е при
мне Гарна по поводу убийства лорда Белтхема.
     - Извольте.
     - И знаете еще что...  - продолжал Жюв, обдумывая какую-то мысль. - Мне
бы очень хотелось, чтобы эти два человека здесь встретились.
     Следователь бросил на него удивленный взгляд:
     - Ну,  мой друг,  с  вами скучать не приходится.  Какую связь вы видите
между этими двумя делами? Я понимаю, соединять отдельные звенья цепи воедино
- ваша профессия, но это, по-моему, чересчур... Или вам действительно пришла
в голову интересная идея?
     Инспектор улыбнулся:
     - Так, ничего определенного. Просто я вспомнил шрам на одной ладони...
     - Может, вы все-таки объясните? Или я не пойму? - обиделся Фузилье.
     - Господь с  вами,  я вовсе не хотел вас обидеть!  -  извинился Жюв.  -
Вспомните -  грабитель из  Руайяль-Паласа  перерезал электрические провода в
ванной  комнате княгини Данидофф.  И  серьезно поранил себе  руку.  По  этой
примете я  несколько недель разыскивал бандита и наконец напал на его след в
одном подозрительном кабаке возле Рыбных рядов. И этот человек с характерным
ожогом  на  ладони  оказался  никем  иным,  как  Гарном.  А  потом  началась
потасовка, и ему удалось от меня ускользнуть. Когда я наконец настиг его, то
убедился, что на руке у него есть следы давнего ожога. Понимаете?
     Следователь глубоко затянулся.
     - Интересно...  -  пробормотал он.  Потом посмотрел на  собеседника.  -
Попробуем проверить ваши подозрения. Обоих сейчас приведут. Мюллера первым?
     Жюв кивнул. Фузилье повернулся к писцу.
     - Велите привести, - приказал он.


     Допрос  ночного  дежурного подходил  к  концу.  Следователь откинулся в
кресле:
     - Итак,  вы  невиновны?  И  без умысла приказали выпустить из гостиницы
незнакомого коридорного, которого никогда раньше не видели?
     - Да,  да,  и еще раз да,  мсье,  -  твердо ответил старый служащий.  -
Никакого злого умысла у меня не было. Я знал, что как раз в тот день в отеле
появился новый работник, но еще не успел с ним познакомиться. А когда увидел
этого рыжего парня, будь он неладен, то принял его за новичка...
     Старик очень волновался.
     - Успокойтесь,  -  сказал Фузилье.  - Даже если вы в чем-то и окажетесь
виновны,  то только в пособничестве, так как у преступника на ладони остался
след от электрического разряда, а у вас его нет.
     Следователь наклонился и испытующе посмотрел Мюллеру в глаза:
     - А теперь слушайте внимательно. Вы смогли бы узнать этого человека?
     - Конечно! - без колебаний ответил тот.
     - Хорошо, - заключил Фузилье и подал знак ввести второго обвиняемого.
     В  комнату вошел Гарн  в  сопровождении двух рослых охранников.  Следом
появился мэтр Роже де Сера, снова заменявший своего патрона. Как только свет
упал на лицо заключенного, Фузилье скомандовал:
     - Мюллер! Посмотрите на этого человека! Вы его когда-нибудь видели?
     Старый  гостиничный служащий повернулся к  убийце лорда  Белтхема.  Его
взгляд скользнул по  мускулистой фигуре Гарна  и  остановился на  энергичном
лице арестованного.
     - Итак? - настаивал следователь.
     Мюллер развел руками:
     - Нет, мсье. Я не знаю его.
     - Гарн, - сказал Фузилье, - покажите мне вашу правую ладонь.
     Заключенный молча протянул руку. Следователь внимательно присмотрелся.
     - Несомненно,  это след от ожога,  -  проговорил он и снова обратился к
Мюллеру. - Вы никогда не видели этого человека в Руайяль-Паласе?
     Коридорный снова оглядел Гарна, пожевал губами и произнес:
     - Я  понимаю,  господин следователь,  что  мне  была  бы  прямая выгода
признать его и  выпутаться из этой истории.  Но я не хочу,  чтобы из-за меня
страдали посторонние. Я никогда его не видел.
     Фузилье наклонился к Жюву и принялся с ним тихо шептаться.  Видимо,  их
мнения совпали, потому что беседа заняла совсем немного времени. Следователь
снова обратился к Мюллеру:
     - Правосудие отдает должное вашей прямоте и честности,  мсье. Вы можете
идти.  Единственное требование -  не  покидать Париж  и  явиться по  первому
вызову.
     Лицо старика просветлело:
     - Конечно, мсье!
     Он  хотел сказать что-то еще,  но Фузилье махнул рукой,  и  коридорного
увели. Следователя не прельщало выслушивать поток благодарностей - он привык
к  ним,  равно как и к проклятиям.  Сейчас его куда больше интересовало дело
Гарна.
     - Итак,  мсье, - начал Фузилье, - не могли бы вы нам рассказать, чем вы
занимались во второй половине декабря прошлого года?
     Заключенный,    казалось,    удивленный   подобным   вопросом,   сделал
неопределенный жест.
     "Самое время дать посмотреть на него Доллону", - подумал следователь, и
тут в  дверь его кабинета тихонько постучали.  Писарь открыл ее,  и в проеме
показалась приземистая фигура жандарма.  Он что-то проговорил,  и  писарь не
смог удержаться от удивленного возгласа.  Потом он бросился к  следователю и
зашептал:
     - Господин Фузилье! Господин Фузилье! Мне сейчас сообщили, что...
     Фузилье жестом остановил его,  поскольку жандарм уже  вошел в  комнату.
Почтительно козырнув,  он  протянул  письмо.  Следователь нетерпеливо вскрыл
конверт и прочел:
     "Господину Жермену  Фузилье,  следователю,  в  его  кабинет  во  Дворце
Правосудия, Париж.
     От специального комиссара вокзала Бертиньи.
     Настоящим имею  сообщить,  что  сегодня в  восемь утра  железнодорожной
полицией обнаружен на  путях в  пяти  километрах от  Бертиньи труп  мужчины.
Подозревается,   что  совершено  преступление.  Судя  по  имеющимся  уликам,
покойника усыпили и  выбросили на  ходу из поезда,  направлявшегося в  Париж
этой ночью.
     Труп был  изуродован колесами идущего следом состава.  Идентификация не
представляется возможной. Но из документов следует, что убитого звали Доллон
и он ехал в Париж по Вашему вызову.
     К сожалению, мне доложили о случившемся непозволительно поздно. Я также
узнал,   что  пассажиры  пятичасового  поезда  по  прибытии  были  допрошены
специальным комиссаром вокзала Аустерлиц, после чего отпущены.
     Со  своей  стороны  мы  сочли  необходимым немедленно поставить  Вас  в
известность о случившемся и посылаем жандарма с этим письмом.
     С уважением специальный комиссар вокзала Бертиньи Нуаре".
     Фузилье,  сильно  побледнев,  молча  протянул послание инспектору.  Тот
быстро ознакомился с содержанием и обратился к жандарму:
     - Маловато здесь подробностей.  Может,  приятель, вы сможете что-нибудь
добавить?
     Тот недоуменно пожал плечами.
     - Ну хорошо, - продолжал Жюв. - А где хотя бы бумаги покойника?
     Этого жандарм тоже не знал. Инспектор повернулся к Фузилье и сказал:
     - Я немедленно отправляюсь в Бертиньи.
     Мэтр Роже де Сера,  как ни прислушивался к разговору, не смог понять ни
слова. Что же до Гарна, то лицо его оставалось бесстрастным.
     В  этот день болтливому молодому адвокату не суждено было узнать больше
ничего  интересного.  Фузилье приказал увести Гарна  и  машинально кивнул де
Сера, вряд ли понимая, кто перед ним.
     Жюва в кабинете уже не было.


        "Глава 28"

        "СУД ПРИСЯЖНЫХ"

     Подошел  к  концу  допрос  очередного свидетеля.  Советник из  Асторга,
возглавлявший судебное заседание, приказал секретарю:
     - Позовите леди Белтхем.
     Судейский встал и подошел к двери, ведущей в комнату для свидетелей. По
залу,  битком набитому зеваками,  не желавшими пропустить столь сенсационный
процесс, пробежал заинтересованный шепот.
     Помещение суда блистало красками,  как  модный салон.  Здесь были почти
все,  кто кичится своей принадлежностью к справочнику "Весь Париж".  Каждому
хотелось присутствовать на суде над убийцей аристократа, тем более, что убит
был лорд Белтхем, человек известнейший, бывший посол!
     Однако  столь  блестящее общество не  помешало суду  начать  с  обычных
рутинных формальностей. Секретарь суда нудным голосом прочитал обвинительное
заключение,  которое,  казалось,  целиком  было  переписано из  газет  и  не
содержало ничего нового.
     Речь обвиняемого,  который вел себя до странности безучастно,  также не
произвела особого впечатления.  Он  повторил все  то  же,  что говорил сразу
после  ареста,  не  добавив никаких пикантных подробностей,  на  которые так
рассчитывала  публика.   И   стоял   на   своем,   несмотря   на   настояния
председательствующего, который требовал, чтобы он прояснил несколько неясных
моментов. Так, например, оставалось непонятным, что побудило Гарна залезть в
сад к вдове своей жертвы, где инспектору Жюву и удалось наконец поймать его.
     Поэтому все  с  нетерпением ждали,  когда  показания начнет давать леди
Белтхем, надеясь, что она прольет свет на загадочное поведение обвиняемого.
     Наконец она появились -  смертельно бледная,  в  черном платье до  пят.
Траурный цвет одежды только подчеркивал ее красоту и очарование.
     Судебный секретарь проводил ее  к  полукруглому барьеру,  где свидетели
дают показания.  Леди Белтхем оказалась лицом к лицу с судьями. Председатель
суда встал и торжественно произнес:
     - Мадам, прошу вас снять перчатки и положить руку на Библию.
     После того, как молодая женщина подчинилась, он привел ее к присяге:
     - Клянетесь ли  вы  говорить правду,  только  правду  и  ничего,  кроме
правды? Клянетесь ли вы говорить без ненависти и страха?
     Леди Белтхем молчала. Секретарь суда легонько подтолкнул ее:
     - Отвечайте же, мадам!
     Женщина чуть слышно сказала:
     - Клянусь.
     Несмотря на  то,  что  голос  ее  слегка дрожал,  он  прозвучал ясно  и
мелодично.
     Увидев неподдельное волнение молодой леди, председательствующий смягчил
суровый тон, которым он обычно разговаривал со свидетелями:
     - Успокойтесь, мадам, никто не хочет вам зла. Мне очень жаль заставлять
вас  исполнять  столь  неприятные обязанности,  но  этого  требуют  интересы
правосудия...  Итак - вы действительно леди Белтхем, - вдова лорда Белтхема,
по национальности англичанка, проживаете в Париже в особняке на улице Нейи?
     - Да.
     - Не будете ли вы так любезны,  мадам,  повернуться и сказать - узнаете
ли вы человека, сидящего на скамье подсудимых?
     Леди Белтхем медленно повернулась и, бросив взгляд на Гарна, ответила:
     - Да,  господин председатель.  Я его знаю.  Это тот,  кто называет себя
Гарном.
     - Отлично, мадам. Не могли бы вы нам объяснить, где вы познакомились.
     - Когда мой муж воевал в Трансваале,  ваша честь, этот человек тоже был
там.  Он был сержантом регулярной армии. Я встретилась с ним, когда приехала
вслед за мужем.
     - И вы были близко знакомы?
     - О  нет,  господин председатель,  в  Трансваале мы  встречались совсем
нечасто.  Я  едва знала его по имени,  да и то случайно -  услышала во время
боя.  Естественно,  наше с  мужем положение никак не способствовало близкому
знакомству с простым сержантом.
     Председатель усмехнулся:
     - Что ж,  это понятно.  В армии должна быть субординация.  Ну,  а после
кампании вы продолжали видеться?
     - Да,  ваша честь,  мы встретились на корабле по пути на родину.  Плыли
одним рейсом.
     - И вы часто встречались?
     - Да  нет.   Мы  ехали  первым  классом,  а  он,  конечно,  вторым.  Мы
встретились случайно, когда проходили по второй палубе. Муж его узнал.
     - Итак,  отношения между вашим мужем и обвиняемым были,  как говорится,
шапочными?
     - Не  могу сказать,  ваша честь.  По крайней мере,  у  меня с  ним были
именно такие отношения.  Впрочем,  я  знаю,  что  мой  муж иногда прибегал к
услугам Гарна для выполнения каких-то поручений.
     Председатель покивал:
     - Хорошо,  мадам,  мы к этому еще вернемся чуть позже.  А теперь будьте
так  добры объяснить нам одну деталь:  если бы  вы  встретили обвиняемого на
улице несколько месяцев назад, вы бы его узнали?
     - Наверняка,   нет,   -   решительно  ответила  леди   Белтхем.   -   И
доказательством можно считать то,  что в  день его ареста я  несколько минут
говорила с  ним,  не подозревая,  что этот оборванец и  есть Гарн,  которого
полиция разыскивает по подозрению в убийстве моего несчастного мужа.
     Председатель продолжал:
     - Прошу меня простить,  мадам, за несколько, гм... некорректный вопрос.
И  считаю своим долгом напомнить,  что вы поклялись говорить правду,  только
правду и ничего, кроме правды.
     Он помолчал, затем спросил:
     - Итак, мадам, любили ли вы вашего мужа?
     Леди  Белтхем  вздрогнула  и  надолго  замолчала.   Губы  ее  беззвучно
шевелились.
     - Лорд Белтхем был намного старше меня... - наконец проговорила она. И,
почувствовав, как двусмысленно прозвучали эти слова, поспешно добавила:
     - Но,  конечно,  я  испытывала к  нему искреннюю привязанность и  самое
глубокое уважение.
     На   губах  председателя  суда   появилась  скептическая  усмешка.   Он
выразительно посмотрел на коллег,  привлекая их внимание к  последним словам
свидетельницы. Потом снова обратился к ней:
     - Знаете ли вы, почему я задаю вам этот вопрос?
     - Нет, ваша честь.
     - Видите  ли,  до  нас  доходят настойчивые слухи,  что  обвиняемый был
сильно вами увлечен. Итак, это правда?
     Задавая  последний вопрос,  председатель сверлил  женщину пронзительным
взглядом. Та опустила голову и произнесла чуть слышно:
     - Это ложь, ваша честь.
     Тут  Гарн,  сидевший с  каменным лицом,  вдруг встал,  скрестил руки на
груди и, обращаясь к присяжным, сказал:
     - Я заявляю перед всеми,  что не испытываю к леди Белтхем ничего, кроме
самого глубокого уважения! И считаю, что французскому правосудию не пристало
верить  слухам,  которые  распространяют гнусные лжецы.  Да,  я  убил  лорда
Белтхема и признаюсь в этом. Но я не собирался бросать тень ни на его доброе
имя,  ни на имя его жены! По отношению к этой женщине я всегда был не более,
чем простой сержант, случайный знакомый.
     Председатель резко прервал его:
     - Тогда  объясните вразумительно,  почему вы  убили вашу  жертву,  если
питали к ней такое уважение?
     Гарн устало опустился на место:
     - Ну я же столько раз говорил,  господин председатель...  Деньги!  Леди
Белтхем тут вовсе ни при чем. У нас с ее мужем были кое-какие дела, и как-то
мне показалось,  что он мне не доплачивает.  Я позвонил ему,  и он пришел ко
мне домой. Мы заговорили о финансовых проблемах, и разговор перешел в ссору.
Мы  оба  так рассвирепели,  что бросились друг на  друга.  Это было какое-то
безумие...
     Гарн вздохнул.
     - А потом у меня под рукой оказался нож,  и я ударил лорда Белтхема,  -
закончил он.
     Нельзя сказать, что это объяснение отличалось возвышенностью и отражало
величие души,  однако то, как решительно подсудимый вступился за честь дамы,
вызвало симпатии зала.  Даже  у  присяжных на  лицах появилось одобрительное
выражение. Но председателя не так просто было сбить с толку.
     - Извините,  мадам,  - сказал он, снова обращаясь к леди Белтхем, - мне
кажется,  объяснение слишком примитивно. Никак не могу поверить, что с самой
англо-бурской войны между вами не было никаких отношений! Возможно, они были
настолько  деликатны,   что  вы  оба  их  отрицаете,  чтобы  сохранить  вашу
репутацию. Однако подумайте вот о чем - ведь может статься, что вы скрываете
нечто такое,  что могло бы  изменить судьбу обвиняемого не  в  худшую,  а  в
лучшую сторону!
     Оставив  вконец  растерявшуюся  женщину  размышлять  над  его  словами,
председатель повернулся к судебному секретарю и велел:
     - Позовите еще раз госпожу Дулен!
     Секретарь вышел в  изолированную комнату,  куда отвели консьержку дома,
где жил Гарн,  после того, как она дала первые показания. Вскоре он вернулся
вместе с ней и подвел ее к судьям.
     По поводу такого торжественного и редкого в ее жизни события, как вызов
в суд, консьержка принарядилась. Глаза ее возбужденно блестели.
     - Мадам,  - обратился к ней председательствующий, - недавно вы говорили
нам, что господин Гарн время от времени принимал у себя даму, судя по всему,
свою любовницу.  Вы также сказали, что смогли бы узнать эту женщину, если бы
ее увидели. Итак, будьте любезны, взгляните на эту даму. Она вам незнакома?
     Судья указал на леди Белтхем.
     Госпожа Дулен медленно подошла,  теребя в руках длинные белые перчатки,
которые специально купила,  чтобы появиться в таком обществе,  и внимательно
вгляделась в лицо аристократки.
     - Как вам сказать...  -  протянула она после паузы.  - Может, это та, а
может, совсем другая.
     Председатель иронически усмехнулся:
     - Как же  так,  мадам Дулен?  Ведь только что вы  были уверены в  своих
словах!
     - Но,  ваша  честь!  -  возразила консьержка.  -  Ведь  мне  ничего  не
разглядеть из-за этой вуали!
     Не дожидаясь приглашения,  которое,  несомненно,  последовало бы,  леди
Белтхем приподняла вуаль и высокомерно взглянула на женщину.
     - Так вам хорошо видно? - спросила она. - Теперь вы меня узнаете?
     Резкий тон,  которым были произнесены эти слова, заставил госпожу Дулен
вздрогнуть.   Некоторое  время  она  робко  разглядывала  лицо  дамы,  потом
повернулась к судьям и жалобно произнесла:
     - Вот, опять то же самое... Не могу я точно сказать, она это или нет!
     - Но все-таки вам кажется, что это та дама? - настаивал председатель.
     - Не надо меня вынуждать, господин судья! - запротестовала женщина. - Я
давеча  клялась говорить правду и  только правду.  Вот  я  и  хочу  говорить
правду,  а обманывать не собираюсь. Еще раз повторяю - очень может быть, что
это она. Но вполне возможно, что и нет.
     - Другими словами,  вы не беретесь утверждать, что Гарн принимал именно
эту даму?
     - Именно так,  ваша честь,  -  ответила консьержка. - Конечно, мадам на
нее похожа -  манерами,  осанкой. Но ведь этим отличаются все великосветские
дамы,  это в крови! Так что утверждать, что это та самая, значило бы сделать
слишком серьезное заявление.
     Словоохотливая госпожа Дулен,  несомненно,  развила бы свою мысль и  не
преминула бы поделиться своими соображениями по поводу родовой аристократии,
но председатель поспешил остановить ее:
     - Спасибо,  мадам,  благодарю вас.  Присяжные примут  к  сведению  ваши
показания.
     Консьержка удалилась, и допрос леди Белтхем возобновился.
     - Позвольте задать вам вот какой вопрос.  Какие вы - вы лично - чувства
испытываете к этому человеку? Считаете ли вы его виновным? Спору нет, он сам
признался,  что убил вашего мужа из-за денег.  Вы согласны с тем, что у него
был только этот мотив?
     На сей раз свидетельница долго не раздумывала и ответила сразу:
     - Конечно,  ваша честь,  я не могу сказать наверняка,  но я знаю своего
покойного мужа.  Поэтому могу высказать свои предположения.  Видите ли, лорд
Белтхем был человеком весьма энергичным и  напористым.  Все свои дела он вел
сам и никому особенно не доверял. А уж если речь шла о защите того, что, как
он  считал,  принадлежит ему по праву,  то я  не удивлюсь,  если в  качестве
аргументов он использовал и  оскорбление,  и  кулаки.  Словом,  вполне могла
случиться кровавая драма.
     Председатель сцепил пальцы.
     - Значит,  мадам, - подытожил он, - вы считаете, что версия обвиняемого
вполне правдоподобна?
     - Да,  ваша  честь,  -  медленно ответила леди  Белтхем,  всеми  силами
стараясь скрыть дрожь в голосе.  -  Все действительно могло произойти именно
так. Это говорит в пользу молодого человека...
     Судья изумленно взглянул на нее.
     - Я не понимаю, мадам. Вы что же, оправдываете его?! - переспросил он.
     Свидетельница гордо вскинула голову и посмотрела председателю в глаза.
     - Вот уже много лет,  мсье,  -  сказала она,  -  я  занимаюсь тем,  что
помогаю несчастным.  И я хорошо помню,  что Закон Божий учит нас -  прощение
есть первый долг истинного христианина! Конечно, я оплакиваю своего мужа. Но
суровое наказание убийцы не воскресит его,  как не иссушит оно моих слез.  И
во и