ль,  -  теперь  эти  люди
принадлежат вам, сделайте для них все, что можете.
     Затем, снова поднявшись на капитанский мостик, он отдал приказ:
     - Осторожно! Тихий ход! Мы возвращаемся назад.
     Миноносец 27 повернулся другим бортом.  И теперь, скользя по волнам, он
уже не испытывал действия таких внезапных толчков, как раньше.
     Наступила ночь,  кругом царила полнейшая темнота, изредка пронизываемая
огнями береговой линии.  Приближались к  городу Булонь,  и  Жан  Дерваль был
очень рад,  что в результате ужасно трудного похода он сохранил свой корабль
целым и невредимым.
     Энергичное загорелое лицо лейтенанта излучало радость.
     - Я  помог им  выпутаться из  беды...  Мне удалось выхватить из моря...
этих несчастных. Еще несколько минут - и волны поглотили бы их...
     И  совсем не  думал  командир Жан  Дерваль,  который радовался спасению
воздухоплавателей, о том, что он проявил небывалую смелость и сноровку.
     Жан  Дерваль превосходно вел  свой миноносец.  Он  нагнал неуправляемый
воздушный шар  в  тот  момент,  когда он  после взрыва упал в  море,  и  оно
поглотило его.  Жан  Дерваль  своим  натренированным острым  взглядом моряка
сразу же  обнаружил точку,  где только что затонула сетка с  находившимися в
ней людьми.  Корабль прибыл как раз на это место, и хорошо обученные матросы
появились на палубе с  багром;  несколько минут спустя,  выполняя в точности
приказы своего шефа,  они  вытащили сетку с  двумя безжизненными телами.  Их
перенесли в офицерскую кают-компанию, и вот тогда Жан Дерваль сказал доктору
Юберу:
     - Теперь эти люди принадлежат вам.
     Затем он вышел,  чтобы принять управление кораблем.  Действительно, Жан
Дерваль выполнил свой  долг,  он  вырвал добычу из  бездны моря.  Теперь уже
представителю медицинской науки придется возвращать их к жизни.
     - Вот что!  - решил Жан Дерваль. - Им нужна ванна, только ванна поможет
им выпутаться из беды.
     Мужественный офицер,  честный  и  смелый,  радовался  тому,  что  нужно
возвращаться в  Булонь,  чтобы привезти туда так  удивительно спасенных двух
людей.
     - Жан Дерваль! - раздался вдруг голос, идущий с фланга корабля.
     Офицер повернул голову; в одном из открытых люков появился доктор Юбер.
     - Жан Дерваль,  -  спросил он несколько нерешительным голосом,  - какие
обычаи существуют на флоте,  когда,  например,  корабль имеет на своем борту
гроб?
     - Я не понимаю... - сказал Жан Дерваль удивленно.
     - Я хочу сказать,  -  уточнил доктор,  -  существует ли внешний символ,
который водружают на корабль, если на борту его имеется труп, мертвец?
     На этот раз лейтенант понял.  Он почувствовал, как забилось его сердце.
Большое разочарование отразилось на его лице.
     Однако  он   не   выразил  излишнего  и   бесполезного  удивления.   Он
довольствовался тем, что произнес:
     - В таком случае вывешивают приспущенный флаг.
     Юбер внимательно посмотрел на  своего друга,  а  тот отвечал загадочным
тоном, немного насмешливым, который совершенно не соответствовал трагической
ситуации.
     - Тогда, мой дорогой, сделайте все необходимое.


     С  наступлением ночи на набережной в Булони толпа людей все прибывала и
прибывала.  Казалось,  весь город собрался в  порту.  Все  ждали возвращения
миноносца.
     Эмоции  достигли  накала,   так  как  два  или  три  раза  на   корабле
просигналили  о  приближении.   Благодаря  прожектору,  пронизывающему  море
потоком  световых  лучей,  удалось  рассмотреть возвращавшийся миноносец 27;
оставалось пройти только расстояние в несколько миль.
     Шепот  удовлетворения  прошел  по  толпе,   раздались  аплодисменты,  и
тревожное состояние толпы уменьшалось по мере приближения миноносца.
     Но  новая тревога закралась в  души добрых людей:  удалось ли миноносцу
спасти воздухоплавателей.
     Внезапно в  толпе стали распространяться и  передаваться из уст в  уста
новости,  отвлекая  таким  образом  внимание от  корабля,  прибытие которого
ожидали.
     Настолько необычными,  ошеломляющими и  ужасными они  были,  что  никто
сначала и не хотел в них поверить, и только впоследствии очевидность их была
установлена.
     Толпа, вначале радостная и веселая, впала в панику.
     О чем же говорили?
     Что обнаружили?
     Это было невероятно, неслыханно!
     Люди,  возвратившиеся с аэродрома, куда они побежали, чтобы узнать, что
же произошло,  в  парке среди канатов и  мешков с  балластом натолкнулись на
тело  убитой  женщины.  Одни  утверждали,  что  речь  шла  о  виконтессе  де
Плерматэн, другие, что это была некая княгиня.
     Официальные власти установили,  что загадочно убитая женщина была одной
и той же личностью;  при ней нашли бумаги, удостоверяющие, что она княгиня и
что по неизвестным причинам она носила еще имя виконтессы де Плерматэн.
     Другие люди,  которые только что  вернулись с  аэродрома,  сообщали еще
более тревожные известия;  они слышали выстрелы,  взрывы,  шум от  неистовых
пререканий,  затем голоса,  произносящие трагическое,  страшное, волновавшее
всех имя: Фантомас.
     Было известно, что Жюв и Фандор находились в парке, и предполагали, что
именно они и были унесены воздушным шаром.
     Что же произошло?
     Теперь все  собравшиеся дрожали от  ужаса,  как  будто дуновение смерти
задело их.
     Страшное имя Фантомаса было у  всех на устах;  они отдавали себе отчет,
что случилось нечто ужасное, пока еще непонятное, и что именно этот зловещий
преступник, Гений зла и был организатором всех нахлынувших событий!
     Повсюду с тревогой обсуждали последние новости.
     Вдруг наступила тишина.
     Раздался хриплый  свисток,  затем  прожекторы порта  осветили длинное и
черное судно, входящее в гавань.
     - Миноносец, миноносец вернулся! - закричала толпа.
     Действительно, миноносец 27 возвратился в порт.
     Толпа  стихийно,  чистосердечно выражала свое  отношение к  вернувшимся
криками восхищения "браво".
     Но вскоре на смену радости пришло разочарование.
     И  инстинктивно,  словно они  сговорились,  мужчины при  входе  судна в
гавань обнажили головы, а женщины перекрестились: флаг был приспущен.
     Миноносец 27 привез домой мертвецов.


        "Глава 3"

        "ОДНОРУКИЙ"

     - Да,  конечно, господин комиссар, все это ужасно, но горе, которому мы
сочувствуем,  ничто по  сравнению со  скорбью,  выпавшей на  долю несчастных
домочадцев жертв Фантомаса...
     Вне всякого сомнения,  господин комиссар,  в  авантюре можно проследить
неоспоримое участие зловещего преступника. Несчастная княгиня, на которую он
был зол,  как нам казалось,  и  которая,  несомненно,  чтобы бежать от него,
вынуждена была скрываться под именем виконтессы де Плерматэн,  лучшая улика,
которой мы располагаем.  С другой стороны, ужасное происшествие, связанное с
исчезновением двух  славных  людей,  Жюва  и  Фандора,  которому  разбойник,
несомненно,  способствовал,  только подтверждает наши версии. Признаюсь вам,
господин комиссар,  что это для меня малоуспокоительные новости,  и  я очень
обеспокоен, узнав, что в нашей округе появился такой преступник.
     Человек, объяснявший сложившуюся ситуацию, говорил абсолютную правду.
     Несмотря на напускное спокойствие, он был очень расстроен.
     Это был мсье Виале, мэр города Булонь.
     Было десять часов вечера,  и судья города находился в своем кабинете на
совещании с комиссаром полиции,  которое он срочно созвал.  Комиссар полиции
был переутомлен,  уже несколько часов его буквально разрывали на части. Едва
вернувшись с  аэродрома,  где он  обнаружил труп жертвы Фантомаса и  опознал
его,  он  возвратился в  порт  именно в  тот  момент,  когда миноносец 27  с
приспущенным флагом входил туда.  Корабль шел навстречу опасностям, стремясь
обнаружить в  море потрепанный бурей затерявшийся шар и  его пассажиров,  но
вернулся из своего рискованного путешествия с грустными вестями,  привез,  к
сожалению, только трупы.
     Комиссар  полиции,  заметив  приспущенный флаг  на  корабле,  сразу  же
побежал в мэрию, где застал мсье Виале, которого разыскивал уже более часа.
     В  нескольких словах  комиссар ввел  мэра  в  курс  дела,  познакомил с
последними событиями.
     - Жертвы воздушного шара, Жюв и Фандор, были перенесены на миноносец, -
сказал он. - Судя по приспущенному флагу, корабль привез только трупы.
     Мэр города горестно воспринял информацию.
     Затем он сказал, обращаясь к комиссару:
     - В любом случае,  мой дорогой друг, печальные события, последовавшие в
нашем городе одно за другим, обязывают нас почтительно прервать празднества.
Я знаю,  это нанесет ущерб нашей городской торговле, но приличие требует, по
крайней мере, отдать дань уважения памяти такого человека, как Жюв!
     Едва мэр  произнес эти слова,  как один из  служащих мэрии вошел в  его
кабинет.
     - Кто-то,  - сказал он, - желает говорить с вами, господин мэр... и как
можно скорее.
     И он протянул визитную карточку.
     Мсье Виале взглянул на нее и удивленно вскрикнул:
     - Нет, это невозможно!
     Но в то же время он сказал служащему:
     - Пусть войдет.
     В этот момент комиссар полиции обернулся и,  видя входящего посетителя,
в свою очередь удивился и воскликнул:
     - Жюв! Жюв! Боже мой!
     Вновь прибывший,  казалось,  не обратил внимания на волнение, вызванное
его появлением.
     В кабинете судьи появился действительно Жюв.  Он был совершенно бледен,
серьезен и  одет  в  смешной  нелепый наряд  полугражданского,  полувоенного
образца.
     В нескольких словах он объяснил своим спокойным ровным голосом:
     - Мы просто чудом спаслись от смерти,  мой друг Фандор и я...  Еще один
удар Фантомаса,  который нам удалось парировать. Но я должен признаться: без
смелой инициативы командира Жана  Дерваля,  корабль которого приблизился как
раз в нужную точку, нам бы не удалось спастись.
     - Извините меня за такой внешний вид, - добавил он с улыбкой. - Славные
матросы  миноносца  и  доктор  Юбер,  находящийся на  борту  судна,  любезно
одолжили мне  одежду,  без которой я  бы  не  посмел никогда появиться перед
вами.
     - Ах,  да!  -  прервал комиссар полиции.  - Поскольку вы спаслись, мсье
Жюв, и ваш друг Фандор тоже, то кто же умер на корабле?
     - Никто, - весело ответил полицейский.
     - Однако, - заметил комиссар, - флаг на корабле был приспущен.
     - Да,  разумеется,  -  сказал  Жюв.  -  Это  небольшой розыгрыш с  моей
стороны,  а также предпринятая мера предосторожности. Я бы хотел вернуться в
Булонь незамеченным,  чтобы обмануть Фантомаса.  А он,  по всей вероятности,
знал,  что был послан корабль на наши розыски,  и  хотел бы иметь сведения о
результатах затеи.  Теперь, как и все жители Булони, Фантомас должен считать
нас мертвыми.
     - Браво! - воскликнул комиссар.
     В порыве чрезвычайного волнения мсье Виале горячо сжал руки Жюва.
     - Я  очень  счастлив,  очень  счастлив,  -  произнес этот  превосходный
человек,  -  что  вы  остались живы.  Представляю,  сколько вы  должны  были
пережить,  чтобы ожесточиться и с такой смелостью броситься на преследование
этого страшного Фантомаса! Я не трус, но сознаюсь, на вашем месте...
     Жюв скромно его прервал.
     - Это моя профессия, - сказал он просто, - и не надо меня благодарить.
     Между тем комиссар полиции обратился к мсье Виале:
     - Согласно вашим указаниям,  господин мэр, я пришел к выводу, что нужно
напечатать объявления об отмене праздника на завтрашний день.
     Услышав об этом, Жюв спросил:
     - По какой причине?
     - О Боже,  - сказал мэр, - эти события, эти драмы слишком эмоциональны,
чтобы население смогло веселиться еще  завтра.  Я  знаю,  это повредит нашей
торговле, но, наконец, что же вы хотите?
     Жюв ответил:
     - Я  хочу,  мсье мэр,  я  вас умоляю ничего подобного не предпринимать;
нельзя   отменить   праздники,   проведение  их   преследует  прежде   всего
промышленный  и  коммерческий  интерес  и,  кроме  того,  соответствует моим
планам.  Начиная с завтрашнего дня,  я хотел бы встретиться с Фантомасом, по
крайней мере,  напасть на его следы,  и  я  очень рассчитываю на оживление в
городе, создаваемое праздниками, что поможет мне достичь поставленной цели.
     - Вы  этому  верите?  -  удивился мэр.  -  Вы  считаете,  что  Фантомас
настолько смел, что остался в Булони?
     - Я в этом убежден,  -  сказал Жюв. - Он и его сообщники не должны были
уйти.
     Трое мужчин обсуждали этот вопрос еще некоторое время.  Затем благодаря
настойчивости полицейского мсье Виале объявил:
     - Вопрос решен.  Праздники не отменяются, но если когда-либо, мсье Жюв,
меня будут упрекать по  этому поводу,  я  объявлю,  что действовал по вашему
указанию.
     Жюв пожал руку мсье Виале и сказал:
     - Согласен. Я готов нести ответственность за принятое вами решение.


     Несмотря на трагические события,  разыгравшиеся в  городе накануне,  на
следующее утро  Булонь  проснулась в  шумном веселье,  погода улучшилась,  и
голубое небо полностью очистилось от  страшных туч,  которые затемняли город
накануне и предопределили столь печальные события.
     Несомненно,  каждый оплакивал убийство Фантомасом княгини,  но  главным
образом народ оплакивал печальный конец Жюва и Фандора;  никто не знал,  что
они спаслись.
     Но,  как утверждают философы:  "Что тут можно было поделать? Сделанного
не вернешь. Все должно идти своим чередом".
     Программа  праздников оказалась  очень  загруженной.  Утро  началось  с
конного состязания за бассейном порта. На послеполуденное время был назначен
знаменитый старт  воздушных шаров,  который не  смогли провести накануне,  а
теперь, казалось, погода благоприятствовала этому.
     Наконец,  между  делом,  должна  была  состояться наиболее значительная
церемония программы - открытие на площади 14 июля гипсового макета бронзовой
статуи, которую город при содействии частных подписчиков должен был в скором
времени  воздвигнуть в  честь  первого  из  аэронавтов -  Пилатра де  Розье,
сделавшего попытку пересечь Ла-Манш.
     Проект  памятника выполнил известный талантливый скульптор.  Макет  был
окружен  чем-то  вроде  палатки  из  холста,  внутри  которой  планировалось
произносить  обязательные  в   таких   случаях   речи   перед   официальными
делегациями, должностными лицами и элитой города.
     Торжественная церемония должна была начаться в  три часа;  более тысячи
людей были на  нее  приглашены.  С  этой целью под большим тентом расставили
скамьи без спинок, где каждый мог занять место.
     Жюв и Фандор,  скрывающиеся в толпе, с самого утра забавлялись тем, что
вслушивались  в  различного  рода  толки,  пересуды,  в  которых  отражались
всевозможные мнения.
     Иногда  они  даже  принимали  участие  в  разговорах и,  поскольку были
по-своему  скромными  людьми  и  не  стремились  создать  себе  рекламу,  то
испытывали теплые чувства, узнав, как почтительно к ним относятся.
     С  трогательным  единодушием  люди  оплакивали  их  трагический  конец;
Фандор,  позволив себе сказать в  подходящий момент в  одной из  собравшихся
групп людей,  что этот полицейский и журналист,  которых они превозносили до
небес,  и не были уж такими смелыми, как все считают, чуть не был атакован с
флангов.
     Жюва и Фандора в большей степени интересовал Фантомас, чем комментарии,
вызванные их предполагаемой смертью.  И  если они блуждали в  толпе с самого
утра и  снова смешивались с ней после полудня,  то только в надежде,  что их
непримиримый противник,  страшный  преступник  со  свойственной ему  дерзкой
смелостью непременно прядет, чтобы прогуляться в тесных рядах толпы, если он
все еще в Булони, а это вполне допустимо.
     В  таком случае можно было  быть вполне уверенным,  если Жюв  и  Фандор
встретят его, им достаточно только произнести его имя:
     - Фантомас!
     Им достаточно только сделать жест,  и двадцатитысячная толпа сразу же с
ожесточением бросится на него.
     Фантомас, между тем, не появлялся.
     Жюв и  Фандор пришли на площадь 14 июля.  Полицейский указал журналисту
на большую палатку из холста, внутри которой находились макет статуи Пилатру
де   Розье   и   тысяча  приглашенных,   выбранных  муниципалитетом,   чтобы
присутствовать на открытии памятника.
     - Войдем туда,  -  предложил полицейский. И, предъявив приглашение, они
оба проникли внутрь. В палатке можно было задохнуться от жары.
     Началась церемония открытия памятника.
     На эстраде,  изящно украшенной знаменем и зелеными ветками,  возвышался
макет из  гипса,  контуры которого угадывались под наброшенным на него серым
полотном.
     Вокруг  монумента,  в  креслах с  позолоченными подлокотниками,  заняли
места официальные лица.
     Мэр города исполнял обязанности председателя,  по  правую руку от  него
находился супрефект, а по левую - бригадный генерал.
     Позади    трех    высокопоставленных   лиц    расположились   депутаты,
муниципальные  советники  и   делегаты  больших  спортивных  ассоциаций,   в
частности,  аэроклуба;  большинство официальных лиц  должны были произносить
речи. Сначала со вступительным словом выступил мэр города.
     - Господа и уважаемые коллеги,  - произнес мсье Виале. - Я хотел бы вам
сказать, что, несмотря на вчерашний траур, праздники сегодня в городе все же
состоялись по просьбе одного из должностных лиц,  имени которого я  здесь не
называю,  но  которое само по  себе является достаточно авторитетным,  чтобы
учесть его просьбу.  Именно поэтому за вчерашним днем,  отягощенным трауром,
последовал  сегодняшний,   принесший  столько  радости.   Хотя  мы  пережили
достаточно горя,  но есть и  светлые стороны в  нашей жизни,  у нас есть чем
гордиться.    Мы    должны    приветствовать    общественную    и    частную
благотворительность,  позволившую  нам  отдать  справедливую  дань  уважения
памяти одного из первых воздухоплавателей Пилатра де Розье, который, проявив
необыкновенное упорство и  неслыханную смелость,  заплатил своей  жизнью  за
предпринятую им попытку. Это произошло в предместье нашего города.
     Гром  аплодисментов раздался как  одобрение словам мсье Виале,  который
остановился на одно мгновение, чтобы передохнуть. Затем мэр познакомил своих
слушателей с биографическими и историческими аспектами аэронавтики.
     Но предварительно по его знаку рабочие,  находившиеся рядом с  макетом,
сняли серое покрывало,  закрывавшее его от  посторонних глаз,  что позволило
присутствующим любоваться выполненной работой.
     Раздались аплодисменты, крики восхищения, ибо она того заслуживала.
     Гипсовая статуя была несколько больше по высоте,  чем в  натуре.  Черты
лица Пилатра де Розье воспроизводились с удивительной четкостью.  Архитектор
старался,  следуя  документальным данным эпохи,  уловить сходство и  придать
лицу аэронавта одновременно грустное и вдохновенное выражение,  свойственное
всем героям и мученикам.
     Подобно раненой птице  статуя  Пилатра де  Розье  занимала неустойчивое
положение. Создавалось впечатление, что человек после падения старался вновь
подняться и не смог.
     Левая его рука почти опиралась на твердую почву рядом с  приклоненным к
земле коленом, а правая рука с мольбой обращалась к небу.
     После  достаточного ознакомления с  макетом памятника мсье  Виале вновь
возобновил  свою  речь,  и  добрых  полчаса  присутствующие  находились  под
обаянием его выступления.
     Затем  пришел черед выступлениям супрефекта,  генерала и  многих других
лиц,  обладавших каким-либо званием и находившихся на эстраде,  чтобы теперь
от имени своих группировок отдать дань уважения памяти Пилатра де Розье.
     Выступления продолжались почти два  часа.  Когда они  закончились,  мэр
снова встал и,  сделав знак рукой,  заметил,  что  он  еще хотел бы  сказать
несколько слов.
     Толпа людей, собравшаяся уходить, держалась спокойно и внимательно.
     - Господа и уважаемые коллеги,