окро  и
холодно, несмотря на усиленное добывание АТФ из быстро  скудеющих  жировых
запасов. Как-то совершенно естественно мы с девушкой стали  прижиматься  и
объединять наше тепло, мы оба нуждались в грелке. Что ж, грелка не  унитаз
- ничего в ней плохого. Однако, обозначился и  дополнительный  фактор.  Я,
между  прочим,  как  телозритель,  давно  приметил,  что  солдатка  Кнопка
интересна не только упорством в борьбе и стойкостью характера, но и  своим
экстерьером. А теперь, кажется, и ее интерьер вполне  симпатичен  мне.  Да
вроде и она, на базе общих испытаний, взрастила ответное чувство. В общем,
она меня не только обогревает, но и толкает потихоньку на кое-что. И глаза
ее  черносливные  с  зеркальным  слоем  отражают  легонький  ультрафиолет,
сочащийся из лампочки у меня над карманом, и дыхание такое нейтральное  на
фоне окружающей вони и упругий бюст  на  фоне  всеобщей  твердости  -  все
нравится мне сейчас.
     И я, между прочим, не какой-нибудь Финогенов в расхристанных портках,
а настоящий кшатрий, пускай не утяжеленный мозгами,  но  боевая  личность,
способная продолбить лбом любую стенку. Обстановочка, кстати, располагает.
Здесь вам не нужен стыковочный скафандр, как в  вакууме,  и  не  требуется
постоянный отстрел  песчаных  спрутов,  подбирающихся  к  заднице,  как  в
марсианских пустынях. Среда совсем неагрессивная. Я поворачиваюсь к Кнопке
получше, для пущего удобства кладу руку на округлое ее  бедро  и  чувствую
необычайную легкость.
     - Ты там случайно на крючок бластера не  нажмешь?  -  решаю  все-таки
уточнить.
     - Вблизи я действую самостоятельно, без помощи оружия,  -  предрекает
она непротивление. Вроде все в порядке, можно  дожать  знаменитую  Кнопку,
которая превратила в зубной  порошок  десяток  добытчиков  на  копях  Шеба
только потому, что они ей делали неприличные  предложения.  Однако,  когда
моя рука уже гуляла по ее  приятному  животику,  я  вдруг  засомневался  -
пружинка тайная меня затрясла. Крюк - проверенный  герой,  с  которым  она
была не хамоватой как  со  всеми,  а  нежной  и  ласковой  -  и  вдруг  он
отставлен. Отчего, зачем? Я ведь еще особенно не отличился перед  ней.  Не
хватало мне с Крюком иметь неприятности из-за  бабенки.  Которая,  кстати,
бортанет и  меня,  если  не  сегодня,  так  завтра.  Вдобавок  статистикой
установлено:  те  кшатрии,  что  навещают  девушек   перед   ответственным
заданием, возвращаются с него целыми и теплыми на тридцать процентов реже,
чем более стойкие  товарищи.  А  с  чего,  кстати,  я  почувствовал  такую
легкость?  Тяжести  и  легкости  в  этих  краях  связаны  с   последующими
неприятностями. Может, разогрелся уже где-нибудь резервный  излучатель?  В
итоге, руку я свою поскорее убрал и отодвинулся.
     - Ты чего? - грубым голосом спросила солдатка.
     - А ничего. Лучше как-нибудь в другой  раз  поваляемся  на  приличном
диване, не  свиньи  же.  Нам,  наверное,  после  экспедиции  отпуск  дадут
недельный. Представляешь, номер в отеле на Фобосе с  видом  на  Марс  -  и
бокал с шампанским у тебя на пупке. В приличном отеле, а не  в  курятнике,
где стоит только уединиться с дамой, как некто начинает царапаться в дверь
и выкрикивать: "Эй,  вы  что  там,  заболели?".  Глядишь,  сообразим,  как
детеныша нарисовать.
     Она в ответ скрипнула зубами и налилась мраком. А  потом  от  бабенки
вдруг прыгнула на меня тяжелая волна. Я расстелился на железе, бессильный,
как мочалка. Лучше бы на меня напал  марсианский  червяк-констриктор,  его
хоть видно. Надолго я запомню такой исход любовных усилий - если, конечно,
будет чем помнить. И все-таки я почувствовал  Космику.  Я  будто  вошел  в
резонанс  с  далекими,  но  мощными  вибрациями,  которые  возбудили   мое
оборонительное поле. Оно вобрало нагрузки,  а  потом  резко  вспенилось  и
погнало мучительную волну прочь. Едва избавился от наваждения, как натужно
заскрежетали люки и в цистерну рванулось озеро.  Нас  забросали,  запинали
струи,  надо  было  срочно  нырять,  придавая  себе  ускорение   выбросами
сквизеров.
     Под люком была дыра, в  которую  едва-едва  продевалась  голова.  Нас
когда-то учили продираться сквозь узости, но это было давно. А люк вот-вот
должен   поехать   назад   и   разрезать   на   две    половинки    любого
протискивающегося. Я съежился с помощью судорожного  выдоха  и  проскочил,
едва не потеряв дыхательную маску. Плыву, в нос поддувает все более  хило,
а до берега еще пятнадцать  минут.  Из  воды  пришлось  выжигать  пузырьки
кислорода! Наверное, на эти испытания килограмм последнего заветного жирка
спустил. В общем, на берег я выбрался в полной прострации, хорошо, что там
не бегали какие-нибудь киберсобаки. А Кнопка довольно свеженькой осталась,
даже противно.
     Чуть отдышался, стал искать  пневмопрыг,  запрятанный  в  кусты.  Ищу
безрезультатно  и  по  ходу  дела  соображаю,  что  Крюк   слишком   долго
отсутствует, не встречает с цветами-незабудками свою  маленькую  Кнопочку.
Неужто повязали? Но когда я у своей  напарницы  поинтересовался:  "Где  же
нынче твой дружок, во вражеском плену подвергается насилиям или  спит  под
кустом да курей  видит?",  послышался  суровый  голос.  Голос  принадлежал
Крюку, был обращен ко мне и не предвещал ничего хорошего.
     - Отдай все свои манатки женщине и сделай два шага назад.
     После таких неприятных  слов  прищуренный  глазок  бластера  выглядел
хорошим стимулом к исполнению команды. "Как же так, не заметил,  что  этот
гундосый прячется поблизости", -  думал  я  и  делал,  что  приказано.  Ни
теплозрение, ни электрочутье не  помогли  мне.  Только  вот  сейчас,  сняв
поглотитель-отражатель, я ощутил ауру Крюка - гнусную ауру болезнетворного
микроба. Я, увы, должны был расписаться в том, что не знаю, кого  из  себя
представляет этот тип. По крайней мере, он мне не приятель и не  соратник.
Видимо, и Кнопка не та уже, раз он ей доверяет. Полный порядок с резервным
излучателем, всех моих товарищей заколдовал.
     - Ты что, старенький? - я пробую  прощупать  зыбкую  почву  и  слегка
заняться психотерапией, - головушку где-то подставил  под  падающий  груз?
Бо-бо теперь, да? Таблеточку слопай  лучше,  и  на  носилки.  Я  же  такой
кшатрий, как и ты, в том же звании. А ты от меня чего-то все  требуешь,  и
даже "пожалуйста", волшебное слово, забываешь.
     - Помолчи, дружок, если хочешь сохранить свои мозги в приличном виде,
- сообщил мне Крюк, как персонаж какого-нибудь спейсерна-вестерна.
     Когда я приказ исполнил в точности и тупо смотрел на ствол, уже не  в
состоянии от перенапряга подобрать хоть парочку полезных слов, черный глаз
бластера на мгновение стал маленьким солнышком. Тут я  осознал  неприятное
изменение - раскаленный  коготь  заворочался  в  моей  ноге.  Значит,  был
выстрел - как пемза всплывало в моей голове, -  однако  щадящий.  Чтоб  не
убить, а наказать.
     - Извини, случайно попал в твой ботинок, - донеслась будто из-за тучи
глумливая фраза.
     - Разве так поступают с товарищами? - выдавил я из себя  укоризненный
шепот. - Товарища вначале надо сделать трупом, а уж потом  издеваться  над
ним.
     Боль немного унялась, но тяжесть наползала на  меня  -  вначале  нога
стала чугунной, потом  все  тело,  которому  пришлось  рухнуть.  Массивная
удушливая  жара  протащилась  по  нему,  покрывая   потом   и   испариной,
заволакивая пейзаж перед глазами какой-то белью.
     - Один за все и за всех ответишь. - Голос принадлежал не Крюку и даже
не Кнопке. Я повращал глазами и пелена немного спала.
     Они стояли полукругом вокруг меня.  Кнопка,  Крюк  и  наши  мертвецы:
Кактус, Тумблер и Курок, даже Фикса, которую вроде ухлопали  всерьез  и  с
гарантией.  С  совершенно  нечеловеческими  аурами,  которые  они   сейчас
совершенно не маскировали. Вот  те  на,  сразу  после  гробового  входа  -
гробовой выход. Жертв, как говорится, нет -  если  не  считать  меня.  Все
живы-здоровы, никто не захотел идти в покойники, все превратились в орудия
борьбы против моей  личности.  Валяли  ваньку,  разыгрывали  Шекспировскую
пьесу и морочили мою жалкую голову. Теперь эти куклы вернутся вместо  меня
на Космику и натворят там нерасхлебное.
     - Ну что, охренели и довольны, да? - пытался я их задеть, хотя  голос
мой, возможно, был слышен только мне. - Всех вас обработали, потому что вы
амебки, которые  ползут  туда,  где  им  положат  кусочек  вкусного  кала.
Хемотаксисом вы разжились, а все остальное потеряли.
     Они не стали врать и спорить, только Фикса отчего-то улыбнулась.
     - Будьте уверены, что вы расплатитесь своими грязными, подлыми ногами
за мой продырявленный башмак, - предупредил  я  в  полубреду.  -  Об  этом
побеспокоится Немезида, а также эринии, фурии и мегеры.
     - Давай, такое мелкое недоразумение оставим  между  нами,  -  схохмил
Кактус и утешил напоследок. - Лечись мочой, я думаю, тебе она поможет. Еще
Гиппократ говорил: "Полезное - всегда невкусно".
     А потом  они  пошли  странными  траекториями  расходящегося  веера  к
забору.
     - Погодите, не уходите, - вначале растерялся я, а потом  собрался.  -
Нет, уходите, но только быстро и куда-нибудь в болото... Чтоб тебя,  Крюк,
поймали и отправили в экспериментальный полет к звездам, проверять  теорию
относительности. Чтоб от тебя только одни яйца обратно  вернулись...  Чтоб
ты, Кактус, накололся срамным местом на марсианского ежа...



                                    4

     Раз, и чужаки уже были там, за оградой, на пути к дому,  моему  дому.
Мне сразу показалось, что все увиденное и услышанное -  полноценный  бред.
Что я был ранен на острове, а все  соратники  действительно  пали  смертью
храбрых. Хорошо, если бы  так.  Но  это  не  так.  Стреляли  из  бластера,
грязнули этой машинкой воспользоваться не  могли,  только  свои.  Ведь  на
спусковой крючок в состоянии нажать лишь палец со знакомым рисунком  кожи,
в противном случае последует электрошок... Эх, разлетелись все мои  вихри,
не скликать их вместе.
     Вместо оборонительного смерча, к  которому  я  уже  начал  привыкать,
появилось вокруг  меня  нечто  другое.  ОНО  пришло  со  стороны  озера  и
прилепилось ко мне, как заяц к дедушке Мазаю. Некая туча,  вернее  силовая
среда. Голова раскрылась как раковина и мозг испарился в  эту  среду.  Мои
небогатые мысли неожиданно насытились силой.
     А затем  опустились  в  озеро.  Вода  словно  состояла  из  множества
пульсирующих ниточек. В них вибрировала энергия, вибрации были и  мощными,
и слабыми, где частыми, где редкими.
     Я погрузил в озеро свою покалеченную  ногу.  Вода  оказалось  густой,
немного слизистой, что в данном случае не вызвало протеста и осуждения.  Я
чувствовал животную ауру, только на сей раз совершенно дружественную,  как
бы материнскую. Симпатизирующая, иного слова не подберешь,  вода,  вначале
растворила огонь в моей болячке, потом вымыла  испорченное  мясо.  Тяжесть
сползла с моей конечности, злобно оглядываясь из-под нависшего лба.
     Я вижу неожиданно крупным планом, как нити, из которых состоит  живая
вода, принимаются штопать рану. Нога для удобства  становится  похожей  на
носок, что натянут на стакан. Нити сплетаются и ложатся слой за  слоем  на
мое  ранение.  Штопанье  заканчивается,  вынимайте-получите,   распишетесь
потом.
     Виденья виденьями, но на месте дырки  оказалась  вполне  кондиционную
новая плоть, от которой по ноге распространялись приятные ощущения. Правда
"штопка" все-таки выделялась и цветом, и структурой, однако мне в соляриях
еще долго не красоваться, поэтому  будем  считать,  что  пришлась  она  ко
дворцу. Я поднялся, пошагал, попрыгал - мне  все  понравилось,  под  носом
проснулась улыбка. Хоть показывай меня в передаче "Смех после жизни".
     А  теперь  "адью",  пора  прощаться  с  райским  уголком,   церемония
расставания и так затянулась. Пускай оружие у меня забрали,  однако  ничто
не мешает выследить бывших товарищей. Им же  надо  где-то  перекантоваться
днем, чтобы ночью вызвать спускаемый модуль. За это время они, безусловно,
дождутся от меня подлянки, злости-то я много поднакопил.
     Разбег, толчок на здоровую ногу, нормальное приземление - вот  уже  я
по ту сторону забора, надеюсь, и по ту сторону  зла.  Двадцать  торопливых
шагов в лес, и я понимаю, что опять осечка, озеро не отпускает меня. Я  на
аркане. Ниточки из  штопки  вытягиваются  и  рукоделие  мое  распускается.
Быстро приползает зубастым червяком боль. И тяжесть тут как тут, похожа на
свинью, которая катается по моей ноге. Космике бы направить на  меня  свой
благосклонный взор, так нет же, и пружинка воли будто выскочила из меня. С
эдакими делами я далеко не пойду, даже не  поползу.  Какой  смысл  ползти,
если экс-товарищи рано или поздно устроят финиш.  Поставят  на  тебя  свои
сапоги  и  раздавят  как  гада  подколодного.  И  я  сделал  единственное,
логически вытекающее из обстановки - вернулся за забор. Пневмопрыг  был  с
заботою оставлен с внешней стороны ограды - ОНИ,  стервяки,  загодя  знали
весь сценарий.
     За забором все пошло обратным ходом, как в пущенном вспять мультике -
восстановилась в прежнем качестве моя штопка. Неизбежным образом, как я ни
противился, поднялось настроение. Так, может, озеро, в каком-то смысле, не
только зло? Оно держит интересного ему человека при  себе,  не  отпускает,
зато подлатать может, если тот прохудился и пустил сок.
     Мокрая одежка упорно забирала остатки тепла. Видимо, жировых  запасов
вовсе не осталось, не добывалось АТФ на безжирье.  Прямой  электроразогрев
без нормальной котлеты в брюхе тем более исключался.
     Впрочем, я продолжал наблюдать кое-что крупным  планом.  Воздух  тоже
состоял из пульсирующих  нитей  и  напоминал  бороду  Ветра  Ветровича  из
детской книжки. Мысли  о  теплой  одежде,  проникнув  в  атмосферу,  снова
занялись ткачеством. Причем надо было соблюдать сложную последовательность
разного рода вибраций, чтобы они не отталкивали друг друга, не  сплетались
в тесный комок, а лишь деликатно притягивались.
     Соединившиеся нити охотно прянули мягкой волной и  облепили  меня  со
всех сторон чем-то прозрачным,  но  более  приятным,  чем  даже  тончайшая
ангорская шерсть.  Получился  вдохновляющий  теплый  буфер  между  мной  и
надоедливым холодом, испускающий все ту же дружественную  ауру  заботливой
самки. Мне почему-то представилась муха, укутываемая  заботливым  ухажером
пауком. Но  тут  новая  напасть:  организм  разморило  от  тепла  и  тогда
обозначилась  голодная  дыра  желудка,  которая   стала   выдвигать   одно
требование за другим, то слабым, то грубым пением.
     И тогда моя мысль заслужила звание "немеркнущей",  потому  что  нашла
еще один приемчик - отобрала самые тонкие, мягко вибрирующие  нити,  сбила
их и предложила попробовать на вкус.
     На вкус оказалось что-то вроде крайне разреженной сахарной ваты -  но
голод и аппетит быстро удовлетворились и пропали. Харч мгновенно  впитался
в  сосуды  и  капилляры,  не   дойдя   даже   до   кишок.   Что   уж   тут
"константировать".
     Нити, конечно, не мои, но они вполне помогают умственному развитию  и
обслуживает потребности моего организма в  конкретном  районе  Земли  -  в
принципе, это стоит только поприветствовать. Подчиняются они  и  все  тут.
Может, ни на что другое не способны. Пусть только  профессор  какой-нибудь
возмутиться чародеянием и ненаучностью происходящего. Я его мигом успокою.
Дескать, милый мой, электричество мы тоже считали чужой непонятной  силой,
а потом приручили и онаучили ее. Теперь  вообще  оказалось,  что  она  нам
родная и мы напичканы ей, мы чуть ли не состоим из  нее,  как  колобок  из
теста. Короче, протестовать против подчинения мне озерных нитей я не стану
и чужих протестов не приму.
     Мои мысли продолжали заниматься прядением, искусно  подбирая  нити  и
сплетая их в веревки, а веревки в канаты. Мне показалось, что образующийся
ковер может удержать мое изрядно заморенное тело и  я,  не  заколебавшись,
сделал шаг вверх.
     Нога угнездилась в  воздухе!  Еще  несколько  приставных  шагов  -  и
все-таки я соскользнул вниз. Соскользнул, а не рухнул носом в  землю.  Еще
поработал над прочностью ковра и своей балансировкой, и вот  я  уже  двумя
ногами на чем-то зыбком,  но  прочном,  руками  отмахиваю,  как  клоун  на
канате.
     Десяток раз свалился, а потом попер по лунной дорожке. Теперь  я  был
свой в воздушной стихии,  ровня  птицам  и  пчелам.  Черновая  работа  уже
вытекала из заднего подсознания, а передним сознанием  можно  было  класть
лишь крупные мазки.
     Мысли образовали что-то похожее на сельскохозяйственные  угодья.  (Не
наши  космические-гидропонические,   а   земные.)   В   прозрачную   почву
просыпались невидимые семена. И вот стали подниматься навстречу  звездному
небу прозрачные растения, на вид почти что живой хрусталь.
     Моя флора походит на здоровенные звезды-радиолярии. Они  вырабатывают
из ветра, дождя и лучей светлый питательный сок. Несколько фотонов, атомов
кислорода, молекул воды, и организм живет не тужит, потому что легким  его
телесам много не  надо.  Слабенький  электролиз  водяного  пара  наполняет
полости звезд водородом,  что  утягивает  их  на  самые  верхние  небесные
полянки, которые выглядят снизу просто облачками.
     Дальше уже пошли тезисы. Моих радиолярий будет столько видов и пород,
что заселят они весь воздух, сделаются пригодны для  супа  и  компота,  мы
станем летать на них, доить и даже жить в их экзоскелетах - как  бы  жутко
это ни звучало.
     Вот где - в воздушной стихии - буду обитать я, как эльф, с  кружечкой
эля из перебродившего радиолярного сока в руке. Да что там эля - отличного
самогона (дрожжи как-нибудь достанем). Заживу здесь, при звездах, а  не  в
заколдованной деревеньке, не на говнистых островах - если,  конечно,  меня
забудет  родное  правительство  или  назначит  сюда   резидентом.   Наберу
население  из  эльфов  вроде  меня,  организую  выборы  себя  в  цари.  Из
экзоскелетов понастроим замков воздушных. Где-то наверху станет радоваться
жизни  феодал,  а  чуть  пониже  бабы   с   мужиками   будут   возделывать
звездно-радиолярные поля. Крестьяне, конечно, крепостные - никуда  они  от
нас дернуть не захотят. И никакой несправедливости - совьешь  себе  тропку
наверх и выбьешься в начальники. Кому жратва из радиолярий надоест, станет
по-паучьи ловить в свои тенета следующие мимо стаи птиц, косяки рыб, стада
скотов, самолеты. Я же, чиркая ногтями по щипковому инструменту, пропою  о
воздушной жизни, с пуантами на носках  протанцую  ее.  "Хорошо  пишется  в
деревне, - говаривал писатель Тургенев, но добавлял, - в моей личной".
     Стоп. В какой-то дали дрогнули очень мощные  струны,  а  внутри  меня
откликнулись потайные пружинки; руки-ноги так затряслись,  что  я  их  еле
унял.
     Сразу прекратилось  порхание.  Жить  в  воздушной  стихии  видишь  ли
захотелось. Да там все прозрачное! Даже в уборную нормально не сходить.  А
рев моторов, а лязг гусениц и запах перегретого двигателя,  а  пробиваемый
космическими  раздолбаями  вакуум?  Как  без  этого  всего   вписаться   в
божественный ветер и выполнить сверхценную миссию  пилота?  Да  и  вообще,
долго ли я протяну, будучи такой отличной мишенью. Чтоб ухлопать меня,  не
надо даже ракеты расходовать, достаточно дробовика.
     И кроме того, как появились нечаянно воздушные нити,  так  и  истают.
Поведешь себя не по правилам, и даже взмахнуть крылами не успеешь -  сразу
башкой в пол. Вот человечество в лице своих лучших представителей  сколько
пудов говна съело, чтобы добраться до  электрической  силы.  Зато  уж  как
добралось, как схватило - не отнимешь. Абсолютная надежность.
     Я ощутил присутствие империи, почувствовал ее глубокие пульсы.  Мысли
втянулись обратно в голову, Космика руками-протуберанцами  коснулась  моей
защитной оболочки - и завертелся мой индивидуальный смерч. Он  кинулся  на
воздушную полянку и м