ал бандит своим людям, - знаете, как отсюда выбраться?
Так поторапливайтесь!
     Больше он не добавил ни слова.  Не успел он оставить подземную галерею,
вслед за Элен проникнув,  протиснувшись в  отверстие,  как скала сомкнулась,
скрыв вход в вытяжную трубу...
     Что замышлял Фантомас?
     Запуганной до смерти Элен в самом скором времени предстояло это узнать!
     Едва  камень вернулся на  место,  Фантомас положил руку  на  плечо той,
которую так долго считал дочерью.
     - Элен!  -  приказал бандит.  -  Слушай  меня  внимательно.  И  подумай
хорошенько, прежде чем отвечать.
     Но  поскольку Элен,  трясясь от  страха,  молчала,  Фантомас пронзил ее
взглядом, острым, как лезвие кинжала.
     - Слушай меня внимательно, - повторил Фантомас, - и постарайся усвоить.
Я  желал властвовать над  всеми и  всем,  и  своего добился.  Никому еще  не
удавалось  одержать  надо  мной  верх!   Никто  не  нарушал  моей  воли!  Ты
единственная,  дитя мое,  кто  хочет противиться мне.  Но  клянусь,  я  тебя
переломлю! Клянусь честью, честью бандита, все будет по-моему.
     Фантомас умолк.  Он  надеялся услышать ответ,  но  бескровные губы Элен
оставались недвижимыми.
     - Ты все же поступишь,  как я хочу,  - свирепо продолжал Фантомас, - не
посмеешь ослушаться.  Не знаю,  какие приказания ждут тебя в будущем,  но на
сегодняшний день  я  ведаю,  на  что  наложить запрет!  Элен,  есть человек,
которого я ненавижу превыше всего на свете,  потому что завидую ему,  потому
что  он  любит тебя,  потому что ты  любишь его!  Элен,  поклянись мне,  что
никогда не выйдешь замуж за Фандора без моего на то позволения!
     На  этот раз  Элен,  нежная Элен нарушила молчание.  При странных речах
Фантомаса ее глаза вспыхнули гневом.
     - Вы презренный негодяй! Вы не имеете никакого права распоряжаться моим
сердцем...  никакой власти распоряжаться моей жизнью.  Я выйду замуж,  когда
мне будет угодно, полюблю того, кого я сочту достойным своей любви!
     Это были гордые,  но,  увы,  пустые речи!  Противиться Фантомасу? Какое
безумие!
     Он  грубо положил ладонь на руку девушки,  и  ироничная улыбка скривила
его лицо.
     - Гляди! - скомандовал он.
     Он повернул Элен к расселине в скале.
     - Гляди! И дай мне честное слово, что не выйдешь за него замуж... Или я
немедленно убью его!
     Устремив взор к  расселине,  Элен не  могла не заметить Жерома Фандора,
берущего у Жюва лампу, склоняющегося к актеру Мике...
     Юноша  стоял  на  самом  свету.   Сжимая  в  руке  револьвер,  Фантомас
хладнокровно прицелился. Опытный бандит был уверен, что, если того пожелает,
сразит Фандора наповал!
     Кроме того,  Фандор и не думал осторожничать.  Журналист не подозревал,
что  находится менее чем в  метре от  возлюбленной Элен,  от  Фантомаса,  за
которым настойчиво охотился уже больше десяти лет!
     - Гляди! - снова приказал Фантомас. - Гляди и решайся! Дай мне слово не
выходить замуж без моего позволения или смирись с тем, что он умрет на твоих
глазах!
     С дрожью и мукой в голосе, Элен согласилась на чудовищную сделку...
     - Фантомас,   -   простонала  она,  -  я  вас  ненавижу  и  буду  вечно
ненавидеть... Но я не желаю Фандору смерти!
     Она собиралась было что-то  добавить,  умолять о  пощаде,  но  Фантомас
мертвой хваткой сжал ее запястье:
     - Клянись, что сдержишь обещание.
     - Клянусь!
     Фантомас ослабил руку.  На  какое-то  мгновение,  может,  на секунду он
утратил  бдительность,  но  этой  секунды  с  лихвой  хватило  Элен.  Ловким
движением девушка вырвала у бандита револьвер,  приставила его дулом ко лбу.
Настал ее черед приказывать, угрожать:
     - Фантомас,  я  поклялась не  выходить  замуж  за  Фандора  без  вашего
позволения; но если вы не хотите, чтобы я прямо сейчас, немедленно покончила
с  собой,  ибо не  желаю становиться убийцей того,  кто был мне вместо отца,
дайте теперь вы клятву...
     - Какую? - чуть слышно спросил Фантомас.
     - Поклянитесь,   что   Жюв  и   Фандор  выйдут  из   галереи  целыми  и
невредимыми...  И не забудьте,  я всеми силами ненавижу вас,  всю жизнь буду
преследовать вас, гнаться за вами по пятам, мстить!
     Элен,  дрожа,  все еще прижимала пистолет ко лбу; Фантомас, взглянув на
нее, смертельно побледнел.
     - Ах! - произнес властитель ужаса дрогнувшим от боли голосом. - Ах! Как
же ты меня ненавидишь!
     Затем уже решительно добавил:
     - Ну да ладно!  Пощади себя!  Ради тебя я готов на все,  даже сохранить
жизнь Жюву с Фандором, быть твоим врагом!
     И повелитель ухмыльнулся...
     Резким движением он вырвал у Элен пистолет и швырнул его на землю.
     - Оружие нам больше не понадобится,  - холодно произнес он. - Только бы
выбраться отсюда! Ты мой враг, Элен... Но ты и моя пленница!
     Тем  временем  рука  Фантомаса шарила  по  стене.  Очевидно,  он  искал
какой-то стопор, секретный механизм...
     Не  успела  Элен  осознать трагичный смысл  его  уловки,  как  раздался
сильный грохот: своды туннеля содрогнулись, зашатались, осели...
     - Фантомас! Фантомас! - зарыдала Элен. - Что вы сделали?
     - Я  взорвал часть отводного туннеля,  -  спокойно,  даже  не  дрогнув,
отвечал Фантомас.  -  Теперь мы  отделены от  Жюва  с  Фандором трехметровым
завалом.  Можно не  бояться,  они не настигнут нас;  мы будем на поверхности
прежде, чем они вне опасности!
     И саркастически усмехнувшись, Фантомас потащил Элен по вытяжной трубе к
тайному выходу из горы...


     Два дня спустя в Глотцбурге понуро беседовали Жером Фандор и Жюв.
     - Мужайся,  малыш!  -  говорил Жюв.  -  Никогда не надо терять надежды.
Тогда в туннеле,  во время взрыва,  мы думали, все, каюк... А видишь, как-то
выкарабкались... Никогда не надо отчаиваться!
     Увы, добродушный тон полицейского не вселял в журналиста бодрости!
     Они стояли на  центральном вокзале Гессе-Веймара,  Фандор резко швырнул
чемоданчик в вагон.
     - Жюв,  но след-то мы потеряли... Мне иногда кажется, что лучше было бы
погибнуть в туннеле...
     - Дурак! - отозвался Жюв.
     И полицейский выдавил со смешком:
     - Ты так говоришь,  потому что не знаешь,  где Элен?  Так вот,  дорогой
мой,  яснее  ясного,  что  Фантомас ее  увез.  Сейчас  она  где-нибудь...  в
безопасном месте.
     - Жюв, вы полагаете, что в лапах Фантомаса можно быть в безопасности?
     Это замечание Жюв пропустил мимо ушей. Он бодро продолжал:
     - Так  вот  это  я  к  чему;  к  тому,  что  нас  ждет новое сражение с
Фантомасом... Отлично! Надеюсь, тебя это не пугает?
     - Да что вы, Жюв, но...
     - Никаких но, - отрезал инспектор.
     Положив руку на плечо Фандору, он посерьезнел:
     - Короче,  подведем итоги:  Фантомас и  Элен исчезли.  Где они?  Мы  не
знаем.  Возможно, нам мог бы помочь один человек, актер Мике... К сожалению,
этот  трус  отказывается говорить.  Утром  он  отбыл  в  Париж...  Ничего не
поделаешь!  Обойдемся без него. С другой стороны, мы с тобой обнаружили, что
в  истории с  пропавшим поездом не  последнюю роль  сыграл князь Владимир...
Какова она? Пока мы не знаем. Тут тоже ничего не поделаешь. Но мы и до этого
доберемся!
     Жюв хотел было продолжать, но тут вмешался Фандор:
     - Все это так!  Вы прекрасно выразились,  нас ждет сражение, и оно меня
не страшит...  Но вы умалчиваете кое о чем,  что мне надрывает душу,  о том,
что  сегодня мы  расстаемся!  Вы  остаетесь в  Глотцбурге,  я  возвращаюсь в
Париж...
     - Разумеется! Раз так надо...
     В этот момент пассажирам было объявлено подняться в вагоны.  Вскочив на
подножку, Жюв успел прокричать:
     - Короче,  малыш,  вчера его  величество король сообщил мне потрясающую
новость.   Я   остаюсь  в  Глотцбурге,   чтобы  помочь  несчастной  княгине;
оказывается, князь Владимир, которого я считал холостяком, женат на бедняге,
которую он сделал глубоко несчастной...  Ты поедешь в Париж,  порыщешь среди
ворья,  вдруг нападешь на след Фантомаса. Ну, прощай, малыш, скоро увидимся!
Как знать, может, мы пойдем по соседним дорожкам. У меня такое предчувствие,
что однажды наши пути пересекутся... и в самом ближайшем будущем...
     В этот миг поезд дал гудок.  Медленно,  затем набирая скорость,  состав
тронулся...
     - Фандор!  -  выкрикнул Жюв.  -  И последнее:  не вешай носа! Надейся и
держись молодцом!
     Фандор пожал плечами:
     - А вы, Жюв, черт возьми, поскорее приезжайте! Князь Владимир подождет,
ну его к дьяволу, главное, найти Фантомаса... Я хочу видеть Элен!
     Фандор  не  разобрал,  что  ему  ответил Жюв.  Он  только заметил,  что
полицейский лукаво погрозил ему пальцем...
     Возможно,  Жюв  был  бы  менее беспечным,  знай он  об  уготованных ему
чудовищных приключениях, подозревай он о трагических мгновениях, которые ему
еще  предстояло пережить прежде,  чем  снова пожать руку друга,  которого он
любил, как отец сына!


        "Глава 2"

        "ДРУГ СЕРДЕЧНЫЙ"

     - Что это?  Как разогнался!  Как высоко поднимается!  Боже правый... да
это аэроплан!
     Люди,   дремавшие  в   купе  остановившегося  в   чистом  поле  поезда,
устремились к дверям, радуясь негаданному развлечению. Пассажиры, сидящие по
углам, немедленно пооткрывали окна и почти повылазили наружу, пока их соседи
сзади давили друг друга,  из кожи вон лезли,  дабы разглядеть в облаках, что
же так смутило воображение более зорких.
     Было около половины шестого,  близилось к концу мартовское воскресенье.
На землю опускались сумерки.
     День был очень теплым, и с первыми лучами солнца парижане, привлеченные
чистой небесной лазурью и сияющим солнцем, торопливо принарядились и, кто на
поезде,  кто на  трамвае,  а  кто на собственном велосипеде,  отправились за
город, чтобы вдохнуть свежего воздуха и первых ароматов весны.
     К  всеобщему  удовольствию  день  выдался  чудесным,  и  все  парижское
предместье полнилось разноголосицей бурного веселья.
     Однако,  если день оказался прелестным,  возвращение домой обещало быть
менее приятным.
     Вдоль  трамвайных линий  выстроились вереницы  людей,  нетерпеливо,  но
обреченно ожидающих отправления вагонов.
     На  вокзалах к  прибытию парижского состава сутолока из  залов ожидания
перекинулась  на   перрон;   у   косогоров,   вдоль   тротуаров   изнуренные
велосипедисты -  пунцовые мужчины  -  буксировали грузных  дам,  изможденных
дальней прогулкой, к концу которой они все были почти без чувств.
     И  хотя  спортсмены завидовали своим согражданам,  набившимся в  тесные
пригородные поезда,  к  окнам  которых были  подвешены,  дабы  не  растерять
свежесть,  букеты сирени и  пышные ветви  цветущего боярышника,  участь этих
пассажиров была незавидной.
     Действительно,  главное было не выехать,  а добраться до места;  те же,
кто рискнул отправиться по  железной дороге до  вокзала Сен-Лазар,  томились
вечной тревогой,  не зная,  очутятся ли они когда-нибудь в Париже, поскольку
поезд то и дело вставал.
     Уже  добрую четверть часа  следующий из  Мэзон-Лаффита состав потерянно
стоял  среди  обширной равнины  Сартрувиль.  Время  от  времени  осипший  от
усталости паровоз натужно свистел, словно просил, если не помощи, то хотя бы
разрешения продолжать путь.  Но  ничто не обещало вызволить его из состояния
неподвижности! Измученные ожиданием, уставшие за день пассажиры, большинство
которых  отнюдь  не  торопилось по  домам,  впали  в  ласковую  дремоту.  Из
оцепенения  их   вывел  неожиданный  возглас  путешественника,   заметившего
аэроплан.
     Пассажиры третьего класса,  а таких,  естественно,  было хоть отбавляй,
бросились  к  окнам,  но,  раздосадованные,  разошлись  по  местам,  осуждая
происшествие, которое нарушило их полузабытье.
     Средних лет господин буркнул, пожав плечами:
     - Да это воздушный шар!
     Его соседи одобрительно закивали головами.
     И в самом деле,  это был обычный воздушный шар.  Он мог летать, где ему
вздумается,  устремляться ввысь,  нырять к земле,  даже лопнуть - никто бы и
бровью не повел!
     Воздушный шар!  Что может быть в наше время банальнее!  Аэропланы - еще
куда ни шло, но кому интересны подъем и воздушные перипетии заурядного шара?
     Однако обладатель быстрого и зоркого глаза,  одним из первых заметивший
аэростат,  -  плюс ко всему он занимал выгодную позицию в углу, - вполголоса
заметил со сведущим видом:
     - Совсем неплохо для  воздушного шара!  Минимум 1500 кубических метров.
Наверное,   он   из   аэроклуба,   будет   участвовать  в   розыгрыше  кубка
Гордон-Бенетта...
     Говоривший  пребывал  в  самом  благодатном возрасте:  от  тридцати  до
тридцати двух  лет;  его  волевое лицо перечеркивали большие черные усы,  на
широкий квадратный лоб  падали  пряди  густой ухоженной шевелюры,  изысканно
подстриженной на висках и затылке.
     Этот знаток был просто,  но изящно одет.  Однако некоторая безвкусица в
костюме выдавала в  нем человека,  не  принадлежащего к  свету,  а,  скорее,
представителя нынешнего поколения рабочих,  элегантного, видного, усвоившего
самые лучшие манеры.
     Он не был аристократом, но не был и проходимцем.
     Его выслушали.  Кто-то, желая скрасить дорожную скуку приятной беседой,
поинтересовался:
     - Сударь  наверняка  разбирается в  этом  деле,  раз  так,  на  глазок,
определяет размеры шара?
     - Тут уж будьте уверены,  все тютелька в тютельку, у меня глаз наметан.
Здесь у  земли тихо,  а  в  атмосфере гуляют ветры,  и  приличные;  этот шар
пролетает, по меньшей мере, километров семьдесят в час.
     Несколько женщин разом заголосило,  но расфранченный рабочий их коротко
ободрил:
     - По этой части я собаку съел! Это мое ремесло!
     Меж тем как в  вагоне третьего класса,  где по  случаю духоты окна были
открыты,  разговор становился все  более общим;  специалист тихо  беседовал,
перебрасывался  оживленными  репликами  с   сидевшей  с   ним  по  соседству
очаровательной девушкой,  которой можно было дать не больше восемнадцати; ее
огромные ясные голубые глаза скромно прятались в тени тяжелых ресниц, густые
каштановые волосы были забраны под широкополую шляпу.
     Нежно взяв спутника под руку,  девушка твердила с тенью беспокойства на
лице:
     - Морис, обещай, поклянись, что не будешь летать на таком аппарате!
     Выслушав мольбы подружки, молодой человек легко передернул плечами:
     - Глупышка!  Да я проделывал это множество раз,  я же их строю! Не будь
такой трусихой, милая Фирмена!
     - Я не против воздушных шаров, - разъяснила девушка. - В них нет ничего
страшного! Но вот аэропланы! Если ты сядешь в аэроплан, я умру от ужаса!
     Желая подразнить подругу, Морис с загадочным видом проговорил:
     - Хе-хе!  Как знать?  Сегодня воздушный шар,  завтра аэроплан.  Одно от
другого совсем недалеко!
     Красивые  глаза  девушки  внезапно  наполнились  слезами,  она  окинула
спутника долгим любящим взглядом.
     - Обещай,  -  взмолилась она,  -  что  ты  не  будешь  огорчать малышку
Фирмену!
     В  шуме поезда,  который под гул восклицаний медленно тронулся,  Морис,
растроганный нежностью подруги, вполголоса согласился:
     - Ладно, обещаю!
     Мало-помалу сгущалась тьма;  вдали размытыми очертаниями, серыми тенями
проступал силуэт деревни.  Там и сям вспыхивали огоньки, вагон, где сгущался
полумрак,  вновь  погрузился в  тишину;  влюбленные парочки,  а  таких здесь
оказалось немало, поближе придвинулись друг к другу.
     Тихим  ходом проплыли станции,  обещавшие скорое приближение Парижа.  В
Асньере поезд не задержался сверх положенного, а с городскими фортификациями
замаячила надежда добраться до столицы.
     Но  рано  еще  было торжествовать победу.  Пассажиры знали эту  ветку и
понимали,  что им  предстоит пройти знаменитый Батиньольский туннель,  где у
поездов  вошло  в  привычку  безбожно  застревать -  особенно по  выходным и
праздникам.
     Не был исключением и состав,  в котором ехали наши влюбленные - Морис с
Фирменой; не успел поезд войти под грозные своды, как заскрежетали тормоза и
длинная вереница вагонов постепенно замерла.
     Поезд  должен был  прибыть на  место назначения задолго до  наступления
ночи, поэтому света в вагонах не было: в них воцарилась непроглядная тьма.
     После  первых тягостных и  беспокойных мгновений -  на  железной дороге
всегда лезут  в  голову тревожные мысли  -  свойственная парижанам веселость
одержала верх.
     Темнота - вот нечаянная благодать влюбленным!
     Какой-то шутник додумался смачно чмокнуть -  не то собственную руку, не
то, что более похоже на правду, соседку в щечку...
     Послышались смешки. Другой шутник начал было чиркать спичкой, но вызвал
такой гнев истинного негодования,  что тут же ее затушил. В воздухе носились
вздохи,  нежные словечки,  томный шепоток;  затем те,  кому  менее повезло с
приятным   соседством,   придумали   себе   развлечение:   сеять   смуту   и
замешательство среди ласково щебечущих влюбленных парочек.
     - Берегись! Инспектор! Ты взят с поличным!
     - Да не щипайся ты!
     Вновь  посыпались  возмущенные  возгласы,   смешки!   Кто-то  испуганно
прокричал: "Караул! Грабят!" и, сглаживая случившийся переполох, добавил:
     - Анжелика покушается на мою невинность!
     Вагон покатился со смеху!  Ведь испугались!  Вовсю шло веселье...  И не
прекращались поцелуи. Внезапный взрыв заставил пассажиров вздрогнуть.
     Что случилось?
     Непрерывно заполнявший темноту туннеля шепот сменился тишиной... Однако
все оставалось по-прежнему,  никакой катаклизм не нарушил гармонии вещей. То
была, безусловно, хлопушка, какой-нибудь сигнал.
     Тогда один неисправимый шалопай, из тех, кто просто обожает поволновать
людей, с ухмылкой предположил:
     - Должно быть, очередная проделка Фантомаса!
     Но  его  озабоченность не  встретила отклика -  публика гоготала!  Нет,
сегодня  Фантомаса не  боялись,  кого-то  неожиданное упоминание о  зловещем
бандите,   возможно,   и  могло  привести  в  панику,   но  большинство,  со
свойственной нынешним поколениям беспечностью,  с иронией относилось к самой
возможности  появления  знаменитого  чудовища,  злодеяниями  своими  не  раз
повергавшего в ужас Париж, Францию, всю планету!
     Словно желая  ободрить начавшую было  волноваться девушку,  которая при
имени  Фантомаса  судорожно вцепилась в  его  мускулистую руку,  Морис  тихо
проговорил:
     - Да Фантомас уже полгода, как отошел от дел... После истории с поездом
Барзюма о нем ничего не слышно.  Не беспокойся, Фирмена, подумай лучше о нас
с тобой! Подумай о нас с тобой!
     Молодой человек действительно думал о нежных речах подруги. Несомненно,
он  был  любим;  Фирмена отдала  Морису  всю  любовь,  которую только  могло
вместить ее сердце. Не сама ли она, презрев всякую стыдливость, дала понять,
что готова не возвращаться к  себе,  а  последовать за другом в  его жилище,
чтобы провести там ночь?


     Несколько мгновений спустя  поезд  прибыл на  вокзал,  с  обеих  сторон
состава на перрон посыпались пассажиры,  торопящиеся кто домой, а кто в кафе
или бар, чтобы там скоротать остаток вечера.
     Морис с явной охотой уцепился за столь заманчивую возможность повести к
себе  свою  очаровательную  любовницу,   но   в   последний  момент  Фирмена
заколебалась.
     Конечно,  молодая работница,  воспитанная одной  матерью в  безропотной
покорности судьбе, которая была уготована большинству женщин, придерживалась
широких,  очень широких взглядов, но не ночевать дома ей предстояло впервые;
и  хотя Фирмена уже была близка с  Морисом,  которого любила всей своей юной
душой, она не решалась пуститься в новое распутство.
     Морис становился все  настойчивее,  он  пускался в  уговоры,  завлекал,
расточал  нежности.   Мало-помалу  Фирмена  уступила,  однако  еще  пыталась
сопротивляться:
     - Мама будет волноваться, если я не приду.
     У Мориса на все был готов ответ:
     - Почта в двух шагах. Ты ей пошлешь пневматическое письмо.
     Д