ан  наш   продержался.   Впрочем,
неизвестно долго ли нам всем осталось.
     На улице гости странного города  ознакомились  с  некоторыми  свежими
достопримечательностями. Я  включил  внешний  микрофон  -  какое  изобилие
звуков, превеликое множество звуковых волн.  Гомон,  гогот,  рев  скотины,
ржанье лошадей, бреханье собак. Трепотня о том о сем, приказы, грубости, в
язык я, к сожалению, не врубился,  остался  он  непонятным.  В  отсутствие
живых людей звуки сами казались живыми. Они появлялись из ничего,  как  бы
ниоткуда. Технические фокусы? Наверное.
     Кто-то дал нам ласковое небо,  воздух,  приятное  тепло,  веселенькие
домики, в точности скопировав одну из самых приятных  сред  для  обитания.
Кто-то достаточно прочувствовал наши запросы и готов услужать. Безусловно,
ему требуется что-то взамен. Но "что" именно, у кого спросить?
     Кто-то в состоянии обрушить на нас парочку домов и  вмиг  похоронить.
Или угробить более экономичным способом.
     Однако, вместо этого занимается ерундой - удивляет, поражает, пугает.
Кто-то хочет нам понравится и приглянуться.
     - Слушай мою команду, - замучившись непониманием, гаркнул  я.  -  Как
главарь банды - надеюсь, никто не станет возражать против такой должности,
требую от всех: НИЧЕМ НЕ ВПЕЧАТЛЯТЬСЯ, НЕ ВОСХИЩАТЬСЯ, НЕ ОЧАРОВЫВАТЬСЯ.
     - Даже я никогда не отдавал  более  глупого  приказа,  -  ухмыльнулся
баран-капитан. - Пальма первенства вам, товарищ главарь банды.
     Мы в своем возвращении свернули  за  угол  и  вместо  той  улицы,  по
которой уже погуляли, оказались  на  пристани.  Плескалась  о  сваи  вода,
солнце  золотило  свод  небесный,  подмазывало  под  импрессионистов  рябь
морскую. У пристани стояла бригантина, на которую были перекинуты  сходни.
На берегу, невзирая на  отсутствие  людей,  громоздились  мешки,  корзины,
бочки.
     Капитан уставился мутным взором на неожиданное судно  и  вдруг  мешки
сдвинулись с места, бочки покатились,  а  на  самой  бригантине  принялись
подниматься паруса.
     - Она слушается меня! Эх, зараза!  -  в  один  легкий  прыжок  тучный
капитан перемахнул на борт корабля и заорал крайне возбужденным горлом.  -
Я только посмотрю, мне просто интересно.
     Через минуту он уже был на мостике. Наверное, повинуясь его приказам,
натянулся грот, затем и стакселя. А там и другие паруса,  фамилий  и  имен
которых я никогда не знал. Замелькали ручки штурвала,  сходни  съехали  на
берег и бригантина со скрипом начала отваливаться от пристани.  Это  судно
напоминало некогда модные на Земле парусники типа "летучий голландец"  для
богатых причудников, нашпигованные роботами  и  сервомеханизмами,  которые
были хорошо замаскированы и не мешали иллюзии.
     - Куда вы? - крикнул я капитану. - Вода - это же не ваша стихия.
     - Я тут хозяин, потому не  намерен  отвечать  на  глупые  вопросы,  -
окрысился капитан и отключился от нас.
     Бригантина уходила в сине море. То ли показалось, то ли взаправду  на
баке различил я несколько фигур, которые будто конденсировались из тумана,
одновременно  теряя  четкость  из-за  растущей  дистанции.   Или   иллюзии
дистанции. Все-таки слишком это зрелище напоминало мне павильонную сценку.
Я обернулся к Шошане.
     - Ты как думаешь, куда он собрался, наш полоумный моряк?
     - Он полностью втянулся в этот мирок, где все его слушается.  Где  ты
не давишь ему на мозги, где не висит  над  ним  начальство  из  судоходной
компании. Где не проводишь две трети  жизни  в  коробке,  свистящей  через
мерзлячую пустоту.  И  где  какой-то  бугай  не  уводит  у  него  девушку,
обожаемую всеми фибрами стареющей души.
     Надо признать, были подобраны очень верные ключики к капитану.  Да  и
во мне с Шошаной  найдутся  замочные  скважины,  после  чего  наша  мораль
кувыркнется  вверх  тормашками.  Ведь  потеть  больше  не  требуется,  все
появляется само, силой одних мыслей и желаний.  Сбылась  вековечная  мечта
идиотов.
     - Надеюсь, что этот податливый мирок, мирончик, миришка  не  является
миром нашей мечты и мы вскоре распрощаемся с ним,  -  уверенность  в  моем
голосе, конечно, была наигранной.
     Шошана  не  плеснула  ответным  оптимизмом,  впрочем  она   частенько
отмалчивалась.
     Ну,  а  если  таковы  проделки  демона-Плазмонта?  Вдруг   ОН   может
имитировать все подряд, включая спектральные характеристики,  атомарные  и
кристаллические структуры обычного вещества? И вот ударно  постарался  тут
для нас.
     Что,  конечно,  трудно  объяснимо  -  ведь  подобные  фокусы  требуют
огромных энергозатрат. Надо не только уметь изображать атомы  и  молекулы,
но вдобавок обладать массой сведений, которых не  сыщешь  на  Меркурии,  и
даже, пожалуй, на Марсе.
     Но все ж я не могу  сейчас  не  думать  о  демоне.  Гадать,  мечтать,
грезить. Если он так удружил нам, необходимо ли возражать и в этом случае?
И снова голосовать за его уничтожение?
     Я  почти  расслабился,  захотелось  гармонии  с  природой  и  разными
тварями. Но что-то растормошило меня и заставило спорить с самим собой.
     Вдруг демон подбирается к нам  несколько  с  другой  стороны,  чем  к
васинским благородным ничтожествам? "Нолики" запросто покорялись в порядке
содействия большому делу. От нас такого  не  дождешься,  поэтому  Плазмонт
пробует другой вариант - завоевывает наши души. То есть проникает  в  наши
протогены. Может, успех именно в этом деле - а не при  поглощении  тела  -
означает, что демон заберет нас к себе полностью и бесповоротно. Наверное,
едва мы начинаем любить его подарки, то открываем каналы доступа к себе. В
общем, если  мои  соображения  не  относятся  к  разряду  бреда,  Плазмонт
соблазняет нас  "вниманием",  как  хитрый  кавалер  простодушную  бабу,  и
добивается тем самым своих гнусных целей.



                                    22

     - Взглянем на нарисованную мной план-карту. Из нее ясно  одно.  Когда
мы идем назад, то назад не попадаем. Что, впрочем, не должно бросать нас в
дрожь и панику. Ведь  какая-то  система  в  этом  всем  имеется.  Какая-то
система всегда найдется.
     Мы с Шошаной сидели под портиком древнегреческого  стиля.  Мы  уже  в
своем "возвращении назад" (тут закавычено, потому что перлись  мы  невесть
куда) прошли китайский город, где было много бумаги, картона,  огоньков  и
изогнутых линий. Миновали и что-то  крепко-русское:  с  теремами,  резными
наличниками, крылечками, коньками, золотыми  луковками  куполов.  Скафандр
снял даже я, уложив его в заплечный мешок - на блуждания в подсунутом  нам
мире никакого бы кислорода не  хватило.  Поэтому  оставался  сэкономленным
один баллон, на тот случай, если удастся выбраться из этой петрушки.
     - Ты-то сам хочешь вернуться? - резонно  поинтересовалась  Шошана.  -
Ведь  прав  был  Кравец,  в  Васино  нас  в  лучшем  случае  повесят   или
расстреляют, в худшем пустят живьем на  передовые  опыты  по  генетике.  А
здесь можно жить неограниченно долго и,  по-моему,  довольно  счастливо  -
этакими волшебниками.
     - И даже написать книгу по архитектуре. Правда, перо мы потеряли,  но
можем использовать вместо чернильницы собственный нос.
     Сейчас и козел бы понял, что мы в объятиях  Плазмонта.  Да  чего  там
козел - инфузория туфелька догадалась  бы,  что  мы  угодили  в  полностью
обустроенный  нитеплазменный  иномир.  Я  с  Шошаной  тоже  все   осознал,
ненамного опередив козла и инфузорию.
     Заодно можно было понять, что гостеприимный  наш  хозяин  существовал
всегда, и вся история землян  в  нем.  Своими  соблазнами  и  чудесами  он
приобретал слабенькие душонки, за пучок пятачок, хотя какие-нибудь рыцари,
монахи и колдуны активно сопротивлялись ему. Когда  очередная  цивилизация
вроде Атлантиды пропадала в пучине инфляции, тотального дефицита и цунами,
он скупал ее по дешевке оптом. Поэтому Плазмонта  частенько  принимали  за
Князя Тьмы. Ну и однажды кто-то неловкий провез спору в своем нутре  прямо
на Меркурий. Здесь Плазмонт начал расцветать и срывать охапками души наших
"благородных ноликов", умело пользуясь их недоразвитостью. И теперь  готов
откусывать жирные куски от самой планеты. Но с кое-кем  ему  еще  придется
повозиться. Надеюсь.
     Демона может одолеть только демон. Вакансия победителя пока открыта.
     Сегодня утром нам показалось, что мы  знаем,  как  выбраться  отсюда.
Шошана долго мудрила по своей системе симметрий, разбираясь, каким образом
чередуются знаки заряда у секторов нитеплазменного  мира  -  где  импульсу
движения суждено быть поглощенным, а  где  скушанный  импульс  возвратится
обратно.  Мы  уже  замаршировали  в  нужном  направлении.  По   совершенно
свободной дороге, где вокруг такая лепота - города древних майя и ацтеков.
Потом с удручением отметили,  что  всем  известное  трение  покоя  уже  не
помогает ногам топать вперед, они выматываются, будто  вращают  землю  под
собой.
     А немного погодя, дорога начинает  откидывать  тебя  назад  -  словно
любимая жена нелюбимого  мужа  -  попросту  не  дает  поставить  каблук  с
подошвой на свою поверхность. Ты долго ищешь, где меньше  "отпружинивает",
наконец, утирая пот, прижимаешь  ногу  к  земле.  Ты  все-таки  идешь,  но
куда-то вбок, совсем в ненужную тебе сторону.
     Любой на нашем месте очумел бы и стал заливаться безумным  смехом.  А
мы с Шошаной если и сверзились с мозгов,  то  весьма  незаметно.  Мы  даже
проанализировали такой проклятый феномен, который на Земле явно прозывался
"леший водит".
     Получилось,  что  нитеплазма,  из  которой  состоит  почва   в   этой
местности, имеет "правый" (условное обозначение) заряд, так  же  как  тела
горемычных странников (вроде нас). Поэтому она  брезгливо  отбрасывает  их
ноги вместе с башмаками.  И  вообще,  любой  направленный  в  нее  импульс
движения немедленно отфутболивает обратно. Она неохотно пропустит  путника
лишь перпендикулярно к своим силовым линиям.
     Оплодотворенные новыми знаниями, мы долго пробирались "боком". Причем
через   какие-то   джунгли,    кружа    и    возвращаясь    в    прошедшее
время-ставшее-пространством.  Там  порой  встречали  самих  себя,   только
"несвежих", часовой и трехчасовой давности, один раз даже пили кофе вместе
с этими фантомами.
     В итоге все-таки выбрались на мощеную  дорогу.  Где  выяснилось,  что
мостовая под ногами может быть не только твердой, но и  жидкой,  настоящей
топью. Насчет этого в  "энциклопедии  нечистой  силы"  наверняка  статейка
имеется. Как себя поверхность поведет, западло или не  очень,  зависит  от
того, сильно ли топаешь. Я в этой мостовой тонул и Шошану чуть не  утопил,
когда  она  полезла  меня  вытаскивать  с  какой-то  палкой.  Лишь,  когда
прекратил  трепыхаться,  то  выкарабкался.  Как  из  проруби  -  осторожно
выверчиваясь и выкладываясь плашмя на близлежащий твердый участок.
     Стало ясно, что  по  дороге,  сильно  заряженной  "налево",  хаживать
вообще не стоит, ведь она  норовит  поглотить  тебя  вместе  с  импульсами
движения. А если уж приспичило,  то  не  пытайся  идти  простым  шагом,  а
расторопно скользи "как  на  лыжах".  (Ганимедовцы,  каллистяне  и  прочие
обитатели юпитерианской системы о лыжах  осведомлены  не  понаслышке,  все
сдавали нормы ГТО по фторводородному снежку).
     Плазмонт,  кстати,  пособил  горю,  припорошил   сначала,   а   потом
постарался и вовсю снега навалил.
     Еще повстречали мы в зимнем лесу огромного ледяного  мужика.  Удирали
от него, проваливаясь по колено в снег, а он сзади крушил деревья. Мы  же,
столкнувшись с  каким-нибудь  прутиком,  отлетали  с  громким  хлопком  на
несколько метров назад. Когда этот дядище настиг меня, я застыл,  прощаясь
с непутевой жизнью, и лишь машинально заслонился рукой от огромной  ножищи
- но великан усвистал от одного тычка как воздушный шарик.
     Так что, граждане ученые, не только древние привидения, лешие, буйные
духи с оборотнями, но и всякие переростки, циклопы с гигантами, тоже  были
нитеплазменные. Пригласили бы меня в темное Средневековье, я бы  стал  там
лучом света, отличился бы на поприще  борьбы  с  нечистой  силой,  отбирая
лавры у клерикалов.
     А великана я победил, потому что заряд мой был намного больше  и,  по
счастью, оказался того же "правого" знака.
     Отбившись от ледяного верзилы, я тяжело  плюхнулся  на  пенек,  в  то
время как Шошана аккуратно прислонилась к елке.  Когда  через  пять  минут
собрался дальше в путь, то определил, что напрочь  приклеился  задницей  к
сидению. Сильно бился, устроил конвульсиум, но сняться не смог. Хотела мне
Шошана пособить, но ее так стало притягивать, что я еле успел ее отогнать.
Потом я уже похитрее сделался, пытался  сняться  с  заколдованного  пенька
аккуратным кручением. И опять ничего радостного. Уже согласился с тем, что
видно  судьба  мне  исчахнуть  на  этой  полешке.  Лишь  когда  Шошана   с
почтительного расстояния уговорила меня расслабиться, дело моего  спасения
заладилось. Мирные пульсации угомонили  мои  напряженные  мышцы,  "правый"
заряд тела упал до приемлемого уровня, и мне удалось сняться с  вражеского
"левого"  пенька,  не  оставив  на  нем  "бубенцы"   и   прочие   интимные
принадлежности. А что,  разве  столь  страшный  урон  не  терпели  мужики,
попадавшие в схожие переделки на Земле?
     После этого я  себе  на  носу  зарубил.  Общаясь  даже  с  небольшими
левозаряженными предметами, надо  старательно  понижать  свой  собственный
правый заряд.
     - Обними меня, - однажды напросилась Шошана,  -  пока  это  позволяют
обстоятельства.
     Мы  как  раз  намучились  с  "левым"  холмом,   который   надо   было
преодолевать по-змеиному: ползком, извиваясь и забирая вбок.
     - Ты впервые сама предлагаешь половое сотрудничество. Как, Шошка, это
уже не мерзость, что ли?
     - Теория симметрий говорит, что мерзость - это понятие относительное.
Как и сила.
     Я понял, что со стороны Шошаны расправа мне  теперь  не  угрожает.  В
самом деле, чем слабее  и  "травояднее"  какой-нибудь  вид  животных,  тем
больше времени он уделяет любовным делам и  меньше  занимается  выяснением
отношений.
     - Да, мы намного слабее, чем Плазмонт,  -  подтвердила  Шоша.  Чистые
базовые энергии в нашем мире тратятся на мириады хитросплетений. В которых
теряется почти вся мощь, хотя, конечно, при этом образовываются  известные
нам вещества и поля. Йоги, факиры  и  прочие  фемы  пользуются  небольшими
остатками  базовых  энергий,  чего  хватает  лишь  на  мелкие   фокусы   с
резонансами. А вот у Плазмонта все изначальные силы в полном распоряжении,
потому   что   его   энергетические    каналы    тянутся    из    колодцев
предматериальности до самого макромира, никуда особо не  впутываясь  и  не
теряя мощности.
     - Ты еще успеешь написать диссертацию, - оборвал  надоевшую  тему  я,
чтобы вернуться к более интересной.
     Осторожно скрестил руки на Шошанкиной спине  и  привлек  ее  к  себе,
стараясь не ошибиться с импульсами движения.
     Скромно отошли в сторонку империи и государства,  планеты  и  звезды,
коллективы и организации, даже гены и физиологии.  Остались  лишь  сгустки
мужской и женской энергии, "плюс" и "минус", "лево" и  "право".  Оголенные
души, одни средь чужой бесконечности, боясь растормошить ее, облекали друг
друга, наверное, как при самом первом  слиянии  мужских  и  женских  гамет
каких-то малярийных плазмодиев.  Не  было  поз  и  выкрутас,  нечего  было
показать зрителям - если бы таковые имелись - просто максимально возможное
слипание. Собственно, и физические обстоятельства вынуждали быть ласковыми
и деликатными.



                                    23

     Сэмпсон  Брауни  мог  бы  присягнуть  на  старинной  святой  книге  с
застежками, что более тяжкого рейса у него не случалось. Хотя  шкипер  был
не  зелен,  отнюдь.  О  чем  свидетельствовала  седина,   вернее   большая
проплешина. Красные прожилки на носу и в глазах тоже  говорили  о  многом.
Причем, не только о пристрастии к "Джонни Уокеру".
     Впрочем, начало рейса было самое заурядное. Шкипер Брауни забросил на
Меркурий,  вернее,  на  орбитальный  комплекс  "Меркурий-4"  пятьсот  тонн
снабженческих грузов, принял навалом молибденовый полуфабрикат в чушках  и
платину  в  слитках.  После  окончания  грузовых  работ  грамотно  оформил
приемо-сдаточные документы,  получил  от  диспетчера  полетное  задание  и
мотнулся на "челноке" в орбитальный Хунахуна, чтобы отрешиться от трудов и
скучного  течения  времени.  Провел  там  трудную  ночь   в   стальных   и
электрических - то есть индустриальных - объятиях двух мутанток. В  триста
трудовых мозолистых имперок обошелся сексуальный  отдых  (кто  назвал  это
отдыхом?). На следующее утро,  грустно  разминая  помятые  кости,  Сэмпсон
выслушивал техника,  оттестировавшего  бортовые  системы,  и  инженера  по
силовым установкам. Те нудно рассказывали, как всю ночь спасали погибающий
из-за дефектов корабль своими  аварийно-ремонтными  работами.  И  шкиперу,
невзирая  на   стремительно   падающее   настроение,   оставалось   только
предоставить назойливым людям свою кредитную карточку.
     Впрочем, он бы тогда весело потешался над этими  мастерами,  если  бы
знал, какая свирепая бяка притаилась впереди.
     В отличие  от  рейсовых  грузо-пассажирских  судов  трамповое  корыто
"Bloody Mary"  не  было  приспособлено  под  извоз  пассажиров.  И,  чтобы
мотаться сюда и туда, где подворачивался  удачный  фрахт,  имело  маршевую
двигательную установку, горячим сердцем которой был реактор типа  "ядерная
лампа" с газовой активной зоной.
     Таможня разрешила выход в космос  и,  не  медля,  два  буксира  стали
ускорять кровавую старушку "Mary" до третьей космической, выводя заодно на
необходимую траекторию. Тем временем урановая  плазма  набирала  требуемую
температуру в 5000К, чем запрещено было заниматься в  космопорте.  Буксиры
отцепились на скорости пятнадцать  километров  в  секунду,  далее  ядерный
двигатель должен был разогнать суденышко до тридцати километров в  секунду
и благополучно отключиться. Когда судно уже  накрутило  восемьдесят  тысяч
километров на пути от Меркурия, вышел на связь некто с рейса 13 судоходной
компании "Клипперные гонки" и  неожиданно  понес  ахинею.  Когда  странная
связь наконец оборвалась, шкипер  Брауни  проверил  свои  навигационные  и
баллистические параметры, потом "Меркурий-4"  прогудел  ему  своим  мощным
передатчиком,  что  судно,  с  которого  поступила  ахинея,  находилось  в
пиратских руках и совсем недавно разбилось где-то на поверхности планеты.
     Вот только после этого Сэмпсон вплотную задумался над  пролившейся  в
эфире ерундой. Почему упал рейс 13? Пираты  вряд  ли  жаждали  посадки  на
Меркурий, уж  скорее  им  хотелось  как-нибудь  оторваться  на  маневровых
двигателях от планетного притяжения. Даже если  по  беспросветной  тупости
бандиты стали бы погонять судно в сторону планеты, автоматические пилотные
системы   не   позволили   бы   ему   свалиться   вниз   со   стационарной
околомеркурианской орбиты. Значит, рейс 13 был сбит  или  каким-то  другим
образом  уничтожен  властями  Меркурия.  В  любом  случае,  прежде  всяких
ликвидаций, власти обязаны были связаться с Адмиралтейством  или  хотя  бы
базой Меркурианской эскадры. И вояки наверняка бы  предложили  куда  более
надежные и безопасные средства перехвата судна и обезвреживания пиратов. А
так было не за здорово живешь угроблено двадцать восемь человек.
     Но  раз  власти  оказались   столь   заинтересованы   в   немедленном
изничтожении пиратов, значит, те в натуре  знали  какую-то  тайну.  Тайну,
способную   подгадить   меркурианской   верхушке,   в    первую    очередь
самодурам-казнокрадам из "Дубков" и "Вязов".
     Как  и  всякий  вольный  капитан,  Брауни  давно  невзлюбил  эти  две
компании, потому что они редко нанимали мелких частников  вроде  него  для
перевозок своих грузов. А если и  нанимали,  то  по-хамски  ужимали  сумму
фрахта в