.
     Фандор почувствовал,  как Карменсита вздрогнула.  Кобыла была настолько
взвинчена и  испугана,  что боялась уже стука собственных копыт.  В  бешеном
аллюре она стлалась по  земле,  едва не задевая брюхом траву.  Фандор понял,
что если ее сейчас не придержать, она неминуемо понесет.
     Казалось,  уже поздно что-либо предпринимать. Закусив удила, Карменсита
неудержимо неслась по аллее. Сдерживать ее было бесполезно.
     - Ладно,  Бридж,  - цедил Фандор, едва удерживаясь в седле, - ладно, мы
еще посмотрим...
     Оставался единственный выход.  Пригнувшись к  холке  лошади,  журналист
ослабил  поводья,  предоставив Карменсите самой  выбирать дорогу.  Ноги  его
сжали бока кобылы, хлыст засвистел в воздухе.
     "Только бы она выдохлась до поворота!  - мелькнуло в голове. - Иначе на
такой скорости она обязательно врежется в дерево".
     Но   Карменсита  и   не   думала  терять  силы.   Поворот  стремительно
приближался.
     - Ну же, лошадка! - уговаривал Фандор.
     До поворота оставалась какая-нибудь сотня метров. И тут кровь застыла в
жилах Фандора.
     Слишком  поздно  заметил он  препятствие,  которое приготовил для  него
коварный тренер. Низко над землей между двумя деревьями была натянута тонкая
веревка, почти незаметная на фоне аллеи.
     "Конец..."  -  успел  подумать журналист,  и  в  тот  же  момент кобыла
споткнулась, а Фандор вылетел из седла.
     Заметь  он  предательскую  веревку  секундой  позже,   с  ним  было  бы
покончено.  Но острое зрение спасло журналисту жизнь.  В последний момент он
успел вынуть ноги из  стремян и  отпустить поводья,  чтобы не  оказаться под
лошадью.
     Когда он,  оглушенный и покрытый синяками, поднялся на ноги, Карменсита
лежала неподалеку с  разорванными сухожилиями и  разбитой головой.  Тело  ее
сотрясали последние конвульсии.  Фандор  машинально сделал к  ней  несколько
шагов, но помочь лошади было уже нельзя. Карменсита умирала.
     Вдалеке  показалась  фигура  Бриджа.   Он  неторопливо  трусил  вперед,
уверенный, что обнаружит лишь труп. Журналиста он еще не видел.
     И тут Фандор увидел еще одну фигуру.  На расстоянии полусотни метров от
него  возле  дерева стоял мужчина,  затянутый во  все  черное.  Увидев,  что
обнаружен,  он  сделал жест,  полный злобной ярости,  и  исчез за деревьями.
Фандор хотел броситься в погоню, но после падения с лошади не смог пробежать
и десяти шагов. В бессильном гневе он сжал кулаки, и с его губ сорвалось:
     - Фантомас!
     Он  в  изнеможении уселся  на  холодную землю.  Вскоре подскакал Бридж.
Одним взглядом он оценил ситуацию и выбрал наступательную тактику.
     - Проклятие, Скотт! - заорал он. - Вы загубили прекрасную лошадь!
     Приближались и другие жокеи,  видевшие издали безумную скачку,  чуть не
ставшую  для  Фандора  последней.  Обнаружив  Фандора  живым,  все  искренне
обрадовались.  Усиливало их  радость то,  что он  избавил их  от  зловредной
кобылы.
     Фандор поискал глазами веревку.  Как  и  следовало ожидать,  ее  уже не
было. Журналист недоуменно пожал плечами.
     - Да я  и  сам толком не пойму.  Сначала кобыла понесла,  а потом вдруг
споткнулась на ровном месте. И я очнулся на земле.
     Про себя он думал:
     "Пусть до поры до времени считает меня идиотом.  Все равно я  ничего не
могу доказать.  Единственная улика исчезла.  Но теперь я знаю,  кто стоит за
Бриджем. Это Фантомас. Я узнал его!"


        "Глава 19"

        "КТО ТАКОЙ БРИДЖ?"

     - На скачки, в Отей.
     - Куда именно, патрон, к тотализатору или сразу к трибунам?
     Водитель хотел просто уточнить, но оба пассажира обиделись.
     - Ты что, плохо нас разглядел? Или мы похожи на зевак?
     - Н-нет, мсье...
     - То-то. Подъезжай прямо к весовой.
     Машина тронулась, а один из пассажиров все еще продолжал ворчать:
     - Нет,  он в самом деле подумал,  что мы будем толкаться у перил вместе
со всяким сбродом! Хорошего же он о нас мнения!
     - Простите,  мсье,  -  оправдывался водитель.  -  У  меня были нелады с
двигателем,  и я немного отвлекся. Конечно, теперь я вижу, что вы выглядите,
как настоящие аристократы.  Я должен был догадаться, что вас надо подвезти к
весовой.
     Придирчивый пассажир вдруг весело улыбнулся:
     - Да ладно,  дружище,  не бери в голову.  Это я так,  от нечего делать.
Захотелось, понимаешь, просто подурачиться.
     Шофер  только  изумленно помотал головой.  Второй  пассажир укоризненно
нахмурился:
     - Ей-Богу,  Фандор,  ты ведешь себя,  как какой-нибудь дешевый бродяга,
вроде Бузотера.  Ну чему, скажи, ты с самого утра так радуешься? Что тебе на
месте не сидится?
     Журналист,  пожалуй,  заслужил этот  упрек.  Все  утро  он  хохотал без
причины,  задирался с Жювом,  а теперь вот принялся дурачить голову ни в чем
не повинному таксисту.  Угрызений совести,  похоже, не испытывал и готов был
продолжать в том же духе.
     - Не обессудьте,  дорогой инспектор,  -  с улыбкой проговорил Фандор. -
Неужели у вас никогда не бывало минут вот такого душевного подъема?
     Жюв скептически хмыкнул.
     - Нет,  серьезно!  -  с воодушевлением продолжал журналист.  - Я просто
кожей чувствую,  что наши с  вами догадки подтвердятся.  Представляете,  как
продвинется расследование!
     Фандор сжал руку Жюва.
     - И когда ты повзрослеешь, - проворчал тот. - Это всего только догадки.
     - Ну,  нет,  - не унывал Фандор. - Наш приятель - это тот плод, который
уже давно созрел. И нам пора его сорвать!
     Он толкнул инспектора в бок.
     - А самое смешное то, что он, по-видимому, так ничего и не подозревает.
Представляю себе его физиономию,  когда вы наденете на него наручники! Я еще
не  видел  людей,   которые  сохраняли  бы  спокойствие,  если  это  сделать
неожиданно. А потом... Он заговорит. Вот увидите, Жюв, заговорит!
     Полицейский покачал головой:
     - Твоими  бы  устами...   Почему  ты  так  уверен,  что  он  ничего  не
подозревает?
     - А что дает повод предполагать обратное? - спросил журналист.
     - Ты  сам  прекрасно знаешь.  В  понедельник мои  люди  получили приказ
арестовать этого человека.  Они буквально обложили его со всех сторон.  А он
исчез,  как  сквозь землю провалился.  Случайность?  Кто-то  из  моих  людей
слишком увлеченно ковыряет в носу,  выполняя задание?  Может быть.  Но может
быть и  то,  что  этот тип просто куда лучше информирован,  чем мы  с  тобой
предполагаем. А предупрежден - значит, вооружен.
     Молодой человек немного подумал, потом беззаботно махнул рукой.
     - У вас профессиональная болезнь,  старина.  Вы все время думаете,  что
вас водят за  нос.  По-моему,  вы напрасно считаете нашего приятеля таким уж
хитрецом.
     - А в понедельник...
     - Да что в понедельник! Вы же сами признаете, что ваши бравые помощники
могли прошляпить. Думаю, он тут ни при чем. Небось, и не догадывается, какие
крупные силы были против него брошены. Кстати, может, потому его и упустили.
Каждый надеялся на другого, а в результате зевали все.
     Жюв промолчал. Он вспоминал слова инспектора, командовавшего группой.
     - Мы не спускали с него глаз до самой весовой,  мсье,  -  сказал тот. -
Потом,  правда,  немного расслабились - куда ему оттуда деться! Разве что на
дорожку.  А  через минуту хвать,  а  его  уже  нет.  Прямо как  сквозь землю
провалился.
     Теперь-то  Жюв начинал понимать,  в  чем дело.  Рядом с  весовой всегда
стоят  фургоны  для  перевозки лошадей.  Почти  наверняка объект  наблюдения
улучил момент и юркнул в один из них.  А если так,  то,  выходит,  он знал о
слежке или, по крайней мере, догадывался. Напрасно Фандор так радуется.
     "На этот раз надо не допустить подобной ошибки,  - думал инспектор. - В
этих фургонах можно увезти что угодно".
     Такси  на  большой  скорости  двигалось по  западным  районам  столицы.
Елисейские поля уже  остались позади,  и  машина ехала по  проспекту Виктора
Гюго в сторону Булонского леса.  Еще не было двух часов дня,  но к ипподрому
уже со всех сторон двигались многочисленные экипажи.
     Наконец такси подъехало к  Отей.  Шофер остановил машину прямо напротив
весовой.  В  качестве компенсации за  недавнюю невежливость Фандор  наградил
водителя такими щедрыми чаевыми,  что тот чуть не  завопил от  восторга.  Не
слушая его благодарностей, журналист и полицейский смешались с толпой.
     Сезон  скачек был  в  самом разгаре.  Несмотря на  будний день,  народу
собралось очень много. Оглядевшись, Жюв сказал:
     - Теперь расходимся. Отныне каждый делает свое дело, как договорились.
     - А ваши люди? - забеспокоился Фандор. - Они здесь?
     Жюв улыбнулся:
     - Можешь не сомневаться.
     Едва заметным кивком он  указал в  сторону киосков.  Там благообразного
вида старичок тщетно пытался ухаживать за торговкой цветами.
     - Это Леон, - пояснил Жюв.
     Фандор с сомнением поморщился:
     - А вы не боитесь, что он не устоит на ногах, если рядом чихнут?
     - Не нравится? - усмехнулся инспектор. - Посмотри на Мишеля.
     Он  указал  на  огромного детину в  одежде английского кучера,  который
прохаживался вдоль трибун с глуповатой улыбкой.
     На лице Фандора отразилось замешательство. Он присмотрелся к здоровяку,
потом  снова  внимательно  оглядел  старичка.   Что-то   неуловимо  знакомое
почудилось в его фигуре.
     - Да,  -  восхищенно выдохнул Фандор,  -  бутафория у  вас  на  высоте.
Сколько раз сталкивался с гримом и был уверен, что всегда его отличу. Но тут
- работа высшего класса. Ведь я знаю этих ребят, но в жизни не обратил бы на
них внимания!
     Инспектор похлопал его по плечу.
     - Если ты будешь так на них глядеть, дружище, - предостерег он, - то им
не  поможет никакой грим.  У  тебя же  на лице написано,  что они английские
шпионы! Давай лучше заниматься делом.
     И друзья разошлись в разные стороны.
     Тем  временем дорогие трибуны стали  пестрыми -  тут  и  там  виднелись
очаровательные любительницы скачек. День выдался теплый и солнечный.
     Мужчины толпились вокруг двух  прелестных девушек,  манекенщиц с  улицы
Мира.  Их  костюмы выглядели тем более потрясающе,  что девушки носили их  с
профессиональной грацией и изяществом.  Каждый шаг,  каждый жест был выверен
так, чтобы подчеркнуть выгодную деталь туалета.
     Стоит ли говорить, что только мужчины сопровождали красавиц восхищенным
шепотом.  Женщины хранили уязвленное молчание.  Хотя и  они  в  глубине души
признавали,  что  восторги сильной половины человечества имели под собой все
основания.
     - Если бы  я  вырядилась в  такое платье,  то  не дождалась бы от своих
знакомых ничего, кроме осуждения!
     Эти  слова принадлежали немолодой даме с  напудренным лицом,  крашеными
волосами и  расплывшейся фигурой.  В местных кругах она была хорошо известна
своим  пристрастием  к  лошадям.  "Самая  старая  любительница скачек",  как
называл ее  маркиз де  Сервиак,  славившийся своим острым языком.  Это  была
Зузу.
     Надо  ли  говорить,  что  в  устах  почтенной дамы  произнесенная фраза
звучала,  мягко  говоря,  надуманно.  Ей  случалось носить  платья,  которые
заставили бы попадать в обморок половину дам на этих трибунах.
     Однако Зузу  не  забивала себе голову подобными мелочами.  У  нее  было
прекрасное настроение. Последняя вечеринка удалась на славу. Обилие светских
людей выгодно оттенялось группой художников,  которые с удовольствием пришли
в  гости к бывшей содержанке.  А как все было достойно,  как аристократично!
Какой  славный традиционный дух  придал  празднику князь  Кресси-Мелен!  Его
котильон был бесподобен!
     На  следующий же  день после бала князь стал выступать в  роли кавалера
стареющей Зузу.  Они регулярно появлялись на скачках, и по вечерам их видели
входящими  в  отдельные  кабинеты  самых  фешенебельных  ресторанов  Парижа.
Светская хроника взахлеб сообщала о  каждом  подобном случае.  Общество было
донельзя  скандализировано.   Слыханное  ли   дело,   чтобы  человек  такого
происхождения,  как Кресси-Мелен, увлекся бывшей содержанкой! Подоплека ни у
кого  не  вызывала  сомнений.  Конечно,  князь  польстился не  на  увядающие
прелести Зузу,  а  на деньги,  которых ему всегда не хватало.  Это в  глазах
общества лишь усугубляло его вину.  Фи!  Аристократ,  князь - и позорит свое
имя из-за денег!
     Разумеется, так говорили преимущественно те, кому денег никогда считать
не приходилось.
     Вот и сейчас подобные разговоры вполголоса звучали среди дам, пришедших
на ипподром.  У Жоржетты Симоно они вызывали возмущение.  К тому времени она
уже пришла к  выводу,  что деньги являются злом лишь тогда,  когда их  мало.
Она-то хорошо понимала Кресси-Мелена.  Что значит княжеский титул без денег?
Происхождение ко многому обязывает человека.  Если бы князь, например, пошел
работать в банк,  те же светские львицы презирали бы его еще сильнее. А если
бы  он  перестал из-за  отсутствия средств играть на  бегах  и  появляться в
гостиных,  о нем бы попросту забыли. Так в чем же вина молодого человека? Он
зарабатывает себе на жизнь способом, достойным людей его круга!
     Став подругой Флориссана д'Оржель,  Жоржетта почувствовала все прелести
богатства.  Она появлялась на скачках в прекрасных туалетах,  а сегодня даже
приехала в собственном автомобиле. О ней пока не судачили, ведь прошло всего
две недели с  тех пор,  как на  нее в  первый раз обратили внимание.  Однако
Жоржетта уже  несколько раз  чувствовала на  себе изучающие взгляды светских
модниц.
     Так  же  привлекал внимание ее  спутник -  убеленный сединами старик  с
удивительно свежим цветом лица и молодыми глазами.
     В  этот  момент  Флориссан отлучился,  и  молодая  женщина  выслушивала
комплименты князя Кресси-Мелена. Внезапно она вздрогнула.
     - Что с вами? - удивился князь.
     Жоржетта протянула затянутую в перчатку руку и указала на молодую даму,
медленно идущую вдоль ограждения.
     - Там... Вы знаете эту женщину?
     Кресси-Мелен прищурил глаза.
     - Эту... Кажется, встречал ее здесь. Но мы не знакомы.
     И чуть слышно добавил:
     - А жаль. До чего хороша!
     Между тем,  женщина,  так  заинтересовавшая Жоржетту,  была  той  самой
незнакомкой,  которую она обнаружила в курительной комнате особняка на улице
Лало. Мы уже знаем, что это была Элен.


     Тем временем, пока дамы на трибунах обменивались светскими сплетнями, а
игроки выстраивались в очередь у окошечек,  чтобы сделать ставки,  по аллее,
ведущей к весовой, двигались трое мужчин, ведущих под руки четвертого.
     Несмотря  на  то,  что  народу  было  довольно  много,  толпа  поспешно
расступалась перед ними.  Было в мужчинах нечто схожее -  пышные усы, сапоги
со  стальными  набойками,   костюмы,  сшитые  из  хорошей  ткани,  но  плохо
скроенные.  Короче,  искушенный обыватель сразу  признал бы  в  них  стражей
порядка. Да и направлялись они к полицейскому участку, находящемуся сразу за
весовой, под трибуной.
     Мужчина,  которого они  вели,  был бледен,  худощав,  с  очень светлыми
глазами  и  волосами.  Он  делал  слабые  попытки сопротивляться.  Лицо  его
выражало страдание и  одновременно озлобление.  И  только иногда,  когда  он
оглядывался по сторонам в  поисках подмоги,  в его глазах молнией вспыхивала
холодная жестокость. Но возможности бежать не было.
     Полицейские,  подводя его  к  участку,  тщетно пытались выяснить имя  и
звание задержанного. Однако Жюв узнал его сразу.
     - Какой сюрприз! - протянул он. - Сам Быстрая смерть!
     Это действительно был бандит,  знаменитый не менее, чем Сторож, Горелка
и Иллюминатор. Уже не раз Жюв сажал его за решетку.
     - Мое  почтение,  господин  инспектор,  -  скривился в  улыбке  Быстрая
смерть. - Большая честь снова увидеться с вами!
     Жюв пользовался в  среде уголовников определенным уважением.  В отличие
от многих,  он никогда не проявлял излишней жестокости к  своим противникам,
справедливо  полагая,   что   недостойно  служителю  Фемиды  издеваться  над
побежденными. Вот и сейчас он с любопытством оглядел задержанного и спросил:
     - Опять взялся за старое, приятель? Понимаю, горбатого могила исправит.
У  нас ведь судят не за то,  что сделал,  а  за то,  что попался.  Как же ты
позволил себя схватить?
     Быстрая смерть стал что-то невнятно бормотать. Жюв поморщился:
     - Легче,  легче,  парень! Я совсем забыл, что когда ты начинаешь врать,
то становишься косноязычен, как пьяный капеллан.
     Он повернулся к агенту:
     - Что случилось?
     Старший выступил вперед:
     - Этот  человек,  господин инспектор,  арестован за  продажу  фальшивых
официальных бюллетеней.
     Жюв удивленно прищурился:
     - Что  за   чертовщина?   Как  можно  продавать  фальшивые  официальные
бюллетени?
     Тут вмешался второй агент:
     - Дело в  том,  мсье,  что жокей-клуб издает специальные программки,  в
которых  указаны  имена  и  номера  лошадей  и  жокеев.  Это  их  монополия.
Программки продаются только в  одном месте -  вон там,  на газоне,  и  стоят
довольно дорого.  Этот  бизнес приносит клубу  неплохие деньги.  Представьте
себе, здесь столько народу, и каждый второй платит пять су...
     - Понятно, - перебил Жюв.
     - Ну  так  вот,  -  продолжал агент.  -  Этот  парень  раздобыл  где-то
типографский шрифт,  напечатал себе бланков и  сегодня с утра пораньше решил
заняться коммерцией.  Вот уже несколько дней жокей-клуб жалуется, что кто-то
нарушает его монополию, и наконец мы поймали этого типа.
     Быстрая смерть, насупившись, слушал объяснения агента, потом вмешался:
     - Господин инспектор! Вы же не думаете, что это я все придумал! Трюк-то
старый,  как мир.  Это же не фальшивые деньги. Бланки можно заказать в любой
типографии. В конце концов, администрация ипподрома сама должна была об этом
подумать. Не я, так кто-нибудь другой начнет продавать...
     Но  Жюв  его  уже  не  слышал.  Его  внимание приковала фигура Фандора,
мелькнувшая в толпе. Молодой человек кого-то разыскивал.
     Оставив Быструю смерть высказывать жандармам свои взгляды на экономику,
полицейский  поспешил  присоединиться к  журналисту.  Увидев  друга,  Фандор
порывисто схватил его за локоть.
     - На этот раз, Жюв, я расскажу вам нечто потрясающее!
     Инспектор осторожно высвободил руку и скептически посмотрел на Фандора.
     - Обопритесь  на   что-нибудь   покрепче!   -   продолжал  репортер   с
воодушевлением. - А то еще, гляди, упадете в обморок!
     Жюв поджал губы.
     - Мы не на детском утреннике, дорогой мой. Говори по существу.
     - Извольте,   -   обиделся  журналист.   -  Вы  можете  сколько  угодно
иронизировать,  но, клянусь, через минуту вы раскаетесь. Так вот - Владимир,
сын Фантомаса, здесь!
     Фандору не  удалось насладиться своим торжеством.  Инспектор не  упал в
обморок, не воздел руки к небу, он даже не ответил. Он просто исчез в толпе.
Секундой позже журналист понял, что Жюву подал знак Мишель, человек в одежде
кучера.
     - Мы  проследили его,  патрон,  -  шептал  тем  временем Мишель  своему
начальнику. - Он сидел на тренерском месте, затем обошел трибуны для публики
и зашел в загон. Что теперь?
     Жюв нахмурился:
     - Арестовать. Но только тихо, без шума. Где Леон?
     Мишель,  осознав важность момента,  весь  подобрался.  Глупое выражение
исчезло с его лица.
     - Леон у весовой, мсье.
     - Пусть там и остается, - решил Жюв. - И чтобы муха мимо не пролетела!
     Мишель молча кивнул.
     - Прикажешь людям окружить загон,  -  продолжал инспектор. - А потом вы
вдвоем войдете внутрь.  Не надо насилия.  Заморочьте нашему приятелю голову,
выведите его наружу под любым предлогом.  И  постарайтесь подвести поближе к
фургонам для перевозки лошадей. А дальше - мое дело.
     - Слушаюсь, патрон.
     Народу  в  загоне  было  полно.  Тренеры  резкими  голосами выкрикивали
команды,  жокеи  проверяли исправность сбруи,  конюхи старались выбросить за
пределы корда  камни,  о  которые ло