Эта новость не очень подкосила Освальда. Он чувствовал,  что  уже  не
пересядет на другую половину стола. Центр обязан... когда-нибудь поймет...
если нет, то это центр стада, которое прет неизвестно куда.
     - Ну так свяжитесь с ним сейчас, - зевнув, предложил Освальд.
     - Теперь, после того, что произошло? - захныкал старший инспектор.  -
Там не любят, когда о таких крутых делах  им  сообщают  полмесяца  спустя,
мол, примите к сведению. Все, Освальд, тебе конец. Мои указания  записаны.
За них меня разве что пожурят и переведут  в  исследовательский  отдел,  в
голове чесать. И ничего ты  мне  не  накрутишь,  как  ни  старайся.  Тебя,
наверняка, мне "К2" подсунул, когда я отбирал по картотеке.
     - Меня не станет, а вы продолжите, как ни в чем не бывало,  создавать
ВОРа. Как странно звучит на нашем языке Big Common  Sence.  Невзначай  так
перевели, но метко. Вот, например,  у  одного  знакомого  инспектора  этот
недоношенный ВОР уворовал способность соображать.
     - Узнаю рулады. Только в прошлый  раз  их  выводил  один  законченный
примитив. Почему дикость заразна?!
     - Тише, Феодосий Павлович, не мешайте людям отдыхать нашими  скучными
малокультурными препирательствами. Меня неприятно поразило лишь то, что вы
с удовольствием выслушали перечень происшествий, но не спросили  "почему",
как я докатился до такой жизни. Вам разве неинтересна моя аргументация?
     - Совершенно. Я просто допиваю свою кружку. Ну, вот и  пообщались,  -
Феодосий уже поднялся.
     - Зря вы так. Сегодня отличное пиво, заманчивая  рыбка.  Чтоб  вы  их
все-таки отведали в симпатичном объеме, срочно перехожу  ко  второй  части
нашей дружеской беседы. Вы, кажется, забыли кое-что. Феодосий Павлович,  у
вас есть жена по имени Мелания. По крайней  мере,  две  недели  назад  еще
была. Не хотел бы вас расстраивать, но такова  селяви.  Она  проходила  по
делу дяди Вити как анонимный носитель супер-БИ. Справедливо считается, что
дядя Витя вынюхивает этот браслетик. Совместное действие жены  и  супер-БИ
мне известно из его рассказов. И сдается мне, чудесный браслет  завелся  в
вашей семье, когда она еще являлась дружной и образцовой.
     Феодосий  рухнул  на  стул,  как  пригвожденный   штыком.   Едва   не
опрокинулся.  Освальд  успел  поймать  падающего  инспектора,  после  чего
заботливо подвинул к нему новую кружку.
     - Распроблядский браслет! Но вы не сможете это доказать, Фалько.
     - Во-первых, "сможете". Во-вторых, не имеете права оглашать всуе  мою
фамилию. В-третьих, эпитет браслету вы очень удачно подобрали. Откуда  его
принесло на нашу голову, теряюсь в догадках. Так вот,  достаточно  назвать
вслух бедную женщину и нашей простоватой Регионалке все станет  совершенно
ясно. Она мигом состряпает криминальный сюжет с лихо заверченной интригой.
Послушайте, чего навернуть можно. У дяди Вити  целая  кодла  приспешников:
сексот Освальд, Мелания, ах, чудесное имя, и уж,  наверняка,  ее  муженек,
волк в овечьей шкуре, в стороне не стоял.  Какое  чудесное  дело  второпях
прикрыл генеральный, сколько еще драматургии осталось. Возможно  предстоит
громкий процесс: "покушение на будущее наших детей", "не хотим  ходить  по
одной земле с этими мерзавцами-извергами". А скорее всего браслет окажется
чрезвычайно таинственной штукой, и тогда  все  свершится  без  публики,  в
присутствии только нескольких  ценителей.  Тихий  хлопок  шприц-пистолета,
слабый едва заметный укол, сравнимый с укусом комарика,  и  через  полчаса
инсульт, а если повезет - инфаркт. "Товарищи  по  борьбе,  -  споет  потом
полковой отпевальщик, - эх, ушел от нас светлый ум". Заодно и чистые руки,
и горячее сердце, и другие части тела уйдут гурьбой в объятия  сапрофитов.
Теплая встреча намечается под гранитной плитой.
     Феодосий встал еще раз. Ему очень хотелось дать агенту кружкой в лоб.
Тот перехватил его мысль и слегка подвигал плечами, чем немедленно охладил
пыл старшего инспектора.
     - Ну, мир, дружба, братание в войсках, - предложил Фалько.  -  Сейчас
еще  по  пиву  и  перейдем  к  части  первой  -  позитивной  и  по-доброму
волнительной. Согласны?
     - Согласен, - вздыхая, как беспокойный призрак, отозвался Феодосий  и
сел, съежившись, будто из него выпустили воздух.
     - Я знаю то, что вы можете сказать. Мне уже надоел  балет,  где  одни
пляшут в белых трико, другие в черных. Тут - злодеи, там  -  добряки.  Тут
лебеди белые, там жабы бородавчатые.  Но  даже  если  дядю  Витю  задымили
супраэнцефалином и надышали в него кодов для приманивания "К2" - проку  от
этого никакого. Сто ли, тысяча вредных модулей, даже самых  приблатненных,
не  произведут  большого  впечатления  в  мире   нынешних   кибероболочек.
Информацию у вредителей возьмут, но кто сказал, что по ней будут строить и
жить. Не будем наивничать, каждое действие оболочки строго  согласовано  с
работой   остальных.   Предустановленная    гармония    называется,    или
демократический централизм. Информация, не вписывающаяся в гармонию, будет
использована и заиграет, лишь когда оболочка  начнет  приспосабливаться  к
глобальным изменениям всей вычислительной среды.
     - Да бросьте вы врать, - сказал понурый Феодосий. - У меня уже  живот
болит от вашего пива, а вы тут поповщиной какой-то занимаетесь. Экая дрянь
вся эта брехня о глобальных изменениях.
     - Кибероболочки функционируют в сердечном согласии и целенаправленно.
Но даже канареечке, вот с таким лобиком, понятно - они это делают  не  как
единый программный комплекс, не по  какому-то  умненькому  плану.  Отнюдь.
Там, в вычислительной среде - потоки случайных событий,  идут  хаотические
процессы, возникают диссипативные структуры, то и дело бифуркации.  Мы  же
закрыли свои ясные очи обеими руками, чтоб этого не видеть.
     - А вы, значит, открыли глаза. За хорошую плату, надо полагать,  -  с
отвращением процедил Феодосий.
     - Судя по румяности ваших щек, такой порок как бедность вам  тоже  не
присущ. Между прочим, пока я здесь препираюсь  с  вами,  в  вычислительной
среде реет ветер творения. Он не просит, чтобы мы любили его  и  жаловали,
ему вполне достаточно того, что мы принимаем его за эти самые случайности.
Он просто  носится  в  тамошней  смутной  атмосфере  и  рождает  неожизнь,
невиданных информационных  зверей.  Я  их  для  понятности  тоже  прозываю
"оболочками", хотя ясно, что к оболочкам из  наших  техзаданий  они  имеют
такое   же   отношение,   как   стокилограммовый   верзила   к   зародышу.
Соответственно и мыслеемкость у них побольше...
     - Чем у вас. У вас шишка, а не голова, - откликнулся Феодосий и  заел
бессвязную речь оппонента  крабом,  после  чего  хотел  еще  раз  высмеять
"мыслеемкость". Но поперхнулся и стал мучительно кашлять. Освальд  любезно
ухнул ладонью по его спине. Потрясенный инспектор замер, выпучив глаза.
     - Подлинная оболочка - в миллионах связей, обменов и смычек,  как  бы
беспорядочно наводимых в  каждый  отдельный  момент.  Но  этот  беспорядок
становится вектором, переводящим ее  из  одного  состояния  в  другое,  не
только ее, всю  вычислительную  среду  в  целом.  То,  что  я  сказал,  не
покажется дикостью...
     - Обязательно покажется,  -  буркнул  старший  по  званию.  -  Просто
хамством.
     - Неужели мы еще не изжили хамства? Ну, так соберите  офицерский  суд
чести. Я и  там,  надеюсь,  не  в  последнем  слове,  скажу,  что  и  нас,
санаторов, все реже можно обозвать умниками. И  под  нашими  внушительными
фуражками мыслеемкость даже меньше, чем положено по уставу.  Оболочки  нам
не конкуренты по части пива, колбас и пирожных, но  вот  сила  ума  у  них
покруче. У других же категорий населения те органы,  что  выделяют  мысли,
совсем зачахли - одни ссадины остались. Дремлют наши граждане, как сладкие
ягодки в собственном соку, втягивают калории и выбрасывают фекалии. А  кто
не хочет быть сладеньким и колобродит мыслекодами - обязательно попадет  в
заваруху. И следом в застенок на упрощение супраэнцефалином.
     - Ох. Ах. "Выделение  мыслей"  -  замечательно.  Еще  "духовный  жир"
забыли. Вам бы художником-примитивистом устроиться. Я и карандаш подарю.
     - Один такой художник нарисовал картину, повесил на заборе. И ее даже
коровы понимали... Ну вот, Феодосий  Палыч,  вы  мыслью  называете  способ
решения квадратного уравнения или правила пользования уборной.  Всем  этим
вы владеете безупречно, что  вызывает  уважение.  Но  я  про  другое,  про
"сильные" мысли, лучащуюся умственную энергию. Ту самую, что создает новые
состояния  и  сущности.  Благодаря  ей  люди  вдруг  поняли:  "Бог  един",
заставили пересечься параллельные  линии  и  шары  вывернуться  наизнанку,
смогли сплясать "лебедей" и брейк. Куда же она нынче подевалась? На что мы
ее махнули?
     - Для понятности начертайте у себя на лбу: "Я устал. Желаю  бредить".
Мы вас оплачем, вычеркнем из списков личного состава. Вижу вас  на  ферме,
собираются четвероногие друзья, и вы вместе  проклинаете  оболочки  -  кто
словами справедливыми, кто гневным мумуканьем.
     - Ничего, Феодосий Павлович, мои доводы отлежатся  у  вас  в  тайнике
пуза и  в  один  прекрасный  вечер  пойдут  назад.  Особенно,  если  снова
пробежится меж ваших зубов совсем дикий человек вроде  дяди  Вити.  Дикарь
ведь,  голова  загажена.  Какой-то  змей  с  огнедышащими   способностями,
камни-людоеды,  серебряное  небо.  А  если  такими   немудреными   словами
обозначаются "сильные" мысли нашего подопечного?
     - Надо полагать, ментальные мышцы он  накачал  в  родной  деревне,  -
опять стал ехидничать старший инспектор.
     - А если без "хи-хи", то "сильные" мысли пресловутого дяди Вити могут
войти в резонанс с вычислительной средой, они в  состоянии  попользоваться
ветром творения... Итак, завелся в тени ВОРа некий "змей",  информационный
продолжатель дяди-Витиного дела. Шастает  по  тропке,  что  протоптал  ему
бес-неформал "К2". Подозреваю, в пробуждении демонической мощи  дяди  Вити
поучаствовали и вы, Феодосий Павлович. Рылись у него в подсознании, как  у
себя в кармане.
     - Теперь еще дядю Витю-матерщинника на пьедестал, станем ему пиво  со
стихами подносить. Кто икнет - того казнить за оскорбление святыни.
     Освальд подозвал киберрусалку с  краном  вместо  носа.  Она  брызнула
пивом в кружку инспектора, не забыв  прочитать  ему  стихи  о  пьющей,  но
доброй старушке.
     - Все,  Феодосий  Павлович,  вы  квиты  с  дядей   Витей   по   части
поклонения... Кстати, насчет пристрастия нашего крестьянина к образу змея.
Ведь в некоем тридевятом царстве средство управления боевой машиной,  хоть
и зовется айкон, но на внешность  чистый  дракон.  Благодаря  айкону  боец
научается четкому употреблению кодов мыследействия для общения  со  своими
оболочками. Кибероболочкам четкость нравится. Должно быть,  именно  в  том
царстве дядя Витя намастачился летать и падать без страха и упрека.
     Феодосий почувствовал неладное:
     - Я тебе говорю как человеку, а не змею -  меня  тошнит.  Меня  почти
рвет фонтаном. Понимаешь, не доходит.  Что  за  тридевятое  царство?  -  и
посмотрел мутными глазами.
     - Самое обыкновенное. Космика. Увы, не шобла  воровская  дорвалась  у
них до власти, и плутоны - не сказки баюнов-пропагандистов. Какую бы фигню
ни тискали в наших газетах про Космику, но тамошний небесный народ  сшибся
рогами с теми же самыми кощеями, что и дядя Витя в наших земных краях.
     - Тьфу, заткнись, изыди. Я ничего не слышал, ты ничего не молол  тут.
Посидели, попили пивка, отдохнули, это нормально, -  загундосил  Феодосий,
прикрывая нос рукой. - Глобальная контрразведка  всю  трепотню  о  Космике
давно прикрутила. Если будешь думать, что ты баба-яга в  тылу  врага,  они
тебя найдут, не надо лампочку под животом вешать. Они сморкнутся  разок  в
упор, и станешь лучом света в темном царстве. Чего ты  доказываешь,  кому?
Посмотри на эти рыла вокруг. Им - хорошо. А Глобалке и так  все  известно,
ее все устраивает, как есть. Зачем же рубахи рвать,  пупы  царапать?  Ведь
нельзя завязывать с самообработкой  информации,  иначе  наступит  Каменный
век, развитой палеолит. Вот когда вызреет твоя  неожизнь  и  начнет  права
качать, тогда уж Глобалка встрянет и  любому  врагу  неизбежно  надает  по
соплям.
     - "Неизбежно" -  это  когда  петуха  к  курам  запускают,  -  оспорил
Освальд. - Кстати, есть мнение, что Золотой Век благополучно закончился  в
старорежимные  времена,  а  сейчас  как  раз  Каменный,  в  лучшем  случае
Железный.
     -  Нет,  зря  вы  разговорились.  Всегда   были   такой   молчаливый,
значительный. Если чего и скажете, так анекдот про поручика  Ржевского.  Я
вас столь уважал после того, как вы победили в плевании  на  дальность,  -
продолжал испуганно лопотать Феодосий, а затем переключился без  связи.  -
Почему среди умных сволочей больше?
     - Теперь меньше. Умный, даже если сволочь, долго не протянет.
     - Если дядя Витя взаправду офицер Космики, то представляю, какие  там
генералы. Между мной, тобой и им - Обводной канал и баржа с гробами.  И  с
Меланией  надеюсь  больше  не  свидеться  на   жизненном   пути.   Оформлю
односторонний развод за неявку домой, и привет.
     - А меня куда, Феодосий Павлович?
     - В баню, хорошую сельскую баньку. Пивком по стенкам плеснул и ловишь
кайф - пошла сублимация. Поедешь, Ося, в провинцию, где жизнь без напряга,
на проветривание головы. Правой рукой вольготно ковыряйся в носу, а  левой
дельце проверни. Там в одной  деревне  какой-то  недобиток  кристаллосхемы
нелицензионные паяет. Из-за этих говенных схем всякие  там  Коты,  Петухи,
роллеры  и  прочие  мелкие  гады  мне  жизнь  поломали,  как  большие.  Не
понимаешь? Утроба ты, эгоист, - всхлипнул Феодосий. - У них прямая  смычка
с  твоим  любимым  "К2".  Тот  им  самые  подлые  мыследействия  доходчиво
расшифровывает. Короче, положишь на того Левшу лапу, чтоб не вонял больше.
Мандат я тебе до вечера оформлю. Чтоб завтра от тебя и скрипа не осталось.
Усек?
     - Как не усечь. Итак, прислушайтесь, Феодосий Павлович.  Моя  скрипка
заканчивает на высокой печальной ноте "ля". Ничто на свете  не  происходит
само собой. А если и происходит, то по нашей дурости.
     Тут к Феодосию стали недвусмысленно задираться двое, в черных куртках
без  рукавов,  с  вздутыми  бицепсами,  на  которых   имелось   письменное
предупреждение: "Не обижайте маленьких". Как обычно, ни с того, ни с  сего
они  желали  дать  инспектору  кружкой   по   зубам.   Освальд   не   стал
задерживаться, его ждала дорога, и он отправился собирать вещи.
     Феодосия Павловича уже вовсю били, но оболочка телесной  безопасности
не торопилась откликнуться на его путаные сбивчивые зовы.



                                  БЛОК 17

     Дядя Витя все удивлялся, куда это мог запропаститься Фан Фаныч, он же
оборотень-ассистент Серый Волк. Ни на какие срочные вызовы тот не отвечал,
хотя и обещал подыскать способы улучшения жилищных условий. Впрочем,  дядю
Витю никто страшный и  не  беспокоил.  То  ли  Фан  Фаныч  оказал  весомое
содействие, то ли сам дядя Витя крайне удачно затырился. Он жил в ожидании
лучшей доли на краю ойкумены, на городской помойке, что раскинулась  между
погостом и аэроспейсвокзалом,  символизируя  связь  простого  и  сложного,
разложения  и  созидания.  Хреновая  по  быту  была  жизнь.  В  насыщенной
атмосфере данной среды обитания нюх был сбит все время  с  толку,  поэтому
отличить свежие продукты от несвежих можно было только после многих проб и
ошибок. Вот  и  напоминала  работа  пищеварения  прогноз  осенней  погоды.
Компанию составляли крысы, среди которых появились добрые знакомцы Петя  и
Володя, а также коты. Правда, с последними трудно было найти общий язык. И
раз за разом шли в  психическую  атаку  тараканьи  армии,  поддержанные  с
воздуха эскадрильями тяжелых мух. Были у него и соседи-гуманоиды,  которые
жили в хоромах, выстроенных из пустых молочных пакетов. Их  звали  Никифор
Самотрахский и Вечный Запах. Однажды дядя Витя  заскочил  к  ним  в  гости
посмотреть на телевизор, который  иногда  показывал.  Эти  двое,  закончив
дискуссию с диктором, стали спорить об искусстве.
     - Ты, сучий потрох, Мандельштама не трожь, а то вилкой дам.
     - Некрасиво и грубо. А за Ахматову я тебе всю рожу заплюю, в три  дня
не протрешься.
     Потом они стали плодотворно размышлять о сути вещей.
     - Тебе очень мешает эта ваза  смотреть  передачу?  -  поинтересовался
Вечный Запах у Никифора, показывая пальцем на ночной горшок.
     - Совсем не мешает, даже помогает, - отозвался добродушный Никифор.
     Тогда Вечный Запах двинул собеседника  горшком  и  спросил  у  смирно
лежащего тела:
     - А теперь что скажешь?
     Больше дядя Витя в  гости  не  хаживал.  Хотя  Никифор  его  зазывал,
особенно после того,  как  Вечный  Запах  "совсем  осунулся".  На  местном
диалекте это означало, что один из соседей скончался, не выдержав крепкого
аргумента. На его могиле виднелась потом картонка с надписью: "Пал жертвой
общей дискуссии".
     Но дядя Витя мучился вопросами, далекими от  искусства  и  философии,
близкими к градостроительству.  Он  различал  в  небе  глыбы,  хороводящие
вокруг дворца-спицы. Камни уже  катились  по  городу,  они  без  нанесения
повреждений  проскакивали  сквозь  дома,  но  зато  размазывали  встречных
граждан. Раз - и впитался  гражданин,  улыбается  из  глыбы.  За  особенно
прыткими  человечками  охотились  черные  кляксы.  Все  меньше  и   меньше
серебристой пыльцы ложилось на шкуру  большого  дяди  Вити.  Крошились  от
сухости крылья, истончался  хребет,  не  громили  уже  лапы,  а  щекотали.
Подбиралась здоровая дряхлость, и замедлялось течение полыхающей  реки  по
248 жилам его тела, реже и реже вырывалось сияющее жгучее облако изо  рта.
Не дыхнуть, не брыкнуть, как прежде.  Не  провести  испытание  оружия,  не
ударить лишний раз по взбесившимся киберам, которых выбрасывали на помойку
испуганные хозяева. Некоторые из этих кибер-инвалидов могли быть связаны с
врагом, но одного  прикончишь,  а  от  другого  приходится  скрываться  по
помоечным джунглям. Но лелеялась  еще  последняя  надежда  -  на  чудесный
браслет, орган власти, который каждую его  внутреннюю  букву  превратит  в
приказ.
     Из-за котов и крыс,  метивших  свою  территорию,  одежда  дяди  Вити,
некогда внушавшая уважение людям,  быстро  приобрела  букет  ароматов  "на
большого  любителя".  Поэтому  пришлось  пробраться   через   кладбище   к
крематорию, при котором работала мастерская похоронных дел.  Там  он  взял
взаймы  хорошей  креповой  ткани  на  плащ  и  церемониальный   костюмчик.
Прихватил и урну - под пепельницу. Прибарахлившийся, значительный  с  виду
дядя Витя не усидел в своем шалаше, сорвался. Впрочем, один бешеный  кибер
кричал ему вслед, чтобы он никуда не шастал. Что браслет ему не по зубам и
вообще. Это  он  гарантирует.  Дескать,  есть  уже  у  браслета  настоящая
хозяйка. Дядя Витя угадал по речам смертельно заколебавшего "К2", плюнул в
него огнем, вбил в землю ломом и пошел тропой, ведущей в город. Он посетил
несколько бредовых на его  взгляд  магазинов.  В  этих  заведениях  редким
посетителям всучивали с упорством, достойным  лучшего  применения,  всякую
ахинею. Но он озирался там в поисках чего-нибудь  волшебного.  И  в  одном
лабазе все же застал  такую  сценку:  похожая  на  воздушный  шар  девушка
обратилась к продавщице насчет  черного  браслета.  Дескать,  была  у  нее
кайфная штуковина, а папаша, урод малохольный, отнял. Заподозрил,  что  от
него рванулись скороварки на кухне.
     - А у тебя пахан не "того"? - осведомилась продавщица, подумав, что у
столь своеобразной девушки и папаша должен быть необычайный.
     - Он у меня крупный киберолог, башка фурычит, как автомат по  продаже
газировки.
     Дяде Вите понравился подслушанный разговор, он сразу напрягся, что-то
почувствовал важное, нетрезвым своим сознанием  заинтересовался  девушк