незащищенных слоев, да еще борется за право простого  человека  на  мелкие
радости. Прогрессивные граждане поняли бы, что он органичная часть  нашего
прошлого, отсталые товарищи нарекли надеждой человечества, а режиссер снял
бы его с красивыми актрисами в обнимку. В итоге, земной Кактус устроил  бы
какую-нибудь масштабную гадость, например, сбросил бы бомбу,  возбуждающую
всемирный понос.
     Ничего такого в Космике произойти не может, у нас вроде все вместе  и
одновременно очень-очень отдельно. Никому  мозги  не  запудришь,  даже  не
припорошишь, потому что каждый пожелает для начала выудить из твоей  Анимы
всю подноготную. А раз так, то К015 просто хороший парень. Хотя  чужаку  и
может навредить. Помню, одному марсианскому  ковбою,  который  крокогоутов
разводил, при ссоре накинул он на голову чугунный котел  и  "подключился",
взявшись за ручки. Ковбоя-скандалиста так забило, что  Кактуса  вдесятером
отрывали, завернув в три матраса.
     Сейчас К015 мечтает вслух: "Хорошо бы пальнуть в какого-нибудь лося".
А я его торможу: "Смотри, как бы от тебя  самого  рога  да  копыта  бы  не
остались. Так что рассчитывай на вегетарианский стол и стул".
     Карта у нас есть - мы, когда  по  небу  крутились,  рельеф  местности
слегка познали - но что-то сейчас с ориентирами не  ладится.  Куда-то  все
они попрятались или не на месте стоят. Магнитозвуковая аура душноватая. Я,
кстати, своими рецепторами прилично чувствую магнитодинамические  волны  -
те самые, знаменитые МДВ, что  вырабатываются  живыми  тварями.  Так  вот,
хищным духом напоен воздух - будто кто-то хочет нас сожрать, оставив  лишь
скромные кучки дерьма на память. Мы, кстати,  приземлились  именно  в  том
квадрате, где магнитография показала слишком резкие изменения  поля,  чуть
ли не вихри. Правда, ауральный пейзаж Земли для нас покамест  в  потемках.
Вещи,  дикие  для  Марса,  боевой  горы   или   спускаемого   модуля,   на
планете-маме, возможно, являются обычными и никому не интересными.
     А потом, несмотря на все  страшные  предчувствия,  встретился  нашему
трехголовому отряду лишь старичок-сморчок. Без биоинтерфейса -  Фикса  его
мигом на электропульсацию проверила - шастает по лесу, раздвигает травинки
палкой. Как  же  такие  люди  прозываются?  Грибари,  расковырники?  Рожи,
конечно, у аборигенов на уровне - по ним будто теркой прошлись, - а  глаза
прямо бусинки.
     -  Самое  время  грибочками  заняться,  -  самостоятельно  объяснился
старикашка и справился заодно. - Вы куда,  господа  хорошие,  бредете?  Не
заплутали?
     Чувствую, Кактус уже  напрягся,  почуял  вражьи  происки,  уже  готов
врезать и похоронить в своих  объятиях  первого  встречного.  Поскольку  я
командир группы, старенького гасить не будем, пускай еще покоптит.  Может,
он знаток фольклора? Так и хочется старперу скомандовать:  "Ну-ка,  сказки
рассказывай, не то хуже будет". Увы, толковать придется совсем о другом.
     - Мы, милейший товарищ, туристы в этом сумрачном лесу,  но  от  твоих
объяснений не откажемся.
     -  Плутать  здесь  даже  дураку  негде,  -  отрекламировал  местность
старичок и так  нудно  стал  живописать  путь-дорогу  до  ближней  деревни
Оммены, что еле Кактус его унял, приобняв за щуплые плечи.
     Гладкость в общении имелась, и деревню мы нашли после такой  наводки,
только вот  не  понравилась  мне  старикашкина  МДВ-аура,  о  которой  он,
конечно,  без  понятия.  Была  у  него  аура  свежего  покойника.  Никаких
магнитозвуковых "свистов", которые  возбуждает  нормальная  психика  с  ее
жадностью, завистью, подлостью и  недоверчивостью  -  ничего  нормального.
Полный покой нарушался лишь легким ауральным "шипением", намекающим  на...
стремление старого пенька к какой-то великой цели.  Хотя  надо  учитывать,
что я чайник по части землянских аур. Может, старикашка  -  йог,  как  наш
знаменитый Шри Василий Адвайта?



                                    2

     Оммены - деревня в классическом понимании  этого  слова,  без  всяких
модернизаций, не говоря уж о  кибернетизациях.  Памятник  эпохи  застоя  и
запоя. Люди, как и  сто  лет  назад  (так  и  хочется  добавить:  вперед),
копаются без особого успеха в грязи. Никакой вам гидропоники,  не  заметны
следы  довольства  и  труда.  Ни   ощутимого   полеводства,   ни   особого
животноводства. Огородик подле кривобокой избенки, да коза на колышке  над
последней травкой издевается - вот  и  все  сельское  хозяйство.  Из  лесу
изредка раздается звук пилы - это местные  бабы  стараются  помаленьку,  а
мужики здесь вообще свои силы уважают  и  попусту  не  расходуют.  Деревня
такого отшибного вида, что даже сельсовет и тот  за  двадцать  километров.
Никакая автодорога к ней не приводит и от  нее  не  уводит.  Тянется  сюда
только железнодорожная ветка, по ней раз в неделю добирается пара  вагонов
для скудного обмена местных идей на городские товары.
     Кажется, наши планировщики перестарались, выискивая периферию.  Везде
есть застойные зоны, но тут поначалу я был шокирован. А  меня  не  смущали
даже стальные радиоактивные трущобы  Ретрограда,  что  на  Марсе.  Но  там
другое, там люди в  такую  задницу  угодили,  что  как  ни  вертись  -  не
выкарабкаешься. А здесь ни от кого ничего не требовалось. Где-то  фурычили
кибероболочки, развращая и насыщая, но  в  Омменах  без  них  было  темное
царство, лишенное всякого проблеска. Это мой первый  вывод  для  отчета  о
пребывании на Грязи.
     Народ  в  деревне  соответственно  обстоятельствам   был   жмотистый,
злобненький, нерасторопный. Подверглись мы  мучениям  -  особенно  я,  как
высокая  договаривающаяся  сторона  -  прежде  чем  удалось  найти   место
пребывания и жратву (свой харч из-за проклятой маскировки не взяли).
     Естественно, что мы  накололись  всякими  средствами  для  увеличения
восприимчивости психики к местной специфике. Наконец, когда говорок у меня
стал совсем придурочный, удалось войти в сговор с одной бабкой.  Она  даже
кое-что метнула на стол, из того, что уже портится стало. Что меня в  этой
бабке привлекло - аура у нее нормальная, "свист" жадности ого-го-го какой,
у меня рецепторы мигом заложило. "Как-то пахнет не очень", -  пожаловалась
Фикса, втянув воздух, доносящийся от харчей. "Не хуже нас", - отразил укор
я и покропил кушанье антидотом. Кактус же сразу перековал орало на  жевало
и кинулся  к  жратве.  Кстати,  не  сплоховал.  Хотя  здесь  вместо  наших
автопитателей  применялся  аппаратно-программный  комплекс,  состоящий  из
миски, ложки и инструкции, как ими пользоваться -  твердо  усвоенной  нами
еще во время тренировок.
     Вечером появился бабкин племянник, пьющий мужчина Финогенов.  В  нем,
по счастью, еще сохранились атавизмы  абстрактного  гуманизма,  он  нас  и
поставил на улучшенное довольствие. А выжрать спиртового продукта  он  мог
гораздо больше, чем  даже  бродяги-золотодобытчики  с  марсианского  плато
имени Горького. Это вполне естественно, потому что во всей  нашей  Космике
или сила  тяжести  пониженная,  или  воздух  разреженный,  поэтому  пьющие
организмы как следует натренироваться не могут.
     Во время пиршества я регулярно срыгивал и испарял свои стопки,  следя
за показаниями Анимы, которая заботливо мне сообщала  процент  алкоголя  в
крови. Но Кактус слишком вжился в среду и, как главный здоровяк,  старался
изо всех сил. От него было много смеха,  переходящего  в  ржание.  Однако,
после всасывания  десятой  стопки  он  надорвался.  Выбрался  во  двор  и,
потихоньку рассыпая искры, упал в грязь лицом. Я, старый космический волк,
не без содрогания воспринял слова Финогенова, что конец веселью  наступит,
только когда полная стопка пересилит его жилистую, похожую на граблю руку.
     Но и полезные сведения я от него тоже взял. Оказывается,  лет  десять
назад имелись в Омменах  кибернетизированные  свиноферма  и  птицефабрика.
Системы работали, местная публика предпочитала  им  не  мешать.  Аборигены
были уверены, что без их участия всяко лучше. Потребности  поднимались,  а
способности соответственно снижались до  того  уровня,  когда  на  рабочем
месте достаточно попивать пивко и  забивать  козла.  Морды  опухали,  носы
краснели, труженики разучались даже тому немногому, что некогда умели.
     В итоге, оставленные наедине с автоматикой скоты и куры передохли  от
какой-то непонятной тоски, хотя для них даже телевидение  имелось,  каждой
породе своя программа. "Ждем у экранов  только  баранов."  Трубы  и  стоки
забились, почвы и воды отравились всякой дрянью, киберсистемы  растерялись
и разладились. Понаехали  потом  активисты  из  города,  сказали:  надобно
самого  человека  менять,  чтоб  жить-не   тужить   ему   в   симбиозе   с
кибероболочками, как горожане живут. А для начала - отворить  ему  жилы  и
закачать в них новую кровь марки "голубой кисель". Если  ты  ленишься  или
что-то  подзабыл,  кибероболочка  через  "кисель"  тебе   поможет   своими
сигналами нужные движенья совершить. Мужики это поняли как  "не  умеешь  -
заставим", никто не явился к приехавшему для замены  кровей  спецвагону  -
хотя и пообещали всем согласившимся большую премию. А ночью  особый  вагон
даже подпалили и разграбили.
     Конечно, несколько грабителей-поджигателей было отправлено  на  нары.
Но поскольку случаев сопротивления в округе накопилось много - бестолковые
сбились в банды и палили из обрезов в специалистов кровяного  дела,  -  то
эту петрушку стали потихоньку сворачивать. Особенно после того, как кто-то
взорвал под Питером завод  по  производству  "голубого  киселя".  Так  что
отвязались активисты, сказав на  прощанье:  пропадайте,  мужики,  себе  на
здоровье.
     А в городах, по сообщению Финогенова,  давно  проросла  новая  порода
людей, которые сами ничего  не  соображают.  Подключены  такие  болваны  к
оболочкам,  сидят  рядком,  да  и  производят  ладком   всю   промышленную
продукцию. Тот же, кто полностью не подключен, на работу не ходит, чтоб не
навредить; не пьет, не курит, но сидит в шлеме-галлюцинаторе и балдеет.
     Но сейчас беспокоили Финогенова новые напасти. На озере,  поблизости,
ученые завелись на плавучих островах. Раньше вместо них на воде  болтались
баржи, переделанные в бардаки. Имелись там раздевальная изба со  всяческим
стриптизерством, массаж интимных мест, казино "палей  в  рояль"  и  разное
веселье. Было, где самогон сбыть и  где  обобрать  какого-нибудь  любителя
сальных радостей - если  он  в  деревню  ненароком  забредет.  Тогда  даже
водились купюры в карманах у омменовских мужиков.  Но  бабы-дуры  накатали
телегу прокурору, за что были  потом  неоднократно  биты  мужьями.  Пришел
закон и частников не стало, хотя цветастые гондоны до сих  пор  на  ветках
развеваются. А с тех пор как приехали научные начальники, ничего  хорошего
уже не случалось. Мужикам на озеро путь-дорожка закрылась,  кругом  забор,
ни рыбки половить, ни искупнуться. Никакого  обмена  не  стало.  Попробуй,
предложи "доцентам"  что-нибудь  купить  или  продать,  шуганут  от  стены
электрическим разрядом так, что будешь лететь, как зеленый горошек.  Между
прочим, непонятно Финогенову, чем они там кормятся, из чего острова  лепят
плавучие - по  "железке"  к  ученым  ничего  не  прибывает,  лишь  изредка
навещает их геликоптер.
     Финогенов от своего рассказа раздухарился до невозможного покраснения
и заключил торжественно:
     - Я тожно  свою  бабу  поколачивал  за  создание  такого  нездорового
морально-политического климата. Вот она и ушла к ученым за  забор.  Многие
туда улепетнули из деревни. Говорят, там вообще работать  не  надо,  жизнь
сытая, только в экспериментах участвуешь - проверяют  на  тебе  плавучесть
острова... А я сейчас как пойду да и поссу им под забором за все такое.
     И  вот  передовик  по  пьянству   поднимается   из-за   стола   и   с
решительностью, достойной лучшего применения, и движется, надо полагать, к
озеру, где засели  его  обидчики.  Надо  бы  к  нему  пристроиться,  чтобы
понаблюдать за реакцией зазаборных ученых. Кому  идти  следом?  Искрозадый
Кактус наш совсем разладился, Фикса же не очень жалует Финогенова. Узнала,
что тот бабенку свою метелил, и даже отвернулась - видно  боялась  вмазать
сгоряча - но аура ее жужжала от праведного гнева.
     Раз так, я, соблюдая  дистанцию,  эскортирую  -  надеюсь,  почетно  -
нового друга. Деревня на пригорке,  за  ней  на  склоне  густой  ельник  -
кажется, верным словом эти заросли назвал, - и  вот  растительность  резко
редеет.  Финогенов  впереди  меня  шагов  на  десять,  бежит,   матерится,
любо-дорого послушать, ярость жаркой  пульсацией  сотрясает  его  ауру.  А
потом  я  этот  забор  почувствовал,  вернее  то,  как  он   ультразвуками
прощупывает  местность  -  довольно  плотный  гул.   Я,   конечно,   сразу
шумопоедатель включил, чтоб не выделяться из пейзажа.
     Вскоре после этого меня что-то хлестнуло по глазам, причем не  ветка.
Дикость какая-то! Ночь лунная, у меня зенки  светочувствительные,  поэтому
не мог я пропустить  такой  подлый  удар.  Но  пропустил.  В  глаза  будто
бенгальские огни залетели, и по мозгам мутные пятна проплыли.  Когда  боль
унялась и в котелке прояснилось, я понял: пропал Финогенов за те  секунды,
пока я кручинился. А все другое осталось: четкие,  будто  нарисованные  на
фаянсе, ели, забор неподалеку, земля, закиданная прелой хвоей.
     Я поползал, напрягая  до  предела  свой  электрический  нюх  -  нигде
мужичье тело не лежит. Только магниторецепторы зафиксировали прокатившуюся
ауральную  волну.  По  тренировкам  помню:  такая  испускается   голодными
амебами. Последопытил я еще немного и нашел участочек почвы, внешне  самый
заурядный, однако, с аурой живого существа. Пока я прикидывал,  поработать
ли сквизером - все-таки это будет слишком  заметно  -  смазалась  странная
аура и почти исчезла. Остался лишь небольшой фон, который можно списать на
мох и погрешности наблюдения.
     Ладно,  будем  считать,   что   Финогенов   пропал   из-за   коварных
мудрецов-озерников. Когда-нибудь их  призовут  к  ответу,  а  сейчас  пора
сматываться,  пока  они  руку  не  приложили  к   к   моему   безответному
исчезновению.
     По-быстрому вернулся я обратно в избу-ставку. Бабка  по  счастью  уже
отправилась  на  печку  клопа  давить.  Я  же  вознамерился  свою  команду
по-быстрому  поднять  да  и  тикать  отсюда  -  чтобы  нам  не   приписали
уничтожения мирного селянина. Хочу уже  крикнуть  ультразвуковым  матом  в
дремлющий  мозг  Кактуса,  как  вдруг  дверь  отворяется  и  тихо   входит
Финогенов.   Весь   важный,   влажный,   даже   одежка   выглядит    будто
свежестиранная. Аура  у  него  странная,  застывшая,  в  основном,  как  у
покойника. И одновременно помеченная очень  живенькой  вибрацией,  которая
людям  вообще  не  свойственна!  Похожую  я  воспринимал   только,   когда
простейшие, то есть Protozoa, делились в банке в процессе шизогонии.
     - Финогенов, ау, где был? Ты что, в стиральную машину угодил?
     Но  явно  протрезвевший  мужчина,  храня  строгое  молчание,   словно
мальчонка, у которого за щеками спрятаны монетки, проследовал мимо в  свою
комнатку. И при этом от него пыхнуло такой расслабленностью, что мне сразу
захотелось отдохнуть.
     Мужик - живой. Кактус давно выдувает электрические трели,  хотя  рука
его и спрятана под мышку, где хранится лазерный меч "Мясоруб" для быстрого
шинкования людей. Фикса тоже вроде отключилась. Однако, едва я  улегся  на
лавку в стиле позднего  репрессанса,  подняла  голову.  Я  соратнице  стал
напевать колыбельную про странные ауры на планете Грязь,  про  тот  фокус,
который учудил хозяин избы, и, что  мы,  похоже,  не  смогли  врубиться  в
местные дела. Но вскоре заметил, ей в сущности  не  до  того  -  слезы  на
глазах космического монстра!
     - Старая  женщина-"бабка"  назвала  меня  дочкой.  Алекс,  мне  никто
никогда не говорил  это  слово.  Я  ведь  обычный  инкубаторский  номерок,
вскормленный автопоилкой для женских смертоносных эскадрилий,  я  -  всего
лишь органическая начинка для боевой колесницы.
     Тьфу на такое высказывание! Особенно мне не нравится, когда  меня  по
имени называют, я давно уж не в цыплячьем возрасте.
     - Ты бы лучше всплакнула, когда размазала из  импульсника  старателя,
который  всего  лишь  шлепнул  по  попке  твоей  железобетонной.  Его  уже
предупредили, он уже удирал на катере, а ты догнала и трах-тарарах...
     - Я тогда не знала, что мне делать с моей обидой. В нашей  эскадрилье
все девушки были уверены в сверхценной  своей  миссии,  все  стремились  к
идеалу суровой воительницы... Старатель был таким же номерком,  как  и  я.
Одним-двумя меньше, какая разница  -  инкубаторы  все  равно  поддерживают
численность касты на необходимом начальству уровне. А сейчас  вдруг  дошло
до меня, что дело не в количестве, не в  мощности  инкубатора,  что  можно
быть не только боевой единицей.
     Вот так Фикса, первая сломалась, хотя внушала доверие.  Но  увы,  как
незатейливо была уверена, что она валькирия, так же запросто  и  отреклась
от своей сверхценной миссии. Надо бы поскорее отправить ее отсюда, пока не
начала фокусничать.
     - Бесхитростный ты бабец, К111. Дело не только в количестве, но  и  в
качестве. Настоящее дело плодит героев, вспомни только войну с  плутонами.
И поменьше метаний. Человек, выжимающий одной левой сто кило, не  подходит
для душевных мук. Есть божественный ветер, тот самый, что создал  Космику,
что раздует ее на всю галактику. А ты струйка в нем. Ты все такое  забыла,
потекла как сироп - а ИМ ведь только этого и надо.
     Но моя проповедь-отповедь не завела Фиксу на борьбу.
     - Кому ИМ? Это только мы все  время  накрученные,  машем  кулаками  в
воздухе, да так, что палуба из-под ног вылетает. Война, если и была, давно
закончилась. Даже на Земле, кибероболочки слезают с людей, как старая кожа
со змеи. Здесь ведь можно быть человеком, центром семьи,  куском  деревни,
другом козы и коровы, сестрой белки в лесу, родственником дуба на полянке,
а не какой-то там струей божественного ветра.
     - Вот именно, дуба.
     Я вижу разговор напрасен, ей теперь только промывание мозгов  поможет
или перевод в сословие "мусорщиков", куда сбивается всякая шушера.  Я  уже
повернулся разочарованный на другой бок, чтоб ее  не  видеть,  а  она  мне
вдруг предложила:
     - Чмокни меня, Алекс.
     Я, конечно, вспомнил,  как  она  разорвала  пасть  одному  фобосскому
монстрюку, мужику  с  большим  зеленым  хвостом,  когда  тот  пробовал  ее
обсосать. Но от  неожиданности  все-таки  потерял  ориентацию  и  исполнил
просьбу. С удивлением отметил, что губы у нее не  твердые,  как  чугун,  а
вполне мягкие, хотя в умении ей далеко до дев радости из Кузьмабурга,  что
на Луне. А может?..
     - Может и палочку сообразим?
     Я от своего предложения быстро похолодел, сейчас как  рубанет  ребром
ладони по шее, и позвоночник  пополам.  Я,  конечно,  не  старатель  и  не
монстрюк, но у солдаток принято оказывать половые услуги только  тем,  кто
их одолеет в учебном бою. Впрочем, она не рубанула.
     - Наверное, завтра. Я оттаяла только самую малость.
     - Ну, ладно, оттаивай дальше, потом все равно заморозим.
     Спалось мне, прямо скажем, не ахти, пусть привычный я  к  напряженке,
как мяч к пинкам. И вроде можно особо  не  волноваться,  если  что,  Анима
разбудит, плюс рука лежит на рукоятке моего размазывателя-сквизера, однако
сон выдался тревожный. В нем была деревня,  зыбкая  как  туман.  Привычные
очертания  соблюдало  лишь  то,  что  попадалось  на  глаза,  а  остальное
пенилось, крутилось, вытягивалось, принимало недолгий вид, жуткий,  как  у
персонажей Босха. Вдруг, посреди всего этого свинства,  Анима  затормошила
меня. И, хоть веки неподъемные стали как у Вия, я, тем не  менее,  продрал
их. Биоинтерфейс резво принялся докладывать о параметрах моего организма -
где и что выделилось - а меня больше всего  заинтересовала  г