а  неброско:
просто на его месте появился смерч в сеточке разрядов, каковой  снес  пару
избушек, упала молния с ясного неба, вихрь с затухающим шипением  втянулся
в "осиное гнездо", которое тоже исчезло.
     Сидиромовские остолопы, раззявя рты, снова окружили "царицу", но  она
постаралась поскорее удалиться от них, впрочем прихватила с собой мешок со
всякой снедью, коей в лесу не сыщешь - сало, солонину, пшено и гречу. Ну а
котелок у нее свой был царский - с гербом в виде гвоздя и молота.
     Без особых затруднений, лишь пару раз заблудившись - ведь впервые она
путешествовала по лесу без провожатых - "царица" Марина-Катерина добралась
до условленного места на озере. Почувствовала страшную усталость,  каковая
накопилась за бесконечный  световой  день  и,  уронив  голову  в  котелок,
"смежила вежды" (как выражались коренные теменцы и некоторые  космиканские
лингвисты).
     Она продрала "вежды" из-за холода. Землю уже прикрывал легкий снежок.
(Не полимерный-ниточный, а нормальные  ледяные  кристаллики,  замороженное
аш-два-о.) Сие, скорее, указывало не на  близость  врага,  а  на  удаление
друга.
     Надо было срочно  пошукать  топливо  для  костерка.  Хворост  напрочь
отсутствовал в  золотом  царстве,  может  потому,  что  было  оно  как  бы
новорожденное  ино  свежеиспеченное.   Костер   недолго   потрепыхался   и
задохнулся, пустив едкий  дымок.  Снова  шестерить  насчет  дровишек  было
неохота, Катерина-Марина завернулась во все, что  имела,  и  стала  грызть
шоколад. Несмотря на запрещение брать припасы из  Космики,  она  пошла  на
контрабанду, ведь шоколад на Земле был варварским - горьковатые комки, кои
доставляли из-за  моря,  из  земли  Майя,  где  светлых  божеств  ублажали
обильными человеческими жертвами.
     Веселье явно закончилось. Отзвенел  чудесный  месяц,  когда  Катерина
была варварской царицей,  властительницей  разбойников.  Началась  царская
жизнь со встречи с князем  Ампер-Омским.  Сей  знатный  муж  благоволением
Божьим остался жив после всех опал в глухом Пудинском  уезде  Васюганского
воеводства, где никогда  не  хозяйничали  черные  стражи  и  не  случилось
сплошного  оледенения.  (Катерина  заранее  наскребла   всю   мало-мальски
подходящую информацию по всем банкам данных, что отсасывали информацию  по
новейшей истории Земли.) Три дня  и  три  ночи  пропировала  космиканка  в
усадьбе, каковая сильно напоминала крепость, и где собрались уцелевшие, но
весьма потрепанные сливки Теменского общества: князья, бояре древних  даже
допромышленных  родов,  испытанные  и   славные   военачальники,   некогда
могущественные   иерархи   второевангельской   церкви,   даже   храмовники
попадались.
     Три дня и три ночи в каменном  замке  посреди  густой  тайги.  Сад  с
бассейнами, фонтанами и мраморными наядами да нимфами, дворцовые  анфилады
парадных залов, украшенных бронзой, зеркалами, панно, позолоченной  лепкой
и резьбой, а рядом за баллюстрадой - чащоба, где ревут медведи и тигры,  и
ломает сучья гигантский лось.
     Ее сразу провозгласили царицей бала, а потом государыней всея большой
и малой Темении. Три ночи пиршеств, мазурок и вальсов, бряцания оружием  и
провозглашений великого похода  во  исполнение  великих  чаяний.  Но  едва
вельможи узнали, что  Космика  не  даст  ни  сил,  ни  средств,  то  сразу
стушевались. У того старость, у сего подагра, у  третьего  дети  малые  по
всей стране. Пожилой храмовник по имени  Северин  Касьянович  присоветовал
"царице" поскорее расстаться с  благородной  публикой,  отставить  идею  о
великом походе, дабы не  повторить  судьбу  князя  Ишимского,  а  напротив
действовать   малыми   и   незаметными   силами,   состоящими   из   лихих
"отмороженных" воинов, живущих оружием. Заиметь надобно в  каждом  селении
надежных людей, намастачиться  в  скрытой  переброске,  сосредоточениях  и
рассредоточениях сил, создавать лесные укрепрайоны, состоящие из землянок,
схронов, подземных  ходов,  вороньих  гнезд,  ловушек  и  капканов  -  для
"посторонних лиц". Найти господ состоятельных, мало зависимых от  властей,
типа мясников и пивоваров,  кои  смогут  подкармливать  повстанцев.  Ну  и
наконец обрести великого светлого мага, который сломает хищный лед.
     Потом настала менее блестящая, но все  же  интересная  жизнь:  лесные
тропы, казаки-разбойники,  налеты  и  засады,  ночевки  на  деревьях  и  в
землянках, ядовитые гады, дикие звери и полудикие люди, кои привыкли после
сытного  обеда  чистить  зубы  кинжалом.  Но  сегодня  осталась   "царица"
Марина-Катерина совсем одна, да еще в виде кусочка  сыра,  а  крыса  жутко
большая и страшная. Фома  стал  нечеловеком,  Марк-27  никогда  и  не  был
настоящим человеком, Соня же - дочь всей империи.
     - Эй, замерзла поди, - раздался молодой приятный голос.
     Сперва помыслилось, что некто, демон или человек, застал ее врасплох,
закутанной, запеленутой. Из-под башлыка и накидки сейчас видела она толико
полоску земли подле своих ног. Вторая  мысль  была  об  оружии,  но  ежели
рукоять меча нашарилась сразу, то с пистолем оказалось хуже. Ладно, решила
Катерина, попробуем атаковать одним мечом -  внезапно,  как  показывал  ей
храмовник Северин.  Разлетелись  накидки  и  через  мгновение  клинок  был
приставлен  к  горлу  неожиданного  собеседника,  аж  кровь   потекла   из
небольшого надреза. Марина-Катерина отметила с удовлетворением, что на сей
раз она не сплоховала. Впрочем, и незнакомец,  судя  по  всему,  не  питал
никаких враждебных намерений. Молодой, стройный како тополь, одного с  ней
роста - немаленький для теменца; глядя на его одежду и амуницию -  вольный
охотник или казак.
     - Царица, - узнал ее неизвестный человек, - меня  зовут  Скрин.  Я  -
свой.
     Ей показалось, что она видела его в каком-то из зеленых отрядов.
     - Как здесь очутился? - чиркнула она резким "царским" голосом.
     - Троха Кабан послал меня на разведку к Сидиромово, проведать нет  ли
там холодильщиков и "черных". Когда до деревни совсем немножко оставалось,
заприметил странный шар, он на ветке висел и был как... осиное гнездо, что
ли. Подошел поближе и тут меня скрутило,  а  шар  вдруг  раздулся,  в  нем
открылась дыра, здоровая как дупло у дуба, ну,  меня  туда  и  втянуло.  А
вослед такая тошнота, едва не блеванул, и голову закружило, и я прямо  как
растекся. Егда очухался, почал пробираться в  Сидиромово,  но  там  вместо
мужиков какие-то ходячие мертвецы. Побродил  изрядно,  в  Тимохино  вообще
никого не сыскал, но неподалеку видел кости побитых насмерть  людей  -  се
наши были, зеленщики, - и вот тебя встретил, царица, слава Богу.
     "Царице" хотелось верить словам Скрина, лицо его  выдавало  бывалого,
но довольно прямодушного человека. Известен был ей и Троха Кабан,  главарь
одного из зеленых  отрядов,  каковой  кантовался  в  лесах  неподалеку  от
Сидиромово. Впрочем "царица" покидала  еще  вопросы  насчет  Трохи  и  его
отряда. Скрин же ответствовал правильно в тех случаях,  когда  должен  был
знать, и не сказал того, чего не имел права ведать.
     Окромя того, новый человек проворно устроил настоящий  костер,  добыл
острогой несколько карасиков из озера и  сварганил  неплохую  ушицу.  Обед
обернулся дружественной пирушкой. Скрин, кстати,  не  разу  не  перешагнул
границ дозволенного  даже  в  рассказках  о  своей  повольничьей  жизни  и
выказывал только  преданность.  Когда  веселая  трапеза  была  в  разгаре,
покачнулась вдруг земля и крупная зыбь покрыла озеро.
     Что-то тряхнуло мир, созданный  Фомой,  непонятное  творилось  в  его
недрах или на его границах, где-то высвобождалась доселе связанная сила и,
проходя вдоль перепада потенциалов,  сотрясала  организованные  структуры.
Еще толчок и водяной  вал,  дотянувшись  до  "царицы"  и  воина-зеленщика,
облепил сапоги тиной.
     - Тикаем, царица, - Скрин потянул  Катерину-Марину  за  рукав  и  она
решила, что довериться опытному лесовику будет правильным.
     Близость холма была опасной, потому что с него катились валуны,  один
крупнее другого и  вообще  казалось,  что  в  глубине  его  просыпается  с
кряхтением и потягушками некое могутное чудище. Однако и лес  не  выглядел
менее устрашающим, деревья в три обхвата прыгали как чертики на пружинках,
а те, что в два охвата, бессильно валились. Потому,  едва  увернувшись  от
нескольких  упавших  стволов,  беглецы  выскочили  из  чащи   на   опушку.
Оставалась последняя более-менее приемлемая дорога по узкому  лугу,  но  и
там земля превратилась в подвижную гущу, напоминающую кашу на  огне.  Ноги
вязли, застревали и даже проваливались. Однако крепкая рука  воина  всегда
выручала "царицу", да и кроме того он умело подбирал направление.
     Потом заметно стало, что  не  токмо  "царица"  с  вольным  зеленщиком
несутся сломя голову, но и земля  движется  под  ногам.  Будто  ее  кто-то
скручивал как свиток ино сдирал словно кожу с черепа. Тут  настоящая  жуть
обуяла  Марину-Катерину  и  склизко  протекла  в  каждую  жилку,  заставив
зашататься. Даже две мысли не  могли  сцепиться  вместе,  отчего  "царица"
безропотно дала  Скрину  потащить  себя  в  какой-то  мшистый  овраг.  Тот
становился все глубже и глубже, словно  рана  от  сабельного  удара,  инда
породы почвы становились все более красными. Марина-Катерина не прочь была
остановиться, но воин своей сильной волей и  мощной  десницей  увлекал  за
собой. В какое-то непрекрасное мгновение слои земли сдвинулись  и  закрыли
бегущих сверху. Скрин не останавливался, он бежал и бежал по  подземельям,
озаренным багровым сиянием, словно был уверен  в  скором  выходе  -  и  не
только на свет, но также из корчащегося  золотого  мира.  А  "царице"  все
более казалось,  что  она  живьем  попала  в  нутро  какого-то  левиафана.
Впечатление усиливали и густые слизневидные капли, кои падали и стекали со
стен тоннелей, и провисали на манер  нитей,  и  как  будто  способны  были
ползать. Наконец бег закончился тупиком в некой каверне, то ли пещере,  то
ли полом органе громадного тела.
     - Я не верю,  что  отсюда  есть  выход,  чертов  Фома,  -  произнесла
"царица" дрожащим голосом.
     - Не сомневайся в хорошем, государыня, - уверенно  проговорил  Скрин,
не выказывая никаких признаков размышлений  и  переживаний.  -  Старуха  с
косой как ни старалась, не могла зацепить меня. Я даже ушел живехоньким  с
Ишимского поля, хотя от супостата не прятался.  -  Воин  показал  страшный
рубец на своем предплечье. - Вражий мишка царапнул. Ну я его тоже  бжикнул
по брюху тесаком.
     "Царица" вдруг поняла, что больше не  интересуется  замыслом  колдуна
Фома - каковой вряд ли включал ее чудесное избавление из ловушки -  теперь
она целиком полагалась на простого теменского разбойника.
     Они устроились в углу пещеры, совсем рядом друг с другом  и  "царица"
почувствовала, что  ее  одиночество  имеет  предел  и  сейчас  закончится.
Претендентка на престол, чая скорого освобождения от страха,  прильнула  к
крепкому плечу вольного воина, и ощутила себя маленькой и слабенькой, а он
приобнял ее, и дал почувствовать, что она под надежной защитой.
     Она прикоснулась к его губам и сразу устыдилась прежних сомнений:  не
только внутри, но и снаружи Скрин был настоящий земной мужик. (Он  был  не
гаметой  Плазмонта,   не   мутантом,   не   космиканской   пастеризованной
человекоособью, а мощным носителем  человеческой  энергии  -  и  по  своей
биологии, и по пси-структуре, и по матрицам судьбы.)
     Срочно, спешно соединиться с ним,  решила  Марина-Катерина,  и  конец
томлению души. От сего смелого соития родится тот, кто спасет и  Землю,  и
Космику.
     Едва она решилась, как почувствовала, что он проникает в нее,  словно
вмиг не стало одежды. И оттого словно происходит падение в бездну,  только
бездна эта не страшная,  не  выворачивающая  душу,  а  сладкая,  ласкающая
изнутри и снаружи, нежная. Но неожиданно все  оборвалось.  Скрин  вскочил,
пещерные стены и потолок уже рушились, капли не ползали, а  прыгали,  вели
себя зло и хищно. "Царица" уразумела,  что  сработала  ловушка  серорясого
колдуна, только попался в нее не сатаноид, а любимый,  суженый.  (Она  как
будто   услышала   слова   Фомы:   суженого   расширим,   чтобы   лопнул).
Катерина-Марина и Скрин побежали  куда-то  вместе,  во  вновь  открывшиеся
проемы, только нити становились все гуще и в чрево  вливалась  распирающая
волна. Причем на Скрина она действовала куда  сильнее.  Он  дрожал  и  как
будто невероятным усилием сдерживал себя. А потом он вдруг сделался схож с
волком, под нестерпимый волчий вой его затрясли судороги, члены раздулись,
стали как тыквы, и в итоге разлетелись прямо по стенам. Марина-Катерина  в
отчаянии стала метаться по подземелью, как будто хотела скрыться от  своей
тоски-печали. Капли превращались  сейчас  в  каких-то  вредных  насекомых,
которые, падая на "царицу", цеплялись липучками  и  крючками  -  но  одних
вовремя разрывало в ошметки, а других, напротив, растягивало в ниточки.
     А то, что осталось от ее любимого, сделалось  нестерпимым  чудовищем,
громадным будто сто ящеров. Она поняла, что  Скрин  -  не  кто  иной,  как
сатурнянский  Плазмонт.  Он  сейчас  преследовал  ее,  она  убегала,  хотя
по-прежнему любила его. Ведь это сраный Фома порушил ее жизнь  ради  своей
ловушки. Любимый превратился во вращающееся жерло  огромной  воронки,  чье
сильное притяжение было обращено на Катерину. Егда она уже хотела  противу
всяких инстинктов сдаться и закрыть глаза, пошла тяга обратная. Она сперва
распирала воронку, потом вывернула ее  и  начала  скручивать,  сжимать.  А
Катерину сия великая сила отшвырнула  от  гибельной  опасности.  Лжецарица
из-за чересчур быстрого движения словно разлетелась струйками, но в  конце
долгого полета был расплескивающий удар.


     Буде она распахнула очи, то увидела над собой  нелепое  пластилиновое
лицо Фомы и озабоченные ряхи  других  зеленщиков,  среди  коих  выделялось
краснотой мурло Игната.
     - Вставай, вставай, курносая, кто опаздывает на завтрак, тот остается
дежурным по столовой, - пропел ворон.
     - Ты вовремя очнулась, - молвил Фома своим бесцветным голосом. -  Вот
посмотри, что я сейчас сделаю с твоим ухажером. Джинн-то в  бутылке.  -  В
ладони у  серорясого  лежал  шарик,  схожий  с  осиновым  гнездом.  Колдун
размахнулся и швырнул его в сторону Ярилы. - А бутылка на солнце... Прости
меня, Страховид.
     - Он тоже по своему несчастный, - пробормотал ворон. - Все это  очень
мне напоминает стародавнюю историю о Фенрире, то ли волке, то  ли  тролле,
который выполняя волю каких-то судеб чуть не схавал весь мир. Но  простите
меня великодушно, что я не смог удержаться от проявления своей эрудиции.
     Удовлетворенно отряхнув руки, Фома сказал Марине-Катерине:
     - Ты без пяти минут настоящая царица Темении. Будь  уверена,  земский
собор проголосует за тебя, там заправляют наши люди.  Но  Игнату  придется
выделить место главы тайного совета, это такой новый орган  запроектирован
- фактически предпарламент.
     - Да провались ты  к  центру  Сатурна  вместе  со  своим  органом!  -
вскричала "без пяти минут царица Темении".
     - По рычанию узнаю самодержца, а я ей еще  хамил.  Ой,  пропадет  моя
буйна голова. Моим последним желанием на плахе будет покакать, - дурашливо
запричитал пернатый друг.



                       БЛОК 20. КОРОНАЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ
                         (Четкий прием. Симплекс)

     Через три недели после  погибели  коварного  царя-колдуна  состоялось
венчание Марины на царствие.
     Впрочем, сей срок потрачен  был  с  толком  на  побиение  "черных"  и
холодильщиков. Оные лютые вороги,  хоть  и  огорчились  исчезновению  царя
Макария, однако с зеленщиками дрались отчаянно.  Желали  они  посадить  на
престол своего государя, такого, что стоять будет за порядок, благолепие и
крепкое устроение державы Теменской. Нового венценосца  подобрали  они  из
своей среды - полковника черных дел Кровопускова.  Думали  холодильщики  и
черные  стражи:  пусть  оный  и  не  способен  заниматься   ведовством   и
волхованием, но  вредителей  души  и  тела  истребит  споро  и  с  большим
искусством. Верховный ревнитель Многомол поддержал смиренное  начинание  и
назвал Кровопускова помазанником Божьим. Новый царь должен был не  столько
милость нести, сколько нещадно карать, не  отдавая  наказание  злыдней  на
откуп высшим силам, кои могут кое-чего и недоглядеть на земле Теменской.
     Однако служилые дворяне, стрельцы и казаки  побоялись  восшествия  на
престол грозного государя, не желали они более зависеть от милости и  суда
одного человека. Восхотелось  им  более  покойного  и  привольного  житья,
посему  в  борьбе  с  зеленщиками  они  участия  не  принимали.  Напротив,
некоторые полки даже ударили  на  черных  стражей.  Особливо  сия  подмога
потребной оказалась в престольном городе Теменске  при  одолении  Детинца,
который дотоле считался неприступным, инда сам хан  Амангельды  со  своими
огнедышащими колесницами не смог взять его приступом. Однако  колдун  Фома
произрастил  зеленый  мост  через  стены  и  тогда  зеленщики  решительным
кровопролитным приступом закончили междуусобную брань.
     Тут же среди дымящихся руин Детинца под вновь  появившимися  солнцами
был созван Земский Собор. Ненужные люди так и не успели добраться до него,
а нужные отбирались вождями  зеленщиков  прямо  на  Дворцовой  Площади  из
толпы.  Выборным  от  черни  давалось  по  три   полтины   за   правильное
употребление голоса, отчего они были рады стараться за государыню Марину.
     Впрочем многие выборные  и  без  полтины  желали  избрать  Марину  на
царство - успели уже узнать, что не злобива она, и умом быстра, и  сердцем
щедра, и в правлении своем склонна придерживаться  добрых  обычаев,  а  не
собственного самодурства. Да кроме того и лицом, и голосом зело красива.
     Уже вечером того дня новый верховный ревнитель веры Добродей - бывший
дотоле попиком в захолустном уезде - помазал лоб  царицы  соком  крестного
дерева. По зеленому ковру государыня вышла  из  дверей  собора  к  народу,
который приветствовал ее появление криками "Здрав  буди",  "Многие  лета",
"Любо" и бросанием шапок. И  радостью  наполнились  сердца  народа,  когда
услыхали обещание венценосицы не карать и не свирепствовать без  суда,  не
неволить ради гордыни своей, не утруждать службами  и  повинностями  сверх
необходимой меры.
     Далее случилось всякое: и ослабление тягот и крепостей,  и  очередное
размножение воров и татей, и мятежные замыслы некоторых вельмож из Тайного
Совета, и притиснение народа со стороны кое-каких бояр,  и  даже  опалы  и
казни, но в целом люди теменские признавали, что никогда у них не было еще
такого сочетания воли и достатка как при царице Марине.
     Однако не знали не ведали они, что творится на душе у государыни.  Не
царствием  тяготилась  она.  Хотя  Фома  вскоре  после  победы  исчез,  ей
удавалось правильно употреблять власть, тем более,  что  постоянно  рылась
она в залежах исторических и антропологических сведений,  прихваченных  из
Космики на мемокристаллах. Тосковала она по дочке, но и  с  Соней  нередко
получалось   перемолвится   словечком   с   помощью    закрытого    канала
гравитационной  связи  (кое-кто  из   Технокома   пособлял   ей   остаться
незамеченной  для  надзирающих  органов  Космики,  которым  вряд   ли   бы
понравилась старательница на посту земной царицы).
     Главная тягость душевная заключалась в ином - вскоре после  воцарения
Марина-Катерина почувствовала, что понесла. (Аппаратура, имевшаяся в одном
из  тайников  царя  Макария,   позволила   определить   не   только   факт
беременности, но даже пол эмбриона и его генетическую карту.)
     Марк-27 не являлся отцом царевича, также как и Фома, да собственно по
времени зачатия не мог им  стать.  И  напрашивалось  такое  умозаключение:
отцом был Плазмонт, сатурнянский  демон,  овладевший  Мариной-Катериной  в