орое только что  было раскрыто,  скандала не
делало.  И  все  было  сделано так,  чтобы  этот  скандал возник,  благодаря
классическому  способу  -   способу  привлечения  известных  имен.  И  стали
появляться имена, господа. Мои клиенты, вроде бы, оказывали услуги именитым,
уважаемым,   почтенным  людям.   И,  действительно,  интересно  прочесть  на
страницах наших ежедневных газет,  что  принц такой-то  или  государственный
советник такой-то  также  были  главарями банды и  отъявленными мошенниками.
Господа,  я не буду акцентировать ваше внимание на жалком преувеличении,  на
достойных сожаления сплетнях, созданных вокруг этого дела, из которых сейчас
общественное  мнение  вынесло  верное  решение,   что   вся  эта  обстановка
нагнеталась для  того,  чтобы создать у  вас  мнение о  моих клиентах как об
опасных и  могущественных преступниках.  Вот  этого как раз делать не  надо.
Необходимо придавать каждой вещи ее истинное значение.  Вам следует отдавать
себе отчет в  том,  какие страсти разгорелись вокруг этого дела и  полностью
изменили его.  Кстати,  я  вам дам об этом представление,  приведя,  со слов
одного  из  свидетелей,  одну  сплетню,  которая  создала  скандал несколько
месяцев назад...
     "Внимание, - подумал Жером Фандор, - вот, может быть, сейчас метр Робер
решится говорить по делу".
     Адвокат,  действительно,  закрыл досье и, уходя со своего места, словно
охваченный убеждением и желанием впечатлить присяжных заседателей, обращаясь
непосредственно к ним, пересекал зал суда, продолжая:
     - Господа, знаете ли вы, о какой личности пошла речь? Знаете ли вы, кто
был изобличен в качестве главаря этих так называемых контрабандистов? Знаете
ля вы, на какую личность пал позор подозрения?
     Господа,  дело было бы смешным,  если бы оно не было ничтожным, если бы
из  бедных  людей  не  сделали  настоящих  дьяволов,  благодаря жестокости и
проявленному преувеличению прессы,  если бы,  наконец,  оно не нанесло урона
репутации честного человека... Господа, некоторые газеты жесточайшим образом
объявили     главарем     мошенников     хорошо     известного     владельца
сахароперерабатывающего  предприятия,   повсеместно  уважаемого,  считаемого
одним из светочей промышленности, господина Томери...
     Оратор  прервал  свою  речь,  раздавив сильным ударом  кулака  невинные
стопки бумаг,  лежащих в его папке, пожал плечами, и голосом, которому хотел
придать важность и значительность, развил свой аргумент:
     - Итак,  господа,  нужно смотреть вглубь вещей и  знать,  кому же  было
выгодно запятнать это имя.  Поскольку господин Томери,  важная личность, был
скомпрометирован в  этом  процессе,  можно предположить,  что  действительно
скомпрометированная более  могущественная  личность  была  заинтересована  в
переносе на  господина Томери  всей  тяжести оскорбительных подозрений.  Вот
что,  как  мне  кажется,  подумало  общественное мнение.  Вот  что  породило
скандал,  вот  что  драматизировало  дело,  вот  что  позволило  заместителю
прокурора произнести талантливую обвинительную речь,  но речь, совершенно не
относящуюся к  делу,  которое будет представлено мною  через несколько минут
как незначительное. Это было маневром прессы, это было, я утверждаю, хорошим
зерном,   из  которого  в   каждой  газете  произрастали  интересные  копии,
плодотворные "специальные выпуски".  Но правда?  Какова же правда? Да! Да! Я
знаю,  господа,  что некоторые поверхностные умы склоняются к мнению, что не
бывает дыма без огня.  И эти умы думали,  может быть,  и сейчас думают, что,
раз имя господина Томери было замешано в  этом деле,  значит,  оно и  должно
было  быть  в   нем   замешанным...   Так  нет  же.   Справедливость  должна
восторжествовать в этом деле. Объяснение этого неудавшегося скандала слишком
просто,  финансист  находится вне  всякого  подозрения,  поэтому  совсем  не
смешным становится настаивание на комичном инциденте его замешивания в  этот
процесс.  Да,  имя господина Томери было названо...  но, господа, по одной -
единственной причине - господин Томери является владельцем доходного дома, в
котором  мои   клиенты  имели  этот   погреб,   названный  чьим-то   богатым
воображением помпезным словом "склад".  И вы согласитесь,  господа, что быть
обвиненным  в  руководстве бандой  контрабандистов только  потому,  что  эти
контрабандисты живут в  помещении,  которое было им  сдано за хорошую плату,
может показаться,  по меньшей мере, неприятным, может, как минимум, удивить.
Совершенно очевидно,  господа,  что господин Томери -  слишком значительная,
слишком  почтенная личность,  чтобы  все  еще  оставаться жертвой  подобного
подозрения.  Однако,  помимо этого, мы должны снять всю резкость обвинения в
контрабанде,  высказанного против моих клиентов.  Кстати, настаивать на этой
детали я не буду, а приступлю к приведению фактов.
     - А я,  -  сказал сам себе Жером Фандор, поднимаясь, - а я, мой дорогой
метр, ухожу.
     Репортер,  действительно,  покинул зал заседаний и  прошел через Дворец
Правосудия к коридору следственных отделов. Но его походка уже не была живой
и активной, как, когда он входил во Дворец Правосудия. Жером Фандор двигался
автоматически, погруженный в свои размышления...



Глава XVI. Расследование принимает направленность

     По  внутреннему телефону,  который  Фандор  установил для  связи  своей
квартиры с комнатой консьержки, ему сказали:
     - Господин Фандор,  здесь какая-то полная дама небольшого роста хочет с
вами поговорить. Разрешить ли ей подняться?
     Фандор  подумал  сначала  отправить незнакомку.  Затем  он  передумал и
сообщил консьержке,  которая все  еще  не  клала  трубку,  что  полная  дама
небольшого роста может подниматься...
     "Сейчас посмотрим, чего она хочет".
     Журналисту,  вдруг подумавшему о  Жюве,  пришла мысль,  что появившийся
человек имеет какое-нибудь отношение к  встрече,  о  которой было договорено
днем во Дворце Правосудия.  Прежде, чем отправить его, следовало узнать, что
привело его к Фандору.
     Никогда  не  известно,   нужно  ли,   будучи  репортером,  из  принципа
выпроваживать посетителей, ищущих с тобой встречи...
     Фандор  как  раз  размышлял об  этом,  когда  в  дверях раздался робкий
звонок, извещающий о том, что посетительница преодолела шесть этажей.
     Журналист  пошел  открывать,   сливаясь  с  темнотой  прихожей,   чтобы
пропустить перед собой человека, о котором сообщила консьержка.
     Как  и  говорила  консьержка,   это  действительно,  была  полная  дама
небольшого роста,  имевшая помимо  всего  еще  один  недостаток -  она  была
старой.  Ее  чепец  с  завязочками с  трудом удерживал густые седые  волосы,
слегка пожелтевшие на  концах.  Старуха была  в  очках.  Она  была укутана в
коричневую шаль на манер сказочных колдуний и опиралась на изогнутую трость.
В общем, этакая баба-яга.
     В  то  время  как  Фандор,  заинтригованный,  закрывал  за  ней  дверь,
незнакомка прошла  в  маленькую  гостиную,  где  журналист имел  обыкновение
находиться среди своих книг и бумаг.
     "Ну и ну! - подумал он. - Она что, знает мою квартиру?"
     Но вдруг Фандор запнулся и резко вздрогнул.  Дойдя до середины комнаты,
при  полном  свете  старуха  выпрямила  свою  изогнутую спину,  демонстрируя
высокий рост, отбросила назад свою шаль и отпустила трость.
     Затем,  внезапным жестом сорвав седые волосы и очки,  она показала свое
истинное лицо...
     Фандор разразился смехом.
     - Жюв, - воскликнул он, - вот те на!..
     - Да,  черт  возьми,  -  сказал полицейский,  заканчивая избавляться от
нелепого женского наряда,  который стеснял его движения.  Хотел бы заметить,
Фандор,  что ты  ни  на секунду меня не заподозрил,  до тех пор,  пока я  не
сбросил с себя этот хлам...
     - Да,  уж!  -  прервал его  журналист.  -  Это потому,  что я  вас едва
рассмотрел, а иначе, Жюв, вы же прекрасно знаете, что я бы вас узнал!..
     - Ну-ну!  Может  быть!  Во  всяком  случае,  что  ты  думаешь  об  этом
маскараде?
     - Неплохо, Жюв, но, почему вы к вечеру изменяете пол?
     - Честное  слово,   Фандор,  без  особой  на  то  причины,  из  чистого
дилетантизма,  и потом,  чтобы не потерять навык...  Кстати,  чем больше мер
предосторожности  мы  будем  предпринимать  для  наших  встреч,  тем  лучше.
Предположим, что наши враги наблюдают за твоей квартирой. Что они вынесут из
этого  вечера,  в  течение которого мы  будем  беседовать?  Только  то,  что
журналиста Фандора посетила почтенная женщина и что визит продолжался далеко
за полночь...
     - Черт возьми!  -  воскликнул Фандор.  - Я не прочь иметь репутацию Дон
Жуана,  однако,  не желая вас обидеть,  Жюв, вы не очень-то привлекательны в
качестве "женщины" в только что сброшенном вами нелепом наряде.
     - Ба!  -  ответил полицейский.  -  Не будем так приглядываться,  это не
имеет большого значения...
     Жюв с зажженной сигаретой ходил взад и вперед по библиотеке Фандора,  с
любопытством   рассматривая  множество   книг   и   всевозможных  предметов,
загромождавших комнату.
     - У вас очень мило, - произнес полицейский.
     Затем  он  осмотрел содержимое небольшой витрины,  в  которой журналист
собрал то,  что он называл "вещественными доказательствами" из своих крупных
дел,  то есть:  оторванные лоскуты одежды,  окровавленное оружие,  сломанные
замки.   Остатки   давнишних  и   недавних   преступлений  имели   тщательно
приготовленные  этикетки.   Жюв  задал  несколько  вопросов  владельцу  этих
реликвий,  но  Фандор не  ответил,  снова  приняв серьезный вид.  Он  усадил
полицейского  на   угловой  диван  и,   переводя  тему  разговора,   Фандор,
погруженный в свои мысли, торжественно заявил:
     - Жюв, я нашел связь...
     - Черт возьми, - насмешливо сказал полицейский. - Рассказывай!..
     Журналист,  ничуть не смущенный скептицизмом своего друга, изложил свою
теорию.
     - Я поступил так,  как вы мне сказали...  Я поприсутствовал на процессе
контрабандистов,  послушал  речь  защитника  до  того  момента,  когда  счел
бесполезным оставаться дальше, так как метр Анри-Робер стал входить в детали
обсуждения фактов,  которые меня не  интересовали.  И  вот,  что я  из этого
вынес.
     Кто-то  на  острове Сите  имеет  дом,  в  котором собираются укрыватели
краденого  и  разного  рода  бандиты,   дом,  подвалы  которого  оборудованы
тайниками.  Этот кто-то никогда не говорит об этом любопытном здании,  в  то
время как он знает,  и очень близко, большое количество людей, которые в той
или  иной  степени  замешаны в  деле  Жака  Доллона,  которое само  по  себе
зародилось -  это можно смело утверждать -  в  каком-то подвале,  в одном из
стоков острова Сите.  Одно из  двух:  либо этот персонаж скромняга,  который
страшно боится быть скомпрометированным и  думает лишь о  тех неприятностях,
которые ему может принести это совпадение -  в этом случае этот кто-то очень
неловок -  или  же...  господин Томери,  вы  самая главная из  всех каналий,
которыми я когда-либо восхищался до сегодняшнего дня,  но я уверяю вас,  что
мы сможем быть такими же сильными, как вы. Итак, мы установили:
     1) наличие связи между всеми этими делами,
     2) что этой связью являетесь вы, господин Томери...
     - Нет, - сухо прервал Жюв...
     - Что вы говорите?
     - Я говорю нет...
     - А!
     Журналист на мгновение посмотрел на Жюва, который продолжал невозмутимо
курить свою сигарету.  Фандор был напористым и  убежденным.  Он  снова начал
говорить:
     - Я  сейчас  уточню свою  мысль.  Первопричиной дела  Доллона,  похоже,
является  самоубийство  баронессы  де  Вибре.   Самоубийство,  определенное,
очевидно,   любовными  переживаниями  -  пожилую  даму  оставил  любовник...
господин Томери.  Он  же  принимается за  Соню Данидофф,  ухаживает за  ней.
Однажды  вечером княгиня приходит на  бал  к  Томери,  и  там  ее  загадочно
усыпляют, воруют ее драгоценности... Кто? Томери...
     - Нет!..
     Это снова был Жюв, высказавший этим коротким, но четким замечанием свое
мнение.
     Фандор  продолжил,  слегка раздосадованный систематическими отрицаниями
своего друга:
     - Итак,  была ли ограблена Соня Данидофф кем-либо из приглашенных?  Это
кажется  совершенно невероятным,  так  как  были  осмотрены  все  вещи  всех
присутствующих, к тому же все гости были известными людьми...
     - Нет!..
     На  этот  раз  утверждение Жюва прозвучало звонко.  Фандор едва сдержал
смех. Действительно, он заметил, что только что сказал глупость.
     - Да,  правда,  вы и сами были на этом балу,  и никто не знал,  что это
были вы,  благодаря тому наряду, который вы выбрали. Мой последний аргумент,
следовательно, ничего не стоит, и я от него отказываюсь. Но мне кажется, что
за вашим отношением к  моим дедукциям и  за их оценкой что-то скрывается.  У
вас  что-нибудь новенькое об  этой  краже  драгоценностей,  вы  знаете,  кто
грабитель?
     Мягко, но уверенно Жюв сказал:
     - Нет!..
     И полицейский больше ничего не добавил.
     Журналист пожал плечами.
     - Боже,  как  вы  надоедливы,  Жюв!  Но,  послушайте...  В  этот раз вы
вынуждены будете со  мной  согласиться.  Когда мы  впервые встретились после
нашей разлуки,  вы сказали,  что у вас вызывает досаду одна вещь - это то, с
какой легкостью вашей банде контрабандистов с острова Сите удавалось сбывать
значительные суммы,  естественно,  фальшивых фунтов стерлингов.  И вы хотели
узнать,  какова могла быть  лазейка у  этих  людей,  не  имеющих знакомств в
деловом и  финансовом мире.  Так  вот,  я  нашел эту лазейку -  это владелец
здания,  в  котором мамаша Косоглазка занимает первый этаж и  подвал.  Это -
Томери!
     - Нет!..
     На этот раз Фандор вознес руки к небу с безнадежным видом и замолчал.
     Молодой человек почувствовал себя глубоко уязвленным, так как после его
возвращения из Дворца Правосудия -  защитная речь метра Анри-Робера была для
него лучом света -  он  выстроил для  себя всю систему,  взвешивая аргументы
один за одним,  и считал, что она довольно прочна. Если в принципе допустить
виновность Томери, то сразу устанавливалась связь между всеми делами, такими
непохожими на  первый взгляд,  и  самым загадочным событиям можно было найти
объяснения.
     И  вот Жюв не  добавлял никакой веры,  не  выказывал никакого доверия к
версии Фандора. Раздосадованный, Фандор медленно произнес:
     - Ну, что? Что вы об этом думаете?
     Жюв медленно, словно он отходил ото сна, начал говорить:
     - Нет ничего,  Фандор, ничего, что бы мы точно знали. Разве что то, что
отошедшая от  своего  потрясения и  отдышавшаяся от  хлороформа княгиня Соня
Данидофф в  следующем месяце выходит замуж за  Томери...  В  этом нет ничего
необычного,  как  нет ничего удивительного или загадочного в  серии краж или
даже преступлений, которыми мы с вами в настоящий момент занимаемся...
     Фандор вскочил и устремился к Жюву.
     - Ничего!  -  прокричал  он  с  ноткой  самого  яростного  убеждения  и
наибольшего удивления. - Вы шутите, Жюв, это невозможно! Послушайте, дорогой
мой, все эти дела тесно связаны, начиная с Жака Доллона, до... до...
     Журналист остановился.  Жюв,  который до сих пор слушал его с  показным
вниманием,  казалось,  с  нетерпением ждал конца его  фразы.  Он  пристально
посмотрел на Фандора.
     - Ну, давай же, давай, - произнес он, - я хочу, чтобы ты это сказал...
     И Фандор, как будто помимо своей воли, заключил:
     - До Фантомаса!
     - Да, - воскликнул Жюв, - ну, наконец-то!
     Оба  вздохнули,  глядя друг на  друга.  В  который раз метод дедукции и
выстраивание  одних  обстоятельств  за   другими  неизбежно  привели  их   к
произнесению имени  грозного бандита,  о  котором они  не  могли  думать без
содрогания,  а  при воспоминании о  нем тут же  чувствовали себя окруженными
мраком,  затерявшимися в  густом  тумане загадочности,  чего-то  странного и
неизвестного.
     Лицо  Фандора вдруг просветлело,  и  он  высказал Жюву  мысль,  которая
только что пришла ему на ум.
     - Жюв,  - спросил он, - не считаете ли вы, что этот загадочный тюремный
охранник,  по  имени Нибе,  мог  быть  воплощением Фантомаса,  поскольку,  в
сущности, многие обстоятельства уже...
     Но Жюв прервал журналиста отрицающим жестом.
     - Нет, старик, - важно произнес он. - Не придерживайся этого следа, он,
несомненно,  ложный. Нибе - это не Фантомас. Нибе - это мелочь, почти ничто,
если  не  сказать абсолютно ничто.  Он  лишь  винтик большой машины,  мчащей
нашего друга, и винтик ничтожный... Нужно искать выше.
     - Томери? - снова настоял Фандор, державшийся за свою версию и изо всех
сил старавшийся, чтобы полицейский разделил его мнение...
     Но Жюв еще раз не согласился:
     - Оставим Томери.  А что касается Фантомаса, неужели ты думаешь, что мы
сможем идентифицировать его вот так, исходя из простых предположений? Кто же
настоящий Фантомас?  Можешь ли ты мне это сказать,  Фандор? - продолжал Жюв,
начинавший оживляться.
     - Конечно,  за все это насыщенное событиями время мы уже видели некоего
пожилого господина Этьена  Рамбера,  коренастого англичанина Герна,  крепыша
Лупара,  болезненного доходягу Шалека.  Раз  за  разом  каждого  из  них  мы
принимали за Фантомаса. И все на этом.
     А  вот,  чтобы увидеть самого Фантомаса таким,  какой он есть,  без его
искусственности,  без грима,  без приклеенной бороды,  без парика, его лицо,
как оно есть под его черной маской -  этого у нас пока не получилось.  И это
делает наше  преследование бесконечно трудным и  часто  опасным...  Фантомас
всегда кто-нибудь, а иногда даже два человека. Но он никогда не бывает самим
собой.
     Затронутая Жювом тема была для него совершенно неиссякаема, и Фандор не
стремился  его  перебивать.  Когда  направление  их  дискуссий  приводило  к
разговору о Фантомасе,  то ни один,  ни другой,  будучи загипнотизированными
этим загадочным и истинно мистическим существом,  не могли переориентировать
свой ум на какую-либо другую тему.
     Они долго разговаривали, долго спорили...
     Где-то около часа ночи Фандор проводил Жюва до лестницы.
     Полицейский снова  надел  свое  комичное старушечье одеяние,  но,  даже
несмотря на его вид, Фандору уже было не до смеха.
     Они оба были озабочены. Однако их разговор завершился возвратом к более
близким событиям,  и,  естественно, Фандору ничего не оставалось делать, как
рассказать Жюву -  не без некоторого стеснения,  так как журналист стеснялся
своих чувств -  о своем немного смешном злоключении, которое произошло с ним
и Элизабет в момент страстного прощания в монастыре на улице Гласьер.
     Жюв  сначала  откровенно посмеялся над  этим,  но,  когда  понял,  что,
покинув монастырь,  Элизабет не будет находиться в безопасности,  снова стал
серьезным,  поразмыслил несколько  мгновений и  дал  журналисту один  совет,
который тот сначала не одобрил, но, похоже, в конце концов, принял.
     - Чем  больше ты  об  этом будешь думать,  -  сказал Жюв,  -  тем более
привлекательной тебе будет казаться моя идея.
     Фандор не ответил "нет".



Глава XVII. Арест

     На  следующий день  Жером Фандор был  вызван к  следователю в  качестве
свидетеля загадочного происшествия на улице Раффэ и спасителя Элизабет.
     Примерно в  четыре часа он  тел по  коридору,  кабинеты которого хорошо
знал,  и  вдруг  встретил  Элизабет  Доллон,  за  которой  следовали  четыре
человека,  чьи  силуэты ему  были знакомы.  Среди них  Фандор узнал банкиров
Барбе-Нантей,  госпожу Бурра,  владелицу семейного пансиона,  и Жюля, слугу,
работавшего у  нее.  Они разговаривали между собой,  но  как только появился
Фандор, Элизабет Доллон подошла к нему.
     - Ах,  месье! - сказала она с легким упреком. - Мы уже не надеялись вас
увидеть.  Представьте себе, что господин следователь уже закончил дознание и
два раза спрашивал, не пришли ли вы!
     Жером Фандор сильно удивился.