два переводил дыхание,  его  лицо было мертвенно-бледным,
по лбу струился пот.  Спрыгнув с крыши,  после встречи с тем, кого он принял
за Фантомаса, Жерар опрометью побежал в цирк.
     Ему  уже  надо  было  выводить своих  хищников,  но,  упросив режиссера
сделать перестановку в  программе и  получив таким  образом десять свободных
минут, он поспешил к Элен.
     - Фантомас здесь!  -  выпалил он прерывающимся от волнения голосом. - Я
только что с ним разговаривал. Элен, будьте осторожны!
     Оставив  девушку  наедине с  этой  ошеломительной вестью,  дрессировщик
помчался к зверям.
     Неожиданная новость  повергла девушку в  глубокое оцепенение.  Лицо  ее
страшно побледнело, но кулаки гневно сжались. Природная энергия помогла Элен
выйти из состояния подавленности, и, нервно сжав хлыст, наездница произнесла
с вызовом:
     - Ну, что ж... Рано или поздно это...
     Ее прервал стук в дверь.
     - Войдите! - крикнула Элен.
     Вошла костюмерша, старая американка по имени Нелли.
     Несмотря на волнение, при виде ее Элен едва не рассмеялась.
     Старушка появилась с  охапкой  цветов,  которые,  вздохнув,  бросила на
одноногий столик, стоявший посреди комнаты.
     - Ах,  мадемуазель Могадор! - воскликнула она. - Решительно, вы сведете
с ума всех кавалеров этого города. Сразу трое сейчас сунули мне в руки цветы
и  просили передать вам.  И  все  трое просят позволения выразить лично свое
восхищение вашим искусством. Что я могу им сказать?
     Старая костюмерша была привычна к происшествиям такого рода. Уже не раз
ей приходилось передавать волокитам ответы, лишавшие их всякой надежды.
     Элен и  из осторожности,  и  заботясь о  своей репутации,  не принимала
подобных визитеров, которыми двигали весьма однозначные намерения.
     Потому-то славная Нелли так удивилась,  когда наездница смело и  игриво
заявила:
     - Ну так что ж,  дорогая Нелли, пусть первый из них войдет, а вы будьте
готовы по моему сигналу впустить следующего!
     Бросив взгляд на  украшавшее ее  уборную зеркало,  Элен улыбнулась сама
себе;  в  самом  деле,  она  выглядела  очень  элегантно в  этой  облегающей
амазонке, в этом каштановом парике, скрывавшем ее собственные светлые волосы
и  подчеркивавшем белизну лица  и  голубизну глаз,  одновременно придавая им
энергичность и нежность.
     Но улыбка ее вдруг превратилась в тревожный оскал.
     В зеркале она увидала того,  кого вводила Нелли.  Это был изящно одетый
мужчина в  смокинге с  цветком в бутоньерке.  У него было тщательно выбритое
лицо,  энергичный подбородок и незабываемый взгляд.  Никаких сомнений у Элен
не было относительно этого человека.  Повернувшись к нему и пристально глядя
в глаза, она медленно проговорила:
     - Фантомас, вы здесь?
     Это  был,  действительно,  Гений  зла.  Он  предстал перед девушкой без
маски,  без парика -  таким,  каким был...  великолепным в  своей дерзости и
невозмутимости.
     Фантомас низко поклонился:
     - Да... как видишь.
     Он таинственно улыбнулся и, пытаясь взять руку наездницы, добавил:
     - Разреши, дитя мое, поцеловать твою ручку.
     Но тут бандит сделал шаг назад. Элен, его дочь Элен в ужасе отшатнулась
от него. В ее лице не было ни кровинки, но в глазах сверкали молнии!
     - Как  вы  осмелились сюда явиться?  -  спросила она.  -  Соблаговолите
немедленно выйти вон!
     От  такого  приема,  несмотря на  все  свое  хладнокровие и  постоянную
готовность  к  неожиданностям,   Фантомас  несколько  секунд  стоял,   будто
оглушенный.
     Как? Неужели родная дочь встречает его столь высокомерно и гонит прочь?
Да,  конечно,  бандит  и  раньше знал,  -  а  его,  пусть  жестокое,  сердце
чувствовало!  -  что  Элен с  отвращением относилась к  его образу жизни,  к
преступлениям! Но еще никогда она не была с ним так холодна и жестока!
     Фантомас догадывался и чувствовал, что между ними образовалась глубокая
пропасть.  Но он никак не мог понять,  почему так вдруг?  Но,  хотя он и был
глубоко огорчен, некое ядовитое любопытство не давало ему покоя.
     - Элен,  -  ласково проговорил он,  -  что значит этот прием? Почему вы
меня так третируете?
     Девушка как  будто одеревенела.  Она стояла,  опустив глаза,  не  желая
видеть Фантомаса.
     Наездница казалась совершенно спокойной. Но тот, кто заметил бы нервное
подрагивание век  и  рук,  понял бы,  что  вид девушки не  соответствовал ее
внутреннему состоянию.
     Она сказала в ответ:
     - Ступайте вон! Я не могу вас видеть без содрогания! Уходите! Живо!
     Фантомас был  не  из  тех,  кого  можно было выгнать таким образом.  Он
спокойно уселся в кресло и спросил:
     - Элен,  твое поведение требует объяснений. Я хочу знать, почему ты так
жестока с отцом. Надеюсь, ты не забыла, что я твой отец?
     Девушка процедила сквозь зубы:
     - Убирайтесь прочь, презренный негодяй!
     "Как  справиться с  этим  упрямым нежеланием дочери  разговаривать?"  -
думал Фантомас.
     Тут  в  голову  ему  пришла  мысль,  достойная  самого  Макиавелли.  И,
утверждая ложное,  чтобы  узнать истину,  надеясь,  что  ложь  заставит Элен
разговаривать более откровенно, он притворно произнес:
     - Ты обижаешься на меня за то,  что мне пришлось убрать Фандора? Увы! Я
не мог поступить иначе, я был в состоянии законной самозащиты.
     Не  успел  он  произнести последнее слово,  как  произошло нечто такое,
отчего никого не боявшееся чудовище само задрожало всем телом!
     Элен, словно фурия, кинулась на Фантомаса и, взяв со столика револьвер,
приставила его дуло к груди бандита.
     - Убийца! Убийца! - кричала она. - Вы убили... убили Фандора!
     И,  отбросив хлыст, левой рукой схватила Фантомаса за горло и стала его
душить.
     Бандит задыхался,  но даже и не думал сопротивляться - все происходящее
казалось ему  фантастическим,  невероятным!  Наконец  он  опомнился,  и  ему
сделалось страшно при  виде этой бешеной реакции Элен.  Но  испугался он  не
риска быть убитым, а того, что она в отчаянии могла покончить и с собой.
     Оторвав от себя руки Элен, Фантомас сказал умоляющим тоном:
     - Прости,  Элен...  Я  плохо пошутил...  Фандор жив и свободен.  Я даже
пальцем его не тронул.  Я  же тебе обещал...  И  ты знаешь,  что я  выполняю
обещания, данные дочери.
     Сдвинув брови, девушка хмуро спросила:
     - Что с Фандором? Я хочу знать правду.
     Вид  девушки был так трагичен,  что Гений зла,  перед которым трепетали
все,   виноватым  голосом  напроказившего  школьника  и  тоном  обвиняемого,
умоляющего судью, пролепетал:
     - Фандор уехал в Натал. Он думает, что ты там.
     В маленькой комнатке,  где разыгралась эта трагическая сцена,  раздался
крик отчаяния и вместе с тем радости.
     - Слава Богу!  -  кричала Элен.  -  Так вот почему я  ничего от него не
получаю!
     Фантомас же,  надеясь,  что  этим  признанием милость дочери завоевана,
поспешно заговорил:
     - Элен,  умоляю тебя. Теперь, когда я сказал правду, объясни, почему ты
так ко мне относишься, откуда вдруг такая ненависть?.. Что ты делаешь в этом
цирке? Что произошло в Антверпене? Я хочу знать все. Слышишь? Все...
     Вместо ответа девушка лишь загадочно улыбнулась.
     Она  нажала  на  кнопку  звонка,   и,   в  соответствии  с  полученными
указаниями,  Нелли  ввела  в  уборную чрезвычайно элегантно одетого молодого
человека лет двадцати пяти,  который,  не  замечая присутствия третьего лица
(Фантомас встал в угол комнаты), весь сияя, подошел к девушке.
     - Высокоуважаемая мадемуазель Могадор,  -  проговорил он с победоносным
видом,  -  у  меня  есть  все  основания полагать,  что  никогда не  следует
отчаиваться.  Увы!  Ради вас,  кого я  так люблю,  мне пришлось пройти через
самые немыслимые испытания.  Но  это уже не имеет значения!  Я  победил вашу
строгость  и  теперь  вижу  свое  будущее  усеянным  розами,   поскольку  вы
соблаговолили принять те, что я вам преподнес...
     И,  желая  подчеркнуть  свою  шутку,  которую  он  сам  находил  весьма
остроумной,  молодой человек указал на  букет  посланных им  девушке цветов,
лежавших на столе среди других.
     Белая  как  мел  Элен  слушала глупые  словоизлияния молодца,  который,
естественно, совершенно не подозревал, чему он был обязан таким приемом.
     У  него и в мыслях не было,  что сегодня вечером Элен его приняла всего
лишь для того, чтобы положить конец нежелательной беседе с Фантомасом.
     Но  если появление хлыща не  очень удивило Элен,  оно  крайне возмутило
бандита.
     Фантомас узнал этого типа с  первого взгляда и  очень удивился,  увидев
его  в  элегантном  костюме,   с  манерами  светского  человека.   Когда-то,
возвращаясь из Спа с  Соней Данидофф,  он велел арестовать этого щеголя,  но
потом - все еще в образе Барзюма - освободил из тюрьмы.
     Молодец был Леопольдом!  Тем хулиганом, который вел машину! Леопольдом,
представляя  которого,   старая   Нелли   торжественно  назвала  "господином
бароном".
     Предпочитая беседовать  с  девушкой  без  свидетелей,  Леопольд  бросил
недовольный взгляд в сторону Фантомаса и,  приняв человека,  которого ему не
представили, за лицо малозначительное, продолжил свой монолог:
     - Железо куют,  пока оно  горячо.  Такая блестящая наездница,  как  вы,
мадемуазель,  должна любить,  чтобы ее дела шли как можно лучше... Вот что я
хотел  бы  вам  предложить.  Сегодня  вечером  я  чувствую себя  в  отличном
настроении и приглашаю вас отужинать вместе после представления.
     Слышавший все  это  Фантомас побелел  от  гнева  и  едва  устоял  перед
инстинктивной потребностью  подойти  к  нахалу,  позволявшему в  таком  тоне
разговаривать с его дочерью, и надавать пощечин!
     Но Элен не казалась слишком оскорбленной предложением барона,  которого
несколько дней  назад отстегала хлыстом.  Она  ничего не  ответила и  только
улыбнулась тонкой и неопределенной улыбкой, загадочно застывшей на ее губах.
     Девушка позвонила.  Дверь уборной открылась в третий раз,  и послышался
громкий стук сабли и звон шпор.
     В  комнату боком вошел кирасирский капитан,  весь  затянутый в  белый с
золотом мундир.
     Он  сделал несколько нетвердых шагов и,  подняв руку на  высоту бровей,
по-уставному приветствовал девушку.  Проделав все это,  капитан заговорил на
ужасном английском языке:
     - Мисс,  вы есть замечательная наездница и очень красивая женщина.  Мои
товарищи,  капитаны-холостяки  третьего  кирасирского  полка,  поручили  мне
пригласить вас,  мисс,  на небольшой дружеский праздник, отмечаемый у одного
из нас. Будет много шампанского и артистов городского театра.
     И  он  завершил приглашение громким  смехом,  не  переставая с  наивным
удовольствием принюхиваться своим красным носом к пьянящему аромату девичьей
комнаты.
     Элен присела в церемонном книксене перед офицером:
     - Благодарю вас, господин капитан. Вы очень, очень любезны...
     Лукаво  взглянув на  барона Леопольда,  гневно взиравшего на  огромного
кирасира, она сказала ему по-французски:
     - У меня только одно затруднение: кого из вас троих выбрать?
     Проходивший в это время по коридору режиссер прокричал:
     - Мадемуазель Могадор, на выход! Через три минуты!
     Элен  разразилась саркастическим смехом  умалишенной.  И,  выскочив  из
своей комнаты, размахивая хлыстом, бросив револьвер, который все еще держала
за спиной, прокричала:
     - До скорой встречи, господа! Ждите ответа!
     И побежала в конюшню, где ее нетерпеливо ждала лошадь.
     Леопольд бросился следом за  наездницей.  Громадный кирасир поспешил за
ним, но без особого успеха. Когда исчезли эти два шута, над которыми, как он
понял, Элен просто смеялась, Фантомас остался один.
     Однако бандит был в  растерянности.  Он отдавал себе отчет в  том,  что
Элен  разрешила этим  господам войти  к  ней  только затем,  чтобы  избежать
разговора, которого он так желал.
     То  была одна из  тех женских уловок,  против которых у  мужчин средств
нет.  Подавленный и разбитый,  Фантомас тоже покинул тесную уборную, где ему
пришлось пережить столь странные минуты.
     Фантомас вышел  из  цирка,  на  территории которого он  не  мог  больше
оставаться из-за риска наткнуться на Жюва, шедшего, как он уже понял из слов
Сони Данидофф, по его следам.
     Фантомас ощущал  настоятельную потребность остаться одному  и  спокойно
поразмышлять.


        "Глава 23"

        "ГНУСНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ"

     В тот момент, когда фактически изгнанный дочерью Фантомас выходил из ее
артистической, его вид был еще вполне светским, и рассеянная улыбка блуждала
на его лице.
     Однако что-то надломилось в  нем,  и  он сейчас испытывал жуткую тоску,
невыносимую усталость...  Тот,  кто ни  перед кем и  ни перед чем не дрожал,
сейчас переживал страх... Нет, не перед людьми, а перед Судьбой.
     Впервые в жизни Фантомас страдал.  Впервые за все свое существование он
готов  был  просить  милосердия.  Им  овладело не  известное доселе  желание
умолять о помощи какое-нибудь высшее всепрощающее божество.
     - Элен меня выгнала!  -  говорил он.  -  У нее нет ко мне ни любви,  ни
нежности... Ах, Элен, Элен...
     Рыдание прервало ход его мыслей.  Но  он снова взял себя в  руки.  Этот
наделенный  энергичным,  непреклонным и  сильным  характером человек,  перед
которым в  страхе трепетал весь  мир,  снова нашел в  себе гордость и  волю,
пытаясь - хотя бы внешне! - быть бесстрастным и холодным.
     Было  уже  около  часа  ночи.  Черные  облака загромождали низкое небо.
Порывы  ветра,  налетевшие вместе  с  грозой,  свистели  в  вершинах  мощных
тополей.
     На Фантомасе был фрак,  а поверх -  легкое пальто. Бандит расстегнулся,
подставив горящий лоб свежему ветру.
     Его  знобило.  Сердце лихорадочно стучало.  В  голове -  чудилось ему -
каталось какое-то тяжкое ядро, безжалостно крушившее все его существо.
     - Элен меня прогнала,  -  повторял он. - Элен нарочно все так устроила,
чтобы не оставаться со мной наедине...
     И  безжалостно,  как  бы  самому  себе  нанося беспощадный удар  ножом,
Фантомас признал страшную правду, которой так боялся:
     - Элен меня ненавидит!
     Эта мысль причинила ему ужасную боль,  Фантомас любил свою дочь превыше
всего на свете и среди немыслимых злодеяний, совершаемых ежедневно, сохранял
в  своем  сердце  единственный чистый  уголок  нежности,  полностью отданный
дочери. Теперь же он должен был признать, что она его ненавидела, презирала,
как презирал его весь мир.
     - Она меня ненавидит! Ненавидит!
     Искавший одиночество Фантомас размашистыми шагами удалялся от  цирковых
построек.  Ему сделалось душно,  он задыхался и  в  то же время инстинктивно
чувствовал потребность в движении,  в действии,  чтобы физической усталостью
подавить в себе эту страшную мысль.
     Фантомас вышел в поле.
     Нагнув голову,  он  шел  вперед,  разрывая своим сильным телом грозовую
ночь и, казалось, был готов снова на самые страшные безумства.
     Вдруг он остановился.
     - Элен  еще  никогда,  -  медленно  проговорил он,  -  еще  никогда  не
обращалась со мной так,  как сегодня...  Что ж,  я  ей покажу...  Она узнает
такое...
     Фантомас еще не знал,  что именно он сделает. Слезы текли по его щекам,
жгучие слезы, оставлявшие на коже огненный след.
     - Мне страшно!  Страшно! - шептал Гений зла, в отчаянии заламывая руки.
- Мне страшно от того, что я узнал!
     Чего же боялся неуловимый злодей?
     Какую новую страшную мысль родил его ум?
     Какое адское подозрение терзало его душу?
     Этот человек,  который всего минуту назад был  слаб и  разбит,  как все
страждущие,  снова  сделался бесстрастным и  дерзким,  готовым бросить вызов
самой Судьбе!
     - Я узнаю,  -  шептал Фантомас, - узнаю, почему Элен говорила со мной с
таким отвращением.
     Фантомас зашагал дальше.  Но не в сторону поля, а обратно, к просторной
площади,  на которой находился цирк.  Но когда подошел к шапито, увидел, что
жизнь здесь уже замерла.
     Сжав кулаки и бормоча проклятия,  он бродил вокруг огромного балагана и
вдруг незаметно скользнул под помост в зале для представлений.
     Он кого-то искал?
     Возможно...
     Только одна  фраза  временами слетала с  его  перекошенных и  до  крови
искусанных губ:
     - Узнаю... все равно узнаю...
     Безрезультатно облазив весь  цирк  и  заметив,  что  ночные сторожа его
вот-вот  обнаружат,  преследуемый грозным  рычанием  собак,  привязанных  на
расстоянии друг  от  друга,  Фантомас  вынужден был  уйти.  Он  направился в
соседний лесок,  где  среди  зарослей его  ждала  мощная  гоночная машина  с
потушенными фарами.
     Бандит  сбросил  свое  узкое  элегантное пальто,  вынул  из  бутоньерки
гардению,  снял пластрон,  блеснувший в ночи девственной белизной,  и сел за
руль.  Он не стал зажигать фары,  а лишь включил два подфарника, которые, не
привлекая внимания посторонних, достаточно освещали дорогу.
     С  легким рокотом дорогого мотора машина сначала подалась назад,  потом
выехала на дорогу и свернула.
     В это мгновение можно было сказать, что Фантомас, будто новый сказочный
кентавр,   составлял  со   своей   машиной  единый   организм.   Создавалось
впечатление, что он не правил своей машиной, а только отдавал ей приказания.
     Изящный и  быстрый стальной зверь слушался его беспрекословно.  И когда
на  всей  скорости автомобиль вонзился в  темноту,  он  походил на  чудесное
животное,  несшее на себе фантастического всадника в черных одеждах, который
плакал и смеялся, крича ветру, ночи и дороге свою нестерпимую боль.
     Однако эта бешеная езда длилась недолго.
     Как  всадник натягивает удила скачущему во  весь  опор коню и  внезапно
останавливает его, чтобы легко соскочить на землю, так Фантомас, резко нажав
на тормоза,  остановил полет своего автомобиля,  еще промчавшегося вперед на
невращающихся колесах и послушно застывшего у обочины.
     Бандит вышел из машины и огляделся.
     - Кажется,  здесь, - тихо сказал он. - Вон поезд. Он должен быть где-то
там... Я заставлю его сказать все, черт возьми!
     Взгляд Фантомаса был ужасен.  Бандит находился возле товарного вокзала,
где стоял поезд Барзюма.
     Вдруг он прервал свой монолог.
     "Кто-то идет, - подумал он. - Спрячемся".
     Но прятаться было негде.
     Насколько хватало глаз,  была  видна только голая насыпь,  прочерченная
рельсами.
     Вдали   чернела   расплывчатая  масса   специального  поезда,   кое-где
освещенного огнями.
     "Что делать?" - думал Фантомас.
     Решать надо было быстро:  шаги все  приближались,  и  его вот-вот могли
обнаружить. А бандит вовсе не хотел, чтобы его увидели.
     Фантомас  распластался на  земле  и,  превратившись в  едва  различимое
пятно, слился с мраком ночи.
     Действие трагедии стало разворачиваться стремительно.
     Приближавшийся человек,  конечно, не подозревал, что дорога его ведет к
Фантомасу,  находившемуся уже всего в нескольких метрах.  Он шагал уверенно,
спокойно, засунув руки в карманы и насвистывая чардаш.
     Сначала  Фантомас увидел  лишь  какой-то  силуэт,  затем  разглядел всю
фигуру, и вдруг его взгляд упал на ноги прохожего.
     - Сапоги, - прошептал бандит. - Он тоже носит сапоги. Неужели...
     Фантомас задрожал,  как в лихорадке. Его волнение усилилось еще больше,
когда ничего не подозревавший человек остановился,  чиркнул спичкой и поднес
ее к сигарете.
     Крошечный язычок пламени на какое-то мгновение осветил его лицо!
     Фантомас вскочил.
     Он возник из ночи так неожиданно,  что прохожий, полагавший, что вокруг
никого не было, от растерянности уронил спичку.
     Мрак снова все поглотил.
     - Кто здесь? - крикнул человек.
     Фантомас начал молча приближаться.
     - Эй! Кто здесь? - повторил свой вопрос человек.
     Фантомас подходил все ближе и ближе.
     - Отвечайте! Или будет хуже! Предупреждаю! - кричал незнакомец.
     Это уже была явная угроза.
     Фант