з кресла и  обходя стол,   произнес Бентаре.  В
левой руке у  него что-то  было зажато,   но что именно -  разглядеть не
удавалось:  солнце почти село и только узкая розовая полоса виднелась на
темнеющем небе, а в комнате  сгустились  сумерки.
      Несколько мгновений они стояли молча: поспешно вскочивший Джеймс и
Бентаре напротив него.  Гулкий вздох,  наконец,  пронесся по комнате,  и
Джеймс ощутил,   как  в  руку  ему  легло что-то  объемистое и  довольно
тяжелое.   Форма  не  вызывала   у  него  ни  каких  ассоциаций и  он  в
недоумении посмотрел на смутно виднеющийся силуэт ректора.
      - Я  носил это с  тех времен,  как поступил на военную службу и не
расставался до  самой отставки.   Оно приносило мне удачу на поле брани,
но  теперь оно мне не особенно нужно,   а  тебе пригодится в  самый раз.
Прими это как мой подарок и пусть оно послужит тебе, как служило мне. Он
полностью заряжен и  готов к действию,  так что будь осторожен с ним,  -
на  миг  молчание заполнило комнату,  а  затем тень ректора отступила от
Джеймса,  потрясенного не  столько  подарком,   а  самим  фактом  -  сам
адмирал Бентаре дарит ему  что-то,  что,  по  его  словам,  принесло ему
удачу.  -  Иди,  мой мальчик,  и будь осторожен  там.   Помни  -   жизнь
дается  всего один раз и Конфедерации не очень-то нужны мертвые герои.
      - Благодарю вас,  сэр,  -  охрипшим  от  волнения  голосом  сказал
Джеймс.  Как ни странно,   но желание спать улетучилось, и он чувствовал
себя бодрым как никогда.  - Я запомню ваши слова, сэр, и буду осторожен.
Я не хочу изображать из себя мишень для килрачей,  -  попытался пошутить
он.
      - Хорошо Джеймс,   хорошо.   Напиши мне  письмо,  когда  будешь на
"Гетмане Хмельницком", понял?
      - Да,  сэр,  понял,  -  на  минуту Джеймс заколебался,  думая  как
попрощаться с ректором,   но, вспомнив,  что он теперь младший лейтенант
вооруженных сил Конфедерации, четко проговорил:
      - Разрешите идти, сэр.
      Едва слышный ответ донесся от окна:
      - Разрешаю.
      Следующим   звуком,    прозвучавшим   в   тишине,   было   шипение
пневматических дверей.  Брызнувший свет  на  краткое  мгновение  осветил
темный  силуэт  выходящего Джеймса и  больно резанул по  глазам Бентаре.
Двери закрылись,  и  плотная тьма сомкнулась в помещении,   откуда ее на
миг изгнали.  Скрипнуло кресло,  еще хранящее тепло тела Джеймса,  когда
ректор тяжело опустился в  него,  смотря в  раскрытое окно на сверкающий
над ним звездный небосвод свод. Новый вздох вырвался  из  его  груди,  и
вновь тишина полностью завладела пространством вокруг него...
      К тому  времени,   как Джеймс покинул здание Академии и направился
через разбитый вокруг корпуса пышный парк к общежитиям,   возвышавшемуся
над  вековыми  соснами  и  громадами-эквалиптами,   солнце  окончательно
скрылось.  Приятная  ночная  прохлада  освежила вспотевшего от  волнения
юношу,   а  ночь бесследно  поглотила  его фигуру,   стоило спуститься с
освещенных ступенек здания.  Подойдя к началу широкой аллеи,  пронзающей
весь  парк,   он  устало  зевнул   и   прислонился   к  высокой  пальме,
раскинувшей свою крону метрах в тридцати от земли.
      Привычным взглядом он  разыскал созвездие Ориона,   потом  Ригель,
Плеяды, другие звезды... Прислонившись щекой к холодному стволу пальмы и
чувствуя,  как  отступают накопленные за  день переживания и  усталость,
Джеймс смотрел туда,  где было место его будущей службы;  место, где он,
быть  может,  проведет всю  свою  жизнь;   место,   откуда он  может  не
вернуться  никогда;    место,   где    велись   самые   ожесточенные   и
бескомпромиссные  бои  за  территориальное  преимущество;    место,  где
ледяную пустоту космоса бороздил "Гетман Хмельницкий",  ставший знакомой
с    детства   полулегендой,    одновременно   страшной   и   невероятно
привлекательной;  база, с которой связывались все надежды Конфедерации в
этой страшной войне...
      Так он и стоял,  пока тонкие тучи не закрыли  небосвод,  скрыв  от
 его взгляда черное небо с россыпью звезд и созвездий на нем.


      Глава 3.

      На   утро  Академия  гудела  как  растревоженный  пчелиный   улей,
переваривая  события   вчерашнего  дня.    Разговаривали  о   полученных
назначениях,  невыразимыми гримасами  пытались  передать  выражение  лиц
получавших "неудачные" дипломы, вспоминали о торжественном банкете после
церемонии. Но в центре всех разговоров и изрядно перемешанных со слухами
 домыслов  прочно   утвердилось происшествие в  самом  начале церемонии:
назначении кого-то из группы пилотажа на военную службу.  И не просто на
военную,   а  прямо на  место  боевых действий,  на  легендарный "Гетман
Хмельницкий".
      К  тому  времени,   как  наступила пора общего обеда (завтракали и
ужинали  студенты в   своих   корпусах,   а  вот  обедать  приходилось в
главном корпусе,  где  размещалась огромная столовая,  часто исполнявшая
роль  банкетного зала) разговоры,   едва начавшись,  легко переходили на
положение  в  секторе  Дакота  и  "Гетман  Хмельницкий".   Большинство в
основных чертах знали  историю базы  и  ее  нынешнее значение в  военном
конфликте,  но не всем было известно,  почему и за какие заслуги "Гетман
Хмельницкий" стал столь знаменитой в  Конфедерации,   а  еще меньше было
тех,  кто  разбирался в  стратегическом положении  воюющих  сил  в  зоне
конфликта.
      Двадцать пять лет  назад,  во  время длительных и  затяжных боев в
секторах Дакота,   Фито-2 и Фито-12 стало ясно,  что килрачи, превосходя
людей в ресурсах, в  технологии и военной силе,  шаг за шагом побеждают.
 В   секторах   Ригель,    Фито-2   и   Фито-12   положение  более-менее
стабилизировалось,   и   чаша весов склонялась то в  одну,  то в  другую
сторону,  но  в  секторе  Дакоты  перевес  был,  бесспорно,  на  стороне
килрачей.
      В конце  пятидесятых  годов  на верфях Марса начался монтаж боевой
базы  под  кодовым номером ТС-11-2389-13/У;   впоследствии она  получила
полуофициальное,  а затем ставшее общеупотребительным название:  "Гетман
Хмельницкий".  В  то  время  это  была  самая  мощная  боевая  база,   в
постройке  которой использовались  все последние достижения человеческой
науки и  даже  кое-что  из  технологий килрачей.  Построенная база  была
немедленно переведена в сектор  Дакота,  где  после серии мощнейших атак
килрачей  войска  Конфедерации потеряли  более  двадцати процентов своих
сил,  и отступили к границе сектора.  Становилось ясным,   что  если  не
принять в  ближайшем будущем кардинальных мер,  то  очень скоро придется
уступить весь сектор,  а вместе с ним и стратегическое преимущество.  Но
"Гетман Хмельницкий" изменил все.
      Решением  Военного Совета  на  "Гетман  Хмельницкий" в  2360  году
назначили один  из  элитарных звездных эскадронов:   эскадрон Зет-23,  в
просторечие  называемый  "Черными  дьяволами".    И   не  успел  "Гетман
Хмельницкий" прочно основаться  в  секторе,   как слава о  ней и пилотах
Зет-23 прокатилась по всей Конфедерации, не миновав и Империи Килрач.
      Буквально в   первой   же  атаке  секторальный флот  Дакоты,   при
поддержке базы и  "Черных дьяволов",  разгромил считавшийся до  сих  пор
неуязвимым форпост килрачей  Аго.   Затем  звено  пилотов-"дьяволов" без
поддержки  взорвали  станцию  наблюдения,  установленную  противником  в
соседнем  секторе  Оариис-с,  впервые  за   последние   пятнадцать   лет
вторгнувшись  на  территорию  Империи.   Группа  истребителей  вместе  с
"Гетманом  Хмельницким",   совершив   безумно  наглую  атаку,  взяли  на
абордаж базу  килрачей около третьей планеты системы Дакота и  полностью
установили  контроль  над  системой.    Звено  перехватчиков,   случайно
наткнувшись на  большой  конвой  грузовых кораблей,   сумели  уничтожить
свыше  половины транспортников,   прежде чем  ошеломленные "коты" отбили
нападение.
      В  этой  битве  "Гетман Хмельницкий" понес  первые потери:   шесть
пилотов были убиты.   Месть "дьяволов" не  заставила себя ждать:   узнав
расположение ремонтной станции,   они напали всеми силами,  и превратили
ее в груду шлака. И  на этот раз не обошлось без потерь,  ибо постепенно
килрачи  отходили от  оказанного им  "Гетманом Хмельницким" приема,   но
изменить уже  ничего  не  могли:  в  секторе Дакота инициатива полностью
перешла к  людям.  После  десятилетней борьбы  "котов" удалось полностью
выбросить из  сектора,  перенеся сражение на границы исконных "кошачьих"
секторов: Оариис-с и Боисс.
      Но  дальше продвинуться людям не удалось,  хоть пилоты с  "Гетмана
Хмельницкого"  то   и  дело наносили ощутимые удары по базам и  планетам
килрачей,   но  несколько  дней  назад,   после   четко   спланированной
операции,    килрачи   уничтожили   последние   оборонительные   дивизии
сектора Фито-12  и  полностью установили контроль над ним,   сжав сектор
Дакота с трех сторон.  Сектор Фито-2  был  захвачен ими еще не до конца,
но  в  Конфедерации почти никто не сомневался,  что в  ближайшем будущем
придется покинуть и  его.  Когда же  это случиться,  то  Военному Совету
вместо того,   что  бы  помогать секторальному флоту  Дакоты,   придется
использовать все резервы для защиты границ Энигмы, Оркоса и Халиса.
      Однако  тут  большинство  историков-любителей,  рассказывающих про
"Гетман Хмельницкий" и систему Дакота,  обрывали свой рассказ, путаясь в
тех  крупицах стратегической информации,   которая  по  решению Военного
Совета доводилась до  ведома населения Конфедерации.  И  любопытствующим
приходилось  выпытывать  у  преподавателей,   в  чем  заключается  столь
большое значение сектора Дакота в войне.
      Сектор Дакота был  не  просто важен -  он  занимал одно из   самых
ключевых позиций,   как  со  стороны Конфедерации,   так  и  со  стороны
Империи Килрач.   То, кто контролировал пространство сектора и подходы к
нему определяло,   в конечном итоге,   кто будет контролировать всю зону
конфликта или, по крайней мере, получит весьма ощутимое преимущество.
      Что касается Конфедерации,  то  Дакота прикрывал собой два больших
сектора:  Оркос  и Энигму,  через которые проходили три из семи основных
транспортно-торговых  путей   Конфедерации.    Захват  килрачами  Дакоты
автоматически позволял им  доминировать в  секторе Энигма,   не имеющего
мощной  военной  защиты,  одновременно блокируя  Оркос  с  его  огромным
военным потенциалом и региональным штабом командования.  А потеря Энигмы
и  Оркоса обрекало на блокаду две соседние зоны со всеми находящиеся там
секторами  и,   в   конечном итоге,  позволяло "котам" выйти на  границы
колыбели  Конфедерации  -   секторов  Церера  и   Террания.   Дальнейшее
представить было нетрудно.
      С  килрачами дело  обстояло похоже:   Дакота  глубоко  вдавалась в
оборонную схему "кошек", выпячиваясь между секторами Оариис-с и Боисс. В
этих секторах были сосредоточены исполинские военные ресурсы,   основные
верфи  и  базы  снабжения в  зоне  конфликта,   а  в  следующем за  ними
громадном секторе "Дельта",   насчитывающем более ста  двадцати звездных
систем,   находился  региональный штаб управления и  отделение Имперской
Коллегии по военным вопросам
   - своеобразный аналог Военного Совета Конфедерации.  Разгром секторов
Оариис-с  и  Боисс  открывал войскам Конфедерации путь  в  глубь Империи
Килрач,   к практически не защищенным тыловым секторам.  И, естественно,
победа  на  этом  направлении  давала  настолько ощутимый перевес людям,
что  могла полностью изменить ход  бушевавшей уже второе столетие войны.
Вот  почему   на   Дакоту  бросались   самые  элитарные  подразделения и
прилагались неимоверные усилия,  чтобы заставить одну из сторон покинуть
свои  позиции.   Бои  шли  буквально  за  каждый   кубический   километр
пространства,  и  каждой стороне он  доставался после  изматывающих друг
друга кровопролитных сражений.
      Освеженные такими  знаниями студенты бросались из  одного  корпуса
Академии в другой,   стремясь сообщить услышанное другим,  и к обеду вся
Академия была в курсе происходящего,  что, впрочем, не мешало  всеобщему
 возбуждению достигнуть пика  накала.  А  в  столовой  атмосфера  больше
напоминала сумасшедший дом,  и гул стоял такой,  что приходилось чуть ли
не кричать, чтобы расслышать друг друга.
      Одно  из   немногих   мест,    где  сохранялось  какое-то  подобие
порядка,  было занято немногими выпускниками из группы пилотажа,  еще не
уехавших  по   направлениям  или  на  родину,   хотя  и   тут  ощущалось
значительное напряжение. Однако главного виновника переполоха все еще не
было и  Николас вместе с  Таней недоумевали,   куда же подевался Джеймс,
то и дело оглядывая столовую в его поисках,  но тщетно -  юноши нигде не
было.
      Большие часы,   висевшие над  автораздатчиком в  глубине столовой,
отмеряя минуту  за  минутой,  наконец,  дважды  издали  мелодичный звон.
Татьяна,  вздрогнув,   посмотрела  на  свои  собственные наручные  часы,
перевела взгляд на  сидящего напротив нее  Николаса и  хотела уже что-то
сказать,  когда  внезапно  в  столовой воцарила мертвая  тишина,   столь
непривычная  после  двух  часов  постоянного  галдежа.    Оглянувшись  и
заметив,  что все смотрят в сторону входа,  а  некоторые  даже привстали
со своих мест,   она тоже посмотрела туда...  и застыла на месте,  глядя
на идущего по проходу к их столу Джеймса в  новой форме,  известной всей
Конфедерации - форме пилота-истребителя с нашивками младшего лейтенанта.
      Таня  и  раньше  считавшая Джеймса интересным юношей,   теперь  не
могла  отвести  от  него  восхищенных глаз,   любуясь  крепко  сложенной
высокой фигурой,  облаченной  в  темно-синюю куртку с вишневыми полосами
на рукавах и  такого же цвета штаны с ярко-желтыми вертикальными линиями
по бокам.   Куртка была расстегнута,  открывая взору сиреневую рубашку с
вышитой  золотом  на  кармашке военной нашивкой Конфедерации:   меч  под
изогнутым вверх  серпом  планет.  На  поясном ремне  вздрагивали в  такт
шагов  обычные  спутники пилота:   интерком,   пеленгатор,   миниатюрная
аптечка.   Но  истинное  восхищение  и  зависть  у  большинства  вызывал
притороченный к  левому боку настоящий бластер в  серой,  потемневшей от
времени  кобуре.   Причем,  как  наиболее опытные  или  глазастые успели
отметить, бластер был полностью заряжен и находился в боевом состоянии -
хоть бери и стреляй.
      Перешагивая через   стоящие   около  столиков пластиковые сумки  и
пакеты -  для многих это был последний обед здесь,   -  Джеймс подошел к
столику  Николаса  и  Татьяны,  смущенно улыбаясь,  чувствуя пристальное
внимание более  чем  тридцати сотен  взглядов следящих за  ним.  Кивнув,
здороваясь, девушке и Николасу, Джеймс мельком оглядел соседние столики,
на миг задержал взгляд на Артуре,   посмотрел на позеленевшую Кетти -  и
отвернулся.   "А  к   черту  их всех..."  -  пронеслось у него в голове,
когда он уселся и набрал на цветовом кодаторе заказ.  Щелкнув, в сторону
отъехала тонкая панель,  и  из  возникшего  отверстия  в   руки  Джеймсу
скользнул набор столовых принадлежностей вместе с пряностями.   Поставив
все это на стол рядом с собой, Джеймс, наконец, поднял глаза на Николаса
и Татьяну.
      - Как дела,  ребята? - тихо спросил он.
      - Как дела у нас?   -  фыркнул от возмущения Николас.  - У нас все
так же,  как было вчера. Это ты лучше рассказывай: где ты был все утро и
как у тебя дела?
      - Дела у меня прямо противоположны настроению Артура,  - Николас и
Татьяна  рассмеялись,   поглядывая на  Артура,   мрачно  ковыряющегося в
десерте.  В  это время к Джеймсу прибыл его заказ и он,   уплетая еду за
обе щеки, начал рассказывать.
      - Значит,  был я на космодроме...  - прожевав кусок хлеба,  Джеймс
едва заметно усмехнулся. - Знаете, я должен вас огорчить.
      - Огорчить? - встрепенулась Таня. - Что случилось?
      - Ничего  особенного,  -  протянул  Джеймс,  не  поднимая глаз  от
поверхности столика, - я узнал, что время отлета "Корнаолиса" изменено.
      - Изменено? Так значит "Корнаолис" задерживается?
      - Нет,   -  Джеймс аккуратно вытер  салфеткой губы,   -  как   раз
наоборот:  "Корнаолис" отлетает сегодня вечером,   в  17.35  по местному
времени.  Специальный груз,  который он  должен был  доставить в  Оркос,
забрал военный крейсер,  а  лайнер получил разрешение стартовать раньше.
Почти весь багаж я уже отвез на борт и осмотрел каюту.  Будет тесновато,
 - попытался развеселить их Джеймс, - но и не в таких мы спали, верно?
      - Сегодня вечером... - едва слышно прошептала Таня. - Так скоро?
      - Я   тоже   был   расстроен,   -   отбросив нарочито веселый тон,
вздохнул Джеймс.   -  Я надеялся еще пару дней побыть на старушке Земле,
погулять по паркам, съездить на родину...
      Пожав плечами,  словно говоря: "с судьбой не поспоришь", он залпом
опрокинул  в  себя  стакан  апельсинового  сока.    Промокнув  салфеткой
попавшие  на стол капли, юноша пристально посмотрел на притихших друзей.
      - Жаль,   -  проговорил Николас.  - Я тоже думал, что мы простимся
нормально. Но, по крайней мере, провожать тебя мы все равно придем.
      - Я надеюсь,   что придете,  -  рассмеялся Джеймс. Оглянувшись, он
лукаво закончил:
      - А может, и Артур придет пожелать счастливого пути, а?
      Слабая улыбка скользнула по лицу Тани,   вслед за ней усмехнулся и
Николас.   А   когда друзья посмотрели на насупившегося Артура и сидящую
рядом с  ним  с  кислой физиономией Кетти,   дружный смех привлек к  ним
внимание  чуть ли не всего зала.
      Джеймс  протянул руку,   накрывая ладонью  судорожно сжатую  кисть
Тани,   и пристально посмотрел на Николаса,   желая испытывать в душе то
же бесстрастие, что звучало в его голосе:
      - Знаю,   вам  тяжело,   но  и мне не легче.  Как-никак десять лет
дружбы просто так не перечеркнешь,   да и  не думаю,   что кто-то из нас
собирается делать  что-либо  подобное.   Не  грустите,   может,  мы  еще
встретимся с вами,  ведь должна же быть справедливость на свете,  не так
ли?
      - Должна,   должна...  - отрывисто бросила Таня, вытирая свободной
рукой увлажнившееся глаза.   "Таня действительно расстроена",  - подумал
Джеймс.  - А про это килрачи,  с которыми тебе придется воевать,  знают?
Сколько уже  там  погибло наших,   а  теперь еще и  несчастье в  секторе
Фито-12...   Джеймс,  разве ты  не можешь отказаться от этого,  остаться
на Земле?   - теперь она казалось, молила его,  а ее широкие карие глаза
с  надеждой смотрели  сквозь  слезы  на  Джеймса.   -  Пусть  это  будет
выглядеть как трусость,   пусть...  но,  по  крайней мере,   ты  сможешь
остаться  целым  и  невредимым.  Разве  нет? Джеймс...
      Время,   казалось,   замерло,   пока  в  голове  Джеймса  медленно
прокручивались  эти  слова.    Остаться!  Остаться  на  Земле,  где  все
привычно,  где жизнь течет совсем по другому,   чем в  далеких системах,
приближенных к месту битв.  Остаться и,   не рискуя,  жить дальше, как и
большая часть Конфедерации, кроме тех, кто, не жалея своих сил и жизней,
противостоит грозной мощи килрачей.  Это было на одной стороне весов,  а
на другой...  На другой были все детские мечты,   ненависть к  проклятым
килрачам,  память о трагически погибших родителях, о тех, кого он совсем
не знал,  но кто положил свои жизни в великой борьбе.   Рука  скользнула
по  боку  и  коснулась шершавой рукоятки боевого бластера,   подаренного
ему Бентаре,   бластера,   который вместе с  адмиралом прошел  через всю
войну.   Мог  ли  он  отказаться,   мог  ли  он  предать доверие бывшего
адмирала,  остаться на  мирной Земле,   когда на   границах Конфедерации
решалась судьба миллиардов?
      Джеймс  грустно улыбнулся,   вспоминая детские мечты  о  седине  в
волосах,  которая  придает  мужественный  вид,  о  шрамах  на  щеках  от
бластеров,  про  героические подвиги.   Действительность грубо разрушила
одну  за  другой  эти детские мечты: за все десять лет ни волоска седины