у меня ничего не
выйдет,   но   остается   еще   двадцать,   чтобы   добиться  положительного
результата... Попробуем...
     Молодой человек лихорадочно оделся и вышел из квартиры.
     - Госпожа Удри,  -  крикнул он,  проходя мимо консьержки,  - я не знаю,
вернусь ли я сегодня вечером,  может быть, мне придется уехать на пару дней,
будьте так любезны, проследите за моей почтой, очень вас прошу, хорошо?
     Жером Фандор направился было дальше,  но, сделав несколько шагов, вдруг
вернулся назад.
     - Я забыл спросить у вас,  - сказал он, - меня никто вчера не спрашивал
днем?
     - Нет, господин Фандор, никто!
     - Хорошо,  хорошо!  Если вдруг случайно сегодня какой-нибудь рассыльный
принесет для  меня письмо,  запомните в  лицо этого человека,  госпожа Удри;
случается,  мои  приятели устраивают мне розыгрыши,  и  я  тоже не  хотел бы
остаться у них в долгу...
     На  этот  раз  Жером  Фандор  окончательно  покинул  дом,  уверенный  в
бдительности своей привратницы.
     На улице Монмартр он поймал фиакр:
     - В Национальную библиотеку и поживее!..
     "Черт! Уже три часа! Нужно шевелиться..."
     Стремительной походкой - впрочем, для него привычной, так как он всегда
куда-то спешил,  -  Жером Фандор прошел в гардероб библиотеки,  взял трость,
которую он там оставил, и вышел на улицу Ришелье.
     - Так, сейчас в скобяную лавку!
     Жером Фандор нашел лавку, вошел и самым естественным тоном попросил:
     - Я хотел бы,  месье,  купить метров пятнадцать веревки,  очень гибкой,
тонкой, но прочной...
     Торговец с  удивлением смотрел на  элегантно одетого молодого человека,
ему было странно продавать такое количество веревки сразу.
     - Для какой цели, месье? У меня веревки разных видов...
     Фандор, не моргнув глазом, серьезным голосом произнес:
     - Для некоторых из моих приятелей, которые хотят повеситься...
     В ответ ему раздался хохот.
     Торговец скобяным товаром поспешил показать ему образцы веревок.  Жером
Фандор с видом знатока выбрал один из них.
     Выйдя из лавки, он на секунду задумался.
     - Теперь к часовщику!
     И, зайдя в ювелирный магазин, он обратился к его хозяину:
     - Я хотел бы приобрести, месье, будильник малой модели, самое лучшее из
того, что у вас имеется...
     Когда все покупки были сделаны,  Жером Фандор достал часы;  увидев, что
уже была половина четвертого, он тихо выругался и остановил проезжавший мимо
закрытый экипаж:
     - Во Дворец Правосудия! Мчи во весь опор!
     Едва устроившись в  фиакре,  журналист снял пиджак,  расстегнул жилет и
опустил шторки на дверцах кареты...
     Большие башенные часы  на  Дворце  Правосудия пробили четыре  часа,  их
серебряный звон еще раздавался в коридорах Дворца,  когда Жером Фандор вышел
к  Торговым Рядам.  Он  прошел  до  конца  их,  свернул  направо и,  миновав
небольшой коридор, решительно толкнул дверь, выходящую в гардеробную.
     Адвокаты,  все  в  делах,  приходили,  уходили,  снимали  свои  мантии,
забирали почту, доставленную сюда во время судебных заседаний.
     Жером  Фандор протиснулся между двумя группами юристов,  словно он  был
здесь своим человеком. Он, казалось, искал кого-то и наконец спросил одну из
служащих гардеробной:
     - Мадам Маргарита на месте?
     - Да, да, месье, она там, в конце помещения.
     Г-жа   Маргарита,   заведущая  гардеробной  Дворца   Правосудия,   была
приятельницей журналиста,  которому,  благодаря ее любезному посредничеству,
не раз удавалось взять интервью у  знаменитых адвокатов,  настроенных обычно
неприязненно к вопросам журналистов.
     - Мадам Маргарита,  -  заявил Фандор,  -  у  меня к  вам одна маленькая
просьба!
     - Да знаю, знаю! Опять нужно, чтобы я кого-нибудь вам представила?
     - Нет,  нет!  Одну справку!  Я  прошу у вас только одну справку!  Вы не
подскажете мне,  где переодеваются эти господа из судебной палаты?  Я имею в
виду заседателей из суда присяжных?
     Вопрос журналиста, по всей видимости, глубоко смутил г-жу Маргариту.
     - Но зачем вам это понадобилось,  господин Фандор?  Если вы собираетесь
взять интервью у  одного из советников,  то вы в десять раз быстрее сделаете
это,  съездив к нему домой.  Можно быть уверенным,  что здесь, во Дворце, он
откажется с вами разговаривать.
     Жером Фандор покачал головой:
     - Не волнуйтесь об этом,  мадам Маргарита! Скажите мне, где эти славные
стражи порядка, защитники правого дела, снимают свои красные мантии?
     Г-жа Маргарита была слишком приучена к  неожиданным и подчас несуразным
вопросам молодого человека, чтобы продолжать спорить с ним.
     - Гардероб  этих  господ,  -  ответила она,  -  расположен в  подсобных
помещениях Дворца, рядом с совещательной комнатой судей.
     - А, в том зале, где прислуживает технический служащий?
     - Да, господин Фандор...
     - Отлично, спасибо, мадам!
     Жером  Фандор с  довольным видом  откланялся,  вышел  из  гардеробной и
направился к месту заседания суда присяжных.
     Он бегом поднялся по ступенькам, ведущим к совещательной комнате судей,
где заметил паренька из технической службы:
     - Скажите,   пожалуйста,   председатель,  господин  Гешан,  может  меня
принять?
     - Господин председатель уехал...
     Жером Фандор, казалось, задумался:
     - Черт!
     Он обежал взглядом комнату словно человек,  глубоко погруженный в  свои
мысли...
     На самом деле Фандор проверял, точны ли сведения, которые он получил от
мадам Маргариты.
     Вдоль  стен  помещения Жером  Фандор  заметил небольшие шкафчики,  куда
судьи, выходя с судебных заседаний, вешали свои красные мантии.
     Да, он действительно попал в гардероб для присяжных заседателей.
     - Господин  председатель  не  у  себя?   В  таком  случае,  господин...
господин...
     Жером  Фандор совсем не  предусмотрел,  что  ему  нужно  будет называть
другое имя.
     К  счастью,   он  заметил,  что  на  каждом  из  шкафчиков  для  одежды
прикреплены  визитные  карточки,   на   которых  были   указаны  фамилии  их
владельцев.
     Он быстро прочитал одну из фамилий и повторил:
     - В  таком  случае,  господин Юбер,  может быть,  сможет меня  принять.
Будьте добры, попросите у него пять минут для аудиенции?
     - От чьего имени?
     - Мое  имя  ничего ему не  скажет...  Скажите ему,  что это по  делу...
Пейрю, а меня зовут метр... Тиссо...
     Паренек поднялся:
     - Сейчас узнаю...
     И Жером Фандор стал спокойно прогуливаться вдоль и поперек зала,  следя
за тем, как удаляется служащий.
     "Метр Тиссо,  дело...  дело Пейрю!  Шагай,  шагай,  любезный!  Тебя там
отлично примут с этими выдуманными именами..."
     Через  несколько  минут  паренек  действительно  возвратился,   готовый
сообщить докучливому посетителю, что судья принять его не может.
     Но,  распахнув дверь,  славный малый замер на месте,  обнаружив,  что в
зале уже никого нет.
     "Интересно,  куда же девался этот молодой человек?  Уже ушел? Вероятно,
это  был  опять  чертов  письмоводитель  какого-нибудь  стряпчего,   который
передумал  разговаривать...  Хорошенький  я  имел  бы  вид,  если,  случись,
господин судья все же попросил бы впустить посетителя..."
     После  этого философского размышления паренек вновь принялся за  чтение
газеты,  не  забыв отметить про  себя,  что  уже было четыре часа дня и  что
оставался всего час до того,  как он сможет пойти сыграть партию в манилью в
"Кафе мантий".
     Через большие,  тщательно закрытые окна в  зал заседаний суда присяжных
не  проникал ни  малейший лучик  лунного  света.  К  этой  кромешной темноте
добавлялась также  наводящая ужас  гробовая тишина,  в  которую погружался с
первых  же  минут  ночи  большой  зал  заседаний,  где  столько преступников
выслушивали свой роковой приговор.
     По  окончании  последнего судебного  заседания  уборщики,  как  обычно,
приступили к уборке,  затем капрал-охранник, совершив обход, закрыл за собой
двери на два оборота ключа,  и  зал постепенно начал впадать в глубокий сон,
чтобы  дождаться  утра,  когда  сюда  вновь  придут  технические служащие  и
разложат  на  столах  присяжных  заседателей материалы судебного заседания и
досье по текущим делам.
     Непрерывный гул,  царивший на протяжении дня в  галереях Дворца,  начал
постепенно затихать, и наконец все вокруг стихло.
     Охрана  завершила  последний  обход,   адвокаты  покидали  гардеробную,
бедняги,  заходившие погреться у батарей Дворца,  были выдворены на холодную
улицу,  где  свистел  ветер,  и  величественное здание  оказалось совершенно
пустым.
     Тем временем начали бить,  отсчитывая время,  часы,  висевшие на  башне
Дворца. И едва прозвенел последний, одиннадцатый удар, раскатившийся эхом по
безлюдным галереям Дворца,  как в зале суда присяжных,  под огромным длинным
столом,   за  которым  заседают  судьи,   послышался  долгий  пронзительный,
раздражающий звонок будильника.
     Как только звонок отзвенел, в помещении раздался громкий зевок...
     Проснувшийся человек, который выбрал для сна место под столом присяжных
заседателей,  нисколько не пытался приглушить свой голос.  Он широко зевнул,
едва не вывихнув челюсть:
     - А - а!
     Более того,  зевание сопровождалось речью,  полной насмешек и достойной
самого настоящего парижского гавроша.
     - Определенно в  Республике дела идут из  рук вон плохо,  ковры в  зале
заседаний суда присяжных дрянного качества...  У меня ломит спину,  словно я
спал  на  жестком кресле!  Но  зато местечко здесь спокойное,  никто тебя не
тревожит, храпи себе на здоровье под монотонное завывание адвокатов!
     Человек приподнялся:
     - Так,  который час?  Я поставил будильник на одиннадцать.  Поскольку я
решил  быть  пунктуальным и  логичным  во  всем,  мне  нужно  действовать  с
точностью и аккуратностью самого педантичного бухгалтера.  Итак,  прежде чем
отправиться в свою экспедицию, следует проверить время...
     Вспыхнула спичка,  осветив слабым пламенем место под столом, за которым
сидел сам председатель суда присяжных:
     - Десять минут двенадцатого,  у  меня есть еще  пять минут понежиться в
моей прекрасной постели,  тем более,  что,  по  всей видимости,  я  не скоро
попаду домой. Итак, отдохнем еще немного и порассуждаем!
     И с видом человека,  который никуда не спешит,  странный персонаж вновь
спокойно растянулся,  стараясь поудобнее устроиться на том,  что он мысленно
окрестил "жестким креслом правосудия".
     "Итак,   -   думал   он,   -   обвести  вокруг  пальца  самую   сильную
государственную организацию -  дело,  оказывается,  не такое уж сложное. Мне
даже  не  пришлось  никого  подкупать.   Я  просто  осуществил  на  практике
знаменитое изречение Мак-Магона:  "Я здесь есть,  я здесь остаюсь". Ах, меня
нужно  осыпать  золотом,   таланты  у  меня  несравненные...  Сегодня  стало
известно,  что Жак Доллон покончил с  собой,  что он,  по  всей вероятности,
невиновен и  что  его  труп  исчез.  Вчера  в  половине  шестого  "Капиталь"
сообщала,  что у него есть очень хорошенькая сестра...  И вот ночью в десять
минут двенадцатого я  сижу один во  Дворце Правосудия,  готовый приступить к
небольшому расследованию, которое я задумал... Жером Фандор, мой милый друг,
поздравляю тебя, ты сделал неплохой ход!"
     ...Это   был   действительно  наш   журналист,   который,   пренебрегая
опасностями,  законами,  идя на огромный риск, решил провести ночь во Дворце
Правосудия,   чтобы  попытаться  раскопать  хоть  что-нибудь  о   загадочном
исчезновении тела Жака Доллона...
     Сам он находил свое предприятие простым и увлекательным.
     "Это просто забавно. В самые строго охраняемые места всегда легче всего
проникнуть.  Я без труда спрятался в шкафчике,  где присяжные оставляют свою
одежду.  В самом деле,  если бы в обязанности технического служащего входило
открывать и проверять каждый вечер содержание шкафчиков всех судей, то он бы
тратил на это дело уйму времени.  Я следил за всеми движениями этого малого,
который не  мог  даже предположить о  моем присутствии...  Ладно,  не  стоит
больше хвалиться своей ловкостью.  Я здесь был, я здесь остался, сейчас надо
выбираться отсюда".
     Он достал из кармана восковую свечу и поднес ее к пламени спички.
     "Что делать с моим будильником? - задумался Фандор. - Если оставить его
здесь,  то  станет  ясно,  что  я  здесь  проходил...  Правда,  мне  на  это
наплевать...  В любом случае,  даже если моя вылазка не удастся,  я расскажу
всю правду... Меня нельзя будет обвинить в воровстве, наоборот, я оставляю в
подарок часы господину председателю!"
     Жером  Фандор  со  смехом собрал тома  кодексов законов,  валявшихся на
столе,  сложил их  в  стопку и  водрузил на  них свой будильник,  после чего
пересек зал и подошел к главной входной двери, единственной из всех дверей в
этом помещении, которая была с двумя створками.
     "Ориентироваться здесь несложно, - подумал журналист, - к тому же дверь
обычно не запирают со всех сторон, а следовательно..."
     Дополняя свои  слова действием,  Жером Фандор взялся руками за  тяжелый
железный засов,  которым запирались изнутри обе  створки двери зала судебных
заседаний,  и  отодвинул его,  после чего безо всякого труда потянул на себя
створки двери,  несмотря на то,  что они, как всегда, были тщательно заперты
на ключ.
     Выйдя на  лестничную площадку и  стоя со  свечой в  руке,  Жером Фандор
расхохотался:
     "Ничего  сложного!  Рекомендую  всем,  кто  ищет  слегка  прохладное и,
главное,  спокойное местечко!  Правда,  не  надо устраивать ненужного шума и
хлопать дверьми".
     И  он  вновь  очень тщательно придавил тяжелые створки двери на  место.
Никто не догадался бы, пройдя мимо зала заседаний, о том, что кто-то выходил
из  него и  что  сейчас дверь не  заперта...  Напевая бравурный марш,  Жером
Фандор  прошел к  Торговым Рядам.  Заметив там  небольшую лестницу,  ведущую
наверх,  к  канцелярии апелляционного суда,  размещавшейся под самой крышей,
Фандор  решительно  направился  к  ней.  Он  совсем  не  опасался  встретить
кого-нибудь случайно на своем пути.  Во Дворце на ночь никто не оставался, и
обход  охрана  совершала только  вокруг  здания.  Но,  несмотря на  это,  от
молодого репортера требовалось все-таки  большое  мужество прогуливаться вот
так по всему огромному зданию, не стараясь даже приглушить звук своих шагов.
     Быстро добравшись до  канцелярии суда,  он с  уверенным видом подошел к
приставной лестнице, стоявшей в углу комнаты. Эта лестница из черного дерева
с  давних пор  была  любовью и  гордостью хозяина этого кабинета,  любезного
господина Петера.
     Приставная лестница была довольно тяжелой, и Фандор проворчал:
     - Мебель  здесь  массивная,  ничего  не  скажешь,  ворам  трудно  такую
украсть...
     Продолжая свой путь с лестницей в руках,  молодой журналист добрался до
чердака.  Найдя  слуховое окно,  он  приставил к  нему  лестницу и  проворно
выпрыгнул на крышу.
     Вавилонские сады,  разумеется, являли собой более роскошное зрелище, но
и представший перед ним город был тоже очень красивым.
     Вид был поистине сказочным.  Внизу лежал мерцающий Париж, отделенный от
Фандора сначала серой крышей,  затем пустым пространством и, наконец, темным
пятном, которым выделились с обеих сторон Дворца Правосудия два рукава Сены,
разделенной в этом месте островом Сите.
     Но на размышления под звездами времени не было.
     Жером Фандор вытащил из кармана небольшой фонарь и зажег его. Журналист
уменьшил пламя,  чтобы  фонарь не  могли увидеть охранники,  прогуливавшиеся
вокруг  Дворца.  Затем  он  спокойно вытащил  из  бумажника сложенный листок
бумаги, аккуратно разложил его на крыше и принялся изучать.
     "Да,  мне здорово повезло, что я сумел сегодня раздобыть в Национальной
библиотеке полный и подробный план Дворца Правосудия.  Эти крыши огромны,  и
без точного плана я бы обязательно заблудился..."
     Он  несколько минут  изучал  документ,  затем,  отметив исходные точки,
сложил его и подошел к скату крыши, выходящей прямо к Набережной Кожевников.
     "Я  нахожусь,  -  подумал он,  -  как  раз над тюрьмой предварительного
заключения.  Поскольку я  пообещал себе быть логичным,  я кратко повторю то,
что  мне  известно:   я   знаю,   что  Жак  Доллон  был  помещен  в   тюрьму
предварительного заключения,  то есть в место, над которым я в данный момент
нахожусь.  Это бесспорно.  Виновен он  или нет?  В  данном случае это не так
важно  знать,  но  я  все-таки  позволю  заметить  себе,  поскольку  я  свой
единственный слушатель,  что,  даже доказывая от противного, Доллон не может
быть виновным -  и  по  двум причинам:  во-первых,  баронесса де Вибре,  его
предполагаемая жертва,  написала,  что она покончила с собой,  и, во-вторых,
потому что мне кажется,  в отличие от г-на Фюзелье,  у которого другая точка
зрения на этот счет,  что,  будь Доллон виновен в преступлении,  он нашел бы
кое-что похитрее, чтобы уйти от правосудия, нежели просто повеситься. К тому
же,  действительно ли  он покончил с  собой?  Ничто этого не доказывает!  Он
умер,  вот что нам известно.  Он умер - не один и не два человека видели его
мертвым,  и  я очень сомневаюсь,  чтобы те многие люди,  которые его видели,
могли так сильно ошибиться.  Короче,  его смерть наталкивает на мысль о том,
что он добровольно лишил себя жизни, но еще не доказывает это. А после того,
как он умирает,  он находит способ выбраться из тюрьмы и  оставить в дураках
всю  охрану этого  заведения...  Здесь-то  дело  и  приобретает загадочный и
необъяснимый поворот.  Из двух ясно одно:  либо Доллон не умирал и  выбрался
своими силами из тюрьмы,  либо он умер и тогда его тело кто-то вынес". Дойдя
до такого заключения, Жером Фандор довольно улыбнулся.
     "Я рассуждаю логично,  -  подумал он, - продолжим! Вышел ли он один или
кто-то  помог ему  это сделать,  в  любом случае,  должен быть выход,  через
который был совершен побег.  Окно отпадает по той простой причине, что его в
камере, где сидел Доллон, нет.
     Невозможно предположить также,  что  он  вышел через дверь,  потому что
этот,  на первый взгляд, самый простой способ выйти из камеры на деле просто
нереальный.   Здесь   Фюзелье  был   абсолютно  прав,   из   камеры   тюрьмы
предварительного заключения никто не выходит...
     Хорошо, будем развивать дальше наш дедуктивный метод. Еще можно было бы
допустить, что он вышел через дверь живым, но мертвым Жак Доллон выйти через
дверь не  мог,  так  как  спрятать труп,  перенося его через площадь Дворца,
через бульвар,  дело очень хлопотное и  рискованное;  там всегда очень много
народу.  Вынести его  через ворота,  выходящие к  той или другой набережной,
также  невозможно:   во-первых,  там  всегда  стоят  часовые  из  охраны,  а
во-вторых,  там сразу начинается Сена...  Значит, - репортер топнул ногой, -
значит  Жак  Доллон по-прежнему находится где-то  в  тюрьме предварительного
заключения или, по крайней мере, во Дворце Правосудия... если только..."
     Жером Фандор прервал свои размышления, чтобы прикурить сигарету, ибо он
был убежден, что курение помогает вдохновению.
     Итак, он продолжал:
     "Также очевидно,  что,  если  тело Жака Доллона до  сих  пор  находится
где-то  во  Дворце Правосудия,  оно не может быть в  тюрьме предварительного
заключения,   поскольку  последняя  была   перевернута  вверх   дном   после
исчезновения арестованного,  и,  если  бы  труп  оставался там,  он  был  бы
наверняка найден.  Ясно также, что труп не спрятан внутри Дворца Правосудия,
так  как  тюрьма предварительного заключения сообщается с  ним  единственной
лестницей,  по  которой  невозможно  пронести  тело  незаметно  для  всех...
Следовательно, остается единственный выход, через который могли вынести тело
Жака  Доллона,  это  -  канализационные трубы и  дымоходы.  Будем рассуждать
дальше.  Насколько мне известно, среди труб, соединяющих тюрьму с трубой