако листы бумаги оставались чистыми. Фандор никак не мог
приступить к работе, что случалось с ним не часто.
     - Что, черт возьми, я могу предложить читателям? - спрашивал он себя. -
Чепуху! Россказни под соусом пикант! Мне нечем порадовать публику, поскольку
я и сам толком ничего не знаю...
     Он помолчал.
     - Да, сведений у меня, наверное, больше, чем у кого бы то ни было. Даже
у Жюва. Но, к сожалению, их все равно недостаточно...
     Разговаривая  сам  с   собой,   журналист  машинально  вертел  в  руках
чернильницу. Закон всемирного тяготения тут же наказал его за забывчивость -
через  минуту  пятно  появилось не  только на  столе,  впрочем,  привыкшем к
подобному обращению, но и на толстом ковре, покрывавшем пол.
     - Вот  так  и  с  этим  делом,  -  констатировал  Фандор  с  непонятным
удовлетворением. - Полная чернота. Никакого просвета.
     Журналист посидел молча  еще  несколько минут,  затем решительно встал,
надел пальто и потянулся за шляпой.
     - Против темноты есть одно средство, - громко сказал он. - Свет!
     Он надел шляпу и закончил:
     - Поэтому пора купить на пару су свечей...
     На   профессиональном  жаргоне   журналистов  "Столицы"  это   означало
приступить к  расследованию.  Не очень понятно лишь,  что именно имел в виду
Фандор, ведь, казалось, он сделал больше других для расследования убийства в
Сен-Жермен.  Именно благодаря ему полиция вышла на  след Макса де  Вернэ,  и
именно он опознал убитого как Анри, букмекера.
     Однако, как справедливо заметил сам репортер, стремясь пролить свет, он
лишь  запутал  дело.  Все,  кто  пытался рассеять туман  над  преступлением,
вставали перед новыми загадками.  Сначала предполагали самоубийство, потом -
убийство,  совершенное обманутым мужем.  Затем подозрение пало на любовника,
но и  тут концы не сходились с  концами.  В результате следствие оказалось в
тупике. Что прикажете делать, если надо искать убийцу человека, чья личность
не установлена?  Имя Рене Бодри значилось лишь в документах,  а каждый,  кто
имел с ним дело при жизни, называл его по-разному...
     Фандор медленно вышел из  кабинета и  направился к  секретарю редакции,
который еще не ушел домой,  готовя экстренный выпуск. В стенах "Столицы" наш
репортер  чувствовал  себя  любимым,  избалованным ребенком,  который  может
заходить,  куда ему  вздумается.  Что  ж,  его  можно понять -  никто другой
столько не сделал для процветания газеты, как он.
     Господин  Пантелу  сосредоточенно  писал.   Фандор  приоткрыл  дверь  и
дружелюбно спросил:
     - Что показывает наш барометр?
     - Ниже нуля, - буркнул секретарь.
     Оба говорили на  редакционном жаргоне,  малопонятном для непосвященных.
"Барометр"  означал  некоторую  сумму,  предназначенную  для  субсидирования
журналистов,  ведущих самостоятельное расследование.  Судя  по  словам  мсье
Пантелу, сейчас он не располагал ни су из этого фонда.
     Однако Фандора это не смутило.  Он отлично знал, что секретарь редакции
является неисправимым пессимистом во  всем,  что  касается денежных средств.
Журналист улыбнулся.
     - Значит,  я  не могу себе позволить даже проехаться в такси?  -  мягко
спросил он.
     - А куда это вы собирались?
     - В Крест де Ноай.
     Морщины на лбу мсье Пантелу разгладились:
     - Сен-жерменское дело? Поезжайте, я предоставлю вам кредит.
     Фандор потупился.
     - Могу  я  узнать,  -  осторожно спросил  он,  -  на  какую  сумму  мне
рассчитывать? Ну, там, сорок су, или полсотни франков...
     - Не паясничайте,  -  махнул рукой секретарь.  - Можете рассчитывать на
двадцать пять луидоров.
     Фандор присвистнул.
     - Ну и ну, мсье Пантелу! - воскликнул он. - Вы сегодня сама щедрость!
     Журналист аккуратно прикрыл дверь и пошел по коридору.
     - Получить от Пантелу двадцать пять луи за здорово живешь еще никому не
удавалось,  -  бормотал он.  - Предполагается, что я теперь в лепешку должен
расшибиться, но добыть информацию!


     Два  часа  спустя Жером  Фандор стоял на  перекрестке Крест де  Ноай  в
полном унынии. Он уже переговорил с комиссарами Сен-Жермен и Мезон-Лафит, но
ушел не  солоно хлебавши.  Никто из  полицейских не смог сообщить ему ничего
нового. Они кряхтели, пожимали плечами, но сами явно были в тупике.
     Фандор подумал о Жюве,  который,  наверное,  развлекался сейчас игрой в
карты с Полем Симоно и Максом де Вернэ.
     "Уж он-то наверняка нашел бы выход. Кто-то должен что-то знать..."
     Внезапно лицо репортера прояснилось.
     - Тут же рядом трактир, - вспомнил он. - Почему бы не зайти туда?
     Он направился к кафе.
     - Полиция,  конечно,  побывала  там.  Помнится,  официант показал,  что
убитый выпивал накануне своей гибели и  что он был не один.  Однако официант
отметил,  что потом они пошли в разные стороны - Бодри в Сен-Жерменский лес,
а его собеседник в Мезон-Лафит.  Но,  чем черт не шутит!  Может, этот парень
вспомнит еще что-нибудь...
     Рассуждая таким образом,  журналист подошел к забегаловке, где покойный
Рене Бодри выпил свою последнюю порцию спиртного. Минуту спустя он говорил с
официантом:
     - Ну, вспомните, дружище! Ведь человек не может никак не выглядеть! Кто
был  этот второй?  Блондин?  Брюнет?  Шатен?  Как он  был одет?  В  зеленое?
Красное? Серое?
     Парень лишь тупо таращил глаза.
     - Ей-Богу,  мсье,  мне нечего рассказать! Пришли они ночью, я уже спать
хотел так,  что не приведи Господь.  Дал им,  что они просили,  -  ну,  там,
выпивку, перья, бумагу, да и пошел себе...
     Фандор напрягся, как сеттер, почуявший добычу. Он сжал плечо официанта:
     - Перья? Бумагу?
     В голосе его зазвенел металл:
     - И ты молчал, чертов осел? Значит, они что-то писали?
     Официант попытался высвободиться:
     - А че? Ну, писали... Этот писал, маленький. Его, говорят, потом убили.
     Фандор перевел дух.  Может,  Бодри  успел написать предсмертное письмо?
Нет, никаких доказательств... Но что же он тогда писал за несколько минут до
смерти? Расписку? Долговое обязательство?
     Журналист повелительно сказал:
     - Вот  что,  парень,  тащи сюда все письменные принадлежности,  которые
есть в этой лавочке. Все - перья, бумагу, промокашки, чернильницу!
     Официант недоуменно пожал плечами. Еще один ненормальный на его голову!
Все  последние  дни  его  постоянно  атаковали  журналисты,   задавая  самые
невозможные вопросы.  А  теперь еще  этот...  Решил,  видимо,  что  здесь не
трактир,  а канцелярский магазин. Впрочем, пусть его. Главное, что на чаевые
не скупится. Так что лучше не спорить.
     - Пожалуйста,  мсье,  -  проговорил парень.  -  У  нас тут не так много
письменных принадлежностей,  как вам кажется.  Чернильница всего одна -  вот
она. Что касается бумаги...
     - Ради Бога,  прекрати болтать! - поморщился журналист. - Тащи все, что
есть.
     Официант вышел и вскоре вернулся с несколькими картонными папками.
     - Подумать  только,  -  бормотал  Фандор,  внимательно  просматривая их
содержимое, - возможно, этих бумаг касалась рука убийцы!
     Отложив  одну  папку,  он  взял  другую  и  принялся  перебирать старые
конверты и листы желтой дешевой бумаги.
     - Никакой зацепки...
     Фандор вздохнул и кивнул официанту:
     - Унесите это.
     Парень уже протянул руку к папкам, как вдруг Фандор остановил его:
     - Минуточку... А это что такое?
     Мгновение он присматривался и вдруг завопил:
     - Зеркало! Быстро принеси мне зеркало!
     Ничего  не  понимающий официант  тупо  смотрел  на  промокашку в  руках
журналиста и молчал. Фандор нетерпеливо топнул ногой:
     - Во имя всего святого, что ты уставился? Есть в этом доме зеркало?
     Не дожидаясь ответа,  он встал и  решительно прошел в заднее помещение.
Там  над  умывальником висело  небольшое зеркальце.  Фандор  поднес  к  нему
промокашку и принялся разбирать остатки строчек. В зеркальном изображении их
можно было читать слева направо, как обычное письмо.
     Прежде  всего  репортер занялся подписью.  В  первом слове  сохранилась
буква "н", во втором отчетливо прорисовывалось "Бодр".
     - Сомневаться не приходится, это Рене Бодри, - прошептал Фандор.
     Он  продолжал всматриваться в  неровные,  плохо  сохранившиеся строчки.
Кое-что можно было разобрать, хотя общий смысл документа оставался неясным.
     "Господину...  же...  Я  передаю все  права  на  владение...  лошадь...
ровки... цен... тридцать ты... ов."
     - Попробуем восстановить,  -  сказал Фандор. - Итак, господину, имя или
фамилия которого оканчивается на "же",  я передаю все права на владение моей
лошадью...  Имя лошади также не известно...  Для тренировки.  Или, наоборот,
без тренировки? За цену в тридцать тысяч франков.
     Журналист отер пот:
     - Похоже,  это последний документ,  который Рене Бодри подписал в своей
жизни.  Значит,  лошадь...  Что ж, я как раз и знал его как Анри, букмекера.
Хорошо, что мне пришло в голову приехать сюда! Кажется, дело сдвинулось...


     В газете о найденной промокашке не упоминалось. Жюв отсоветовал Фандору
помещать материал, считая, что это может насторожить преступника.
     Поэтому, когда три дня спустя господин Бридж спускался в конюшню, он ни
о чем не догадывался.  На Бридже был костюм для верховой езды,  и оседланная
лошадь  уже  ждала  его.  Сегодня он  хот