ами  главного  эсбиста.  Он
свалился на меня, и я из-под его "мышки" срезал  бластером  бойца  охраны,
который едва не попал из плазмобоя в мою башку  -  плазма  впилась  в  пол
возле левого глаза. Второй боец стал  стрелять  второпях,  но  лишь  высек
искры и брызги из жирной спины своего командира.  Когда  рядовой  охранник
добил старшего по чину, от того пошло столько пара и дыма, что я без труда
замаскировался.  При  такой  завесе   легко   было   выключить   бластером
незадачливого стрелка. Кстати, третий  эсбист  стал  меня  поливать  огнем
одновременно со  вторым,  но  Шошана,  используя  костыль,  сыграла  своей
замечательной нетравмированной ножкой ему по уху. Ударенный в  ухо  пал  и
больше не мешал.
     - Спасибо, ты очень добра ко мне, - поблагодарил я подружку.
     - Я чувствую, ты готов злоупотребить моей добротой.
     А со стороны улицы к нам навстречу уже бежала бригада эсбистов  сапог
в двадцать.
     - Есть и другой выход. Может, успеем к нему раньше команды соперника.
- Шошана потянула меня за рукав и  поскакала  с  помощью  своего  костыля,
похлеще,  чем  горная  коза.  Привыкшие  к  благопристойности  и   порядку
заводчане пока не  чинили  нам  препятствий  и  вежливо  уступали  дорогу.
Ввалившаяся через дверь бригада в свою  очередь  открыла  бешеную  пальбу,
мигом посшибав  все  лампочки  со  стен.  Рядышком  со  шпоканьем  лопнула
надувная эмблема завода "Весна" (картина "Грачи  прилетели"),  но  мы  уже
влетали в лифт третьего яруса. А вот уже броня двери прикрыла наши спины и
затылки от артобстрела. Однако вместо кнопок с номерами  этажей  в  кабине
имелся лишь небольшой сенсорный пультик для ввода  кодов.  Но  Шошана,  не
растерявшись, лихо поцокала по нему пальцем и мы тронулись - явно вниз.
     - Знаешь код?
     - Просто запомнилась последовательность электрических сигналов  -  мы
же, фемы, девушки с магниторецепторами... Ага, выскакиваем.
     Восьмой ярус явно приходился на внутренности  платформы.  Здесь  были
коридоры, слабо "освещенные" теплоэлементами, - то  есть,  предназначенные
лишь для зрителей инфракрасного диапазона. Все,  как  и  положено  в  этом
диапазоне, размытое и плывущее. И еще присутствие демона - всегда и везде.
     - Ты  здесь  гуляла  уже?  -  все-таки  есть  у  меня  робость  перед
бесконечными кишечными изгибами и загогулинами тоннелей, а  вот  на  свету
смерть хотя бы прекрасно очерчена и как следует видна.
     - Тише идешь, дольше проживешь. Не  напрягай  мозги,  лейтенант.  Мне
легче будет экранировать тебя, - лучше бы этого не говорила,  сразу  стала
мерещиться шпионская нитеплазменная волосня, лезущая в рот,  уши,  ноздри,
мозги.
     А потом началась скачка среди вялых бордовых  потоков,  сочащихся  из
светильников-теплильников.  В  конце  каких-то  концов  мы   оказались   в
здоровенном цеху, на сплетении металлических мостков и  трапов  -  десятью
метрами ниже была странная ребристая  и  люкастая  поверхность,  наверное,
крышка большой-пребольшой цистерны. И вдруг из нескольких щелей  в  стенах
цеха показались фемы с плазмобоями в руках, числом пять.
     - Стрелять они здесь не будут, - шепнула Шошана. - Но другие средства
воздействия не исключены.
     Это хорошо или плохо, что не будут? Пока я задавался таким  вопросом,
в подтверждение ее слов  фемы  сложили  свои  плазмобои  на  пол  и  стали
продвигаться по мосткам сразу на нескольких уровнях.
     - Неужели думают, что они нас месить ногами будут,  а  мы  станем  их
обнимать. Дружить так дружить, а воевать так воевать. -  Я  стал  наводить
плазмобой на ближайшую амазонку. Тут  Шошана  выдернула  обойму  из  моего
оружия. Вот те на.
     -  Ты  чего,  сдать  меня  решила  подружкам?  Не  смогла  принципами
поступиться?
     - Просто здесь принято вести себя прилично. - Она  скосила  глаза  на
цистерну.
     - Атомный реактор там,  что  ли?!  -  кажется,  я  уже  стал  немного
истерировать. - Я и рукопашную люблю, но только под настроение.
     Для подъема настроения выудил из  кармана  раздвижную  электрошоковую
трубу - этаким "телескопом"  я  уже  не  раз  показывал  кое-кому  небо  в
алмазах. Когда надо, из нее выскакивает металлизированный тросик с шариком
на конце. Чем не знаменитый японский цеп "кусари"?
     Тут у меня в глазах еще больше потемнело, а вернее в мозгах  -  будто
сыпанули на голову несколько ведер земли.  Началась  какая-то  психическая
атака. Еще немного - и я бы свалился  вниз,  да  мордой  об  цистерну.  Но
почувствовал - есть страховка. Шошана меня поддерживает, не руками, чем-то
другим. Эх, мне хотя бы не мешать ей, раз такой оборот. Раз  я  ничего  не
понимаю.
     Нет, кое-что уже понимаю. Большая "колобашка",  состоящая  из  темной
плотной силы, перла на меня. И никаких полезных  сведений  на  этот  счет,
полная обреченность.
     "Колобашка" собралась сыграть мне по голове, повышибать электроны  из
их гравитационных  гнезд,  превратить  нейроны,  заодно  и  мысли  в  кучу
ионизированных соплей. Но кто-то вытряс из меня  защитное  вихревое  поле.
Показалось даже, что внутри турбина заработала.  Это  Шошана  растормошила
один из тех полюсов, что имелись у меня в бытность человеком-юлой. Только,
пожалуй, послабее выброс получился, чем  когда-то.  Правда,  тогда  я  был
заражен спорой демона, и это немало умаляет радость от прошлых достижений.
     Защитный кокон казался зыбким, как очищенное  вареное  яйцо.  Однако,
при взаимодействии с "колобашкой" яичко не разлетелось,  а  только  начало
вращаться, как безумное.
     От этого возбудились и  другие  мои  силы.  По  жужжанию,  царапанию,
мельканию пятен я стал ощущать свои полюса: движения  и  пространственные,
устойчивости и синхронизации. Вихри,  источаемые  полюсами,  сплетались  в
каналы-пульсации.
     В   прошлом   я   управлялся    с    пульсациями    лишь    благодаря
споре-Контроллеру. А нынче совсем примитивный стал  -  просто  инструмент,
которым работает Шошана. Но я не гордый, лишь бы помогло  от  смерти.  Вот
опять атака, и теперь вражеская сила  похожа  на  кусок  броневого  листа,
летящий от взорвавшегося корабля - сейчас размозжит, и не только мозги. Но
броня, едва коснувшись водянистого кокона, внезапно покрывается ржавчиной,
и смертельная коррозия в мгновение ока превращает ее в труху.
     Врагинюшки-фемки представляются плоскими тенями из моего  кокона.  Но
вот они перстают скользить, вспучиваются, обретают  объемность,  угрозливо
движутся на меня.
     Я выстреливаю тросик и его кончик, вооруженный шариком,  захлестывает
балку, Оп и ля, с помощью своего "кусари" перебираюсь  на  другой  мостик,
ради того, чтоб отложить на попозже свидание  с  двумя  девушками  фемской
национальности. Но я,  видно,  крепко  приглянулся  этим  кудесницам.  Они
махают мне руками. Нет, не совсем  так,  они  забрасывают  на  мой  мостик
веревочки из широкомолекулярных нитей, по которым резво без эквилибристики
пробегаются. И прыг на меня - с двух сторон.
     Огненная сила ударила в миофибриллы моих мышц и принесла им не только
крепость, но и знание. Я сумел то, что явно выбивалось из  диапазона  моих
возможностей. Прыгнул на руки, а нижней частью тела, которая стала  теперь
верхней, сделал "мельницу" в лучших традициях марсианского  monkey-boxing.
Две фемки были сметены  как  крошки  со  стола.  Сорвавшись  с  мостика  и
просвистев положенные десять метров, барышни шлепнулись на цистерну.  Ура,
система симметрий сработала - они мне, я им.
     Не дав порадоваться, еще одна фемка  возникла  рядом  и  в  мгновение
разлетелась стайкой  пузырьков,  которые  шмыгнули  слева,  снизу,  справа
сверху от меня.  Применив  пространственное  искажение,  врагиня  обогнула
кокон  и  очутилась  позади.  Она  не  застала  меня  совсем  врасплох,  я
оперативно согнулся, и выстреленный ею сапожок только  задел  мои  волосы.
Ну, monkey-boxing, выручай. Резко падаю на руки и выщелкиваю  ноги  назад.
Когда обернулся, то фемка  уже,  вернее  еще,  поднималась  с  поверхности
мостика - тут я и приложил ей к затылку свою "трубку мира". Любя, конечно,
не до вышибания мозгов.
     Тем  временем,  до  Шошаны  добралась  какая-то  нехорошая   девушка,
прошмыгнув по потолку на колесном блоке. Моя подружка  заблокировала  удар
ноги (утяжеленный плотной силой раз в двадцать) по своему серьезному  лицу
и  даже  перехватила  противницу  за  щиколотку.  Однако,   неприятельница
выскользнула из захвата, кувыркнувшись вперед. Потом пошла колесом  назад,
в конце курбета нанесла два боковых удара - ребром ладони по горлу и ногой
по голени. Но Шошанка  присела,  одновременно  подпрыгнув,  иначе  говоря,
съежилась, поэтому целой осталась и  даже  запаяла  сопернице  пятерней  в
область солнечного сплетения. Я даже заметил канал, по которому проскочила
ядовитая водянистая сила и все отравила в  подвздошной  области  атакующей
стороны. Фемка скорчилась, похоже, что  от  серьезного  поражения  нервных
узлов, и вышла из игры.
     Последняя противоборщица пронеслась по низу мостков на  руках  почище
орангутана и выскочила с железякой-метаморфанткой, которая  заострилась  в
клинок. А тот нацелился на шейку моей Шошаны.
     Я с воплем оттолкнулся от балки, где только что сражался, и  оказался
на том мостке, где единоборствовали фемки.  Не  очень  ловко  всунулся  со
своим "телескопом" меж ними. Лезвие уже опускалось на мое мясо и кости. Но
ни боли ни хруста, вместо того я ощутил  резкое  движение,  организованное
огненным полюсом. Столь быстрое,  что  показалось  -  внутри  меня  сидело
десяток проглоченных пружин, которые вдруг все сработали.
     Я изогнулся дугой назад, а когда клинок должен был вскрыть мне живот,
совершил  прыжок  с  переворотом,  используя   вместо   оси   этот   самый
меч-кладенец. В виде следствия ухватил в подмышку голову фемки и  произвел
бросок.
     Когда все прояснилось, я сидел на мостке, выставив ноги  вперед,  как
ребенок, который перекружился. Опупевая,  поглядывал  на  свой  распоротый
мундир. Фемка же  поднималась  на  четвереньки,  недоверчиво  уставясь  на
кладенец, который нынче напоминал леденец.  А  Шошана  стояла  над  ней  и
тыкала тремя пальцами в  место  соединения  шеи  врага  с  головой  врага.
Недружественная  фемка  кашлянула  и  растянулась  на  мостке  беспомощной
тушкой.
     - Убить не убили, но избили до полусмерти. Причем всех подряд,  малой
кровью и на чужой территории. Вот как надо работать, - расхвастался я,  но
Шошана уже подталкивала меня в сторону одной из дверок, через которую надо
было поскорее слинять. Попутно она вставляла  рожок  в  мой  плазмобой.  Я
машинально глянул на демонометр - елки, ему активно не нравилось  то,  что
помещалось внизу, в цистерне.
     - Шошана, самая что ни на есть живая нитеплазма, то  есть,  спора,  в
цистерне. Зачем Плазмонту этот бочонок? Что там в нем хранится?
     - Нет уж, брешет твой прибор, - чуть  ли  не  по-девчоночьи  завякала
она.
     Как будто там  находилось  что-то  святое  для  нее.  Примерно  такие
интонации должны быть у того, кому авторитетно сказали, что  его  папа  не
человек, а человекообразный жук.
     - Это материнское вещество, - скорбно призналась напарница.
     Значит, что-что, а матка у фемов есть. Бесформенный слизень,  который
является по  совместительству  коллективным  родителем,  вождем,  всеобщим
любовником. От  такого  монстра  фемки  получают  все:  гены,  воспитание,
радость. И отдают ему все, включая жизнь.
     - Да-да. Это душа всех фемов. Центр симметрий, -  как-то  неуверенно,
будто пытаясь усыпить себя, защебетала ритуальные фразы Шошана.
     - И также  как  душа  любого  отдельного  человека,  она  может  быть
захвачена демоном. Только  последствия  будут  куда  неприятнее.  Контроль
демона над всеми фемами - это же жуть невыносимая!
     Что там в Шошке творилось секунд пять, не знаю. Потом  она  выхватила
сквизер. Честно говоря, я не знал,  кого  она  обработает,  даже  репа  от
страха зачесалась.
     Для меня обошлось - она выстрелила в  одну  из  трубок  отходящих  от
цистерны. И я услышал, нет почувствовал, как там, внутри  емкости,  что-то
заворочалось. Во мне это отозвалось, где-то под ложечкой, чего уж говорить
о Шошанке. Она и виски сжала, и даже заурчала.
     Я понял, Шошана стала - по своему мнению - чем-то  вроде  отцеубийцы,
поэтому обхватил ее за плечи и потащил к двери, на которую  показано  было
минуту назад. Та действительно представляла собой незапертый выход.  А  за
ней имелся крохотный лифт.
     - Нижнюю кнопку, - хрипнула она. Я  нажал,  что  полагалось,  и  стал
ждать. Это самое неприятное, когда ты нервничаешь, выделяется адреналин, а
надо просто застыть и думать - перепилят "сестрички" несущий трос или нет?
Кажется, что просто истлеваешь изнутри, как масляная тряпка, брошенная  на
плиту. Я точно истлел, когда мы добрались  до  самой  нижней  палубы,  где
среди  плетения   прочих   труб   и   кабелей,   змеился   матовый   блеск
пневмопроводов. Мой двигательный импульс, как выяснился, совсем уже исчах,
и только наличие беспомощной соратницы слегка возбуждало  меня.  Я  прижал
Шошку к груди, она тоже ухватилась, затем мы рухнули на аварийный  клапан,
который развернулся и втолкнул нас в воздухопровод. Хоть  не  впервой  там
летать, но ощущения все равно были, как у выстреленного из пушки.



                                    17

     - Ты что серьезно навредила ей... ему? - поинтересовался я, когда нас
выплюнуло из колодца уже в одном из бидонвиллей.
     Спросил из вежливости и ожидал проявления безутешного горя. Однако, с
этими фемами ничего не поймешь, ответный голос был у Шошаны как сухой лед.
     - Пожалуй, нет. Вызвала  что-то  вроде  шока.  Думаю,  что  поврежден
коммуникативный узел  и  соответствующие  структуры  периферийной  памяти.
Полная реабилитация займет, может быть,  неделю.  ОНО  будет  жить  только
собой все это время. Материнскому веществу придется  снова  решать,  зачем
ему нужны люди.
     - Извини за этот вопрос, а также последующие и предыдущие, потому что
многие из них, конечно, бестактны. Вы все действительно вылупились из  той
самой цистерны?
     -  Материнское  вещество   задумывалось   как   некий   универсальный
инкубатор, в котором  сочеталось  бы  хранение  общего  генофонда  в  виде
октаэдрической  матрицы,  его  контроль,  а  также   наделение   зародышей
генотипом по определенным схемам. Но, само собой, инженеры не  думали,  не
гадали, что  материнское  вещество  всерьез  займется  усовершенствованием
матрицы и врожденные свойства будет подбирать не по готовым схемам,  а  по
смыслу. Своему смыслу.
     - Шошана, ты рассуждаешь о  матке,  как  о  старой  умной  бабусе  со
степенью  доктора  наук,  но  ведь  в  лучшем  случае  она  что-то   вроде
компьютера, намастачившегося в области социогенетики. Однажды он  подыскал
верный способ избавиться от назойливых программистов  -  с  помощью  своей
продукции, то есть вас, сестрицы.
     - Если даже  паршивые  конгломераты  кибероболочек,  когда  над  ними
поработал эволюционный ветер, проявили разумность и эмоциональность...  То
что уж говорить о субстанции, которая зачинает нас, как мама,  взращивает,
как садовник, и общается  с  нашими  душами,  пардон,  протогенами...  как
божество. Материнское вещество для нас... это божество.
     Ага, это интересно.
     - Вот сейчас мы тронули самую суть, Шошана.  Смею  предположить,  что
все вы, как мухи в киселе, в психической и даже физической зависимости  от
вашей полужидкой  богини.  Однако  ты  все-таки  рискнула  святотатственно
обидеть   ее.   Что-то   здесь   не   так.   Твоя...   явно   ненормальная
самостоятельность и такое прочее - извини уж за комплименты - это все тоже
было запроектировано маткой?
     - Хотя и не исключены случайные закидоны, скорее всего да. Поэтому-то
я  решилась  причинить  ущерб  материнскому  веществу.   ОНО   обязательно
предвидело такую ситуацию.
     - Не просто предвидело, Шоша,  но  и  вылепило  прелестное  создание,
которое в подходящий момент подгадит ему самому, отстранив от реальности.
     Теперь понятно, почему "создание" Шошана не рехнулась, а  успокоилась
и вполне отбалансировала свою  психику.  И  почему  фемы  не  организовали
массовой облавы на нас. По  их  мнению,  сестра  Шошана  подняла  руку  на
богиню-мать, разве что с ее попущения.
     - Я охотно допускаю, "сестра", что вы не числите чудес  и  откровений
за вашей богиней, никого не режете в ее  честь.  Это  вполне  естественно,
коли вам известно даже, как она устроена. Но вы же верите в  нее.  Причем,
полезность  этой  веры  можно  испытать  в  любой  миг.  Как  все-таки  вы
поклоняетесь ей? Отправляете ли некие ритуалы? Приносите ли жертвы в  виде
вкусненького или цветов? Вот, например, наша вера -  космотеизм  -  ничего
себе вера, говорю  без  всякого  подхалимажа,  ведь  вблизи  нет  никакого
начальства. У нас приняты молитвенные и медитативные  формулы,  обряды  по
поводу проводов на тот свет  и  посвящения  в  касту.  Есть  церемонии,  в
которых не обойтись без пресвитера. Например, в День  Исхода  -  верховный
духовник ударно благодарит Всезнатца за Божественный Ветер, который погнал
Отцов прочь с грязнули Земли на чистые просторы Космоса.
     Шошана  помалкивала  минуты  три,  наверное,  соображала,  что  можно
рассказать дураку вроде меня. Мы тем  временем  пробирались  вдоль  ржавой
стены какого-то склада, почти скрытой гидропоническими лопухами.
     - Благодаря настройке на материнское вещество  не  только  выбирается
верная линия  поведения  и  соблюдается  правильный  энергообмен.  Иногда,
отделившись от всего необязательного, отрезав мир, мы подключаемся к  НЕМУ
для взаимопогружения и очищения. Устанавливаются такие  каналы  общения  и
такие фильтры, что мы испытываем  радость  от  этой  процедуры.  И  больше
ничего. Для удобства назови ее ритуалом.
     - Я назову ее оргией. Между прочим, я все прикидываю, намного  ли  вы
ближе людям, чем граф Плазмонт. По крайней мере, ваши первичные стремления
не попадают ни в какие человеческие рамки. Не больно  похожи  "сестры"  на
мужиков, которые из кожи и рожи лезут, чтобы запечатлеть себя в веках.  То
есть, не отмечены вы знаком "плюс". Однако,  не  видно  и  знака  "минус".
Ничего нет в вас от баб, которые искони питают  древо  мужицкой  славы.  А
ведь на  первичных  мотивировках  лежит  все  скопище  жизненных  целей  и
конкретных поступков. Так какими же вас слепила матка и чего  она  от  вас
требует?
     - Даже генным инженерам, сотворившим материнское вещество,  хотелось,
чтоб из него родилась большая семья, чуть ли не  Рой.  Для  таких  как  ты
главное  -  это  независимость,  значимость,  отличие  от  других.  А  вот
несамостоятельность,   подчиненность,   функциональность    считаешь    ты
недоразвитостью и убожеством. Что, наверное, правильно - для тебя. Но  мы,
фемы, иначе устроены, мы плаваем в едином балансовом поле с планетой, друг
с другом. Мы не примазываемся к большим общим задачам, мы их решаем.
     - Ладно, Шоша, а зачем вам граждане вроде меня? Они, небось,  на  ваш
семейный  взгляд  какие-то   несерьезные   хухры-мухры,   которыми   можно
попользоваться и спустить в унитаз.
     - Наоборот, когда  мы  разберемся  с  большими-пребольшими  задачами,
попользуются этим не фемы, а люди. Мы,  попросту,  унавоживаем  почву,  на
которой расти и расцветать  станете  вы.  Фемы,  считай,  эдакие  дождевые
черви. Но, само собой, у нас с вами особой дружбы не будет.
     - Конфликт червяков и цветов. Но хоть бы все там разорвало,  лишь  бы
не было войны...
     За таким милым разговором мы добрались до полицейской  штаб-квартиры.
Постовой у входа отдал мне честь - значит, пока что все близко к норме.  Я
вырулил прямо в свой новый кабинет и стал разбираться со сводками и прочим
калом, который приплыл на сей  момент.  А  изрядно  притомившуюся  Шошанку
загнал  медитировать  на  диванчик  в  соседней   с   каб