и локаторами. Ну еще сменная  пара  трусов,  квазиживая  ползунья-мочалка,
крем, съедающий бороду, но милующий лицо, и говорящий презерватив  -  мало
ли что, вдруг пригодится.
     Фемку застал в обычной для них  позе  фараона  -  руки  на  коленках,
взгляд  уперт  в  стенку,  на  которой  никаких  мультяшек  и  видюшек   -
расслабляется девушка в свободное от работы время. Мы спустились в  ангар,
и я подвел жутковатую спутницу к своему транспортному средству.
     - Именно об этом вы грезили,  Шошана,  долгими  бессонными  ночами  в
общей кровати?
     - Я и сейчас мечтаю о том,  чтобы  урановый  кипяток  не  обварил  до
красноты вашу задницу.
     - А вашему задку небольшой румянец даже пойдет. - Кажется, она все  ж
таки, преодолев рефлексы, заставила себя не дрыгаться от моих подколов.
     Потом, гостеприимно отодвинув дверцу в сторону, нас впустил  бортовой
шлюз вездехода, где  мы  и  разоблачились.  По  очереди,  конечно.  Скинув
скафандр, я натянул свой обычный прикид - треники с пузырями  на  коленях.
Она же нарядилась не в обычную для  них  робу-гимнастерку,  а  в  довольно
милый спортивный костюмчик с меняющимися картинками на спине.
     У меня снова зароились под кепкой подозрения -  фемка  явно  пытается
быть обаятельнее, чем  на  самом  деле.  Однако  созерцание  внутренностей
вездехода  еще  раз  порадовало  меня  и  я  отвлекся  от  Шошаны.  Рычаги
управления мощностью двигателя, приводами колес  и  траков  -  с  большими
головками-колобашками в  захват  всей  пригоршней.  Манипуляторы  шагающих
конечностей смахивают на кнопочки аккордеона. А кресла будто  вынесены  из
кабинета какого-нибудь старинного ученого с козлиной бородкой и  ермолкой,
защищающей мозг от испарения.
     Проехали  тоннелем  для  большегрузного  транспорта  и  оказались  на
контрольно-пропускном пункте. Там уж не миновали один из боксов, где сидел
офицер городской стражи, к сожалению, знакомый.
     - По-моему, ты странно решил провести отпуск, Терентий, - заязвил он,
изучив нашу пару со снисходительной улыбочкой.
     - С каких это пор времяпрепровождение на лоне природы стало считаться
странным? Свежая пыль,  где-то  за  ней  звездное  небо,  чудные  пейзажи.
Заметь, я вместо тебя рекламирую красоты Меркурия.
     Офицерик чуть понизил голос.
     - Твоя приятельница, судя по всему, фемка.
     Я тоже не стал громогласничать.
     - Вот это тебе уже показалось. Правда, у нее не выросли  на  гормонах
такие   пышные   буфера,    как    у    коровушек    из    Хунахуна    или
Блудянска-Распутянска, но она не более муташка, чем ты.  Видишь,  какой  у
нее прикид, фемы такое не носят, да и росточком она не вышла в сравнении с
ними.
     - Ну, ладненько. Не тужься, а то кака выйдет. Пусть будет так, как ты
хочешь, - незлобиво приговорил офицер. - Ты, кстати, сдал фрагменты  своих
органов на производство трансплантатов? Вдруг вернешься  без  мозгов  или,
чего доброго, без одной важной штуки. Как говорил  мой  дедуля:  "В  битве
хрен оторвали фашисты, но зато отомстил я врагу."
     - Если вернусь без своих  мозгов,  тогда  возьму  твои.  А  вообще  я
предпочитаю кибернетические замены.
     - Я тоже, - подыграла "приятельница".  -  Я  заменила  много  вредных
мужиков на полезных роботов.
     Будем надеяться, отметил я про себя, что я не попаду  в  это  вредное
множество. Ну, а пока что городской шлюз открывается, пандус опускается, и
вездеход  съезжает  на  зыбкую  землю  Меркурия.  До   свиданья,   Васино,
запечатлей меня в бронзе, если что, а рядом с памятником посади грибочки -
я ими всегда любил закусывать.




                      ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЕСНОВАТОСТЬ


                                    7

     В долину Вечного Отдыха фемка предложила отправиться  совсем  не  той
проторенной дорогой, какую использовал штурман Мухин в первой вылазке.
     Шошана подняла крышку планшета и прочертила такую партизанскую  тропу
по карте среднего масштаба своим лазерным карандашом, что  я  прибалдел  и
возмутился. Тем более, что аванс проводнику уже был уплачен.
     - Ты, Шошана, упорно предлагаешь переться через плато  Большой  Гроб,
потом мимо горы Череп, далее брассом и саженками по морю замерзшего натрия
Старательские Слезы. Но такой, с позволения сказать, путь, куда длиннее  и
многократ опаснее. На мой примитивный взгляд, конечно. Но будь  мы  сейчас
актеры  на  сцене,  любой  зритель  в  партере  со  мной  бы   согласился.
Ориентиров-то на твоем пути раз-два и обчелся,  мы  и  пеленгов  взять  не
сможем, чтобы свериться с картой.
     Да, тут явно с  ее  стороны  присутствует  какая-то  заумь,  если  не
откровенное предательство.
     - На самом безопасном пути ты, господин лейтенант, потерял три машины
и пол команды. И еще о чем-то разглагольствуешь. С чего ты взял, что  тебя
нынче меньше "ждут", чем тогда?
     - Ты меня не убедила, мы отправляемся старой дорогой - если, конечно,
я еще командир.
     - Только потом не придумывай того, что  я  говорила  и  того,  о  чем
молчала, - огрызнулась она, демонстрируя явное презрение к моим умственным
способностям.
     -  Послушай  женщину  и  сделай  наоборот,  даже  если  она  известна
прогрессивной  общественности  как   сверхвумэн   и   бой-баба.   Курс   -
восемьдесят, склонение - пять. Мощность  силовой  установки  -  шестьдесят
процентов. А теперь вперед.
     Вначале я был уверен, что поступил правильно. Но к  вечеру  уже  стал
раскаиваться. Вернее, я просто-напросто пожалел, причем горько.
     В ста километрах от Васино локаторы засекли  быстро-  и  низколетящую
цель - всего лишь за несколько секунд до того, как она на нас вышла  (пыль
есть пыль). Впрочем, можно было  спокойно  считать  целью  себя,  а  ее  -
охотником. Как этот охотник до нас добрался - вопрос  немудреный,  маршрут
был известен и  осталось  только  прочесать  его.  Шошана,  между  прочим,
забеспокоилась минут за пять до того как. Стала  вертеть  крупномасштабные
карты, а потом вдруг, но весьма настойчиво заявила:
     - Сверни вон за тем камнем в ущелье.
     - Создаешь атмосферу страха и ужаса? Не бойся,  ведь  я  с  тобой,  -
несерьезно отозвался я.
     После чего я вылетел из водительского кресла и припечатался к  палубе
из-за очень серьезного удара в ухо. Ну, фемка, паскуда!  Ботинок  наступил
на мою шею, дуло сквизера уставилось на мою башку, вызывая в ней не лучшие
переживания  и  эмоции.  Тем  временем  фемка  свободной  рукой,  ногой  и
мыслеусилиями  уверенно  орудовала  машиной.  Я  сразу  почувствовал   как
вездеход сворачивает и идет под уклон.
     Вдобавок  я  морально  мучился,  оттого  что  оказался  безнадежен  в
умственном отношении. Ведь девчонка  -  настоящая  кобра.  Как  же  я  так
расслабился с ней? Надо было сразу опознать ее суть, едва  она  предложила
свои вероломные услуги.  Ведь  фемы  могут  действовать  только  групповым
способом. А на кой ляд я этой компашке сдался, разве, чтоб побыть пешкой в
игре типа "поддавки".
     Или   вторая   версия.   Прямо   противоположная,   но   еще    менее
обнадеживающая. Это фемка, отбившаяся  от  своих,  фем-расстрига,  корова,
исключенная из стада за какие-то проступки, то есть  одичавшая  и  буйная.
Только ловкость и мастерство у нее не коровьи.
     Ну, влип. Так вот  я  распереживался,  а  тут  к  моральным  мучениям
добавились физические. Машину долбануло  вбок,  и  все  резко  сместилось,
палуба стала крышей, крыша палубой.  Я  из-под  Шошанской  ноги  выскочил,
чтобы  прогромыхать  костями  по  всем  бортам,  а  потом  все  неприятное
случилось  еще  раз.  И  снова  безжалостное  бросание  костей   собралось
повториться, но машина, постояв на боку, вернулась  в  прежнее  положение,
очевидно фемка успела зацепиться "конечностями" за склон. Потом она  резко
"поддала газу", я еще раз проехался  по  палубе,  правда  уже  на  пузе  и
горизонтально.
     И тут меня осенило, что  физические  мучения  полностью  перечеркнули
моральные. Не расстрига она, а я не пешка покамест. Она сейчас спасла меня
и себя от превращения в трупный материал. Можно  прислониться  к  борту  и
просипеть, разминая кадык:
     - А хорошо все-таки, что ты  поменяла  свои  башмаки  с  подковами  и
шипами на сравнительно мягкие кеды. Кстати, что  это  там  прожужжало  над
нами?
     - Парочка коптеров.
     - Ну, что ж ты раньше  про  них  не  сказала?  Или  считаешь,  что  я
усваиваю материал намного лучше после небольшой взбучки?
     - А ты как считаешь, одного раза тебе хватит? - решила уточнить она.
     - Пожалуй, да. Поехали путем истинным через Гроб, Череп, Кости и  всю
прочую жуть. Бомбу себе на холку я действительно заработать  не  желаю.  Я
вообще против  бомбардировок,  даже  ковровых  и  миротворческих.  Кстати,
Шошана, ты знаешь тех, кто прилетал?
     - Они прилетали за тобой, тебе лучше знать.
     - Благодарю за находчивость. И все-таки, как это у  тебя  получилось,
защитница?
     - Что "это", Терентий? - впервые по имени назвала.
     - Узнать о том, чего тебе знать не положено. Ты  хотя  бы  абстрактно
расскажи, только словами, а не жестами.
     - Абстрактно - пожалуйста. Это принесет тебе столько же пользы, сколь
и сочинения Николая Кузанского... - ученый Коля  по  фамилии  Кузанский  у
фемок очевидно служил обозначением бессмыслицы. - Мы все живем  в  системе
симметрий. И если в неком месте становится больше, то в другом  -  меньше.
Что-то, допустим, сдвигается вправо, тогда кое-что влево. В какой-то точке
проклевывается "плюс", а в другой точке  обязательно  появляется  "минус".
Причем, и левое, и правое, и "плюс", и "минус" - кусочки одного целого.
     - Такое замечательное "одно  целое",  как  бы  с  ним  познакомиться.
Премного благодарен, что так замечательно ты все разжевала. Если  бы  дала
еще и проглотить. А где центр этих вот симметрий?
     - Ты, наверное, и сам бы догадался когда-нибудь,  что  центров  таких
много. И где главный, только Всезнатцу понятно. Но одним из является  ядро
Меркурия.
     - Которое вам фемкам, наверное, вместо папы.  Впрочем,  мне  нравится
такая сказочка, она достаточно нестандартна... Кстати, когда я  уже  лежал
на полу придавленный твоим башмачком, Золушка, меня  пробрало  необычайное
волнение - однако не от страха за свое горло или твою подметку.
     - С чем оно было связано, неужто с ядром планеты?
     - С тем, что ударила ты меня все-таки нежно.



                                    8

     Плато Большой Гроб оказалось довольно милым  местом.  На  нем  лежала
толстая пылевая подушка, слегка покачивающаяся под воздействием  солнечных
ветров, веющих из-за терминатора. Поэтому иногда казалось, что катишься по
дну ленивого моря. На хорошей крейсерской скорости получалось три дня пути
вместо планировавшихся полутора. Но зато здесь нас никто  не  видел  и  не
слышал. Полное уединение.
     - Слушай, Шошана, у тебя  есть  мнение  о  том,  что  приключилось  с
караваном "Дубков"? - справился я у малоразговорчивой попутчицы.
     - Есть, - довольно вяло отозвалась она.
     -  Надеюсь,  не  слишком  отличающееся  от  мнения   всего   дружного
коллектива фемов.
     Она не стала пикироваться, а продолжила по существу:
     - Это не грабеж, потому что сдача гафния перекупщикам не увеличилась.
     - Я рад, что данные полицейского  отчета,  оказывается,  известны  не
только мне.
     Она смерила меня взглядом, я бы сказал, довольно презрительным. Я  же
в ответ растворил таблетку "Туборга" и глотнул хорошего пивка.
     - А коли так, лейтенант,  то  это  сделали  люди  из  "Вязов",  чтобы
подорвать систему перевозок конкурента.
     - Я рад, но уже  умеренно.  Ты,  собственно,  высказала  первое,  что
приходит на слабоодаренный ум вроде моего. Какие еще есть версии?
     - "Дубки" сами на себя напали, чтобы бросить густую тень на соперника
и выколотить из правительства побольше монет на укрепление безопасности.
     - Высказывание достойное аплодисментов. Я так тоже считаю, Шошана, но
мне это объяснение кажется плоским, а  не  выпуклым.  Мы  ведь  не  должны
бросаться на первую же приемлемую  версию,  как  тощая  рыбка  на  жирного
червячка. Почему? Потому что рыболов,  когда  нанизывал  на  крючок  этого
червячка, как раз и был уверен, что  мы  им  соблазнимся.  Ну,  давай  же,
проснись. Или, наоборот, засни. Ты ведь не  просто  две  руки,  две  ноги,
длинные, кстати, ладная фигурка  и  приятное  личико.  Ты  -  объединение,
сверхорганизм, за тобой много рук, ног, фигурок, мозгов. Вспомни, лет  сто
назад за телом какой-нибудь шпионки  клубилась  мощь  целого  государства,
которое  подсказывало,  когда  надо  стрелять,  когда   трахаться,   когда
ворковать "люблю", когда шипеть "ненавижу".
     Я специально хотел позлить ее и  надеялся  на  то,  что  злоба  будет
продуктивной. И я ее задел. Она бросила в  рот  "взрывной"  леденец,  тот,
который  несколько  раз  меняет  вкус,   а   потом   мгновенно   разбухает
кисло-сладкой пеной. Конфетки были, пожалуй,  единственной  ее  слабостью,
потому, наверное, что помогали расслабляться. Фемка  от  раздражения  даже
поперхнулась леденцовым взрывом, но потом решила объясниться.
     - Мне не слишком нравится тон твоих разглагольствований,  которые  ты
выдаешь за рассуждения. Кроме того, не стоит беспокоиться,  что  кто-то  в
ближайшее время скажет тебе слово "люблю". Вот тебе мнение, хочешь, считай
его личным, хочешь, групповым. Караванщики, или во время перехода, или  до
него, еще на прииске, увидели и поняли то, чего им не надо было видеть  да
понимать.
     - Это уже версия, Шошана. Однако, смахивает на  то,  что  по  решению
твоего начальства можно выдать мне, если я стану  слишком  приставать.  Но
твое  личное  окошко  для  выдачи  правды-истины  неплохо  бы   и   пошире
распахнуть.
     Вот я перед тобой со всей своей подноготной, все у меня на физиономии
написано. Если ты умеешь слегка ковыряться в мозгах, известно тебе, и  что
между строк нарисовано.  Я  всю  жизнь  страдал  о  том,  как  бы  мне  не
перетрудиться и не переотдыхать, что  там  зафиксирует  карьерная  машина,
которая ведет счет моим успехам  и  проколам.  Имея  в  виде  целей  столь
скучные  примитивные  вещи,  я  тем  не  менее   участвовал   в   процессе
космического масштаба. Искоренял порченных людишек, садюг, изнасильников и
прочих жлобов,  среди  которых  на  мутантов  приходился,  кстати,  вполне
обычный процент. Тем самым крепилась мною наша космократия и я  попадал  в
бесконечную шеренгу типичных космиков, имя которым - "благородный нолик".
     Но  заодно  я  прощал  частенько  мелких  жуликов,   даже   умеренных
мерзопакостников и порой не отказывался от подмазываний в  таких  случаях.
Почему нет, я же беру их грех на себя. Кроме того, я частенько  залипал  в
наркомультики. И все потому, что я пылинка, нет у меня ни деда с баяном  и
орденом, ни мамки с кувшином  молока,  ни  братана  пьющего,  ни  сеструхи
гулящей, ни жены скандальной, ни деревни, ни двора. Я, кстати, понимаю это
в отличие от других "номерков". За мной не стоит никакая организация,  нет
у меня высокого идеала. Я не верю ни в реальность, ни в  нереальность,  не
знаю, в какую  сторону  погоняет  лично  меня  Всезнатец.  Но  в  каких-то
бредовых снах Космика вкалывает на меня, а не наоборот.
     Я на грани вылета из полиции. Я - сам по себе, ну так скажи  мне,  не
как  единый  коллектив  с  соответствующими  лажами  и  вывертами,  а  как
человечек человечку, заглядывающему тебе прямо  в  глаза...  Ну,  Шошанка,
ведь это трогательно.
     Было заметно, что я ее несколько озадачил,  потому  что  она  казнила
леденцы без устали.  Я  же  успокоился  и  сунул  в  рот  сигару  хорошего
орбитального табака, подведя поближе к себе трубу вытяжки.
     - Ты и сам многое скрываешь, лейтенант, - наконец проскрипела она.
     - Ничего подобного... меня только спроси. Я могу  еще  поведать,  что
все старатели, имевшие отношение к этому  гоп-стопу,  утратили  румянец  и
стали упокойниками. Что местный пахан дозволения  на  такой  бандитизм  не
давал. А его не слушаться, значит, себе вредить - не всякий  решится.  Что
подбил их человек из "Вязов", ныне неживой, его, в свою очередь, кто-то из
"Дубков",  сбежавший  -  куда  бы  вы  думали  -  на  место  преступления.
Соответственно, живой он, но  недоступный.  Что  явное  отношение  к  этой
петрушке имеет исчезновение  и  стирание  из  памяти  народной  одного  из
"вязовских" директоров - Медб К845.
     Само собой, я понимал, что  хорошо  подставился  своим  рассказом  об
известном мне и интересующем меня. Если собеседница скорее неприятель, чем
приятель, тогда я себе серьезно навредил. С другой  стороны,  встревать  в
серьезные дела на пару с личностью, которой ни на  имперку  не  доверяешь,
тоже не вариант. Я должен найти какую-то педаль,  которая  открывает  этот
черный ящик с надписью "Шошана".
     Фемка отвернулась, будто  ей  совсем  обрыдла  такого  сорта  беседа.
Только было заметно, как ходят - при работе с леденцами - тонкие  косточки
ее челюстей. Потом она, будто вспомнив нечаянно, произнесла.
     - Как тебе кажется, могут на Меркурии  обитаться  какие-нибудь  живые
твари помимо человека?
     Хоть вопросом на вопрос, но уже ответ.
     - Может, блоха  в  моем  кармане?  Или  какие-то  другие  "неуловимые
мстители"?
     - Надеюсь, все-таки, что  блохи  и  прочие  порождения  немытости  не
помешают нашему совместному проживанию. Я имею в  виду  не  тех  тварюшек,
которых космонавты-переселенцы переселили на себе. А местную форму  жизни,
по крайней мере, неизвестную нам дотоле.
     - И это ты называешь интересной темой, Шошана? Если бы, конечно, мы с
тобой были два соавтора и кропали на пару фантастические романы  -  совсем
другое дело... Правда, не знаю, как у  тебя  с  литературным  слогом.  Ну,
хорошо, заливай для развлечения про разумных крокодилов  или  какие-нибудь
низконравственные,  но  хитрожопые  кактусы,  которых  мы  просмотрели  за
двадцать  лет  хозяйственного  освоения  Меркурия.  Какая  тут  еще   есть
живность, что за зверье может посягнуть на наши вкусные потроха?
     - Если бы кактусы и крокодилы.  Такую  тварь  немудрено  просмотреть,
потому что это иная форма материи, скорее всего паразитирующая на нашей. С
другой стороны ее жизнедеятельность - я не боюсь этого слова и ты не бойся
- напоминает о грибах и некоторых микроорганизмах.
     - Что за ахинейство, ахинеанство, ахинеизм. Да вы, фемки, я посмотрю,
девчонки с фантазией...
     И попутно с ухмылкой пробудился у меня мыслительный пласт.  Товарищам
ментам во время полицейской экспедиции отнюдь не показалось, что  на  моем
месте очутился вихрь. Может, эта и была Шошанкина  тварь,  которая  как-то
попаразитировала на мне. И отпустила потом. А директор Медб  К845?  Он  же
влип каким-то схожим образом. Однако,  если  его  использовали  на  полную
катушку, то меня, получается, лишь "задержали для опознания  личности".  А
теперь стоп. Хватит бредить, башка. Пусть даже отличился какой-то  "гриб",
распространяться об этом происшествии не стоит.  Неизвестно,  каким  боком
мне еще выйдет  "пребывание  во  вражеском  плену"?  Надо  забыть.  Имейся
таблетка амнезина, запамятовал бы крепко, так, что потом  многокиловаттный
детектор лжи ничего бы не раскопал.
     - Похоже, лейтенант, что эта, как ты выразился,  живность  прорастает
сквозь планету, причем по законам системы  симметрий,  о  которой  я  тебе
когда-то говорила. Именно поэтому мы... я ее чувствую.
     - Этого, наверное, достаточно, чтобы ее поймать каким-нибудь сачком.
     - Этого мало, Терентий. Мне ее никак не понять. И  даже  неясно,  чем
закончится для меня понимание. Этот, с позволения сказать "гриб", не похож
на нас, не пробуждает  воспоминаний  и  ассоциаций.  С  ним  связана  иная
математика, иная физика. Я его чувствую не в какой-то локальной симметрии,
а в очень масштабной, выходящей далеко за пределы известного нам.
     - И что из такой ст