меня выставляют на
улицу... В конце концов, я не украл..."
     Однако он принял огорченный вид и спросил:
     - Мадам баронесса не хочет, значит, держать меня у себя на службе?
     - Нет, - нервно произнесла Валентина, - уходите! Уходите немедленно!..
     Зизи повернулся и пошел довольно смущенно в комнату для прислуги.
     Для него ничего не  значило покинуть особняк на улице Спонтини,  где он
ужасно скучал, но он испытывал некоторое беспокойство при мысли, как все это
воспримет матушка Гаду.
     - Ба! - сказал он себе. - Я сейчас же пойду к старухе и по дороге найду
объяснение, чтобы выйти сухим из воды и доказать ей, что это не моя вина!..
     Между тем Валентина после ухода грума испытывала значительное волнение.
Она   ходила  по   комнате  взад  и   вперед,   раздраженная  и,   казалось,
рассерженная...
     Доктор неловко настаивал:
     - Возможно,  вы не правы, Валентина, уволив вашего грума под предлогом,
что он не принес цветы,  оказавшиеся вашими заботами в погребе. Этот ребенок
отвечал очень утвердительно,  он  уверял,  что их  там не  было,  никогда не
было...
     - И тогда?  - спросила Валентина, резко остановившись и угрожая доктору
Юберу своим раздраженным взглядом.
     - И тогда,  - сказал он глухо, - я задаю себе вопрос, действительно ли,
Валентина, вы получили эти черные цветы... или их не было, скорее всего, они
существовали лишь в вашем воображении...
     Валентина вздрогнула, ее губы сжались, мышцы шеи напряглись.
     Она произнесла прерывистым нервным голосом:
     - Вы просто глупец!
     Внезапно  дыхание  ее  прервалось,  глаза  закатились,  раскинутые руки
начали бить в  грудь,  молодая женщина рухнула на  пол  в  приступе ужасного
нервного криза...
     Через полчаса Валентина де Леско пришла в  себя.  Она лежала на большой
постели в своей комнате;  у ее изголовья находился не только доктор Юбер, но
и ее муж, барон де Леско, черты лица которого были искажены и вид был крайне
тревожным.
     - Как вы себя чувствуете, дорогая?
     - Лучше! Намного лучше!..
     Молодая женщина говорила слабым, все еще дрожащим голосом...
     Однако она с усилием приподнялась на постели и наполовину села.
     Внезапно,  когда  Валентина подняла голову,  ее  глаза  остановились на
третьем персонаже,  который стоял в  углу комнаты,  с  интересом наблюдая за
ней.
     Кто  же  был  этот  огромный  человек  с  жизнерадостным лицом,  гладко
выбритый, с толстым животом?
     Заметив его,  стоящего в ногах у своей постели, Валентина, по-видимому,
была неимоверно удивлена.
     Она  открыла рот,  как  будто хотела осведомиться,  но  барон уже  взял
слово.
     - Ваш дядя!  -  представил он.  - Вы видите вашего дорогого дядю Фавье,
Валентина, вашего дядюшку!..
     Юбер,  который не произнес еще ни слова,  в этот момент не мог сдержать
удивления, слушая слишком нарочитый тон, которым изъяснялся барон де Леско.
     Если говорить откровенно, в его словах таилась угроза, почти приказ!
     Тем  временем Валентина быстро пришла в  себя.  После того  как  первое
удивление прошло, она радостно приветствовала своего родственника.
     - Дядя Фавье, простите меня! Я настолько потрясена...
     Дядя  Фавье  бросился к  своей племяннице с  добродушным громким смехом
человека, довольного своей судьбой.
     Он  с  нежностью прижал племянницу к  своей груди,  в  то время как его
загорелое лицо и выбритый рот слегка касались ее каштановых кудрей...
     - Валентина!   Моя  маленькая  Валентина!   -   говорил  он.   -  Какое
удовольствие вновь увидеть тебя!  И  увидеть еще более красивой,  чем в день
твоей свадьбы.


     В  то  время как Валентина упала в  обморок,  перед особняком на  улице
Спонтини действительно остановилась карета. Из нее вышли два человека, барон
де  Леско  и  крупный мужчина с  жизнерадостным лицом  и  чисто американской
походкой, дядя Фавье, который всего полчаса назад прибыл на вокзал Сен-Лазар
трансатлантическим поездом.
     Богатый холостяк рассказал Валентине,  как  после чудесного путешествия
он прибыл во Францию и, спускаясь с поезда, имел удовольствие встретить мужа
своей племянницы, который пришел, чтобы найти его.
     - Любезный де Леско!  -  закричал он.  - Ты по-прежнему всегда молодой,
но, извини, ужасно растолстевший!..
     Фавье,  без  сомнения,  был намного моложе своего племянника.  Ему едва
исполнилось пятьдесят лет,  он был крепкий и здоровый,  привыкший к жизни на
свежем воздухе, получающий от этого пользу и любящий огромные равнины Дикого
Запада,  на  которых он занимался скотоводством,  чем сколотил свое огромное
состояние.
     Когда оба мужчины прибыли в особняк на улице Спонтини,  они узнали, что
Валентина больна,  что у  нее только что был нервный криз,  но,  к  счастью,
здесь оказался доктор Морис Юбер, который позаботился о ней...
     Первые излияния прошли, и, видя, что Валентина уже вне опасности, Фавье
машинально вынул часы.
     Он спросил у барона де Леско:
     - В котором часу у вас завтракают?
     Барон ответил:
     - Еще полчаса тому назад мы должны были сесть за стол!..
     - Правда?  -  сказал американский дядюшка.  -  В  таком  случае,  лучше
поздно, чем никогда, что вы об этом думаете?
     Доктор вступил в разговор:
     - Чего бы  мне ни  стоило подобное запрещение,  но я  полагаю,  что для
мадам де Леско лучше не спускаться в столовую, она еще недостаточно окрепла,
и несколько часов отдыха просто необходимы ей...  Дорогой друг,  - продолжал
он,  обращаясь к  Валентине,  -  вам  нужен абсолютный покой,  и  если бы  я
посмел...
     - Посмейте,  доктор,  -  произнесла молодая  женщина,  которая  отныне,
казалось,  лишилась  всей  своей  самоуверенности  и  безропотно  покорилась
предписаниям представителя медицины.
     - Хорошо,  - продолжал Юбер, ободренный ее покорным видом, - я хотел бы
дать вам совет,  пожелание провести несколько дней... может быть, неделю или
две в деревне... Вы нуждаетесь в отдыхе.
     - Это так серьезно, - прервал барон де Леско, - все, что вы говорите?
     - Очень серьезно,  -  сказал Юбер,  -  мне хотелось бы, чтобы баронесса
уехала куда-нибудь,  где у  нее не  было бы  ни забот,  ни тревог...  Именно
поэтому я  не предлагаю ей поселиться в вашем имении,  там в Йонне,  где она
должна выполнять обязанности хозяйки дома.
     - Может быть, отослать ее на юг? - спросил барон де Леско.
     - Нет,  -  возразил Юбер,  -  сезон там в полном разгаре,  а кроме того
светская  жизнь   Лазурного  берега  противопоказана  чисто  "растительному"
существованию, которое я рекомендую больной...
     - Куда  же  она  могла  бы  поехать?  -  задал  самому себе  вопрос муж
Валентины,  охваченный внезапным вдохновением.  -  Дело в том,  что мы знаем
хороших людей, бывших егерей, которые в настоящее время имеют ферму где-то в
Нормандии, около Гавра...
     Валентина, услышав эти слова, высказала немедленное одобрение:
     - Вы  говорите,  мой  друг,  об  этих  славных Дюкло,  которые живут  в
Гран-Терре?
     - Вот именно! - сказал барон де Леско.
     Ясная улыбка озарила лицо Валентины.
     - По правде сказать,  -  произнесла молодая женщина,  -  я не желала бы
ничего лучшего, как провести неделю у них. Я очень люблю этих добрых людей и
с большим удовольствием повидаюсь с ними.
     - Все это очень понятно,  -  объяснил барон де  Леско доктору.  -  Жена
Дюкло была бывшей служанкой семьи...
     Дядя Фавье подытожил беседу:
     - Итак, поскольку все устроилось, идемте завтракать!
     - Конечно! - добавил барон де Леско, обращаясь к Юберу. - Позавтракаете
с нами, доктор?
     Спустя час  трое  мужчин весело доканчивали еду,  не  проявляя никакого
беспокойства о состоянии здоровья баронессы.
     Чрезмерно  возбужденный поглощением  доброго  старого  шампанского дядя
Фавье, хлопая своего племянника по плечу, заявил с громким смехом:
     - Стало быть, вы становитесь холостяком, дорогой Леско. Надеюсь, что вы
воспользуетесь этим, чтобы помочь мне разгуляться. Прошло два года, как я не
был в Париже и, черт возьми... я уже не знаю хорошеньких местечек!


     Спустя  несколько  часов  совсем  в  другом  квартале  на  ратодроме на
проспекте Сен-Уэн Зизи, бывший грум барона де Леско, без удовольствия слушал
инструкции, которые ему давала его необычная знакомая, Гаду.
     - Прежде всего,  -  говорила старуха в  ответ на  какое-то  возражение,
только что высказанное сорванцом,  -  прежде всего,  я  не  спрашиваю твоего
мнения... И затем, обещаю, что если ты согласишься, я тебе дам 25 франков...
     При этом сногсшибательном обещании глаза Зизи заблестели.
     - Вот это аргумент!  -  согласился грум.  - Это заставит и слепого быть
зрячим!  Ну так что же,  Гаду, представляет на самом деле та работа, которую
ты захочешь мне всучить?
     Гаду понизила голос.
     Она с  давних пор сбивала Зизи с пути,  однако,  старалась усилить меры
предосторожности!
     - Стало быть вот,  -  начала мегера,  -  с  неба звезд хватать не надо.
Просто я хочу,  чтобы ты пошел навестить твоего товарища,  Малыша... Того, о
котором ты  мне  уже говорил,  и  чтобы ты  потихоньку,  не  показывая вида,
посмотрел и  удостоверился,  находится ли все еще молодая девушка в  ангаре,
поставлены ли на место деревянные кони, туда, где ты их видел.
     В этот момент Зизи начал сильно колебаться.
     - Как же... - начал он.
     Но в тот же момент Зизи замолчал!
     Гаду решительно вытащила из своего кармана монету в  100 су и сунула ее
в руку груму!


        "Глава 15"

        "ГНЕВ ФАНТОМАСА"

     Спустя три  дня  темной ночью,  когда  густые тучи  танцевали низко над
землей ужасающую сарабанду под  порывами ураганного ветра в  тени  пустынной
одинокой  улочки,  где  слышалось лишь  журчание ручья,  сбегавшего с  высот
Монмартра по мостовым,  украдкой собиралась группа людей, таинственно одетых
в черное.
     Их было не более четырех или пяти...  Они прислонялись к стенам, как бы
желая еще лучше спрятаться.  Они говорили тихо и  не  жестикулировали.  Даже
приглушенное восклицание едва ли раздавалось время от времени...
     Кто были эти люди?
     Какой темный замысел собрал их здесь в подобный час,  около полуночи, в
подобном месте,  на спуске горы,  где находились лачуги тряпичников,  крытые
фуры бродячих акробатов,  где суетится народ сомнительных нравов и пугающего
вида!
     Тут  были  Гаду,  укутанная  в  просторное  пальто,  поднятый  воротник
которого  почти  скрывал  ее  лицо,   Горелка,   одетый  в  короткую  куртку
водопроводчика.   Он  дрожал  всем  телом,  наполовину  замерзший.  Наконец,
Иллюминатор иногда бормотал какие-то  непонятные слова.  Здесь присутствовал
еще один персонаж, рука которого сжимала, казалось, некий тяжелый объемистый
длинный предмет прямоугольной формы...
     Эти  люди  несколько мгновений продвигались вперед,  спустились вниз по
улочке,  предпринимая самые  большие меры  предосторожности,  и,  ничего  не
говоря друг другу, резко остановились, сгруппировавшись вокруг Гаду.
     Отвратительная женщина украдкой кашлянула.
     - Спешите увидеть друзей-приятелей,  - начала она. - Теперь как раз все
в точности, едва будет сто метров от тюрьмы, куда идем обделывать делишки...
Поэтому все внимание на работу! А!.. Еще что?.. Твой нож у тебя, Горелка?
     Горелка,   услышав  вопрос,  довольствовался  пожатием  плеч  в  весьма
ироничной манере.
     - Возможно! - ответил он. - Я не выхожу, не защитив самого себя!
     - Ну ладно,  ты можешь раскрыть его в своем кармане на тот случай, если
появится мерзавец, как иногда бывает...
     - Хватит!  -  сказал Горелка,  очевидно менее уверенный, чем можно было
судить по виду...
     Однако Гаду тревожно оглядывалась по сторонам.
     - Время пришло,  -  прошептала она,  -  но, Боже милостивый, я не слышу
шума телеги.
     Все оставались в молчании, прислушиваясь к ночной тишине...
     Ничего не было слышно,  лишь свист ветра, шум дождя, который начал идти
крупными каплями, стуча по фасадам домов, хлестая в лицо ночных бродяг...
     Гаду продолжала:
     - Я  обещала быть  здесь  точно  в  двенадцать часов,  как  раз  сейчас
пробьет...  Он,  должно  быть,  поблизости...  если  только  его  кобыла  не
окочурилась по дороге!
     Они снова прислушались. Совсем близко раздался гул, как удар грома.
     - Это автобус на улице Ордене,  - объяснила Гаду. - Последний... Теперь
будет тихо.
     Затем мегера внезапно потерла руки:
     - Все в порядке! Я слышу конягу!..
     После того как автобус ушел, можно было отчетливо различить медленное и
усталое цоканье приближающейся лошади.  Также раздавался резкий лязг железа,
который свидетельствовал о  том,  что  подъезжала не  господская коляска,  а
просто фиакр, невероятная колымага.
     - А вот и он!  -  произнесла Гаду. - Иллюминатор, ты там поближе, пойди
на  угол,   посмотри,  действительно  ли  это  он...  И  пусть  он  держится
наготове... ладно?
     Иллюминатор исчез в темноте; через несколько минут он вернулся.
     - Там мужчина? - спросила Гаду.
     - Да! - подтвердил Иллюминатор. - Развозящий товар!
     - Ну вот... Все идет как надо...
     Однако Гаду,  хотя и сказала,  что все идет хорошо, по-видимому, была в
нерешительности!
     - Теперь,  -  продолжала она,  -  надо  смотреть и  смотреть,  чтобы не
сделать промаха...  Паренек,  о котором я вам говорила, должен меня ждать на
другом углу улицы.  Он не знает, в чем тут дело, однако, нам он нужен. Итак,
осторожно!.. Пусть остальные идут на двадцать шагов позади меня...
     С этими словами Гаду пустилась в путь. Она шла быстро, большими шагами,
и  время от  времени проверяла,  идут ли  ее приспешники,  согласно приказу,
который она только что им отдала.
     Гаду продвигалась в ночи таким образом около десяти минут.
     Улочка,  на  которой развертывалась эта сцена,  была отвратительная,  с
одной  стороны  окаймленная  неясными  пустырями,   с   другой  -   высокими
строениями,  казалось,  какими-то  огромными ангарами,  где не виднелся даже
слабый свет, где никто не бодрствовал.
     Эта улочка внезапно упиралась в улицу Шампьонне.  В закоулок этой улицы
и направлялась Гаду.
     Как только мегера приблизилась к  проезжей дороге,  она начала тихонько
свистеть...
     Она свистела так несколько секунд,  после чего из  темноты рядом возник
новый персонаж,  который шел,  засунув руки в  карманы,  вихляя бедрами и не
предпринимая решительно никаких  мер  предосторожности,  чтобы  не  наделать
шума.
     - А!  Вот и вы,  матушка Гаду!  -  начал он громким голосом,  подходя к
мегере.  -  Ну!  Знаете ли, не слишком-то вы рано! Можно состариться, ожидая
вас!  А  также,  черт побери,  здесь не время и  не место,  чтобы устраивать
свидания! Что вам еще от меня надо?
     Гаду сделала несколько шагов навстречу новоприбывшему...
     Она резко наклонилась к нему:
     - Замолчи, Зизи, ради Бога! Не шуми так и иди за мной!
     Зизи?
     Неужели это именно грума только что встретила мегера?
     Зизи,  а это действительно был он, за день до происходящего таинственно
получил приказ Гаду быть в полночь на углу улицы Шампьонне...
     Приказ сопровождался обещанием денег,  и Зизи, естественно, поторопился
согласиться.
     - Гаду,   наверняка,   занимается  темными  делишками,  -  сказал  себе
мальчуган,  -  но  мне  наплевать  на  это!  Я  не  собираюсь делать  ничего
плохого... Значит, я могу пойти посмотреть...
     Однако этой ледяной бурной ночью в тот момент,  когда Гаду приблизилась
к нему, Зизи почувствовал себя менее уверенно.
     - Так  что?  -  сказал он,  пытаясь стряхнуть вцепившуюся в  него Гаду,
которая крепко сжимала его руку.  -  Так что? Куда вы хотите меня послать? И
почему не надо, чтобы я поднимал шум?
     Мальчишка, увы!.. пытался отбиться. Он чувствовал себя схваченным Гаду,
как клещами...
     Жуткая женщина держала его за запястье и тащила в темноту улочки.
     - Иди! - повторяла Гаду. - Я не хочу, чтобы меня видели! Иди туда...
     Зизи пришлось повиноваться...
     - Ладно, - сказал он, - но отпустите меня, я пойду за вами... Ну!
     Гаду его не отпускала...
     - Так что, я - пленник? - начал Зизи.
     Гаду  еще  сильнее сжала его  запястье.  Зизи почувствовал,  как  ногти
мегеры впились в его тело.
     - Бог мой, вы мне делаете больно!
     На этот раз у него не было времени, чтобы добавить хоть слово.
     Гаду кашлянула.
     И  внезапно,  когда  Зизи  этого  не  ожидал,  из  темной  улочки стали
возникать силуэты  мужчин,  которые бросились на  него,  скрутили ему  руки,
почти обездвижили его.
     Грум понял, что он пропал.
     - А!  Черт побери!  -  прошептал он.  - Гаду собирается расправиться со
мной!
     Однако он ошибался.
     В то время как безумный страх охватил Зизи, который инстинктивно закрыл
глаза и больше не вырывался из боязни получить несколько сильных ударов,  он
почувствовал, как что-то холодное положили ему на лоб.
     Гаду медленно заговорила.
     - Зизи,  -  сказала страшная женщина,  - не надо бузить. Если ты будешь
орать, кричать, если захочешь улизнуть, я пущу тебе пулю в лоб... Ты понял?
     Зизи понимал это  очень хорошо,  так как догадался,  что к  его лбу был
приставлен револьвер.
     - Боже мой, что вы от меня хотите? - прохрипел он наконец.
     Гаду продолжала:
     - Видишь  эту  лестницу?  Тебе  надо  по  ней  подняться...  Наверху ты
окажешься  на  большом  чердаке,  оставленном Компанией омнибусов...  Кореши
пойдут за тобой...  Ты их проводишь до тюрьмы,  где сидит девчонка,  которую
удерживают Бедо и Тулуш...  Это все,  что от тебя надо... Когда ты покажешь,
где она, можешь сматываться... Ну, идешь?
     Разумеется, Зизи очень хорошо понимал в этот момент, что от него хотела
Гаду.
     "Черт подери!  -  подумал несчастный грум. - В какую скверную историю я
впутался! Ах! И что меня дернуло вести разговоры с Гаду!"
     Но отступать было некуда.
     Гаду продолжала его сильно трясти, спрашивая:
     - Ты понял? Собираешься идти, черт побери, или я тебя укокошу?
     Зизи, не колеблясь, решил повиноваться.
     "Издохнуть,  это мне ни к чему!  - подумал он. - Сначала я поднимусь на
чердак... Потом удеру..."
     Было темно,  еще  темнее,  чем минуту назад,  так как дождь удвоил свою
ярость.
     Зизи,  глаза  которого часто мигали,  внезапно увидел прямо перед собой
круг  света.  Потайной фонарь,  внезапно раскрытый,  освещал первые  ступени
приставной лестницы. Гаду толкнула грума.
     - Поднимайся, черт возьми! И пошевеливайся!
     Зизи убедился, бросив беглый взгляд, что бежать было невозможно.
     Его окружали мрачные силуэты...
     При свете лампы сверкнуло что-то  блестящее,  что он  принял за  лезвие
ножа...
     - К чертям! - начал Зизи, зубы которого стучали.
     - Поднимайся! - еще раз повторила Гаду.
     Тогда Зизи начал подниматься...
     Лестница, по которой он карабкался, сгибалась вначале под его тяжестью,
затем под тяжестью тех, что шли за ним... Взбираясь вверх, Зизи обернулся.
     Свет  потайного фонаря сопровождал его  подъем по  лестнице.  Очевидно,
фонарь нес один из тех, кого он должен был провести...
     - Поторапливайся, негодяй! Идем! Смелее!
     - Если ты собираешься улизнуть, я воткну тебе в затылок нож!
     Зизи услышал угрозы,  произнесенные позади. Страх подстегивал его, и он
карабкался с поразительной ловкостью...
     На  верху лестницы Зизи  обнаружил черное отверстие,  окно с  разбитыми
стеклами, которое выходило на огромный чердак.
     Зизи вошел в ангар.
     Внутри этого  громадного помещения еще  остался приятный запах  сена  и
овса... Чердак был пустой, молчаливый, пугающий...
     - Узнаешь? - спросил голос.
     Зизи не колебался:
     - Да! Малыш меня вел здесь...
     - Тогда торопись, веди нас...
     Началось какое-то блуждание, безумное продвижение вперед.
     Зизи,  сопровождаемый тремя  мужчинами,  лиц  которых он  не  мог