которым беседовал Фандор,  должно было понять,  что
бесполезно продолжать "ломаться", учитывая все обстоятельства.
     Перед Фандором еще двигался медведь.
     Но был ли это действительно медведь?
     Это была просто шкура медведя, которая вскоре упала на землю, а рядом с
ней  стоял  на  коленях  грум  Зизи,   улыбающийся,  но  в  то  же  время  и
взволнованный...
     - Честное слово,  - сказал Зизи, выходя из своего невероятного тайника,
- я никогда не подумал бы, что вы сможете отгадать, что медведь - это я!
     - Глупец!  - воскликнул Фандор. - Ведь это было очень просто! Ты лежал,
растянувшись в длину... настоящий медведь так никогда не делает! Все медведи
спят, свернувшись клубочком.
     Дав  это объяснение,  которое случайно ему пришло на  ум,  Жером Фандор
спросил в свою очередь:
     - Ну  что  же,  есть кое-что  непонятное и  для  меня,  и  ты  мне  это
объяснишь... Каким образом, черт тебя подери, нашел ты этот тайник? Кто тебе
подсказал?..
     Зизи, прежде чем ответить, тоже испытал приступ веселья:
     - О, это целая история... С вашего позволения, с тех пор, как я лишился
места,  я испытываю нужду...  шатаюсь везде и ночую там,  где могу... Видите
здесь связь?
     - Приблизительно, - заметил Фандор, - а дальше?
     - А дальше было так.  Я познакомился с добрым малым, который приставлен
к медведям...  И вот!.. Представьте, мсье Фандор, что в один несчастный день
он нечаянно отравил одного из своих подопечных,  добавив ему в корм крысиный
яд.  Конечно,  малый сдрейфил,  так  как его могли выставить за  порог!  "Не
расстраивайтесь,  - сказал я ему, - сдерите шкуру с вашего медведя, оставьте
ее в клетке, а я постараюсь его заменить".
     - И ты его заменяешь? - спросил Фандор.
     - Точно! - пояснил Зизи. - Когда мне нечего делать, я остаюсь весь день
в шкуре,  рычу,  когда подходят военные и няни с детьми,  начинаю крутиться,
когда подходят влюбленные. Ночью я шляюсь или нахожусь в шкуре медведя...
     В  этот момент Зизи артистично скинул оболочку,  которая несколько дней
служила ему надежным убежищем.
     - Сегодня с этим покончено,  -  сказал он,  - так как злой рок на вашей
стороне: вы разгадали трюк... Я ухожу! Да, кстати, почему вы гнались за мной
по улице?
     Зизи стал гораздо более спокойным после разговора с Жеромом Фандором.
     Его живой ум, его пробудившаяся сообразительность позволили моментально
отгадать, что журналист был не очень настроен против него...
     - Прежде всего,  -  предположил Зизи,  -  наверное,  хорошо, что это не
имеет отношения к истории с кошельком, которую мне навяжут потом, но в таком
случае, честное слово, я не знаю, к чему можно было бы прицепиться?..
     Однако, к сожалению, Фандор также ничего не мог ему сказать.
     Журналист догадывался,  что  Жюв  не  мог разыскивать Зизи только из-за
знаменитой истории  с  кошельком,  которая  не  заслуживала слишком большого
внимания, но, с другой стороны, он не знал, что именно Жюв хотел выведать от
Зизи.
     Фандор попытался ловко уйти от ответа.
     - Ты спрашиваешь, почему я тебя преследовал, - начал он, - мне кажется,
мой весельчак, что ты должен об этом сам догадаться.
     Таким образом,  вопрос,  который поставил грум,  в  итоге к  нему же  и
вернулся.
     Зизи его не понял. Он также попытался хитрить.
     - Может быть, - начал он, - это имеет отношение к моей бывшей хозяйке?
     "Посмотрим,  посмотрим!  - подумал Фандор в этот момент. - Неужели Зизи
знает что-то еще?"
     Журналист принял  вид  полнейшего добродушия.  Впрочем,  он  и  не  был
по-настоящему рассержен, славный Фандор. Ему хотелось сыграть добрую шутку с
Жювом,  допросив с пристрастием грума до того,  как полицейский заставит его
говорить!
     Фандор ответил:
     - По  правде сказать,  это  вполне возможно!  В  любом  случае здесь не
место, чтобы разговаривать, давай вначале выйдем из рва, ты знаешь дорогу, я
полагаю?
     - Разумеется, - подтвердил Зизи.
     Он  провел Фандора к  одному из  углов  рва,  где  в  стену были  вбиты
железные скобы.
     - Здесь и надо подниматься, - объяснил Зизи, - идите за мной!
     Но Фандор понял его по-своему.
     - Извини,  -  заметил журналист,  -  так как я  отстаю от тебя в  беге,
первым пойду я!
     Через  десять  минут  Зизи  и  Фандор,  поднявшиеся  из  рва,  покинули
Ботанический сад через маленькую потайную дверцу,  щеколду которой Зизи умел
открывать.  Журналист держал грума за  руку и  принял меры предосторожности,
чтобы его пленник не ускользнул, однако, он его не принуждал никоим образом.
     Впрочем, Зизи, приняв решение, казалось, хотел поступать разумно.
     В  нескольких словах он  изложил Фандору,  что  его самая большая мечта
осуществилась,   так   как   теперь  он   имеет  удовольствие  беседовать  с
журналистом...
     - Честное слово,  -  сказал Зизи, - с того времени, как я читаю во всех
газетах ваши приключения с  Жювом,  мне очень хотелось с вами познакомиться!
Черт подери,  лучше бы,  конечно, чтобы знакомство произошло по-иному. Но, в
конце концов, надо довольствоваться тем, что оно произошло!..
     При этих словах Фандор усмехнулся.  Его интересовало совсем другое.  Он
перевел разговор в нужное направление.
     - Итак,  мой дорогой Зизи,  -  начал журналист, - значит, ты не знаешь,
почему я тебя выслеживал?
     В ответ на это грум начал снова увиливать.
     - Гм!  -  воскликнул он.  -  Я же вам сказал! Может быть, это связано с
мадам де Леско, моей бывшей хозяйкой... а, может быть, с Жапом?..
     - С Жапом? - переспросил Фандор, вздрогнув. - Разве ты знаешь Жапа?
     Зизи понял,  что он  затронул,  не зная того,  тему разговора,  которая
должна очень интересовать Фандора...
     - Я его знаю,  не будучи с ним знакомым!  -  объяснил он. - Между тем я
знаю,  что он  ухаживает за  Валентиной де Леско и  что это досаждает барону
Жоффруа!
     Зизи на мгновение умолк,  избегая более пространных подробностей...  Но
Фандор спросил:
     - Откуда ты это знаешь, черт побери!
     Эта наивность заставила Зизи хохотать до упаду.
     - Мсье  Фандор,   -   сказал  грум,   -  временами  вы  бываете  ужасно
добропорядочны и  чересчур недогадливы!  Ведь вы  хорошо знаете,  что я  был
слугой у де Леско?
     - Да, - подтвердил Фандор, - ну и что?
     - Да то, черт возьми, что я подслушивал под дверями!..
     На это было нечего возразить,  и Фандор воздержался от нотаций, которые
здесь были неуместны.
     Впрочем,  у Фандора появилось предчувствие,  что Зизи, если бы захотел,
мог ему поведать много интересного, пролить свет на тайны.
     Сейчас было не время проявлять себя брюзгой!
     - Малыш, - сказал журналист, который по-прежнему держал Зизи за руку на
всякий случай,  -  ты кажешься менее глупым,  чем большинство интеллигентных
людей!.. Возможно, мы могли бы договориться?.. Я должен отвести тебя к Жюву,
но если ты мне расскажешь кое-что интересное,  а также все,  что ты знаешь о
Жапе и даже о Гаду,  старушке,  которая убила Фавье,  я тебе обещаю, что Жюв
тебя не арестует...
     Предложение было соблазнительным настолько, что Зизи сразу почувствовал
себя глубоко взволнованным.
     "Чем я рискую, - подумал грум, - если скажу все, что знаю? Ничем! И так
как я  хочу отомстить Гаду за  себя,  разве мне не подвертывается прекрасная
возможность это сделать?"
     Зизи внезапно решился:
     - Вы даете мне честное слово, что у меня не будет неприятностей?
     - Конечно, даю, - подтвердил Фандор.
     - Тогда мы  поладим...  только улица -  не место для болтовни...  Может
быть, мы зайдем в бистро?
     - Нет, - возразил Фандор, - сделаем лучше... я отведу тебя ко мне...


     Уже через час Жером Фандор и Зизи стали лучшими друзьями на свете.
     Фраза за фразой, слово за словом, журналист полностью расспросил грума,
получил полный рассказ его приключений.
     С  этого момента Жером Фандор чувствовал себя сумасшедшим от  радости и
от беспокойства одновременно...
     - Однако сомнений нет,  -  сказал он,  - сомнений нет! Молодая девушка,
которую Гаду  заставила украсть...  Ведь это  Элен,  моя  дорогая Элен!  Моя
невеста!
     И  так  как Зизи утвердительно качал головой,  Жером Фандор,  которому,
казалось,  не  сиделось на месте,  вытащил из своего бюро большой белый лист
бумаги.
     - Зизи,  -  начал он,  -  я  даю тебе слово,  что Жюв тебя не тронет...
Прежде всего,  я  тебя не  выдам ему...  Затем,  так  как ты  еще не  вернул
кошелек,  который украл у Валентины де Леско, надо вернуть его... Об этом не
беспокойся... Но взамен помоги мне сделать все, что в твоих силах, возможно,
мою жизнь и мое счастье ты держишь в своих руках...
     И вооружась карандашом, Фандор продолжал:
     - Посмотрим, что нового ты сказал мне сегодня?
     Четко,  ясно Жером Фандор отмечал прежде всего основные детали, которые
он только что услышал из уст Зизи.
     - Во-первых,  -  сказал  он,  -  ты  установил,  что  Жап  ухаживал  за
Валентиной де Леско и что это ужасно досаждало барону Жоффруа...  Во-вторых,
ты  утверждаешь,  что  Гаду  заставила похитить  Элен,  которая  содержалась
пленницей в "Деревянных конях"...  По твоим словам, Элен была похищена твоим
отцом, кучером Коллардоном, но ты не знаешь, куда ее доставили...
     В-третьих,  ты утверждаешь,  что Фантомас,  обнаружив похищение дочери,
очень рассердился... Значит, приказы Гаду отдавал не Фантомас...
     В-четвертых,  ты не сомневаешься в том,  что твой отец убит Жапом, а не
Фантомасом... Все правильно?
     Зизи утвердительно кивнул головой,  и  Фандор,  перечитав свои заметки,
размышлял вслух:
     - Боже мой! Боже мой! Кто мог бы распутать эту интригу?.. Кто мог бы из
всего этого извлечь истину?..  Отгадать,  где  Элен?..  Отгадать,  кто такой
Жап?..
     Затем Фандор изменил направление мыслей.
     - Я должен сказать,  -  рассуждал он дальше,  -  что абсолютно уверен в
том,  что Жап должен быть Фантомасом...  Действительно,  Жап наказывает тех,
кто причиняет зло Элен,  он убил кучера Коллардона...  Но, с другой стороны,
кажется,  что Жап не имеет ничего общего с  Фантомасом...  Методы,  которыми
действует Жап,  не являются методами Фантомаса...  Жап скорее воспринимается
как  странный сумасшедший,  а  не  как бандит!..  И  потом,  если Жап -  это
Фантомас,  зачем ему  надо было ухаживать за  Валентиной де  Леско,  что  не
нравилось барону Жоффруа?
     Фандор  обхватил  лоб  обеими  руками.   Задыхаясь  от   волнения,   он
пробормотал дрожащим голосом:
     - Я схожу с ума! Я схожу с ума!..
     И  в то время как Зизи смотрел на него,  не говоря ни слова и спрашивая
себя,  чем все это может закончиться, Жером Фандор начал внезапно прыгать по
комнате, потирая руки, и казался почти радостным.
     - О,  да!  -  говорил он.  - Напротив! Это очень просто! Я понимаю! Все
очень ясно!..
     Вскоре  Жером  Фандор  от  бешеной  экзальтации перешел  к  абсолютному
хладнокровию.
     - Зизи, - приказал он, - надо, чтобы ты доверился мне!.. Я оставлю тебя
здесь...  совсем одного...  жди меня... мне надо увидеть Жюва, я попрошу его
простить тебя.  Без  всякого сомнения,  я  получу это  прощение,  и  я  тебе
клянусь, что затем ты, Жюв и я, мы вместе сделаем хорошее дело!..
     К сожалению, когда через три четверти часа Жером Фандор прибыл на улицу
Тардье, он узнал, что полицейского дома не было...
     Действительно,  Жюв не возвращался с тех пор, как он вышел, устремляясь
по следам Валентины де Леско.


        "Глава 21"

        "ГАДУ И БАРОН"

     Крайне взволнованная,  задыхающаяся, Валентина де Леско после того, как
покинула полицейского Жюва,  вернулась прямо к  себе.  Был  первый час ночи,
особняк на  улице Спонтини стоял молчаливый,  погруженный в  мрак.  Никакого
шума не проникало за стены дома,  и когда молодая женщина вступила в сад,  а
затем поднялась на  первый этаж дома,  она  не  заметила,  чтобы в  доме еще
кто-то бодрствовал.
     Валентина машинально закрыла дверь на  засов и  поднялась по  лестнице,
ведущей на первый этаж.  Она не зажигала огня,  с  естественной уверенностью
людей,  которые могут ходить взад и  вперед в привычной для них обстановке в
полной темноте.
     Валентина  направлялась в  свою  комнату,  но  внезапно  остановилась и
поднесла руку к груди, как будто хотела унять биение сердца.
     Она  только что  заметила слабую полоску света  из-под  двери  соседней
комнаты; свет проникал из комнаты ее мужа.
     - Значит, он там? - спросила она себя.
     И без колебаний,  настолько импульсивной и нервной была молодая женщина
в этот вечер, она отрывисто постучала в дверь.
     - Войдите, - раздался голос.
     Валентина повиновалась.  Она часто мигала, ослепленная резким переходом
из темноты на свет.
     Барон находился в своем рабочем кабинете,  где,  впрочем, он никогда не
работал. Он сидел на угловом диване и мирно курил сигарету.
     Комната была залита светом.  Барон де  Леско,  должно быть,  только что
вернулся домой, так как рядом с ним на диване лежали его пальто и шляпа.
     Жоффруа де  Леско  очень удивился,  увидев Валентину,  входящую в  этот
поздний час в его кабинет.
     - Как?  -  вскрикнул он в изумлении. - Вы только что возвращаетесь?.. Я
полагал, что вы уже давно легли!..
     - Я думала точно так же, - возразила Валентина, - я не подозревала, что
вы выходили в этот вечер...
     - Это упрек?  -  спросил барон де  Леско.  -  Я  только что вернулся из
своего клуба, где провел вечер...
     Валентина нахмурила брови.
     - Я  не  собираюсь  делать  вам  замечание,  -  проговорила она,  -  но
позвольте мне высказать свое удивление,  что через двое суток, после похорон
моего дяди... нашего дяди, вы возобновляете светскую жизнь, которую привыкли
вести...
     Барон де Леско еле заметно покраснел и почти неуловимо пожал плечами.
     - Ничего плохого я не сделал,  -  прошептал он,  -  для мужчины пойти в
клуб,  это  не  значит выйти,  и,  кроме того,  сделал бы  я  это  или  нет,
несчастный не воскреснет...
     Валентина нервным и резким жестом сняла шляпу и манто.  Она бросила все
на диван и осталась стоять перед мужем,  невообразимо красивая,  затянутая в
узкое платье, которое смело обрисовывало ее хорошо сложенную фигуру.
     Странная вещь,  но  глубокий траур очень шел  этой  брюнетке с  матовым
цветом лица,  с черным,  как агат,  глазами,  которые беспрестанно искрились
сверкающим блеском.
     Однако Валентина де Леско была очень бледна и  чрезвычайно взволнованна
разговором, который только что у нее произошел с полицейским Жювом.
     Барон де Леско заметил ее состояние и обеспокоился о ее здоровье.
     - Вы себя плохо чувствуете? - спросил он.
     - Дело не в этом, - сухо заметила Валентина, которая, стараясь изменить
направление разговора,  приблизилась к  мужу.  Она  стояла перед  сидящим на
диване мужем, скрестив руки на груди. Озабоченным голосом она спросила:
     - Жоффруа, что вы думаете о смерти моего дяди?
     Барон де Леско не мог не отметить,  что ее интонация была трагической и
таинственной.
     - Что я думаю? - переспросил он. - Ничего...
     Затем после некоторого колебания он добавил:
     - Разумеется,  это большое несчастье,  ужасное происшествие, но увы! Мы
за это не отвечаем, и то, что записано в книгу судеб, должно исполниться...
     - Нет ли у вас какого-нибудь предположения,  -  продолжала Валентина, -
какого-нибудь подозрения о  таинственной и  трагической причине смерти моего
дяди?
     - Нет,  -  резко ответил барон де Леско,  -  вы знаете,  что я сам стал
объектом очень страшной агрессии...
     Валентина его прервала:
     - Если у  вас нет мнения относительно смерти моего дяди,  то  у  других
людей имеются кое-какие подозрения и даже весьма обоснованные убеждения!
     Барон де Леско с удивлением посмотрел на жену:
     - Что вы говорите, Валентина? Уточните...
     Молодую женщину охватывало все большее волнение;  она чувствовала,  что
чудовищно и  одновременно затруднительно будет  ей  все  высказать.  Однако,
решение принято, надо было говорить, и она начала.
     Краткими, отрывистыми и торопливыми фразами, которые в то же время были
четкими и категоричными,  Валентина рассказала мужу о своей беседе с Жювом и
о мотивах, которые он ей изложил.
     Барон   де   Леско   казался  скептически  настроенным,   но   все-таки
взволнованным.  Если ранее,  будучи невозмутимо спокоен,  он  едва выкуривал
одну сигарету, то теперь он курил одну за другой.
     Он нервничал, но старался скрыть это от Валентины.
     - Всего-навсего теория полицейского,  -  проворчал он,  - на которую не
стоит обращать внимания...
     Растерянная и озадаченная, Валентина спросила мужа:
     - Вы пойдете завтра на встречу с Жювом?
     Барон ответил уклончиво:
     - Возможно, пока не знаю...
     Потом он  опустил глаза,  умолк,  и  Валентина смотрела на  него тоже в
молчании с напряженным лицом.
     Разумеется,  обвинение,  выдвинутое против  нее  инспектором,  казалось
таким же отвратительным, как и абсурдным.
     Она знала,  что невиновна и  что ее  невозможно подозревать ни на каком
основании,  даже как заинтересованную сторону в убийстве ее дяди. Но по мере
того,  как  она  рассматривала  своего  мужа  и  обратила  внимание  на  его
поведение,  не только взволнованное,  но также нерешительное,  смущенное, ей
пришла на ум мысль, которую она хотела вначале прогнать, полагая, что смешно
на этом останавливаться.
     Однако эта  мысль упорно утверждалась в  ее  уме,  росла и  становилась
преобладающей, отодвигая все остальное.
     "Боже  мой!  -  подумала  Валентина.  -  Возможно  ли,  чтобы  виновник
преступления,  чтобы  убийца дядюшки Фавье  пребывал в  моем  самом  близком
окружении?"
     И из ее уст сорвались такие слова:
     - Не является ли мой муж убийцей?
     Наконец   Валентина   сформулировала  ужасное   подозрение,   она   его
произнесла,  так  как отныне уже не  могла ни  управлять своими мыслями,  ни
удержать их.  Они оформились в ее глазах как силуэт чего-то смутного, на что
при первом взгляде не  хочется и  смотреть,  но что мало-помалу привлекает к
себе внимание, начинает дразнить и покоряет.
     Вопреки  своей  воле  баронесса  де   Леско  следила  за   ходом  своих
рассуждений, и вскоре ей стало многое понятным из того, что ранее оставалось
незамеченным, не вызывающим подозрений.
     На  деле происшествие,  случившееся с  ее  супругом бароном де  Леско в
течение той трагической ночи, оставалось таинственным, необъяснимым.
     Конечно,  на первый взгляд можно было подумать,  что он,  как и другие,
заболел,  стал  жертвой одного из  этих  многочисленных проявлений страшного
состояния,  название которого было  связано с  Жапом.  Однако на  самом деле
доказательств не было;  как существует подлинное безумие,  существует и  его
симуляция.
     Отныне молодая женщина смотрела на  барона де  Леско  не  без  ужаса  и
страха.
     Барон  машинально поглаживал медленными движениями свою  длинную  седую
бороду.  Он  не  задавал вопросов,  не  расспрашивал ни о  чем,  он выжидал,
очевидно,  видя  волнение,  которое  охватывало  его  жену;  но  можно  было
подумать, что он не хотел и не смел спросить ее о причинах волнения.
     Валентина сделала усилие и  почувствовала,  что в этот вечер она готова
на все: она хотела знать, хотела пролить свет на события любой ценой.
     Она спросила твердым, сухим и резким тоном:
     - Вы уехали с  моим дядей,  было слышно,  как вы разговаривали с  ним в
коляске,  в  этом таинственном фиакре,  где он находился один с вами...  Это
так?
     - Да, - тихо ответил барон.
     Валентина  вытерла  лоб  тонким  батистовым платочком,  который  нервно
сжимала в руке.
     - Это так,  не правда ли?  -  продолжала она.  - Затем полицейский Жюв,
который поднялся на рессоры коляски, услышал выстрел, сопровождаемый хрипом,
последним криком,  который издал мой несчастный дядюшка...  В этот м