углое ушко:
     - Внимание, внимание.  Вы  поступаете  в  распоряжение  чрезвычайного
командования аэропорта.
     Женщина преданно ответила:
     - Шо трэба?
     - Бежать.
     И женщина понеслась, как паровоз, пыхтя  и  пуская  пар  из  ноздрей.
Агент Фалько, как искусный наездник, притормозил ее за косынку около входа
в буфет и нанес из-за надежного щита, то есть  ее  спины,  удар  групзаху.
Кулаком  под  дых  и  ребром  ладони  по  шее.  Из  буфета  выскочил,  как
ошпаренный, другой групзах. Вернее, он и был ошпаренный, вся физиономия  в
густой кофейной пене. Он увидел, что его товарищ  сильно  согнулся  не  по
своей нужде, а рядом, торжествуя, стоит огромная женщина - террористка или
пособница врага. Упреждая нокаут, он взвизгнул и нанес даме сокрушительный
удар верхней частью кулака в селезенку, так называемый  уракен-хиво-учи  -
предназначенный, чтоб свалить с копыт и носорога средних размеров. Но  тот
удар был поглощен сумкой с гвоздями, которая висела у мадам на шее, ничуть
ту шею не выгибая - как говорится,  своя  ноша  не  тянет.  Дама  даже  не
качнулась на своих каблуках, более того, импульсивно и неловко, но  быстро
сунула в физиономию групзаха свой старомодный чемодан  с  обитыми  железом
уголками. Белая от пены голова стала яркой от крови,  и  оскорбитель  дамы
рухнул, как срезанная былинка.
     - Объявляю вам благодарность от имени командования. Можете  следовать
по назначению, - признательным голосом сказал Фалько.
     - Служу трудовому народу,  -  отвечала  польщенная  женщина,  -  рада
стараться.
     Агент Фалько осторожно выглянул из-за косяка двери. Мимо внедренной в
буфет головы  пролетела  яичница  и  прилепилась  к  стене.  И  вообще,  в
помещении была обстановка, напоминающая ту, в которой  сотворялась  земля.
Столбы пара, гейзеры кипятка, струи расплавленного жира  и  мощная  музыка
искрящегося  танцевального  автомата.  Особенно  поражала  взгляд  стойка.
Кофеварки, тостеры, шашлычницы сообща создавали местный  ад.  Робофицианты
носились по помещению, бросая блюда, как гранаты, в том числе и тарелки  с
супом, крутя ножами и коля вилками все теплое. Киберы опрокидывали  столы,
расшвыривали стулья, вбивали друг друга в стены и хотели  порезать  что-то
мясное. Может, это была джигитовка, не  исключено,  что  матч  по  хоккею.
Восхищенные до икоты зрители разлетелись кто куда, как голуби. На  шкафах,
холодильниках, даже шторах, сидели и висели  гроздьями,  особенно  прыткие
вскарабкались на карниз. Буфетчица, отчаянная белобрысая девка, пыталась в
одиночку биться шваброй с хоть малой, но охреневшей кибероболочкой буфета.
Однако после каждой контратаки аппаратов с воем улепетывала в подсобку.  В
одной из больших  жирных  луж  раскинулось  безвольное  тело  групзаха.  А
посреди всей жути и буйства красок на перевернутом столе тихо и отрешенно,
свесив печальные, как плакучая ива, усы, сидел по-турецки дядя Витя.
     Наконец, он поднялся, пробормотав что-то  вроде  "извините,  ошибочка
вышла", и просочился сквозь беснующуюся толпу машин, как призрак,  который
некогда бродил по Европе.
     - Шо с  этим  сделать,  -  спросила  с  готовностью  дама,  -  может,
придушить гада?
     - А вам надо следовать прежним курсом,  гражданка.  Командование  вам
пришлет ценный подарок. - Агент Фалько слегка тронул  особу  коленкой  под
зад, и она величаво удалилась.
     Дядя Витя выбрался из буфета, увидел агента  в  окружении  валяющихся
тел и растерялся.
     -  Ты  чего,  мужик,  закурить  что  ли,  хочешь?  -  спросил  он  от
неловкости.
     - Пошли, выведу наружу, а то прихват досрочный обеспечен,  -  хриплым
измененным голосом припугнул Освальд Фалько.
     - Не, шутишь. Я с тобой никуда не пойду. Я тебя не знаю. А  вдруг  ты
оборотень. Сейчас человеком притворился, а  завтра  глядишь,  уже  камень,
который людей харчит.
     Но агент Фалько ухватил селянина за шиворот и потащил за собой.
     - Можешь на меня положиться, уважаю, когда маленькие бьют больших,  -
увещевал Освальд упирающегося дядю Витю. Там, в буфете, уже галдела  толпа
и бежал спасать гибнущий порядок милиционер. Агент  Фалько  втолкнул  дядю
Витю на служебную лестницу, они спустились на минус первый этаж, вломились
в дверь с неприветливой надписью в адрес посторонних. Там их поджидал  еще
один милиционер, наводя штатное оружие.
     - Служба Санации, групзах,  -  зарычал  Освальд  и  взмахнул  красной
книжицей. - Человека в сером не видали?
     - Чего, чего? - милиционер выудил из уха рацию,  -  не  разобрал.  Вы
кого-то ищете?
     Освальд напористо повторил вопрос.
     - Никак нет, - отчитался страж закона.
     - Он смертельно опасен, даже больше того, - дал характеристику  агент
Фалько, обогнул вместе с притихшим дядей Витей милиционера, после чего они
припустили по узкому коридору. А работник МВД остался  на  месте.  С  того
самого места немного погодя послышались  крики  "Нет,  нет!"  и  выстрелы.
Действительно, один из групзахов был в серой  куртке,  вспомнилось  агенту
Фалько. Подземелье было хитрым, запутанным,  заблудиться  и  истлеть,  как
индейцу Джо, ничего не стоило. Но на свою беду попался лихим людям  мирный
труженик аэропорта. Он шел и напевал песенку про то, что "летят самолеты -
сидят в них пилоты". И тут две страшные в мертвенном свете тени  бросились
к нему, протягивая руки со скрюченными пальцами. Сердце заскакало в груди,
труженик понял, что по горизонтали  от  погибели  не  уйти,  и  попробовал
вспорхнуть по винтовой лесенке. Но он с непривычки  чересчур  испугался  и
поэтому всякий раз соскальзывал  вниз  к  ногам  татей.  Наконец,  Освальд
поднял труженика за шиворот.
     - Ладно, взлетишь в следующий раз. Пошли погуляем под  ручку,  заодно
покажешь дядям, где тут выход.
     - Эй, мужик, не боись, сегодня не ударим. Тебе еще повезло, что к нам
попал, - утешил пленного дядя  Витя.  -  Только  веди  себя  примерно,  не
расстраивай нас.
     Труженик решил никого не расстраивать. Через пять  минут  непрерывных
блужданий,  в  которых  запутался  даже  Освальд,  анти-Сусанин  вышел   к
крохотному окошку, явно предназначенному для кошаче-крысиного контингента.
     - Стой здесь, задница, - дружелюбно предупредил Освальд и хотел  было
оглушить труженика. Но дядя Витя подошел к замершему  человеку  с  тыла  и
возложил на его голову коробку спичек.
     - А это мина, милок. Если полчаса  станешь  тихо  мечтать  о  светлой
будущности - тогда полный ажур. Если рыпнешься, то  уже  не  будешь  такой
умный, - наплел дядя Витя.
     Труженик поверил, что может прилипнуть  мозгами  к  потолку,  поэтому
стал древнеегипетской статуей. Агент и дядя Витя  выползли  через  щель  в
районе приаэрокосмической свалки.
     - Дальше по-пластунски? - осведомился дядя Витя.
     - Что-то вы разрезвились, - заметил Освальд. - Продолжайте без  меня.
Идите в сторону кладбища. Вон видите,  труба  крематория  дымит?  Это  ваш
ориентир. А там по главной аллее до автобусной остановки. Ехать вам лучше,
как  мне  кажется,  до  парка  народных  увеселений.  Надо  добраться   до
Бормоталовки, это такой холмик, где раньше всякие крикуны горло  драли.  В
том месте стоят заброшенные вагончики строителей. Располагайтесь как  дома
и особенно не высовывайтесь. Вот вам небольшой заем.  Живите  скромно,  по
средствам, приемов не устраивайте.
     - Слушаюсь и повинуюсь, - ответственно сказал дядя Витя. - Вот вы мне
так помогли. Даже  не  знаю  почему.  Поэтому  я  вам  должен  всю  правду
сказать... - и, не дожидаясь согласия слушать "правду", добавил: -  Хотите
смейтесь надо мной, но я Горыныч Змей или что-то вроде этого.
     - Очень приятно, Серый Волк. Коллеги,  значит,  -  подыграл  Освальд.
Совсем плохой дядька, подумал он. Голова у него худая. - Только вы  никому
не рассказывайте, какой вы герой, пусть это будет наша маленькая тайна.
     - Ладно, уговорили. Никому про то сказывать не буду. Но  боюсь,  люди
сами прознают. Это не такой уж незаметный героизм. Я там  в  буфете  вдруг
почувствовал целым  своим  организмом  -  захочу,  и  самолет,  как  муху,
проглочу. Только не хочу пока что самолет, мне бы пару  сарделек.  Я  ведь
ничего специально не портил в буфете. Но  когда  эти  тараканы  с  сачками
возникли  -  меня  они  ловить  собрались  -   я   сразу   раскрутился   и
распространился. Если  большой,  много  силы  взять  можно.  Я  не  зевал,
одел-обул себя в разную силу. В том большом мире тоже не сладко  пришлось.
Кляксы-молнии меня атаковали, высушить хотели, и глыбы накатывались,  чтоб
расплющить. Но дыхнул огнями, и  усеялось  поле  дохлыми  костями.  Дворец
Кощея от злости накренился и пузырями аж покрылся. Есть от  чего  злиться.
Окаменелое его царство  я  на  четверть  прошел  и  на  полморды  ближе  к
серебряному небу стал.
     - Ага, понял. Обычное дело, -  покачал  головой  агент  и  достал  из
кармана таблетки. - Вот попробуйте средство. Оно кощеевы рати  рассеивает.
А еще лучше, стараться о них не думать. Они сами по себе,  вы  сами.  Нуль
контактов. А когда у вас в голове всякая чертовщина вертится, она, как бы,
жизненной силой наливается.
     - Да  я  не  думаю,  -  обиделся  дядя  Витя,  -  мне  это  не  очень
свойственно. А ваш  совет  таков.  Подставься  под  кулак  и  считай,  что
незабудки на рыле сами собой расцвели.
     Дядя Витя сердито сплюнул и, спотыкаясь, пошел на дымок крематория.



                                  БЛОК 10

     Совсем другая жизнь окружила Меланию со всех сторон. А прежняя  жизнь
растаяла, как пломбир на  солнце,  не  оставив  ничего,  кроме  нескольких
потеков. Ночь в зале ожидания аэрокосмопорта, утром в кино - потешить глаз
лабудой.
     Голова старого ученого, висящая на проводках  в  шкафу,  дает  веские
советы юной изобретательнице, что ходит в мини на пол-ягодицы.  Склепанный
изобретательницей робот смертельно ее ревнует  к  молодому  космопланщику,
явившемуся  с  Юпитера  (брехня,   наши   туда   боятся   летать).   Робот
подкарауливает  его  где-то  около  ракеты,  связывает  и  волокет,  чтобы
положить  под  дюзы.  Изобретательница  откуда-то  пронюхивает  про   это,
является к ракете, отвлекает робота разговором  о  любви.  А  в  то  время
космопланщик распутывает узлы и толкает  наивного  робота  под  реактивную
струю. Конец фильма, на заднем плане пятно: все, что осталось  от  робота.
На  переднем  целующиеся  взасос  космопланщик  и  изобретательница.   Она
изобретает новые и новые поцелуи, ее губы движутся к... и т.д.
     А днем приятно поблуждать в  зоологическом  музее  среди  обглоданных
временем значительных костей праотцов. Под вечер сгонять на Дальние Пруды,
смыть прилипшую к коже городскую сутолоку. Вечером на танцы для тех,  кому
за это и за то. Растрясти мусор в каком-нибудь веселом старичке из  бывших
ответработников,  а  потом  застращать  его  до  рвоты   выходками   своих
пластиковых дружков. Робики, как правило, начинают  познавать  танцора,  к
чему тот, естественно, не  готов.  Потом  можно  поноситься  среди  ночных
огней, которые кажется, дырявят тебя,  вынося  наружу  запечатлевшуюся  за
годы скуку.  Заполночь  вернуться  в  аэропорт,  просквозить  мимо  сладко
зевающего Кожаного и его товарищей по банде.
     Раньше она  была  бесполезной  для  себя  и  вроде  бы  очень  нужной
оболочкам. Теперь она не нужна никому. Хотя добилась  этого  не  совсем  в
одиночку. На ней плащ-невидимка, делающий ее бесплотной, в  нем  гнездятся
два ее пажа, два змееныша. Но они родом из браслета, в  нем  начинается  и
заканчивается ее бесплотность.
     В один прекрасный вечер ей  не  пришлось  представлять  своих  друзей
кавалеру, тот сломал одну ногу  и  вывихнул  другую  во  время  исполнения
рок'н'ролла. Немало раздосадованная отсутствием  кульминации  и  развязки,
она вяло проезжала тихой улочкой в старом городе. Вдруг под шлем  проникли
похожие на заявки повизгивания. Что-то приклеилось к ней и потянуло легко,
но настойчиво. Мелания развернулась и въехала под арку в проходной двор.
     Компания  юношей,  видимо  уставших  от  чинной  жизни  в  оболочках,
расцвечивала свой быт специфическим образом. Они окружили особу  с  пышной
голубоватой шевелюрой и полноценно развлекались за ее счет. Кто  свинчивал
кольца с ее рук, сдергивал ожерелье с шеи, кто задирал ей юбку  и  шуровал
руками, кто поправлял ей прическу с помощью садовых  ножниц,  кто  пытался
развеселить особу, делая забавные рожицы высунутым до  подбородка  языком.
Дама уже не пыталась визжать, а только, зажмурившись, слегка скулила. БИ с
нее давно сняли, и сейчас она была  без  оболочек,  что  устрица,  которую
выскоблили из раковинки. Мелания может и объехала бы стороной неприглядную
сцену, где даму явно наказывали за ее  беспечность,  но  тут  нарисовалась
мораль. Должен же кто-то заступиться и за саму Меланию, когда ее вытряхнут
из последнего кокона.  Поэтому  она  решила  задержаться.  Парни  заметили
рокера, но не придали значения, в такую пору пытать счастья на улице может
только лихач, свой стервяк. Мелания выписала несколько плотных  кругов,  а
потом срезала вираж, и один из развлекающихся был сшиблен с  каблуков.  Но
шутками-прибаутками  встретили  страдания   потерпевшего   остальные.   На
следующем  заходе  Мелания  ухватила  особенно  веселящегося  шпаненка  за
воротник, протащила немного и  отпустила.  Тот  закувыркался  и,  в  конце
концов, ушибся  о  стену  дома.  Тут  уже  ребятам  пришлось  разбираться,
петрить, что к чему. "Это не Коль, у того шлем со звездой,  и  не  Толяма,
тот в черном с перьями. Это  не  геноссе,  а  какой-то  еврей.  Дави  его,
клопа". Но между словом и делом было расстояние.  Узлы  роллера  слушались
Меланию, что свои пальцы.  Она  давно  нашла  с  ним  общий  язык.  Ребята
получили все, кто сапожком по коленной чашечке, кто кулачком по зубам, кто
колесом, кто бортом, кто ветровым стеклом. Поврежденные члены страдали, не
мстить уже хотелось, а ныть, ныть.
     Члены шайки стали расходиться,  кто  согнувшись,  кто  вприпрыжку  на
оставшейся здоровой ноге. Они слезливо обещали смешать обидчика с дерьмом,
но им было трудно  поверить.  Последним  ушел,  держась  за  разболевшийся
затылок, хулиган, ушибленный стеной. Дама с голубой головой, ныне  похожей
на плохо остриженный куст, услышала воцарившуюся тишину и  открыла  глаза.
Однако увидела темную фигуру на роллере и решила  бояться  дальше.  Фигура
сняла  шлем,  открыв  тонкое  и  благообразное  лицо,  явно  принадлежащее
приличной женщине.  Дама,  наконец,  задышала.  А  потом  оценила  невроз,
развившийся у нее от пережитого, и  предложила  Мелании  пожить  у  нее  с
недельку. Так Мелания стала охранницей старых зажиточных дам. Через десять
дней она перешла к  подружке  первой  дамы.  Той  мерещилось,  что  кто-то
ковыряется у нее в дверях и скребется в  окно.  У  второй  дамы  имущества
хватало, поэтому ей вполне могло не мерещиться,  а  слышаться  и  видеться
наяву.  Ее  покойник-муж  был  первостатейным  киберологом   из   каких-то
секретных кухонь, где готовили серьезные оболочки для  борьбы  с  врагами.
Оставшиеся в наследство киберы лежали или ворочались под кроватью, ползали
по стенам, срывались с потолка на голову, все старались угодить -  открыть
кран, накормить супом, потереть мочалкой спинку. Их задача была -  сделать
жизнь приличного человека приятной. Поэтому их не  интересовали  моментные
прихоти. Они были замкнуты  на  оболочку,  которая  следила  за  жизненным
порядком вообще и распорядком дня в частности. Если среди бела дня Мелания
вдруг собиралась чистить зубы,  они  насильно  кормили  ее  супом.  А  как
начинала драить пол в своей комнате, тут  же  кидались  на  нее  скопом  и
пытались полоскать ей голову в том же ведре. Робики для них были  какие-то
ничтожества и дикари. Кот и Петух  отвечали  на  это  неуважение  кознями.
Закоротят им электрическую цепь мимоходом или  якобы  случайно  перевернут
вверх колесиками. Квартирная оболочка  накопила  компромат  на  робиков  и
приговорила их к смертной казни через голодание.  Киберы  накапливались  у
розеток  и  не  подпускали  Кота  и  Петуха  подзаряжаться.  Те  проводили
диверсионные  акты.  Только  кибер  "зевнет",  сразу  выдернут   из   него
аккумулятор. Дама все замечала, но лишь однажды,  заерзав,  прицепилась  к
Мелании.
     - У вас,  я  вижу,  БИ  нелицензионный,  похоже  даже  с  расширенным
спектром и двусторонний. Зачем он вам, милочка? Ваши малыши  могут  просто
обалдеть от него.
     - Обалдевает тот, кто пытается соображать. Это стоит  приветствовать,
- не стала вдаваться в беседу Мелания.
     Пришла ночь  номер  три,  и  вместе  с  ней  событие  необыкновенного
свойства. Входная дверь вылетела и доказала, что дама была права  в  своих
предчувствиях. В прихожей тяжело затопали. С лицом цвета свежей штукатурки
в комнату Мелании вбежала дама и бойко зашептала:  "Как  я  ошибалась!  Ну
что, что вы можете сделать?" Мелания неожиданно обрадовалась. Будто  сидит
она в засаде, а по тропе, ломая  сучья,  прется  крупный  зверь  навстречу
своей пуле. "Залезьте под кровать  или  схоронитесь  в  шкафу.  Рекомендую
также шавасану, позу трупа, это помогает",  -  предложила  Мелания,  потом
сжала в руке мельхиоровую копию Венеры Милосской и направилась в  коридор.
Следом за ней, аккуратно кладя лапки,  двинулся  Кот.  Там  было  трое,  в
масках-страшилках, которыми пугают детей в парке народных увеселений.  Все
трое светили фонариками и пробирались вглубь  квартиры,  елозя  спиной  по
стене. Мелания включила лампы.
     -  Ну-ка,  пошли  вон  отсюда,  -   сказала   она   грозным   голосом
зажмурившимся взломщикам, - прямо проходной двор какой-то.
     - Вот это подарочек, - сказал некто в личине свежего  трупа,  наконец
разлепив  глаза,  -   ой,   цыпонька   бройлерная.   Ножки-то   худенькие,
бледненькие. Ты давай кашу ешь, сало.
     - А она сексопельная, - добавил другой ночной гость  в  жуткой  маске
образцового разбойника, - особенно с этой бабелью в руке.
     - Не сексопельная, а сексапильная, и не бабель, а богиня, -  поправил
товарища "свежий труп" и вновь обратился к Мелании.  -  Давай-ка,  погладь
меня по мумии. Я от ласки добрее буду.
     - У тебя других здесь дел нет, облезлый? - решила уточнить Мелания.
     Третий нежданный посетитель, по виду скелет в пиджаке, захихикал,  но
отнюдь не загробно.
     - Лучше не его гладь. Он у нас только сырое мясо  ест,  и  взгляд  на
твои прелести у него узкий, чисто кулинарный, - и переключил  разговор  на
другой лад.  -  Как  же  тебя,  куколка,  к  такой  дрянной  старушонке-то
притянуло? Или родственница? тогда сочувствую, не повезло...  Ладно,  пора
со старой поганкой разбираться. Вот эта красавица как раз для  меня,  сука
буду не забуду.
     - Иди сюда, ведьма, а то хуже  сделаю,  -  захрипел  "разбойник",  но
закашлялся, и обличье немного свалилось с  него.  Мелания  сразу  опознала
того самого мужика, что пострадал в аэропорту от Кожаного.  Значит,  решил
сильным, смелым, ловким стать, одним словом, разбойником.
     Послушно, как завороженный удавом  мышонок,  явилась  дама  и  смирно
встала перед "скелетом".
     - Ейный мужик извратил кибероболочки, чтоб его в гробу вспучило.  Это
он так устроил, чтобы оболочки могли людей заглатывать. Из-за  него  самые
зверские паразиты в вычислительной  среде  на  первых  ролях  оказались  и
начали нашей жизнью питаться. Либо сразу плыви у них в кишках,  как  говно
распоследнее, либо тебя еще пожуют.
     - Ну что ты заладил, "он"... "него"... - сказала спокойно Мелания.  -
Когда все начиналось, в носу, небось, ковырял? Хотя повод  для  дискуссии,
конечно, есть. Заходите завтра на чашку чая, обсудим обстоятельно, взвесим
аргументы всех сторон.
     - Я ее прихлопну без аргументов - мокренько будет - за то,  что  была
женой у такого мужа, - заявил "разбойник".
     - Эй, вурдалак, а тебе  чего  надо,  кроме  нежареного  бифштекса?  -
осведомилась Мелания