как в том, что касается...
     Монахиня еще раз жестом прервала молодого человека:
     - Действительно, месье. Я хотела бы избежать формального уточнения этих
причин,  которые  мне  настоятельно повелевают  просить  мадемуазель  Доллон
искать другое пристанище.  Однако,  раз вы настаиваете,  я могу сказать, что
мадемуазель Доллон только что проявила такое поведение,  которое,  по  нашим
понятиям, недопустимо...
     - Боже мой, на что вы намекаете?
     - Вы ее поцеловали,  месье.  И  мне очень жаль,  что вы вынуждаете меня
объяснять эти вещи в деталях.  Я сожалею, но мне приходится сказать, что вам
не удастся превратить это заведение в место галантных свиданий.
     И  до  того,  как  Жером Фандор успел возразить,  монахиня с  ним  сухо
попрощалась и уже собиралась уходить.
     Журналист окликнул ее...
     Он  был  рассержен,  потому  что  чувствовал,  что  настоятельница была
отчасти права!
     К сожалению, все протесты были бесполезны.
     - Прекрасно,  мадам! - сказал он. - Вы совершаете ошибку, но я признаю,
что в вашем отношении есть видимость логики,  и поэтому сдаюсь.  Не могли бы
вы дать мне два дня для поисков другого приюта для мадемуазель Доллон?
     Кивком головы монахиня показала,  что согласна,  а затем,  попрощавшись
еще раз, удалилась.
     Жером Фандор в растерянности покинул монастырь.



Глава XV. Смутные подозрения

     В  такси,  отвозившем его во  Дворец Правосудия,  Жером Фандор,  следуя
своей привычке, разговаривал с самим собой:
     - Нужно же  прийти к  какому-то заключению!  Необходимо суметь добавить
последнее звено к цепи, которая постепенно, я это чувствую, соединяет в одно
целое различные преступления,  в которых так трагически оказалось замешанным
имя этого бедного Доллона. Да, черт возьми, это необходимо, но как найти это
звено,  где его откопать?  Ах, это было очень неосмотрительно с моей стороны
не посмотреть в первый день документ,  украденный у мадемуазель Доллон.  Эти
фамилии,  расположенные друг за другом,  эти даты, которые почти совпадают с
датами  различных преступлений,  являются,  может  быть,  загадочным планом,
который  продолжают осуществлять убийцы?  Но,  значит,  еще  предстоят новые
жертвы,  и  мы  станем  свидетелями новых  драм?..  И  за  Элизабет  я  тоже
неспокоен!.. Кто, черт побери, мог звонить ей в этот монастырь, кого приняли
за меня самого?
     И  молодой репортер,  взволнованный,  помимо своей воли  качал головой,
сжимал  в  руке  трость,  словно  он  испытывал страшное желание встретиться
наконец со  своими противниками и  помериться с  ними силами иначе,  чем при
помощи уловок и тонкостей...
     - То,  что я делаю сегодня, возможно, глупо, но ничего нельзя оставлять
без внимания.  Узнаю ли  я  что-нибудь на  сегодняшнем слушании?  Когда пять
месяцев назад были арестованы контрабандисты,  чье дело слушается сегодня, я
прекрасно помню,  что имя господина Томери было замешано в  этой истории.  С
тех пор я  не интересовался следствием и считал дело закрытым.  Мне повезло,
что вчера вечером я  подумал прочесть список дел,  подлежащих слушанию.  Ах,
если бы только мне удалось найти доказательства того, что все эти люди - Жак
Доллон,  баронесса де Вибре,  княгиня Соня Данидофф, Барбе-Нантей и Элизабет
Доллон -  стали жертвами ужасной банды,  которую я преследую... Мне кажется,
что тогда бы я быстро нашел виновных...  Побудительная причина?  Конечно же,
кража!  Но  должна  также  быть  и  другая причина,  так  как  по  странному
совпадению все  эти  люди знают друг друга,  ходили друг к  другу в  гости и
являются клиентами банка Барбе-Нантей или  друзьями господина Томери...  Ах,
чертова загадка...
     Однако Жером Фандор уже подъезжал ко Дворцу Правосудия. Он прошел через
просторный зал Потерянных Шагов и спешно вошел в зал присяжных заседателей.
     Слушание только  что  было  приостановлено на  обычный двадцатиминутный
перерыв.  Свидетели и все заинтересованные лица, присутствующие на процессе,
которые до  конца  дня  должны будут  стать  свидетелями верховного решения,
пользуясь  этим,  растекались  по  соседним  с  канцелярией  суда  и  залами
свидетелей коридорам.
     Это  всегда был  живописный спектакль и  странное смешение необычного и
пестрого мира,  который  составляют завсегдатаи суда  присяжных заседателей.
Подозрительные личности,  бедняки,  неизвестно,  как попавшие за  ограждение
специально зарезервированных мест,  муниципальные служащие в  своей  обычной
форме,  охранники Дворца Правосудия, а также адвокаты в своих темных длинных
платьях.  Иногда  в  этой  людской  мешанине  возникало  оригинальное  лицо,
странная физиономия.  Были там и журналисты, делающие спешные заметки о ходе
слушания.  Затем  в  коридорной толкотне смущенный шепот разговоров сменялся
уважительным  молчанием,   вызванным  появлением  занятого   судьи,   быстро
продвигавшегося в  красном платье и  шапочке,  обшитой галуном,  поднимаемой
тщательно ухоженной белой  рукой,  чтобы  ответить на  поклоны...  Время  от
времени  раздавался  пронзительный  голос  судебного  исполнителя.  Вызывали
свидетелей  с   сильно  бьющимся  сердцем,   готовым  разорваться,   которые
появлялись дрожа,  взволнованные торжественностью Правосудия.  Но  речь чаще
всего шла о простой подписи,  о бумаге, которую необходимо было забрать, и в
общем и целом любопытствующие,  заинтересованные лица, адвокаты, противники,
журналисты мирно соседствовали в узких коридорах.
     Здесь все встречались менее великими, менее значительными в кругу менее
страшных  людей,  одни  и  другие  временно сосредоточивались за  кулисами и
больше не суетились на трагической сцене драматического суда!
     Дело  Бочара  и  его  соучастников  было  незначительным и  поэтому  не
привлекло  в  этот  день  большого  количества  слушателей в  зал  присяжных
заседателей.   Дело  в  том,  что  все  эти  истории  с  контрабандистами  и
фальшивомонетчиками были  чаще всего невыразительными и  скучными.  По  всей
видимости вообще никого не  было  бы  на  слушании,  если  бы  обвиняемых не
защищал самый популярный оратор своего времени - метр Анри-Робер.
     Фандор подошел к  группе,  которая дружески разговаривала,  и,  даже не
видев  ее  довольно  давно,  сразу  же  узнал  по  совершенно невообразимому
внешнему виду  знаменитую торговку подержанными вещами с  Часовой набережной
мамашу Косоглазку.
     Фандор,  занятый в последнее время событиями, которые происходили в его
окружении,  не  уделял  пристального  внимания  делу  контрабандистов и  был
удивлен,  увидев мамашу Косоглазку в  коридорчике,  прилегающем к залу суда.
Ему  представлялось,  что  старая  скупщица  краденого уже  несколько недель
находится за решеткой...
     Однако Фандор не показал своего удивления,  и,  желая послушать, что же
она могла рассказывать,  он приблизился к мамаше Косоглазке, которую как раз
расспрашивал один из его коллег.
     Старуха,  которую пока еще ни в чем не обвинили,  пылко доказывала свою
невиновность:
     - Да,  -  утверждала она  коллеге Фандора,  -  это  отвратительно,  мой
дорогой месье, когда вдруг узнаешь о подобных вещах...
     В  самом деле,  мамаша Косоглазка объясняла,  что она сняла на  Часовой
набережной скромный магазинчик,  чтобы продавать там  подержанные вещи.  Она
была честной женщиной и  никогда никого на  грош не  обманула.  Ей ничего не
надо было,  кроме как спокойно жить и зарабатывать достаточно,  чтобы в один
прекрасный день уйти на покой. Ее магазин состоял из двух комнат и погреба в
подвале,  в  который  она  сложила  при  переезде множество всякого  старья.
Никогда она  не  спускалась в  этот  погреб,  никогда.  Она  слишком боялась
крыс...  И вот однажды -  она спокойно занималась починкой старой одежды - в
ее лавчонку ворвались люди из полиции...
     Ее  обвинили в  укрытии контрабандных вещей,  в  изготовлении фальшивых
денег и еще неизвестно в чем...
     Ее  заставили спуститься в  подвал и  констатировать наличие всех  этих
вещей во втором погребе, который также принадлежал ей!
     Ну,  и кто же был больше всех удивлен?  Конечно же,  мамаша Косоглазка,
которая и не подозревала о существовании этого второго погреба и, тем более,
не могла знать,  что он сообщался со сточной канавой и,  уж менее всего, что
эта  сточная  канава  выходила  к   Сене  и   что  по  Сене  поступали  тюки
контрабандных товаров,  которые прятались у  нее  разбойниками.  К  счастью,
судьи  это  поняли,  и  после  суток  предварительного заключения  она  была
выпущена на свободу!
     Сначала она утверждала,  что не  знает обвиняемых,  представших сегодня
перед судом присяжных заседателей, в частности Бочара. В действительности же
это было неверно.  Она их  знала,  поскольку встречала раньше,  когда жила в
квартале Ла-Шапель,  но это было так давно,  так далеко, что она уже об этом
не помнила.
     Однако ей очень хотелось, чтобы это дело побыстрее закончилось.
     С   самого  начала  заседания  мамашу  Косоглазку  особенно  впечатлили
пристальный взгляд и смущающая точность вопросов,  которые то и дело задавал
прокурор...
     А  старуха,  в свою очередь,  опрашивала слушающих ее,  пытаясь узнать,
каким будет по отношению к ней возможное мнение присяжных заседателей, когда
она сейчас предстанет перед судом в качестве свидетеля.
     Свидетель мамаша Косоглазка!
     Слушая ее  болтовню Фандор не  мог не заулыбаться,  так как знал,  чего
стоит почтенность старой перекупщицы краденого.
     Конечно же,  она была виновна,  как,  впрочем,  и  остальные личности в
наручниках,  сидевшие  на  скамье  подсудимых.  Но,  поскольку она  не  была
арестована,   значит,   Жюв,  несомненно,  решил,  что  момент  еще  не  был
благоприятным, чтобы вывести из игры причиняющую волнения старушку.
     Именно в  этот  момент,  выйдя из  окружения адвокатов и  муниципальной
стражи, которых он изумительно веселил своими глупыми ответами, Жюв, чудесно
замаскированный до  такой степени,  что  Фандор и  сам с  трудом узнал его в
одеянии Дырявой Башки,  приближался к  мамаше Косоглазке и  смотрел на  нее,
разинув рот.
     - И  ты тоже?  -  спросила старуха,  бросив угрожающий взгляд на своего
мнимого служащего. - Ты тоже свидетель?
     Дырявая  Башка  состроил смешную  гримасу,  почесал свою  всклокоченную
бороду и изрек со взволнованным видом:
     - Я забыл, я не знаю.
     Присутствующие прыснули со смеху, и Фандор больше всех.
     В этот момент один из секретарей метра Анри-Робера подошел к журналисту
и  произнес ему на ухо с покровительственным видом,  который часто принимают
молодые адвокаты:
     - Это блаженный,  дорогой мой, нечто вроде идиота. И вы думаете, что во
время следствия кто-нибудь это заметил.  Он  будет заслушиваться в  качестве
свидетеля... и еще...
     Фандор кивнул головой, сдерживая сильное желание засмеяться.
     - Спасибо  за  информацию,  -  пробормотал  он  с  несколько  особенной
интонацией, иронию которой адвокат абсолютно не понял.
     Мамаша Косоглазка завидовала Дырявой Башке.
     - Тебе повезло, - наивно заметила она, - что слишком глуп.
     Разговоры  внезапно   стихли   -   низенькая  дверца   суда   присяжных
заседателей,   выходящая  на  коридор,  только  что  открылась,  и  судебный
исполнитель объявил:
     - Заседание   продолжается...    Прошу   свидетелей   сюда...    Мамаша
Косоглазка... сейчас ваша очередь!
     Чтобы попасть в зал заседаний, народ толпился у узкого входа...
     Однако Фандор вместо того,  чтобы последовать всеобщему движению,  взял
за плечо Дырявую Башку и прокричал достаточно громко,  чтобы быть услышанным
теми, кого этот жест мог бы удивить:
     - А-а,  чертов Дырявая Башка! Вот ты-то мне и нужен! Держи, старик, вот
сорок монет, потом пропустишь стаканчик... Иди сюда на пять минут, мне нужно
взять у тебя интервью и написать хорошенькую статью...
     Фандор увлек за собой полицейского.  И, когда оба уединились, журналист
поспешно спросил:
     - Ну, что, Жюв?
     - Пока ничего...
     - Так вы еще не посадили всех за решетку?
     - Да нет же,  - ответил полицейский, - это все мелкие сошки, а есть еще
кто-то,  до кого мне даже не дотянуться...  Кстати, Фандор, - продолжил Жюв,
склоняясь над  ухом журналиста,  -  ты  сейчас увидишь в  зале кого-то,  чье
присутствие, возможно, тебя удивит.
     Это летчик,  летчик Эмиле...  Так вот,  старик,  мне кажется,  что этот
парень совсем не  непричастен ко всем этим делам,  но терпение...  И  потом,
знаешь, Фандор, это не моя роль сажать этих второстепенных личностей. Я мечу
выше... Прощай! До скорого!..
     Фандор тихо спросил:
     - Мне оставаться на заседании?
     После секундного размышления Жюв ответил:
     - Пожалуй,  да. Может так случиться, что я не останусь, поэтому неплохо
было бы тебе познакомиться с этим делом.  Может быть,  тебе удастся отыскать
какие-то сведения...
     - Жюв,  -  настаивал Фандор,  -  мне  хотелось  бы  с  вами  поговорить
подольше. Мне вам есть что рассказать...
     Послышался шум шагов,  приближавшихся к  комнате,  в которой находились
Жюв  и  Фандор.  Мужчины спешно расстались,  однако Жюв успел договориться о
встрече.
     - Сегодня вечером,  в  восемь часов,  -  сказал он,  -  я зайду к тебе,
Фандор, жди меня!..
     Полчаса спустя,  когда Фандор входил в зал заседаний и собирался занять
место на  трибуне для прессы,  председательствующий повернулся к  адвокату и
предоставил ему слово...
     Обвинительная речь только что закончилась.  Пятью месяцами раньше арест
контрабандистов,  о  судьбе  которых суд  присяжных заседателей должен будет
вынести свое решение, наделал шума.
     Общественное мнение страстно заинтересовалось, узнав о странной истории
обвиняемых, которые в течение вот уже двух лет успешно каждую ночь ввозили в
Париж, не платя городской ввозной пошлины, облагаемые самой высокой пошлиной
товары и в результате этого,  сколотили солидные состояния.  А своим арестом
они  были  обязаны  предательству  одного  из   перекупщиков,   недовольного
получаемыми процентами.
     Журналисты   же,    кстати,    приукрасили   все   детали   и,   следуя
профессиональным привычкам,  раздули и реальную действительность авантюры, и
романтические эпизоды жизни контрабандистов.
     Они  были  представлены  этакими  благородными людьми,  объединенными в
прекрасно организованную черную  банду,  руководимую главарем,  который имел
над ними неограниченную власть и мог распоряжаться их жизнями, располагающую
невероятными  возможностями,   наконец,  прячущую  награбленное  в  огромных
подвалах,  вырытых прямо в центре Парижа, под островом Сите, и соединяющихся
с  рекой,  которая,  под  самым  носом  у  полиции,  позволяла перевозить на
настоящих   шаландах,    когда   в    этом   была   необходимость,    товар,
предназначавшийся для сбыта.
     Подвалы на острове Сите...
     Люди,  организованные в  мощную  ассоциацию на  этом  же  острове Сите,
подумал Жером Фандор,  вот кто,  наверное, мог бы пролить свет на побег Жака
Доллона, его убийство... и его последствия!
     Пожав  руки  коллег  из   судебной  прессы,   пришедших,   как  и   он,
поприсутствовать на  окончании этого  слушания,  Жером  Фандор  повернулся к
присяжным  заседателям  и  внимательно  стал  слушать  защитную  речь  метра
Анри-Робера. Знаменитый адвокат согласился защищать главного из обвиняемых -
Бочара.
     Сопровождая свою речь широкими жестами,  которые,  казалось,  рассыпали
доказательства перед  лицом  присяжных заседателей,  оратор  быстро  изложил
историю этого дела.
     - Уважаемый суд,  господа присяжные заседатели,  дело,  которое привело
меня сюда и заставило стоять перед вами,  отнюдь не банально. И я бесконечно
счастлив,  что был выбран в качестве защитника дела, которое может быть лишь
выигрышным делом,  поскольку оно могло бы обойтись и  без моего содействия и
защищалось бы  самостоятельно своей собственной правотой.  Господа присяжные
заседатели, вы только что выслушали обвинительную речь господина заместителя
прокурора.   Вам  только  что  было  сказано  искусно  и  красноречиво,  что
заслуживает  моей  искренней  похвалы,   что  дело  моих  клиентов  является
огромным, значительным, и даже гигантским, могущим заинтересовать финансовые
органы государства и принести спасение Франции...
     Мне кажется,  что господин заместитель прокурора не  обидится на  меня,
если я начну свою речь с замечания,  что эти три бедняги,  которые находятся
сейчас перед вами в ожидании вашего приговора,  не могут,  по нашему мнению,
представлять опасность для интересов страны...
     Долгом  господина  заместителя  прокурора  было,  конечно  же,  немного
драматизировать факты.  Мой  долг,  стало  быть,  их  несколько смягчить.  Я
считаю, что могу просто довольствоваться тем, что напомню вам элементы этого
процесса в их истинной пропорции и в истинной значимости...
     "Неплохо,  -  подумал Жером Фандор.  -  Еще немного,  и метр Анри-Робер
станет утверждать,  что вся эта история не имеет под собой основания.  Когда
он проговорит час,  присяжные заседатели,  конечно же, подумают, что у наших
грабителей есть все основания красть".
     Адвокат между тем продолжал:
     - Надеюсь,  что  мой  уважаемый оппонент  позволит  мне,  кстати,  одно
замечание,  за  которым последуют многие другие,  так как это дело полностью
состоит из  мельчайших деталей.  Перед  началом обсуждения фактов я  считаю,
господа присяжные заседатели,  что  необходимо определить угол  зрения,  под
которым,   их  следует  рассматривать.   Вам  сказали,   что  речь  идет  об
организованной банде...  Вам сказали, что эти мошенники совершили ограбления
в  невероятно крупных  размерах...  Вам  сказали,  что  их  огромные  склады
переполнены товарами,  ввезенными в обход закона...  Это утверждает господин
заместитель прокурора.  А  вот  что утверждаю я,  вот что я  вам сейчас буду
доказывать.  Несколько умирающих с голода бедняг организовались между собой,
и  в  течение нескольких недель  им  удалось ввести в  Париж  незначительное
количество товаров.  И ничего больше.  Нет никакой организованной банды, нет
никакой регулярной контрабанды, нет даже склада... О, господа, надеюсь вы не
будете против одного красочного отступления,  которое я  сейчас сделаю,  так
как оно покажет вам тот дух преувеличения,  который исказил и  усилил факты,
по  которым  вам  предстоит  высказаться.  Вы  позволите  мне  на  мгновение
остановиться  на   некоторых   деталях,   которые   пресса   опубликовала  с
трогательной заботой об  интересной,  но  не точной информации о  складах...
Склады!..  Вы  представили себе,  конечно  же,  что  речь  идет  о  пещерах,
достойных Али-Бабы и  его сорока разбойников.  В  вашем воображении возникли
сказочные  сокровища,  нагроможденные  в  больших  гротах.  Подземная  часть
острова Сите видится вам оборудованной в  просторные залы,  освещенные,  как
днем, сверкающие золотом и драгоценными камнями... Но, нет... вы читали, как
и я, господа, прекрасные сказки, и я не буду пересказывать их вам. Если вы в
это  поверили,  это  просто-напросто ошибка прессы,  и  я  еще раз повторяю,
которая преувеличила то,  чего не видела,  но о  чем говорила.  Склады?  Но,
господа,  они  состоят всего-навсего из  одного  погреба,  обычного погреба,
погреба  совсем  маленького,  аналогичного  тем,  которые  предоставляются в
распоряжение съемщиков всех парижских доходных домов.  Вы,  как и я, знаете,
что они небольшие, эти погреба. И это вам даст, как это было со мной, верное
представление о  том,  чем  могло быть это  замечательное скопление товаров,
незаконно провезенных и сложенных в этой клетушке...  И это я могу доказать,
господа.  Вам  известно,  что  в  момент  ареста  моих  клиентов  по  Парижу
распространялись самые противоречивые,  наводящие ужас удивительные слухи. В
наше время модно,  чтобы всякая банальная история рассматривалась в качестве
загадочной.  Мошенничество,  кот