же бомжам где-то жить. Вот они и живут. Жрут всякое  падло,
включая друг друга, хлобыстают откровенную химию,  проверяя  рецепторы  на
чуткость, а  прочие  части  тела  на  прочность,  сношаются  по-разному  -
физически  и  платонически  -   приторговывают   органами-трансплантатами,
отрезанными   у   ближнего   своего,    подыхают    и    отправляются    в
чаны-дезинтеграторы белкового производства.
     Я видел эти чаны, лучше туда в живом виде не попадать. Похожи они  на
кишечник  какой-то  огромной  змеюги.  Их  квазиживые  полимерные   стенки
продавливают труп  и  орошают  его  расщепляющими  кислотами.  Через  пару
десятков метров покойник превращается в лужу  слизи,  вернее  аминокислот,
которые  всасываются  стенками  и,  пройдя  через  капилляры  интегратора,
становятся чавкающей белковой жижей. А еще  немного  погодя  -  хрустящими
чипсами или там антрекотами с надписью "Съешь меня".
     В общем, против любого  лишнего  трупака  производственники,  гонящие
план, не  возражают.  Здесь  тоже  встречаются  юрко  ползающие  шпионские
"жучки" и малоподвижные "глазки", разбросанные в разведцелях  полицией  да
милициями.
     По счастью, пропускной пункт, через который мы  пробивались  с  боем,
располагался неподалеку от территории белкового комбината,  известной  под
именем Мудодеевка. Мониторы, конечно, засекли наши  физиономии,  когда  мы
еще сидели в боксе. Однако, проломив  двери  и,  оказавшись  на  городских
улицах,  мы  опять  напялили  шлемы.  Это  нормально,  многие   старатели,
пользовавшиеся дыхательной смесью с повышенным содержанием  кислорода,  не
могут  сразу  перейти  на  Васинскую  атмосферу  с  пониженным   процентом
полезного газа.
     Мимо катился "клоп"  -  это  наш  вид  общественного  транспорта.  Мы
втиснулись кое-как в его тесненькую кабинку, и Шошана первым делом вырвала
плату с регистратором маршрута - теперь  он  не  сможет  фиксировать  нашу
прогулку и отвечать на запросы управляющей станции. Правда, автоматическое
движение к указанной точке прекратилось и управляли мы теперь  "клопом"  в
четыре руки, прижимая заголенные проводки то к одной, то к другой  клемме.
Естественно,  ползанье  "клопа"  запечатлевали  дорожные  датчики,  однако
догадаться в таком случае, что мы - это мы, было непростой задачкой.
     Тем более, что на одном из  перекрестков  мы  выскочили  из  кабинки,
отправив "клопа" по прямой. Забор Мудодеевки был уже перед глазами,  когда
мы заметили прогуливающийся неподалеку от него полицейский  патруль.  Даже
послышались сочные ментовские голоса. Заодно показался патруль и с другого
конца улицы. Кравец занервничал, но мне показалось: те копы, что ошиваются
у забора не без странностей - мерцают они, что ли? Или это у меня в глазах
люрики?
     - Похоже, что парни  у  забора,  не  парни,  а  всего  лишь  объемные
мультяшки на жидкостной взвеси, - высказал я предположение.
     - Скорее уж на прозрачной пленке, -  поддержала  и  заодно  возразила
Шошана. - В этом случае легче поддерживать  звуковое  сопровождение.  Один
слой, допустим, у пленки тает, отчего распрямляются  мембраны  и  колеблют
воздух. А сейчас пленку плохо натянули, оттого и деформация картинки.
     И  мы  прямиком  направились  к  ненастоящему,  как  нам  показалось,
патрулю. Однако же, что за хрен, псевдоменты стали к  нам  поворачиваться,
наводя свои пушки.
     -  Это  все-таки  пленка,  -  упорно  повторила  Шошана,   -   но   с
видеодатчиками и реагирующей программой, которая  управляет  изображением.
Только стоит нам  струхнуть  и  достать  свои  пушки,  как  тот  настоящий
патруль, что прохаживается  сзади,  начнет  пальбу.  Отчего  наши  задницы
вскоре станут похожи на обгоревшие тряпки.
     И вот передний патруль совсем рядом, лучи прожекторов отсвечивают  от
блях, кокард и болтающихся на поясе наручников-самохватов, дула  сквизеров
смотрят в упор на наши животы.
     - Стой, документы, - гаркает передний коп.
     Шошана тормозит, но мелким шажком продолжает  двигаться  вперед.  Ой,
опасная игра, если эти менты - из плоти и сала, сейчас будут поражать  нас
из  оружия  или  набрасывать  клейкие  сети.  Если  же  бесплотные  и  мы,
демонстративно плюнув на них, отправимся к  забору,  тогда  заплюет  огнем
патруль, который сзади.
     Вот мы уже в полуметре от стволов, Шошана лезет в нагрудный карман  и
тут словно толчок в загривок. Я, она и Кравец прыгаем вперед  -  пробиваем
пленку, которая лопается  с  прекрасным  звуком,  и  валимся  в  небольшую
канавку у самого забора. Тот патруль, заднепроходный, начинает  садить  из
бластеров, но энергия летит поверх голов. Тем временем,  Кравец,  улегшись
на спину, рубит лазерным клинком забор - однако  пропороть  электрошоковую
проволоку до самого низу ему не удается.
     Пора сигать на территорию комбината.  Шошана  поджигает  пленку,  дым
теперь немного скрывает наши поступки. Кравец, оттолкнувшись от моей спины
делает кувырок с переворотом на ту сторону  -  у  меня  чуть  хребтина  не
трескается. После него Шошана показалась легкой обезьянкой.  Потом  шериф,
притулившись к дыре в заборе, выставил вперед сложенные черпачком руки.  Я
с разбега воткнул башмак в "черпачок" и перемахнул через голову шерифа. Не
очень ловко получилось, на планете с большей силой  тяжести  я  бы  просто
воткнулся, как сбитая ракета, "боеголовкой" в землю. А на Меркурии удалось
макушку сохранить. Ну что ж, добро пожаловать в Мудодеевку.
     Затем были скачки через  трансформаторные  будки  и  трубы.  Появился
летучий киберглаз на маленьком пропеллере. Но мне удалось  поймать  его  в
перекрестье прицелов и шпокнуть. После меткого выстрела я поскользнулся на
жиже явно физиологического происхождения  и  сильно  извалялся  в  чьих-то
отходах.
     - Эта гадость может быть зрячей, - напомнила Шошана, - тогда ты  стал
видимым для обитателей здешних мест.
     - Времени  чиститься  нет.  Сейчас  скину  скафандр.  Отвернитесь,  я
стеснительный.
     - Не стоит трудов, - такие вот слова донеслись  от  одной  из  частей
тела. Эта была рука, отделенная от неизвестного нам человека, с  динамиком
на браслете. Передвигалась она  с  помощью  пальцев,  оснащенных  длинными
острыми ногтями, и вообще-то изрядно напоминала паука.  -  Следуйте  вдоль
красной трубы до люка. Откройте его и спускайтесь вниз.
     Рука помахала гибким указательным пальцем в нужную сторону. Имеющаяся
публика переглянулась, а я подумал вслух:
     - Кажется, мы по чистой случайности оказались в чужом поместье.  Если
так, нам лучше своевременно представится местному барину.
     Из люка вниз вела веревочная лесенка. Она обрывалась,  не  доходя  до
пола метра четыре. Мы непринужденно спрыгнули в бункер, забросанный всяким
тряпьем, но, как выяснилось уже внизу, с совершенно сплошными стенками  из
прочной стали.
     - Похоже на ловушку типа  "ведро",  -  подытожил  первые  впечатления
Кравец.
     В ответ на его словесный выпад один из углов "ведра" осветился,  явив
нам человеческий образ. Я вначале подумал, что это  объемное  изображение,
выданное крохотным лазерным проектором. Ведь  человек  имел  металлическую
руку, как бы по контрасту с той, мясной, что  встретила  нас  наверху.  На
сгибах запястья и пальцев была хорошо заметна металлическая зернистость.
     Однако,  когда  подошел  черед  здороваться,  я  понял,  что  никакой
оптической иллюзии нет. И человек настоящий, и рука  его  подлинная,  хоть
его собственная, но металлическая.
     Благодаря  молекулярной   и   кристаллической   механике   мы   имеем
недурственные  механизмы,  которые  спокойно  обходятся  без   соединений,
передач  и  шарниров,  то  есть  цельные  и  гибкие   одновременно.   Чаще
пластиковые, металлорганические,  реже  из  чистых  металлов.  Турбина  на
Филимоновской  машине  как  раз  такая.  По  тому  же  принципу   работает
псевдобронзовый монумент "Космонавт прощается с девушкой"  на  центральной
площади Васино, где герой космоса время от времени  обнимает  подругу.  Но
там требуется мощные энергетические воздействия извне. Например,  какие-то
проказники  с  субнуклоновым  генератором  заставили  однажды   космонавта
совершить развратные действия в отношении девушки...  Впрочем,  нитеплазма
тоже в силах управлять любой материей. Надо быть на стреме.
     - Кажется, я вас знаю.  -  "обрадовал"  человек  с  железякой.  -  Вы
лейтенант полиции, который страшно набедокурил.
     - Это набедокурил не  я,  а  мой  двойник,  -  с  простотой  придурка
признался я.
     - Металлический? - решил уточнить встречающий.
     - Вроде вашей руки? Как, кстати, она действует?
     - Пойдемте, я вам по дороге расскажу. - Он мановением своей  железяки
заставил одну из стенок бункера разверзнуться, мы благополучно  шагнули  в
получившуюся дыру и оказались в большой грязной  и,  конечно  же,  вонючей
трубе. А дыра за нами аккуратно сшилась.
     - Лукавить не стану, - произнес незнакомец. - Иногда здесь проплывает
мыло,  а  затем  сточные  воды  -  когда   на   фабрике   чистят   большие
дезинтеграторы или капиллярные блоки, те самые, где  синтезируется  белок.
Но это  раз  в  неделю,  поэтому  не  беспокойтесь,  сейчас  мы  в  уютной
безопасности. Во время чистки безопасности поменьше, зато сытости  поболе.
Неплохие, кстати, кусочки здесь  можно  подцепить  на  обед.  Хотя  бывает
приплывет  из  дезинтегратора  нерасщепившийся  каблук  или   презерватив,
которые трудно употребить в пищу.
     Все более-менее сносное мои повара прекрасно готовят -  еда  "тает  в
рот", будто настоящая индейка или фаршированная рыба. Забредают, правда, в
мои владения  кулинары  другого  сорта,  которые  норовят  недостающие  им
аминокислоты откусить прямо у вас с живого тела... То есть, потребляют  их
в сыром, самом полезном виде. Я вас познакомлю с одной девушкой. У нее был
любимый, который частенько дарил ей искусно выращенные  кристаллы-цианиды.
Это было трогательно  и  все  называли  такую  милую  парочку  -  Ромео  и
Джульетта. Но  девушка  страдала  постоянным  аминокислотным  дефицитом  и
поэтому очень хотела мяса. Понимаете,  чем  закончился  роман  для  юноши.
Теперь трудно разобраться, что являлось  первичным  для  девушки,  высокое
чувство, может даже первая  любовь,  или  гастрономическая  страсть...  Но
ничего, найдет себе другого жениха, менее вкусного.
     - Мы тоже пугать умеем, - сказал я, после чего издалека донесся  рев,
на который наложился отчаянный визг. Сразу стало неуютно.
     Немного поплутав по стокам, добрались  мы  до  фильтров.  Возле  них,
отколупывая, процеживая и отжимая что-то, копошилась  муташка,  совершенно
безобидная на  вид,  с  длинными  носами  хоботком.  Эти  телесные  орудия
помогали отличать еще съедобные кусочки от откровенного говна.
     - Работайте, дети мои, - напутствовал их владелец железяки.  -  Самое
простое действие в нашем мире имеет  отклики  во  всех  иных  мирах,  куда
доходят мембраны нашей души.
     - Вы что, тоже проповедник? - решил уточнить я.
     - Отчего ж. Это действительно мои дети. И не только  они.  Упомянутые
выше любители сырых аминокислот тоже мои отпрыски.  Я  научился  придавать
своим ребятишкам те свойства, которые могут им пригодится в жизни -  чтобы
не полагаться на превратности обучения и воспитания. А ДНК, что ДНК? Всего
лишь материальный отблеск протогенов.
     Я пихнул локтем Шошану. Она должна понять. У нее  была  супермама,  а
этот тип - суперпапа,  который  тоже  подбирает  генетические  коды  своим
наследникам.
     - Если вы уж протогены упомянули,  уважаемый  хозяин,  то,  наверное,
искусное владение металлической рукой как-то с ними связано.
     - Со мной связано. Мне  не  нужно  красть  субнуклоновые  генераторы.
Потому что они сами образуются  внутри  меня,  там  где  положено.  Я  сам
придумываю себя и леплю, как скульптор. Возможно, протогены как-то  влияют
своими тихонькими пульсациями на перестройку моего тела. Но  мне  об  этом
думать не пристало.
     Я мог бы полностью состоять из металла -  если  было  б  удобно  -  и
производить металлических детишек. Тогда наследственность имела бы вид  не
молекулы ДНК, а например скопления ферромагнетиков. Мне  ничего  не  стоит
сделать металл собственным  мясом  и  костями,  на  место  нервов  уложить
полупроводники, на место мускулов -  стержни  и  катушки...  Я  не  мастак
объяснять, ведь учился-то понемногу...
     - Мы вас понимаем, потому что сами не блещем, - поскорее  успокоил  я
местного барина. - Но давайте лучше о чем-нибудь  более  веселом.  У  вас,
наверное, и жена есть?
     - У меня много жен. - Хозяин-барин  глянул  на  Шошану,  даже  замер,
будто прислушавшись к ней. Потом огласил фемке свой вердикт. - Вы  мне  не
годитесь, чувствуется рука другого настройщика.
     - И это тоже правильно, - с облегчением выдохнул я.
     Хозяин поместья проделали еще одну дыру, которая спешно  срослась  за
нами,  и  мы  оказались  в  емкости,  чем-то  напоминающей  хлев.   Только
встретились там не коровы, а некие гнусные студни, дружно  потянувшиеся  к
нам, едва мы появились.
     - Амебные колонии, живой белок, - познакомил нас хозяин. -  Амебки  у
нас передовые, усовершенствованные. Есть у колоний, например,  нервные,  а
вернее,  сигнальные  столбы  и  другие  специализированные  клетки  -  это
поработали человеческие гены. Поэтому наши  амебки  куда  сообразительнее,
чем их дикие собратья... Ну-ка,  Дусь.  -  "животновод"  покрошил  на  пол
белкового порошка. И странная Дуся, чтобы скушать весь  корм,  растеклась,
стала еле заметной слизью, простроченной ниточками нервных столбов. Хозяин
достал кусочек сахара, и Дуся сползлась в столбик, даже встала "на  задние
лапки", чтобы псевдоподиями слизнуть сладкое с руки.
     - Кто-нибудь хочет поиграть с Дусей?
     Не взирая на наш дружный отказ, хозяин гордо провозгласил:
     - Вот оно пищевое будущее человечества!
     С этими словами нельзя было  не  согласиться,  я  бы  даже  убрал  из
лозунга эпитет "пищевое".
     - Напрасно скоморошничаете,  молодой  человек,  -  уловил  мои  мысли
владелец поместья, - у нас лишь благодаря этим  студенькам  поголовье  еды
превысило поголовье едоков  и  людоедство  стало  предметом  осуждения  на
товарищеских  судах.  Поинтересуйтесь  у  Джульетты,  как  ее  песочили  и
прорабатывали после позавчерашнего человекоедства.
     - Я бы лучше спросил об этом по радио, чем в личной беседе, -  отклик
мой был несколько вяловат.
     Следующая емкость оказалась чем-то вроде тронного зала.  Там  имелось
кресло пилота, свинченное с какого-то разбившегося  космического  корабля.
Человек заставил его подкатиться к себе и уселся в довольно величественной
позе. По бокам встали сущие черти - тоже  его  детишки,  наверное.  На  их
головах и загривках не просто шевелились, а активно по-змеиному извивались
хипповые волосы - кажется, это  были  кожные  отростки  со  стрекательными
клетками. Черти опирались на длинные руки, причем  были  заметны  столбики
разрядных батарей - а ля скат - на предплечьях. Иногда  страшные  личности
для демонстрации своих  способностей  пропускали  разряды  между  ладоней.
Порой черти со звуком закипающего чайника сплевывали  (извиняюсь)  длинной
подвижной слюной, которая уползала по-пластунски в темный угол.  Наверное,
она работала в разведке. Я дотронулся до одного ползающего  плевка  носком
ботинка, который сразу зашипел, обгорая - и это несмотря на  то,  что  был
керамическим с металлической пропиткой. Едкие слюнки-то.
     - Ну, так что двойники? -  продолжил  беседу  барин,  имеющий  сейчас
черты сходства с Вельзевулом.
     Не отвечать в присутствии чертей было неудобно, только потянись мы  к
своему вооружению, они нас своими длинными руками, сильными  разрядами  да
ядовитыми ползиками-плевками замочили бы в пять секунд.
     - Дублей слепили в подвалах  производственного  сектора  "Дубков"  из
нитеплазмы, - якобы охотно принялся  объяснять  я.  -  А  это  другой  вид
материи. Из невидимой же нитеплазмы состоит живое существо - Плазмонт. Оно
прорастает сквозь планету, как грибница, а также  сеет  разумное,  доброе,
вечное - на свой взгляд.  Нитеплазменное  существо  роняет  споры  в  души
людей, засевает эти самые протогены или что там еще. От  него  не  найдешь
спасу. В свое время Плазмонт поддался "Дубкам", дал собой  попользоваться,
но потом полностью завладел фирмой.
     - Здесь Плазмонта пока нет, - задумчиво произнес суперпапа. - Но если
он, действительно, существует, то, наверное, хочет быть везде и во всем. Я
его вполне понимаю, хотя вряд ли бы с ним ужился. Не зря  же  свершения  в
творческой области, попытки создать  что-нибудь  нетленное  происходят  по
прямой нисходящей линии от желаний какого-нибудь вожака бабуинов,  который
хотел осеменить всех самочек и запечатлеться в массе маленьких  обезьянок.
Я вот лично куда ближе к этому обезьяньему вожаку, чем к нынешним  творцам
из сферы науки и искусства... Значит, папа Плазмонт собрался осеменить все
и сделать весь мир своим  продолжением.  Ну  что  ж,  его  нельзя  назвать
неправым. Он прав.
     - Но, по-своему, - испуганно напомнил я.
     - Тоже верно. Меня ваш Плазмонт в ближайшее время не тронет. Если ему
любы сотрудники "Дубков", то я и мои ребятишки еще  долго  будут  казаться
ему неаппетитными. В общем, вам,  чиновнику,  фему  и  старателю  -  какое
идеальное, прямо монументальное сочетание,  просящееся  в  бронзу  -  надо
выбираться отсюда. Я имею в виду не свои владения, пользуйтесь ими сколько
влезет, а Меркурий.
     -  Но  выбраться  с  него   невозможно.   Отсутствие   денег,   новых
персон-карт, а  также  запечатленные  в  картотеках  отпечатки  пальцев  и
физиономий,  все  это  страшно  мешает  преодолеть  турникет,  ведущий  на
стартовую площадку.
     Барин усмехнулся. Потом стянул рукой свое усмехающееся лицо, в смысле
снял маску, которая продолжала лыбиться, перекочевав на полку. Но  заместо
первой рожи у хозяина теперь потешно гримасничала вторая.
     - Как вы теперь убедились, личина - дело вкуса. Я вам помогу во всем,
пожалуй, кроме персон-карт. Этим не занимаюсь.
     - Спасибо, хозяин. - А ничего старичок-то!
     - Спасибо за "спасибо". Но  мне  понадобиться  кое-что  еще.  Я  хочу
сделать не вырезку как  многие,  а  врезку.  Подсадить  вам  ма-а-ленького
симбиота. Это всего лишь скромный  комочек  нервной  ткани,  который,  при
проползании в вас нитеплазмы, свистнет мне кое о чем.
     Вот блин! Но у нас ведь космократия. И каждый  того  стоит,  чего  он
может придумать  новенького.  За  это  почет  и  уважение.  Вот  на  Земле
изобретатели и рационализаторы частенько попадали в разряд бесов. Но  ведь
оттого Земля и зачахла, и живет теперь на наше пособие.
     Ничего тут не  попишешь.  Даже  если  симбиот  станет  из  маленького
большим и заменит мои  мозги  собой,  если  превратит  меня  в  биоробота,
который будет по команде сосредоточенно воровать белье из  прачечной,  все
равно придется соглашаться. И мы единодушно  согласились  под  недовольное
ворчание Кравца.
     На следующий день все было готово. В том числе  маски  для  изменения
наших  физиономий,  состряпанные  из  какой-то  органики,  квазиживой,   а
возможно снятой с трупов. При нас эти мерзкие рожи доставали из банок, где
они прорастали на специальных рельефах, долго промывали  и  даже  наводили
макияж.  Наконец  их  притерли  к  нашим  лицам  и  мы  стали  похожи   на
представителей царства мертвых. Однако через Аниму на  искусственную  рожу
вполне автоматически передавались кое-какие эмоции и она быстро  приобрела
среднедебильный вид. А на пальцы было наживлено полипептидное  покрытие  с
чужими "отпечатками". Еще хозяин подарил каждому по "ведьмацкому" браслету
из  металлопластика,  который   по   одному   мыслеусилию   растекался   в
защитно-ударную рукавицу.
     Мы прилежно упражнялись с новыми и интересными членами  нашего  тела,
когда началась облава. Сверху посыпалась щебенка,